Макс кусал губы, глядя на телефон. Боже, какой у нее был голос… Как она радовалась, когда говорила про развод, как ждала от Макарова восторженных воплей! Макс сам не понял – как получилось сказать Полине про «ничего не получится». И как она погасла после его предательства. Ничего не поняла, испугалась, обиделась… разочаровалась в нем. Полечка, милая, это все ради тебя! Брось меня, ненавидь, презирай, но только будь счастлива… Нежная, беззащитная – я не могу тянуть тебя за собой. Проще убить себя сейчас.

Верный друг-чемодан, ты всегда рядом. Когда я бегала то от Макарова, то к нему… Только ты мне и предан. Будешь ехать за мной, пока колесики не отвалятся. Хочешь, я отвезу тебя в Москву? То-то Глеб посмеется над нами! Когда подписывали документы о свободе, Глеб ведь так и сказал – «Эх, Ольховская, поиграет мальчик с необычной игрушкой. А когда наиграется – новую найдет. Будешь ты пылиться под кроватью в дальнем гарнизоне. Вспомнишь еще меня, и не раз!». Глеб красочно описал Полине ее будущую жизнь с мужем-военным. Край света, пьющий офицерский состав, глупые офицерские жены-сплетницы… Сопливые дети, продукты из пайка, отпуск раз в три года за счет государства. Хотя… если папа станет подкидывать денюжек на бедность.. тогда отпуск можно будет даже в Сочи провести! Но ведь вы гордые, на папу не надеетесь?

Полина была нежной, трепетной и беззащитной. Ей всегда хотелось жить за чьей-то спиной, и жить неплохо. Такая вот легенда сложилась в головах у всех ее друзей. Доля правды в этом была. Все время так получалось, что встречалась Поля с состоятельными мужиками. Но есть шерсть, а есть подшерсток. Бизнесмен-Яша несколько раз получал решительный отлуп. Пока не явился однажды в ж.пу пьяный и не рыдал у Польки в ногах, жалуясь на тяжелую жизнь, разбитое сердце и мечту о финансировании сиротского приюта. Приют Яша не открыл, но как-то прижился, прирос к Полине. Если бы не Макс, так бы и мучилась Поля рядом с жадиной- благотворителем.

С Глебом вообще получилась странная история. Приехал симпатишный парень из Мухосранска, познакомился с милой девушкой. А у девушки – квартира в Москве. Ну как тут не влюбиться! А то, что девушка сама себя пугалась, Уголовный кодекс на статье «педофилия» до дыр зачитала и при виде парней в форме губы кусала – ну дык у каждого свои слабости! Кольцо на пальце появилось одновременно с мыслью – что я наделала!

Но что уж теперь… За все нужно платить. За компромиссы с собой, за нелюбимого мужа, за свидания за Макаровской спиной… Полина пыталась учить Макарова три года назад – нельзя делить мир на черное и белое. Это для нее мир разноцветный, а Макс – он слишком прямой. Любил – так с целым миром боролся. А разлюбил - сразу и сказал… По крайней мере, честно… И неизвестно, кто прав…

Одно дело – сказать любимой женщине что «все кончено». Другое дело – лежать без сна в казарме и вспоминать нежные губы, раскрывающиеся навстречу. Макс закусил уголок подушки. Что это было? Неужели Полина целых три недели принадлежала только ему? Был дом, пусть чужая снятая квартира, но их дом! Макаров бежал туда в любую свободную минуту, и там ждала его Полина. Строгая учительница, чужая жена, неприступная красавица…. Встречала его у порога, обвивала шею руками, смотрела с любовью в глаза.. Что он наделал? Как ему жить дальше, когда он знает – что такое счастье? Неужели его выбор стать офицером означает одиночество до самой смерти? Неужели он выдержит? И ради чего? Как тяжело поступать правильно….
Лучше бы не было последних трех недель! Лучше бы тогда, в кафе, Полина промолчала про «не безразличен». В очередной раз Макс склеил бы свое сердце, ну помучился годик-другой, ему не привыкать, но жизнь постепенно наладилась! Рецепт был проверенный – много работы, учебы, спорт до изнеможения, встревать во все разборки, участвовать во всех затеях. А когда снова научится спать – подыскать девочку попроще. Какую не жалко… Но как теперь-то жить? После тихого Полиного света в глазах, после их объятий и поцелуев.
Она так ему доверяла! Вила их первое семейное гнездышко, пекла кривые блины к его приходу, жгла неумелые пальцы. С гордостью кормила своего мужчину, делилась нехитрыми новостями дня. Макс было радостно и тревожно. Когда сбываются мечты – всегда становится страшно. Вот дала судьба подарок – значит, скоро отберет. Не заслужил Макаров такого счастья, будет наказан.
Болело сердце. Причем везде – в глазах, в животе, в искусанных губах… Что же он наделал! Но по другому – нельзя. Хорошо еще, его хоть в сексуальной корысти не обвинишь. Как еще он устоял, не сорвался за эти три недели…

