|
"Привет, прошлое!" или когда умирает душа...
|
|
| anymore | Дата: Суббота, 08.11.2008, 22:17 | Сообщение # 1 |
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| Начала делать клипы, постоянно опять пересматриваю фрагменты, читаю фики… Что это? Рецедив? Диагноз?
Просто ноябрь… Просто я скучаю по тому, что было год назад… Просто фантазия разыгралась.
Заранее прошу прощения за некоторые сцены, которые могут быть неприятными, неоднозначными. Чувствую, многое будет очень трудно и для меня. Но так видится и чувствуется.
Заранее прошу прощения, если всё это вызовет скуку. Большой динамики не будет. Если будет не интересно, пожалуйста, не теряйте время.
Заранее прошу прощения за некоторые «розовые сопли», на которые всё равно сносит.
Критики не боюсь (с некоторых пор), научили, споры обожаю. Поэтому, кажется, не нужно и напоминать, что писать здесь можно и нужно всё, что подумается и придёт в голову.
Итак…
Привет, прошлое! Или когда умирает душа…
1
Колкие слова, как нож, выворачивающие всё изнутри:
«- Дурак ты, Макаров!
- Может быть.
- Да она же не любит тебя ни грамма. Ей просто тебя жалко.»
Обрывки фраз, оставляющие надежду на «может быть»…
« - Почему я должен верить вам, а не ей?
- Потому что ты мне небезразличен!»
Череда событий, длиною в целую жизнь…
«- Полин, у нас тут еще одно дело осталось. Ну, традиция.
- Иди. Традиции надо соблюдать.
- Ты же здесь будешь?
- Ну а куда я денусь с подводной лодки?!»
*******
Он вскочил с кровати и сильно потряс головой.
- Макаров, тебе отдельное приглашение нужно? Я могу устроить! - громкий голос Кантемирова звучал крайне грозно, - Подъём!
- Где я? – всё ещё ничего не понимая, Максим закрыл лицо руками – голова гудела так, будто в ней работала целая бригада удалых молодцов с огромными стальными молотками.
- Макаров, ты чем ночью занимался? Выглядишь, как будто по тебе разъезжал целый экипаж бульдозеров.
- Так это всё…был сон?
- Максим, - Кантемиров озабоченно посмотрел на суворовца и приложил ладонь ко лбу парня, - С тобой всё в порядке? Может, тебе в медпункт?
- Никак нет! – собравшись, отчеканил Макаров, вскочил с кровати и мгновенно начал одеваться, - Всё хорошо, товарищ прапорщик.
- Уверен? – недоверчиво посмотрел на него Иван Адамыч и, получив утвердительный кивок, сложил руки за спиной и направился к выходу из казармы, - Значит так, лётчики-залётчики, у вас ровно пять минут: одевайтесь, умывайтесь , и я вас жду на спорт-площадке.
Застёгивая пуговицы на светлой рубашке, Макс ещё раз для верности встряхнул головой:
- Присниться же, блин, такое!
*****************************
Забежав в бытовку, Макс захлопнул за собой дверь, взобрался на подоконник и достал телефон из внутреннего кармана кителя.
- Привет, - улыбнувшись, словно мартовский кот, протянул Максим, - Что завтра делает самая красивая девушка этого города?
- Только этого? – игриво переспросила Рита.
- Нет, конечно. Всех городов. Вообще, всей планеты!
- Макаров, - засмеялась она в ответ, - Тебе говорили, что ты непроходимый льстец?
- Говорили, но я им не поверил, - Максим крепче прижал мобильник к уху, - Ну, так что?
- Есть предложения? – поинтересовалась Погодина.
- Варианты старые: вино, кино, домино.
- Выбираю кино. Афишу видел? Премьера офигенная!
- Значит, замётано?
- А ты надеялся, что я откажусь?
- Были такие мыслишки, - засмеявшись, Максим потеребил рукой светлые волосы.
- Ладно, я тебе позвоню.
- Или я тебе. Целую! – отключив мобильник, Макс посмотрел в окно. Снег своеобразными хлопьями медленно посыпает землю. Настоящий снегопад… Давно не было такого, чтобы снежинки не кружились, а будто замирали, повисая в червленом золоте отсветов от фонарей. Легкий ветерок не гонит их, а словно окутывает со всех сторон, не позволяя сделать лишнее движение и опуститься на сугробы. И от этого снежинки кажутся приклеенными, заполняя собой все вокруг, становясь с воздухом единым целым.
- О, Макар, - влетевший Степан, безжалостно нарушил тишину.
- Так вот она какая – нечаянная радость! – Максим театрально раскинул руки в разные стороны.
- А ты это… чего тут делаешь?
- Я? – Макаров спрыгнул с подоконника и спрятал обратно телефон, - Сублимирую.
- Че-е-го?
- Забей, Печь, - Максим подошёл к другу и хлопнул по плечу, - Не забивай голову. Вдруг, для чего-нибудь еще пригодится.
- У тебя это… какие ближайшие планы?
- Ближайшие? – ухмыльнувшись, переспросил Макс, - Ну, так это… Поработить мир, установить тоталитарный режим в Бомбее и победить в конкурсе очумелые ручки. Всего-то!
- Ну, я серьёзно. Мы завтра с парнями идём в компьютерный клуб. Пара на пару играть. Ты как? С нами?
- Не, я – пас, - проговорил Макаров.
- Что? – расплылся в широкой улыбке Перепечко, - Опять с Ритусей куда-то намылились? – Максим промолчал, - Ну, ты, Макар, даёшь! Втюхался в тёлку по самое не хочу.
- Она не тёлка, - прошипел Макс.
- Ну, в девчонку… Сколько вы с ней уже? Год? Больше?
- Слушай, Печка, меньше знаешь – крепче спишь. Не напрягайся, лучше думай о своих отношениях.
- А что мне о них думать? – пробурчал Степан в ответ, - У нас с Анжелкой всё зашибись. Мы же в прошлые выходные в деревню ездили и, прикинь, она там…
- Печь, - прервал Макаров друга, - Я вовсе не хотел услышать историю всей твоей жизни, - проговорив Макс, направился к выходу.
- Макар, я не думал, что ты так втюришься после того случая.
- После какого случая? – не оборачиваясь, без интереса спросил Макс.
- Ну, это… После Полины Сергеевны.
…Полина Сергеевна. Имя произнесено. Оно вдребезги разбивает пространство. Оно волной смывает все вокруг – это чертово училище, эти слова и восклицания, эти ненужные вопросы и дежурные улыбки, эту бесконечную череду дней и прочую ерунду.
И тут же – тихо, постепенно просыпается, оживает память. Она начинает медленно, как отлаженный, давно находившийся в забвении, механизм, раскачиваться, гудеть, работать - как-то мерцательно – и вот уже всплывают обрывки фраз, лица, смех, шепот, прикосновение к нежной горячей щеке.. Шестерёнка цепляет за шестеренку, передавая усилие всем элементам сложной конструкции, слегка охнув, начинает набирать обороты. И вот уже все детали, вспомнив свои функции, дружно взялись за общее дело, радуясь представившейся возможности вновь показать себя во всей красе. Потом всё исчезает, и придавливает чернота. В этой кромешной тьме насмешливо ухают совы, кто-то садистски, гортанно хохочет, ревет Ниагарский водопад и – наступает долгожданное безмолвие. Всё. Мерцание потухло.
Максим глубоко вздохнул и резко повернулся к Степану:
- Печка, ты, конечно, бездна такта.
- А чё? – изумился Перепечко, - Я же это… просто спросил. Я думал, ты забыл уже.
- А я и забыл, - пытаясь придать голосу большую уверенность, спокойно произнёс Макс, - Главное что в этом деле?
- Что?
- Главное – верить. Вера, знаешь ли, Печка, двигает горы. Она – колоссальная баба. Понял?
- Угу, - согласно кивнул Перепечко.
- Ведь можешь соображать, - ухмыльнулся Макс и засунул руки в карманы брюк, - Когда хочешь, - добавил он и вышел из бытовки.
Печка задумчиво посмотрел ему в след…
Итак, идём дальше.
Сразу предупреждаю, каску надела, в танк залезла.
Заявления типа "Аффтара ф топку" отвергаться не будут, ибо критика - великая вещь.
Да будет так!
2
Они шли вдоль по набережной, держась за руки и весело болтая о всякой ерунде. Они вообще почти всё свободное время проводили вместе: ходили по магазинам, выбирая необычный подарок очередной подружке Риты, гуляли по вечернему городу, пару раз сидели в маленькой уютной кондитерской, где были превосходные эклеры и воздушное ванильное суфле, часы напролёт проводили за просмотром кино. И всё было так легко, так просто и так по-настоящему. Она очень часто говорила ему «я тебя люблю», а он лишь успевал повторять – «и я тебя тоже». Тоже. Он любит. Хотя и не знает, что это такое. Он не может знать. Может лишь чувствовать, ощущать.
И то, что он чувствует к этой светловолосой, улыбчивой, сильной девочке было так похоже на любовь.
Похоже…
На любовь…
Всё хорошо, но этот сон в который раз разбередил душу. Сон приходит не всегда. Выбирает дни, когда он смертельно устает… И тогда она, рыжеволосая жизнь, торжественно входит в царство Морфея, чтобы воскресить себя в памяти.
Что она делает в его снах? Разве ей там место?
Иногда там она спит совсем рядом, можно даже дотянуться – её рыжие волосы забавно щекочут плечо. И у него одна цель, один смысл жизни: хранить её беспокойный сон. И стоит ей шевельнуться – он прижимает её к себе и гладит, гладит, убаюкивая… И руки пекут от воспоминаний и плечо затекает, потому что она прижалась крепко –крепко к нему и засыпает там, а он не может позволить себе ее потревожить…И словно наваждение – картинки, мелькающие в сознании с поразительной частотой и яркостью.