Еще чуть-чуть, еще на сантиметр ближе – и не сдержался бы Макс. Было мучительно – видеть ее так близко, прикасаться нежно – и не утонуть в красном тумане близости. Сначала Макс был уверен – как только они останутся одни – тонкая Полина кофточка окажется на люстре. Но она тогда была так расстроена, напугана, все время пыталась убежать, спрятаться.. Макаров не хотел смущать ее еще больше, поэтому позволял лишь нежные поцелуи в щеку. А потом все вокруг заголосили – «сожительствуют»! «совращают» ! Тошно и грязно от этих слов, совсем другие у них отношения. К тому же – вся жизнь у них впереди, три года ждал – потерпит еще недельку. И хорошо, что сдержался – если бы они с Полей по-настоящему стали мужем и женой, она чувствовала бы себя обязанной ехать за ним. И стала бы несчастной.
Если он все сделал правильно – ну почему же так больно-то?

Чемодан призывно блестел замочками. Ему надоело ездить туда сюда, из Москвы в Тверь. Хотелось оседлости, стабильности, благополучия. А его мотают как спортивную сумку, невзирая на расходящуюся молнию…. Полина в ступоре глядела на мобильник. Нужно собраться, жизнь ведь не закончена? Но на этот вопрос напрашивался безрадостный ответ. Жизнь раскололась на «до» и «после». Сил не было совсем, они закончились тогда, в кафе, когда злой и красивый Макаров, взмахнув лопухами ресниц, небрежно бросил – «я». И не осталось никаких вариантов – только признаваться в любви. Все это время Поля хвостиком вилась за Максовой судьбой, отдала ему все права на собственную жизнь. Как он решал – так она и поступала. Конечно, сначала было страшно и непривычно, но потом Поля стала улыбаться все чаще. Знала бы она 3 года назад, когда учила первокурсника вальсу, что он так и закружит ее по жизни. Все вокруг превратится в неявный фон, останутся лишь влюбленные глаза и нахальный притягательный рот. Полина заставляла себя отводить глаза от совратительной улыбки. Чтобы не сорваться, не прильнуть жадно и не выглядеть распущенной совратительницей. Полтора брака тяжким грузом придавливали ее, мешали легкости чувств. Макс такой юный, такой невинный… Подумает про нее плохо, вспомнит сразу про Яшу, про Сашу, про Глеба…. Еще и домыслит чего-нибудь… Нет, нужно держать себя в руках… Ох, о чем это она сейчас? Макса больше нет, прогнал ее… «Ты все-равно лучше всех». Что значит «все равно»? Что, была система проверочных тестов? Лучше каких «всех»? Тьфу, какая ерунда лезет ей в голову… Нужно думать – на какой поезд брать билет. Но Полина продолжала сидеть. Официантка два раза подходила к странной посетительнице с застывшим лицом, но та только качала головой – ничего не нужно. Потом встала, поставила чемодан на колесики и побрела к выходу. Мятый салатовый плащик обтянул поникшие плечи.

Следующий экзамен Макаров завалил. Он не смог написать ни строчки формул, не решил ни одной задачи. Встрепанный препод написал решение на листике, подсунул Максу под локоть. Невнимательно переписал. Плохо ответил. Половину ответов химик проговорил за него. Изумленная комиссия услышала оценку «4». Химик жарко зашептал – «…выдающийся! … Только на 5! Вчера отравился парами мышьяка! Такое самопожертвование! Сам лег на алтарь науки!» .
Радости не было. Его хлопали по плечу, завидовали, поздравляли с последним экзаменом. Вяло кивал, улыбался невпопад. Ушел в умывальню, долго держал руки под струей воды. Несколько раз брался за телефон, но сдержался, не позвонил. Зачем продлевать агонию, лучше сразу ампутация.