И он изо дня в день просыпается, не понимая, что происходит, и что с этим делать. Но с пробуждением ничего не менялось – всё оказывалось лишь наваждением. Всё проходило и оставалось лишь окончательно проснуться и одними губами шепнуть «родная моя»… И он почему-то свято верит, что она это услышит.
С Ритой же ему удавалось усыпить свою неугомонную память. Эта девочка своей нежностью, искренностью, своей неуёмной энергией вдыхала в него совсем другую жизнь - реальную.
Перелом в их отношениях наступил год назад – на втором курсе, когда в тихом городке появилась рыжая бестия, он по глупости своей опять понастроил воздушных замков. Дурак! Своим поведением обидел Риту, чуть было не сломал то, что далось ему практически с трудом.
Сначала он не воспринимал новую знакомую - Риту Погодину всерьёз, смотрел на неё лишь как на подружку своего приятеля. Но потом…
Она настояла… Дозвонилась… Достучалась, наконец…
А потом… Он обидел её, предал, обманул – она ушла. И желание её незамедлительно вернуть почему-то стало безумно важным. Вернул. Стремился к ней, потому что не мог иначе. Потому что подошёл слишком близко…
И снова – она день за днём вдыхала жизнь, словно таинственный шаман: очаровывала, приручала, околдовывала, привязывала… Он думал, что пепел не может чувствовать. Он ошибался. Взмахнув своей волшебной палочкой, она заставила частицы его сердца вновь прильнуть друг к другу в совершенно ином, новом и незнакомом порядке…
Пустая квартира… Они наедине… Он и она – вдыхающая в него жизнь… И не то, чтобы он безрассудно желал этого… Он просто хотел, чтобы она была ближе… Просто машинально прижал её к себе.. Просто обнял и поцеловал в полуоткрытые губы – тёплые, мягкие, манящие, такие знакомые и…чужие… Жаркие, требовательные, смелые…
Сплетенный в клубок с этой девушкой, ни любимой. ни другом, ни… Почему? Что она… Как не сталкивали их обстоятельства, между ними всегда была дистанция – целая пропасть. И вот... пропала. Спит. Смешно хмурит во сне брови, оттого, что он отпрянул, и от этого кажется совсем юной забавной девчонкой. С тенью на щеке от длинных ресниц.. Смешно как… Тянет его к себе, бархатной щекой прижимается к шее. Жутко.. и приятно.. Впервые за долгое время он почувствовал себя любимым…
*****
- Макс, ты где сейчас? – Рита крепче сжала его руку.
- Что?
- Ты меня случаешь? Я говорю, что я к Ленке иду сегодня вечером на день рождения.
- Эх ,а я дурак, надеялся, что мы весь день проведём вместе, - обиженно пробурчал Макаров в ответ, остановился и развернулся лицом к девушке, - А ты меня кидаешь, да?
- Пойдём со мной.
- Эээ, нет, - замотал головой он, - Девчачьи посиделки не по мне. Вы как начнёте обсуждать мужскую половину человечества, я ж от стыда сквозь землю провалюсь, к шахтёрам. Я лучше к парням – в компьютерный клуб.
- К парням – так к парням, - Рита улыбнулась и заботливо поправила шарф на шее суворовца, - Укутайся! Говорят, сейчас грипп ходит.
- До меня не дошёл, - усмехнулся Макс в ответ и поцелуем приник к губам девушки.
- Проводишь меня до Ленки? – оторвавшись, произнесла Рита.
- Я тебя доставлю прямо в квартиру и торжественно передам в руки твоей подружки. Чтобы никто не украл, - Максим, улыбнувшись, крепко сжал руку девушки, - Идём?
- Слушай, Макс, а ты уже придумал, что делать с зимними каникулами?
- Мне и напрягаться не надо. За меня отлично подумают мои родители, а с фантазией у них крайне туго. Наверное, это будет Тайланд.
- Неплохо, - кивнула Рита, - А как насчет того, чтобы сменить привычный маршрут и провести целых семь дней в обществе своей девушки?
- Целых семь?- Макаров изобразил испуг, но получив маленьким кулачком по плечу, тут же поправился, - Это же мечта! Какие будут предложения?
- Мои предки на новогодние праздники улетают в жаркие страны, квартира в Москве пустует.
- Внимание, - загадочно ухмыльнулся Макс, - И что же мы можем делать с этой квартирой, а? Собираемся, вспоминаем…
- Нет, серьёзно. Погуляем по Москве, обойдём все кинотеатры и кафешки.
- Ри-и-итка, ты у меня такая молодец! – Максим ладонями провёл по лицу девушки, - Здорово придумала. Я поговорю с родителями, они не должны быть против.
- Вот увидишь, мы классно проведём время, - продолжала заворожено вещать Маргарита.
- Да. И, кстати, можно в театр сходить. В Москве куча театров, не сосчитать, - воодушевленный идеей, рассуждал Макс.
- Терпеть не могу театры, - буркнула Погодина, слегка поморщившись, - Но ради тебя, готова на один вечер их полюбить.