Полина брела по Твери. Пора было прощаться с этим городом, здесь ее никто не ждет и никто не любит. Перед глазами кружилась вереница слов и событий. Вот Макс машет перед ее носом связкой ключей он «нашей» квартиры. Вот он целует ее перед ЗАГСом, перед этим с тоской глянув на счастливого Яшу. Вот встреча у театра, когда от холода слезы застилали глаза. Взбешенная Кира и Макаров с охапкой цветов… «Полечка, твои проблемы – это мои проблемы».. Поцелуй после кафе… Нет, так не бывает. Такие глаза нельзя изобразить, их нельзя включить-выключить по желанию. Я просто не верю. Не хочу верить… Наверное, что-то случилось… Но что же ей делать? Вообще-то после таких слов любая нормальная девушка смертельно обидится и пошлет нафиг незадачливого поклонника. Разве можно играть ее чувствами? Она ему что, робот-трансформер? Захотел – рядом поставил, захотел – сложил в три рубля… Ему, наверное, дороже мнение мамы-папы, Глеба и окружающих? Да она себе таких вагон найдет! В Москву! В Москву! ……………………
И последовательная Ольховская решительно покатила чемодан в сторону мэрии. Она им еще покажет – как доводить ее Макса до такого состояния! Это что нужно было с сделать с человеком, чтобы он ее бросил?
В здание администрации вела лестница с крутыми высокими ступенями. Видно, чтобы всякие дедушки-бабушки много не ходили, не отвлекали от работы на благо народа.
Как назло, от чемодана отвалилось колесико. Полина с трудом тащила тяжелую поклажу наверх. На входе ее тормознул охранник с лицом министра торговли. Куда?
- Мне нужен Петр Иванович Макаров.
- Нету Петра Ивановича. В Москве. Приезжает только по большим праздникам, помахать людЯм с трибуны.
Решимость высказать в лицо мэру все, что она думает о его методах воздействия на сына, куда-то испарилась. Поля потащила чемодан назад. Но вдруг , нос к носу, столкнулась на входе с Александром Михайловичем. Тот с удивлением осмотрел Полю с ног до головы. Встрепанная, запыхавшаяся, с перекошенным чемоданом, Ольховская выглядела довольно странно. На миг в душе Амчика мелькнула мысль – его ищет. Наверное, произвел-таки на нее впечатление! Но потом всплыли в голове слова Макса, Ларисы Сергеевны, грозное бурчание бывшего шефа.. Ну ясно. По душу Макарова приходила.
– Полина Сергеевна? – он был внимателен и галантен.
- Здравствуй..те, Саша! – засмущалась Ольховская. Нелепая история с Монком уже почти забылась. Но вот он – герой ее виртуальных грез. «Песенка про Родинку». Слова Максима Макарова, образ Александра Михайловича. Вроде Макс говорил, что присылал ей тогда фото помощника отца. Ну что же, будем использовать все возможности пообщаться с мэром.
Поля поставила чемодан.
- Саша, мне нужно с вами поговорить. Возможно, даже посоветоваться.

Амчик озадачено улыбался. Ну дела… Ну Макс… Расскажи кто три года назад, что будет он вот так сидеть с училкой по этике, и эта самая училка, еле сдерживая слезы, станет рассказывать про свою любовь к маленькому мерзавцу – ни в жизнь бы не поверил! Но вот она – сидит напротив, краснеет. Но глаза не отводит. Говорит, что любит. И что ничего не понимает. Что подозревает отца Максима в подрывной деятельности.
- Полина Сергеевна.. Полина.. Я хорошо знаю и мэра, и его сына. Поверьте – Макса невозможно заставить сделать что-нибудь против его воли! Это такой упрямый сукин…. мальчик! Так бы и удавил мерз… козл… парня этого! В смысле – уж очень он настойчивый. Он с 13 лет посылает и маму, и папу, и прочих приличных людей в…далеко! И уж поверьте – если он сказал «не хочу», значит – не хочет. И не заставишь! Я, правда, очень удивлен, честно говоря. Странно так - три года этот… Максим мне печень ел – то найди ему Ольховскую, то про жениха узнай. То цветы зимой добудь (и не какие есть в продаже, а особенные). То позвонить ему, то машину найти… Когда вы тогда в очередной раз его кинули – у меня прямо отпуск случился! Думал, вот оно – счастье! Так нет же, опять наши с вами жизни связаны. Нет, ничего личного или обидного! Просто я когда вас в Твери увидел – вот как чувствовал! Опять начнется…