Максим улыбнулся:
- Решено, значит! Едем в Москву разгонять тоску.
- Замётано!
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 09.11.2008, 13:37 | Сообщение # 2 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
3
- Ну? – произнёс Максим, придерживая пробку от бутылки шампанского рукой, - К встрече Нового года пассажиры готовы?
- Макс, - заливаясь смехом, произнесла Рита, - Я никогда бы не подумала, что буду встречать Новый год в поезде.
- Надо же иногда вносить разнообразие в серые будни привычной, размеренной жизни, - Макаров, наконец, открыл бутылку, немного расплескав шампанское, - Где бокалы?
- Бокалов нет. Только стаканы, - Погодина протянула Максу гранёную посуду.
- Отлично, - ухмыльнулся Макс, - Бокалов нет, вместо красивых фарфоровых блюд пластиковые тарелки, - Макаров кивнул на столик, на котором аккуратно покоилась стопка белых одноразовых тарелок, - А на десерт что? Восковые фрукты?
- Нет. На десерт у нас виноград, - Рита торжественно достала из большого пакета несколько кисточек зелёного винограда, - В Мексике есть традиция такая. Пока часы бьют двенадцать, нужно успеть съесть дюжину виноградин, загадать самые заветные желания и они обязательно сбудутся.
- А я и не думал, что ты увлекаешься мексиканской культурой, - Макаров осторожно разлил шампанское по стаканам и поставил бутылку на стол, предварительно с силой затолкнув пробку обратно.
- У меня родители были там в прошлом году и приехали полны впечатлений. Я запомнила.
- Понятно, - выдохнул Макс и опустился на нижнюю полку, - Нам повезло, что в купе кроме нас – никого, - взглянув на наручные часы, он тут же подпрыгнул, - Ой, ё! Минута до Нового года.
- Минута до старта, - Рита вскочила и ухватилась за стакан, - У тебя правильно часы идут?
- Обижаешь! Командирские, - Максим выставил руку вперед, продемонстрировав девушке немаленький циферблат, - Итак, значит съесть двенадцать виноградин и успеть загадать желания?
- Угу. Придумал уже?
- Конечно, - кивнул он, оторвал кисточку винограда, - Без косточек? – получив утвердительный кивок девушки, ещё раз взглянул на часы, быстро пробормотал, - Обратный отсчёт пошёл!
Первый удар, второй, третий, четвертый, пятый, шестой…
Максим старательно запихивал виноградинки в рот: одну за другой, кропотливо повторяя про себя желания – самые заветные…
«Больше всего на свете хочу, чтобы ОНА была счастлива»
Седьмой, восьмой, девятый, десятый…
«И пусть, наконец, перестанет мне сниться…»
Одиннадцатый, двенадцатый…
- Уф, успел, - выдохнул он, глядя на Риту.
- Я чуть не подавилась, - заверещала она.
- Чуть-чуть не считается, - Макс поднял стакан со стола, - С Новым годом!
- С Новым годом, - улыбаясь, она чуть коснулась стакана Максима своим. Сделав глоток, она потянулась к Макарову, - Я люблю тебя, - прошептала на ухо и прильнула холодными губами к его щеке.
- И я тебя, - на автомате повторил он.
- Что ты загадал? – спросила она, пальчиками забираясь в светлые волосы.
- Я не скажу. Не сбудется.
- Ты серьёзно в это веришь? – изумилась она.
- Конечно. А ещё я верю в деда Мороза, - Максим отпрянул от девушки и вдруг полез в спортивную дорожную сумку, которая покоилась на верхней полке, - И вот этот самый дедуля попросил меня передать тебе кое-что от него. Ты была хорошей девочкой в этом году?
Рита довольно кивнула.
- Значит, получай по заслугам, - Макаров протянул ей небольшой свёрток праздничной бумаги, - Это тебе.
- Что это?
- Духи, - сразу ответил он, - Помнишь, мы с тобой в магазине были, тебе понравились.
- Вау, Макс, - восхитилась она, - Я даже не знаю, что сказать.
- А говорить ничего не надо. Можно просто меня поцеловать, - Максим сложил ручки и невинно поднял глаза вверх.
Погодина обняла его за шею и приникла страстным поцелуем к губам:
- Спасибо большое!
- У меня тут еще кое-что для тебя, - Макаров протянул ей красочную открытку, - Написал тут на досуге… Может быть, сумбурно, зато искренне.
- Да-да, - Рита, не глядя, выхватила открытку из рук и небрежно бросила на полку, - Потом обязательно почитаю, - продолжала она, с интересом разрывая праздничную обёртку духов.
- Ладно. Что у нас на ужин?
*********
Снегопад разыгрался не на шутку. Но что такое снегопад, если едешь в тёплом, уютном поезде, вслушиваясь в размеренный стук колёс, тайком наблюдая за танцем маленьких снежинок за окном.
Максим уже несколько минут неподвижно стоял в холле, куда вышел после нескольких безуспешных попыток заснуть. Он успел посчитать овец, спеть себе колыбельную и даже поиграть сам с собой в города, однако результат по-прежнему был нулевой. Видимо, новогоднее желание и вправду исполнилось – только в этот раз через чур: сон он потерял вообще. Можно, конечно, было выпить чаю или ещё пригубить шампанского, однако данный вариант был сопряжен с нежелательными последствиями в виде разбуженной Риты. Уж что-что, а её тревожить никак не хотелось – заснула она довольная, счастливая и беззаботная.
Вдоволь нарадовавшись новым духам, она-таки дошла до подаренной открытки, мельком пробежала глазами по вымученным строчкам и довольно высоко оценила эпистолярное творчество Макса, тихо прошептав «мило».
И потом – всё по старому сценарию, никаких чудес под Новый год. Её чуть игривый голос, руки, обвивающие шею и требовательные, настойчивые губы. Как там поётся в известной песне? «Вдох-выдох… и мы опять играем в любимых..»
Играем…
Где-то в глубине, в самом тёмном уголке его души поселилось новое существо. Чужеродное, назойливое и ненасытное. Чаще всего оно скручивалось тугим комочком и напоминало о себе лишь теплой тяжестью под солнечным сплетением, но иногда вдруг распрямлялось стальной пружиной, вспарывало внутренности, обжигающей волной ударяло в виски, с грохотом обрушивалось в пах, а потом вибрировало колкой мыслью под кожей: « не моя… чужая…»…
Не получалось больше заменять. Вернее, получалось - пусть с усилием и с затратой сил моральных, физических, фантазии и чувственности попавшей под руку, и существо утихомиривалось ненадолго под властью предательского желания, а потом коварным червячком из него выползала новая мысль: а любовь ли это?
Глубоко вздохнув, Максим отодвинул небольшую занавеску бежевого цвета и посмотрел в черную бесконечность тяжёлого неба. Странно, ни одной звезды.
Прищурившись, он вгляделся в лунный свет, бьющий в окно. Всё ерунда. Главное, чтобы желания сбылись. Главное, чтобы ОНА была счастлива…
**************************
На Москву опустилась ночь, повсюду слышались громкие звуки взрывающихся петард, тёмные улицы освещались разноцветными вспышками разнообразных салютов – весь город праздновал начало нового года. Она сидела у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу, вслушиваясь в звуки оживлённого города.
Сколько она не видела его? Месяц, два, год? Больше. Намного больше… А ей до сих пор казалось, что только вчера она прощалась с ним, нежно проводила ладонью по горячей щеке, губами касалась бархатной кожи… Будто, ещё вчера они беззаботно болтали в ресторане, забывая про время и наслаждаясь лишь светом, исходящим друг от друга. О них не знал никто, да и если бы узнали – не поверили. Хотя… что там было узнавать?! Просто встретились знакомый и знакомая, просто болтали о жизни. Просто…
Она соврала. В очередной раз его обманула. Он ушёл, громко хлопнув дверью. А она осталась на своём месте, ощущая себя на краю огромной пропасти. И стоило ей сделать шаг, как она сорвётся туда, вниз – откуда не возвращаются.
Она уехала, навсегда скрыв ото всех свою главную тайну – в сердце. Уехала, оставив себе только понимание, притягивающее её к нему, тепло, напугавшее её, нежность, убивающая их…
Как много! Господи, как же это много… И как невыносимо мало…
А дальше…
Конечно, она знала, что так будет. Легко это не пройдёт – только через тернии. С душой, сознанием изначально было проще. Выдержка у нее была потрясающая, самообладание – на зависть. Мысли удавалось забить проблемами и работой, странные шевеления под сердцем - проигнорировать, сны -….Что было делать с фактом предательских снов?
Он постоянно ей снился: то это были его глаза, полные боли и разочарования, то просто – обрывки фраз, мелькающие кадры счастливой жизни – их счастливой жизни. Откуда?
И каждый раз – он был рядом, она могла прикоснуться к нему – и прикасалась, вызывая непонятную реакцию в теле, пробуждая тысячи маленьких рецепторов по всему телу: они реагировали даже на его взгляд. От них зачиналась тягучая вегетативная реакция: сердце убыстряло ход, кровь неслась во всех направлениях, дрожали руки, подгибались коленки, голос хрипнул, зрачки расширялись, в горле пересыхало, и почти неуловимо подрагивали губы… Может, просто в поисках других губ…
Сладкая, томительная пытка.
Она знала, чего хотела… Ощущать стук его сердца, знать каждой клеточкой, что происходит с ним, ощущать поддержку его рук, его губ, слышать его голос…
Что это?
Желание? Страсть? Порыв? Нежность? Жизнь? Любовь?
Вопросы, ответы на которые она нашла давным-давно – тогда, в гостинице.
Взгляд устремился в себя, и в этом, совсем не подходящем месте, удалось, наконец, разглядеть главное – её ежесекундная потребность видеть его, чувствовать рядом, держать в руках его ладошку, касаться губами его кожи, слышать его смех, знать, о чем он думает, не сомневаться в том, что она для него единственная, - называется просто любовью. Проговорила беззвучно: «люблю», попробовала это слово на звучание, на вкус. Уверенное. И горькое, безнадежное.