Наконец Фей заметил, что трудности его общения с мэрским сыночком интересуют собеседницу мало. Полину волновал только Макс. И позавидовал – вот семейка! Ну почему Макаровым так везет на баб? Лариса Сергеевна на своего Петечку чуть не молится. Ну это ладно, все-таки Член! Хоть и правительства.. Но этот маленький гаденыш – неужели он и правда смог раздраконить холодное сердце Этикетки? И ведь она не притворяется, посмотришь в глаза – и мороз по коже! Отчаяние, любовь, страх, надежда - любит ведь… Любит засранца… Странно, неужели Макс действительно ее послал куда подальше? Не логично – он ведь видел такую же адскую смесь в глазах Макарова совсем недавно. Что происходит – непонятно. Может, и правда разлюбил? Мало ли, кто этого избалованного мальца знает? Перемкнуло что-нибудь в дурной башке – вот и кинул дамочку. А может… Амчик усмехнулся. Может, утолил юношескую мечту, отымел первую любовь и понял – не то, не канает…. Так часто бывает в этом жестоком мире. И Любовь – просто выдумки экзальтированных посетительниц женских форумов.

- Полина, я даже не знаю – чем Вам помочь! Поверьте, я с Макаровым-старшим проработал много лет. Ни слезами, ни криками, ни угрозами его не тронешь. Бесполезно. Да и особого воздействия на Макса он не имеет. Видно, дело не в мэре, и не в его жене. Только Макс мог решиться на разрыв. А уж если он уперся – все… Кранты…

Полина встала. Раздвинула ручку чемодана.
- Спасибо Вам, Саша, за то, что выслушали. Мне нужно ехать, скоро поезд. Только пожалуйста – не говорите Макаровым о нашем разговоре. И не говорите Максу, что я плакала…
Амчик подорвался проводить Полю на вокзал. Посадил девушку в поезд и долго стоял, смотрел в след составу «Тверь-Москва».

Утро последнего дня в училище началось хреново. На лицо были все симптомы гриппа, помноженного на отравление. Ужасно болела голова, выкручивало все тело. Сухой язык теркой мучил сухие губы. Философ отправил Макара в медпункт. Но горло было чистое, температура отсутствовала. Капустина пожала плечами. Диагноз - выпускные экзамены. Стресс. Шепотом посоветовала нахлобучить 50 грамм коньяка. Все-равно вечером будете пить. Мы – за традиции… Макаров вяло кивнул, пошел собирать вещи. Грипп… Если бы грипп… У него сердце останавливается и хочет выйти…

Прощались с училищем, за три года ставшим роднее дома. Парни смущенно обнимались, договаривались встретиться вечером, в актовом зале училища. Планировался традиционный бал выпускников – грандиозный и очень пафосный. Ну а после – веселый междусобойчик, пьянка с друзьями и подругами. Макаров хотел слинять по-тихому, ему было не до веселья. Но кислая физиономия Макса не осталась незамеченной. Друзья вырвали честное слово – придет. Мрачную рожу оставит дома. Будет веселиться со всеми. А если партия прикажет – напьется в драбадан.
Предложение уйти в бессознательное состояние неожиданно понравилось. Точно! Упасть по ту сторону мук – вот и выход. Очнуться уже в Москве, в казарме. И нарядов нахватать, чтобы по 2 часа в сутки оставалось на сон. Способ испытанный, проверенный. Должен сработать. Оставалось надеяться, что подсознание тоже заткнется, перестанет подсовывать картинки с грустным и любимым лицом.

Петр Иванович сам приехал за сыном. Роскошный джип (или как называл его Макс- «карета чистая, только что с похорон») увез наследника в родовой замок. Петр Иванович пробовал поздравить сына с окончанием училища, но Макаров-младший лишь криво улыбнулся. Он забился на заднее сидение, не отвечал на вопросы и, кажется, задремал.

Дома мама хлопотала на кухне, умопомрачительные ароматы вызывали спазмы у соседей. Макс прямо в обуви прошел в свою комнату и упал на кровать. Так. До бала - семь часов. Бал – ну….часа 2-3. Потом долгожданная пьянка, и на свободу с чистой совестью. Нужно просто перетерпеть. Не думать, не вспоминать. Телефон – к черту. Подальше. Главное, чтобы в руки не попадался. Уйди, мама, ну пожалуйста! Я очень тебя прошу…..