Ответы получены. Ответы, от которых не хотелось жить…
Колючие снежинки сначала обернулись тяжелыми студеными каплями, а потом медленно, под влиянием какого-то волшебства, превращались в громадные снежные хлопья . За окном завывал ветер и свет фонаря, бьющий в окно, давно потускнел.
Сегодня, в Новогоднюю ночь, под бой курантов она загадала самые заветные желания. Всё ерунда. Главное, чтобы он был счастлив. «И пусть, наконец, перестанет мне сниться…»
Новогодним утром, когда город проснулся после длинной ночи, зима на радость сотворила своё чудо. Превратила мрачный серый город в новогоднюю открытку. И все было так, как положено: сугробы, розовощекая детвора с санками, огни гирлянд, украшенные елки и ранние, веселые сумерки, пахнущие мандаринами и морозом…
Говорят, под Новый год что ни пожелается – всё всегда произойдёт, всё всегда сбывается…
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
Сообщение отредактировал anymore - Воскресенье, 09.11.2008, 13:41 |
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 09.11.2008, 18:59 | Сообщение # 3 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
4
Над соседней вершиной пламенел рассвет, рассыпаясь тысячей оттенков рыжего цвета. Он подошёл к подножию уверенной, наглой походкой, словно играя – ничего и никого не замечая. Вначале потухли звезды, и небо налилось фиолетовой глубиной, потом разредилось прозрачной сталью, потом проклюнулось розовым, многократно отраженным от снега и окрасившим заодно и его. Было так красиво, что глаза уставали на это смотреть. Волшебство, почти безумство. Тишина, чище которой нет и быть не может. Высота, краше которой он никогда не видел в своей жизни. Он просто хотел понять: какого это? Остановиться на полпути? О чем думаешь в этот момент?
Глупец, а ведь он совсем не подозревал, что можно вот так просто остановиться здесь, внизу и при этом чувствовать что-то, кроме стремления покорить поднебесную вершину… Что на этой самой точке тоже можно жить.
Дышать. Помнить. Осознавать. Любить.
И, чёрт возьми, как же хочется бороться за это право - тоже быть счастливым.
Наверное, тут даже проще любить. Смотреть снизу на вершину, что возвышается совсем близко. Понимать, что в принципе, можно попытаться взобраться на нее, дотянуться.
Исцарапав руки в кровь, а, заодно заработав пару ушибов и растяжений, сломав чего-нибудь, зная, что в любой момент можешь рухнуть вниз , что скорей всего и случится, ведь вершина - неприступна. Искалечить и тело и душу.
Да, заводит. Да, заставляет горячую кровь кипеть в холодных венах. Да, есть смысл.
Но… Осознавать, что можно этого и не делать, ведь жизнь есть и на не столь высоких далях. Даже у подножья есть жизнь. Рядом тоже есть жизнь, особенно – когда здесь так тепло.
Она может быть грустной, а может быть радостной. Может приносить страдания, а может – удовольствия. Ее можно прожить в одиночестве, а можно – разделить. Пусть, мечталось совсем не об этом. Не об этой. Что ж… Пожалуй, именно тогда, на рассвете, он наконец-то понял, что нужно смириться.
Ведь все зависит от него…
***************
Да-да, та, другая, рыже-огненная жизнь больше ему не снилась. Сбылось то, чего он так хотел… Но… Почему-то вместо этого поселилось какое-то новое чувство в левой стороне груди – щемящее, колющее, отдающее гулкой болью по всему телу…
Зато Рита всегда была рядом. Целую неделю: день за днём они проводили вместе.
И каждый день они добавляли всё новые и новые кирпичики в стены своего дома: привычку будить его, целуя в нос, ласковое нападение и издевательство ее щекоткой по утрам. Завтраки, которые не в тягость, молчание или смех, которые от души. Его домашняя рубашка поистине стала её любимым нарядом, его зубная щётка дружественно покоилась рядом с её. Чай из одной чашки, сон под одним одеялом. Им было весело вместе. Легко, слаженно. Наверное, именно так, как должно было быть.
Наверное, в этом счастье – чувствовать себя любимым, нужным, важным…
И разве какие-то мелочи способны разрушить тот собственноручно выстроенный мирок, в котором Макс чувствовал себя уютно?
Он будет пытаться сохранить это… Пытаться до конца… Чего бы это ни стоило.
- Эээй, Макс, - испуганно закричала Рита, когда Макаров в очередной раз осыпал её пушистым снегом, - Так не честно! Я отвернулась.
- Риточка, - нежным голосом произнёс он, затягивая крепче белый шарф на её шее, - Прости. Сильно досталось?
- Получай, - улучив нужный момент, Погодина залепила Максу небольшим снежком в грудь и тут же отбежала, - Сам напросился.