Супруги Макаровы шепотом ругались на кухне. Лариса Сергеевна даже пробовала закурить. Но закашлялась, долго плевалась и наконец нашла выход – расплакалась. С Максом творилась беда. Настоящая. Большая. Никогда раньше у нее не было чувства, что ее мальчик гибнет. Скандалы до суворовского, запах алкоголя, дурные друзья, дешевые подружки….Как и любая мать, Лариса Сергеевна переживала! Ругалась. Кричала, Хваталась за сердце и пила капли. Но вещее сердце говорило – «Лар, не ори! Тушь потечет, морщинки появятся! Ты же видишь – он умненький мальчик, про презервативы знает, пользоваться умеет, много не пьет, в проб..душек не влюбляется. Переживем! Корь пережили, ветрянку пережили – и это переживем!» Её сын тогда был весел, великодушен, очаровательно нагл и обладал здоровым цветом лица. А это – главное. Но за последние несколько дней от Макса осталась лишь измученная оболочка. Раньше он бегал к своей Полине, дерзил, если родители требовали бросить великовозрастную девицу. Что же произошло с ним? Неужели эта дрянь бросила их мальчика? Отымела – и кинула? Да как она смеет? Да Лариса сейчас поедет и все выскажет прямо в бесстыжие глаза!! Все кудри повыдергивает!
Петр Иванович молчал. Он понял – дело не в Полине. Неужели тогда он пережал Макса? И неужели его сын расстался со своей пассией? Да нет, не поверю ни за что! Это Макс-то? Да он никогда не делал ничего, что ему папа посоветовал! Может, он болен? Так. Кроме СПИДа все лечится, нужно срочно сдать анализы… Главное – не затянуть!

Макс курил на балконе. Раньше ему в голову бы не пришло – курить дома. Папа за такие штуки мог и за уши отодрать. Макс представил эту картину и усмехнулся. Сам не заметил, как перестал папу бояться. Папа, папа… Умный, просчитанный…. Все знает наперед. Впрочем, в хватке и житейской мудрости ему не откажешь. Раньше Макс представлял себе их с Полиной будущее довольно смутно. Точно были погоны, цветы, военные парады, звездочки на погонах и много, много, очень много секса. Тараканы, нищета и Хабаровск в планы как-то не входили. А Поля – она ведь достойна самого лучшего! Ей нужны музеи, розы, рестораны, вальс в Вене, бонна-француженка для ребенка…
Может, папа прав, настаивая на МГИМО? Все это будет у Полины, скажи только Макс «да» на искусительные предложения отца.. Но вся макаровская натура вставала дыбом при мысли о карьере дипломата. До училища Макс дружил с золотыми детками города. Он хорошо помнил - как относятся друг к другу молодая элита. Какие правила работают, какие нравы царят. Ни за что он не вернется в это гнилое болото! Вспомнил Синицу, Леву, Печку, Соболя… Трофим и Сухомлин.. Макс выбирает таких. Он не сможет по-другому.
Очнулся, когда рядом щелкнул зажигалкой отец.
- Ты же не куришь? – удивился Макс.
- Курю, но редко. Когда не знаю, что делать. Или когда мне плохо. А мне плохо, сын. Я всегда хочу, чтобы тебе было хорошо. Ну скажи – почему же у меня ощущение, что я все делаю неправильно?