- Нет, ты посмотри, - отряхиваясь, произнёс Максим, - Нам с тобой только по ведру на голову и по венику в руки – вылитые снеговики. А ещё в театр идём. Кошмар.
- Мы уже почти прошли, - Рита указала рукой на большое, узорчатое здание, - Это здесь.
- Красиво, - восхищенно воскликнул Макс, - Сколько время? Мы не опаздываем?
- Нет, наоборот. Успеем заскочить в буфет.
- А ты, значит, только ради буфета и пошла сюда, - Макс подскочил к девушке, поднял на руки и закружил.
- Конечно, - абсолютно серьёзно ответила она, - Отпусти, мы же упадем, - встав на землю, Рита старательно пригладила рукой распустившиеся волосы, - Если бы не буфет – я бы со скуки померла. Ну, вот чем людям нравятся эти театры? В кино всё гораздо интереснее, захватывающе так, а если ещё со спецэффектами, то вообще – круто.
- Рит, в театре – ты смотришь, а кино – тебе показывают. В театре больше естественности: там нельзя сделать ещё один дубль или смонтировать эпизод. Да и потом, театр существует с незапамятных времен, это очень древний мир искусства. А в этой древности есть некая романтика.
- Не вижу никакой романтики, - проворчала Рита.
- Я тебе покажу, - Максим взял её за руку и смело потащил к входу, - Тебе понравится, вот увидишь!
***********
Ей снилась смерть.
Какую ночь подряд врывалась в подсознание, вытесняла собой перелистывающиеся картинки дня ушедшего, навеянные им ассоциации из давно пережитого и надежного спрятанного под обычными дневными мыслями. Врывалась белым маревом, воздушным, холодным, надвигалась с глухим рокотом на нее, обнаженную и беззащитную, а потом поглощала в себя… Миг надвигающегося ужаса, а потом это даже пьянило, это было избавлением, но там, за чертой упорядоченного хаоса, вместо забвения обострялись все чувства и было еще холоднее, чем мгновение назад под одеялом, еще острее захлестывало чувство вины, еще больнее было от тонких смертоносных иголочек совсем по другому впивающихся в тело…
По наитию или вопреки?
Прожив чужую жизнь, она закрывалась, окутывала себя непробиваемыми оковами, что невозможно распутать, снять, разорвать – только содрать. Выдрать – с сердцем.
Она стояла в шаге от самой реальной из всех пропасти . Со дна ее, усыпанного острыми, колючими камнями, чуть припорошенными залежавшимся снегом, поднимался туман. Еле осязаемое ресницами движение воздуха будоражило кровь. И думалось, что сделай она этот шаг, воздушные потоки подхватят её, закрутят, заворотят и сами по себе поднимут ввысь. Прямиком, словно такой же сгусток дымчатого тумана… Словно птицу. Тогда, наконец-таки можно будет расправить руки, глубоко вдохнуть и … рухнуть? Рухнуть – с небес. Страшно. Опасно. Дико.
Да, но ведь здесь, внизу можно жить. Любить. Здесь только мечтать невозможно. Разве что о том, как некая сила извне все решит за неё. Выберет и цель, и маршрут, и средство доставки. А чем не заветная мечта?
Вот только, что делать, если цель не согласна с её выбором?
Коварный вопрос. Почему?
Любит?
Страшно ответить.
Страшно задать. Почему отступает? Почему позволяет и себе и ему вязнуть в болоте предрассудков, обязательств, рамок? Ведь до счастья… Всего полпути, тяжелого, убивающего, но ведь там, на вершине они будут счастливы и воскреснут…
Ходить кругами и требовать объяснений?
Не помогает.
Вернуть все в своей жизни на свои места и жить дальше, словно ничего и не было?
Не помогает.
Жить?
А зачем?
А ведь здесь, внизу, и вправду, можно жить…
Всё зависит только от неё…
Она просыпалась, дрожа и скрутившись в клубок, и плакала по настоящему. Тихонько, в подушку, хоть хотелось громко, навзрыд, заламывая руки и катаясь по кровати.
Теперь все было не так. Все разделилось на «до» и «после».
********************
Снег валил и валил… Отдельные снежинки вместо причудливых хитросплетений льда стали похожи на комки ваты, они оседали на ветках вечнозеленых елей, на капюшонах прохожих, а самые отчаянные норовили уцепиться за ресницы и это было смешно.
Впервые за долгую одинокую неделю Полине удалось выбраться с подругой – в театр. Спускаясь по гулким улицам, увязая в несвойственных для Москвы сугробах, которые уже навалили почти по колено, они смеялись. Так задорно и искренне. Поводом для очередного приступа хохота могло стать что угодно: воспоминания о школьных проделках или впечатления об общих знакомых, новые увлекательные сплетни на работе или забавные истории о неудавшихся свиданиях.
- Ууу, Полька, - возмущённо прошипела высокая брюнетка, - И приспичило тебе в такую погодку в театр ползти. Ужас!