Макс сидел на кухне. Напротив молчали его родители и испуганно переглядывались. На столе стояла почти пустая бутылка коньяка и пепельница, полная окурков. Дым сизыми клубами спешил убраться из этого странного места через вытяжку. Не глядя на отца и мать, Макс щурился в пустоту. Без предисловия, без расспросов он стал рассказывать какие-то обрывки. Как лежала под его ногами непорванная фота с девушкой у березы. Как он дрался с Соболевым из-за Риты. Как Полина перешла преподавать на другой курс, и он бегал за ней по всему училищу – просто спросить - почему ушла. Что у Полины глаза странные – то карие, то серые, а то - оппа – голубые! Вы даже себе представить не можете – насколько! И он совершенно не собирался попадать в ту идиотскую аварию Руки просто тряслись очень. Слишком тяжело было увидеть любимую девушку в свадебном платье и с лысым Яшей рядом, вот и не удержал руль. Как Яша его бил, но он потом отыгрался! Слава Амчику, не хило приложили ОМОНовцы бритую репу прямо в свежекупленный капот! А Олеся – вот сволочь! – сказала, что Поля с ним – только из жалости. Да какая вам разница – какая Олеся! Та, у которой мама – Кира! А Кира – которая ему деньги предлагала за визиты к доченьке. И которая потом Полечку на улицу выставила. А какое у Киры было лицо, когда мы с Полей цветы покупали вместе! Вы бы со смеху умерли… А что Рита? Нужно же было как-то жить, я просто старался быть правильным, как все…. Только вот когда Полину в первый раз увидел – я перестал быть как все… У нее такие бублики смешные на голове были – мам, ты даже не представляешь! И я столько ей нервов намотал – самому страшно. Это же надо было таким дураком быть? Я когда ее номер узнал – звонил и молчал… Она просто из себя выходила, руга-а-алась! А как я ей письма от имени Амчика писал? Она думала, что я – журналист! Представляете? Макс счастливо улыбался. Лариса Сергеевна не вытирала слезы. Они текли по трясущимся щекам и капали с подбородка.
Лариса Сергеевна решительно встала, открыла форточку и выгнала тяжелый табачный дым из кухни. Промокнула глаза и направила на сына обличающий палец.
- А скажи тогда, сын мой, если все так, как ты рассказываешь, Почему сейчас ты сидишь здесь, а не у Полины?
- Мам, перестань… Не надо, я прошу тебя…
- Даже не собираюсь переставать! Отвечай немедленно!
- Мы расстались. Я сказал ей, что у нас ничего не получится.. – Мака потер красные от дыма глаза. Отвернулся.
Но Ларису Сергеевну такой ответ не устроил.
- Ты что, хочешь сказать, что ты САМ бросил Полину?
- Мам, не надо!
- Говори, Макаров! Отвечай, когда тебя мать спрашивает!

Макс вскочил. Несмотря на выпитый с родителями коньяк, он был трезв как стекло. Лишь глаза странно горели, и отчаяние постепенно сменялось злостью.
- Да! Я!!! Сам!!! Её !!! Бросил!!!!!! Ты это хотела услышать??!!! Чем ты недовольна? Ты ведь так этого хотела… - и попытался выйти из кухни. Но Лариса почувствовала новую цель в жизни. И крестом встала на его пути.
- Ах, вот значит как… Это ты мамину просьбу исполнил, оказывается… Когда мама тебя просила шапку зимой надевать – ты не слушался. Когда мама просила не курить - ты прямо кинулся выполнять, да? Но вот когда мама - даже не просила!- а так, слегка порекомендовала!!! - рассмотреть необходимость общения с пока незнакомой мне девушкой – ты в первый раз маму послушал? И теперь, получается, родители виноваты, что ты сидишь здесь как упырь, сам страдаешь и нам нервы мотаешь? Мама виновата, да? Ну знаешь, Макс, такого я от тебя не ожидала! Если у тебя такая любовь, и если Полина тебя полюбила после всех твоих вывертов… Ты что, правда бросил ее? Какая же сволочь ты, сыночек…. Предатель и трус… Родителей он послушался… Пороть бы тебя, да поздно…
Лариса всхлипнула, разочаровано глянула на сына и вышла из кухни.

Есть предел отчаянию. Мамины обидные слова ничего не добавили к картине мира. Макс снова сел, потянул очередную сигарету из пачки. Но отец прихлопнул вялую руку.
- Так. Хватит мелодрам. Теперь объясни по-человечески – что там у вас произошло.
- Пап, хватит. Оставь меня в покое…
- Оставлю. Но позже. Что Полина сделала? За что ты ее..
Макс непонимающе глянул на отца.
- Полина… Папа, Полина – это самое лучшее, что вообще есть на целом свете.. Ничего она не сделала, это я сам…. И вообще – не лезь! Это только мое дело..
- Говори, а то я сейчас маму обратно верну! Она все по-своему сделает, но при этом будет столько слов! Лучше я, мы с тобой по-мужски решим..
- Не надо маму! – и Макс в первый раз за день немножко улыбнулся. Все было плохо, но какие-то розовые нитки начали вплетаться в серую холстину жизни. Сердце предчувствует надежду прежде, чем голова.

Скупо, в нескольких словах, Макс обрисовал необходимость отказа от Полины. Подслушивающая в коридоре Ларочка немедленно вернулась. Упрела руки в боки. Нацелилась на мужа.
- Так вот откуда ветер дует! Впрочем, я не удивлена, Петечка. Прежде, чем рассказывать всякие ужасы, ты мог бы и со мной посоветоваться… Что, Макс, тебя трудностями пугал?
- Мам, папа прав, я не могу заставлять Полину..
- А с ней ты посоветовался? Ты у нее спросил – пугается она Хабаровска, или нет? И если мне не изменяет слух – что Петр Иванович, член Правительства, там про пол-блока говорил? Ну надо же, какие страсти…. А то, что это мы с твоим папой в общаге так жили – сначала в пол-блоке, потом блок получили - папа тебе не уточнял? И родили тебя в общаге… Папа твой вообще инженером был! Ты вслушайся в это гордое слово – инженер! Перспектив – никаких! Денег – только на еду и хватало! Так что, мы сейчас сильно бедствуем? Да для военных сейчас – такие перспективы! Ты, Петя, почему решил, что твой сын сможет только в тайгу загреметь? А военные юристы? А военные психологи? А новые разработки оружия – там же элита! Не перебивай, я по телевизору слышала! Да к тому же – неужто мы нашим детям не поможем материально! Не вякай, Макс, и не возражай - я сейчас не о тебе думаю, о внуках!
Петр Иванович обожал, когда его жена вот так залазила на броневик. Её бы в Москву! В Кремль! Только вот министры сразу передохнут…

Через 15 минут охрипшая Ларочка заводила машину. Рядом ссутилился Петя. На заднем сидении нервно сжимал кулаки Макс.

Не успела машина затормозить у их с Полиной дома, как Макс взвился по лестнице. В двери торчала записка. «Ключ – в кв. № 36». Макс затарабанил в соседскую дверь. Пугливая старушка, привечавшая суворовца все три недели, рассказала – «Уехала. Квартиру освободила и уехала. Просила тебе ключи отдать. А если ты не придешь (и соседка неодобрительно покачала головой) – тогда хозяйке.»

Родители только поднимались по лестнице, когда поникший Макс появился перед ними с ключами в руках. Петр Иванович все понял. Пожал плечами.
- Макс, ну может, все и к лучшему?...

Но Макаров смотрел мимо. Он просчитывал - какой поезд идет в Москву ночью. Так. Вещи нужно будет взять с собой, чтобы не заезжать домой после выпускного. Разыскать Полю… Блин, ни адреса, ни телефона… Придется Амчика просить. Отдамся в пожизненное рабство, лишь бы нашел… А вдруг она не захочет меня видеть? Прогонит… Он так ее обидел, практически предал, бросил… Черт…. Буду на коврике жить. Лишь бы поговорить, объяснить ей… А вдруг она и правда испугается Хабаровска? Ну тогда пусть сама от меня откажется. Я от нее - я не могу от нее отказаться сам.
Родители что-то говорили ему. Но Макс не расслышал ни одного слова. Он развернулся и побежал прочь, по дороге набирая телефон Александра Михайловича.

Александр Михайлович чувствовал себя препоганейше. Его жизнь предстала в такой неприглядном свете, что хотелось плеваться. Бегаю, бегаю, а толку? Ни семьи настоящей, ни друзей нормальных… В жизни кроме работы –и нет ничего. Но это Бог с ним. А вот что никто никогда не смотрел на него такими глазами, как Ольховская на своего Макса - вот это обиднее всего. И он сам – разве он любил когда-нибудь так, как сукин сын Макаров эту рыжую Этикетку?
Да, ничего у этих двоих не вышло! Но лучше хотя бы день ТАКОЙ любви, чем 10 лет вялого трепыхания с мясистыми подружками . Александр Михайлович чувствовал себя одиноким, слабым и обделенным. Вздыхал.

Зазвонил телефон. «Ублюдок» - высветилось на мониторе.
- Чего тебе опять нужно, Макс? – зло рявкнул Фей.
- Мне нужна Ваша помощь, Александр Михайлович! – Макс был собран и решителен. – нужно найти московский адрес Полины.
- Да пошел ты к чертовой матери! – взвился Амчик с места. – Играешься? Деточка игрушечку потеряла? Мальчик еще не все ножки кукле оторвал?
- Александр…
- Иди ты знаешь куда? Подлая твоя порода, вы только и знаете, как людские судьбы ломать… Ты хоть представляешь – что с Полиной творится?
- Вы видели ее? Скажите, где вы ее видели?.. Алекс…
- Пошел в ж.пу !