- Тебя же в другое время, кроме выходных, никуда не вытащить. Ты ж вся в работе, - произнесла Полина, аккуратно придерживая за руку подругу, в то время как она еле-еле передвигала свои ножки, облаченные в двенадцатисантиметровый каблук, - Не бойся, Юль. Я с тобой, - решительно произнесла Ольховская.
- А я с тобой. В этом то и ужас, - проворчала подруга в ответ и продолжила осторожно передвигать сапоги по снегу.
- Немножко осталось, - Полина рукой указала на здание, - Вот он. Идём!
- Лучше на рельсы. Через твой труп, Ольховская, - ухмыльнулась Юля.
- Идём, - Поля взяла подругу за руку и повела ко входу.
**************
Подруги вошли в светлый зал.
- Ну? Где у нас гардероб? – вальяжно оглядываясь по сторонам, громко произнесла Юля.
Полина вслед за ней огляделась и…замерла.
На мгновение показалось, что сознание шутит с ней очень злые шутки. Но в следующую секунду Поля увидела застывшего у гардероба молодого человека, того единственного мужчину, которого бы она узнала даже с закрытыми глазами из тысячи…Эта мысль была лишней, болезненной, но упрямо не хотела покидать горячую голову.
Всё внутри рухнуло. На краю умершего сердца повисла череда бесконечных дней, неотвратимой тяжестью того, чего не было, того, о чем она запретила себе думать и что настигло сейчас в близком образе этого далёкого человека.
Она как будто вновь ослепла от яркой бездны его солнечного обаяния. Она хотела зажмуриться, но не смогла. Не успела. Максим был уже совсем рядом. В полушаге. Распахнутое пальто, небрежно намотанный вокруг шеи шарф, ореол ещё не растаявших снежинок вокруг медных волос. И восхищенный, заинтересованный, счастливый взгляд, жадно ловящий каждый его жест…
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
Сообщение отредактировал anymore - Воскресенье, 09.11.2008, 19:00 |
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 09.11.2008, 19:24 | Сообщение # 4 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
5
Вжавшись всем телом в тесное кресло, она истинно пыталась сосредоточить рассеянное внимание на том, что происходило на сцене. Вот декорации… Прекрасные, красочные, громадные декорации… И герой… Наверное, главный…Туман… Нет, определённо главный… Туман…Освещение неплохое – прищурившись, можно даже узреть сухие эмоции на безмолвных лицах… Туман… А музыка… Туман… Музыка… что-то знакомое…туман… нет, точно знакомое…туман… туман… туман!
Театр абсурда какой-то! Самозабвенно сидеть, следить за происходящим на сцене, пытаться бережно собрать воедино шальные мысли, старательно и кропотливо делая вид, будто ничего не случилось. Ни-че-го.
Просто весь мир взорвался несколько минут назад прямо перед глазами: взорвался и разлетелся на сотни маленьких кусочков, собрать которые, она уверена, теперь вряд ли удастся.
Вот если бы прямо сейчас сбежать отсюда домой, под сотни замков и тяжелых цепей. Сесть в своё любимое кресло у окна, укутаться в тёплый плед, поджать ноги и долго-долго всматриваться в очаровывающий блеск белоснежных снежинок, выкинув, стерев свою память до мельчайших деталей сегодняшнего вечера.
… Она стояла в небольшом, светлом зале, боясь пошевельнуться – боясь, что лишь она шелохнётся – и он исчезнет: как мираж, как призрак, как бесконечный сон.
А ведь он он был так близко! Так близко впервые за долгое время… Можно было выдохнуть с лёгкостью, и сходить с ума от того, что она вновь дышит с ним одним воздухом, можно было вслушиваться в его бархатный голос, и слова - просто бессмысленный заполнитель пространства. Слова- они для других, для тех, кто случайно оказался рядом. Они их отвлекут, займут пока… Пока она просто постоит поодаль… ещё минуточку… Впитывая, вдыхая, запоминая и истлевая…
Так много! Господи, как же это много! И как невыносимо мало…
Рядом с ним – красивая девушка: смотрит ему в глаза, смеётся над его шутками и крепко, не выпуская, держит за руку.
Где-то в глубине сердца что-то гулко ёкнуло, зарождая неведомое ранее чувство – непонятное, незнакомое, будоражащее и с силой сжимающее всё внутри, тонкой жалящей нитью тянущейся через все тело.
Что-то бескомпромиссное. Яростное. Дико-жгучее и вязкое.
Оно сковывало, перетягивало пульсирующие вены, перекрывало весь кислород, обжигающей волной отдавало в виски одной единственной мыслью: «не мой…».
Легкие не расправляются. Стук сердца слышан даже во рту. Глупого, израненного, измученного сердца….Оно то и дело срывало ритм, и трепетало, ударяясь о ребро почти до боли.… Но что ей было до этой боли? Откуда то изнутри ее раскаленным железом обжигало, изувечивало никогда раньше не испытанное…
«не мой…»
Больно…
Пустыня впереди, пустыня за спиной... Горечь на языке, горький воздух в легких. Полина, зажмурившись, тряхнула головой, будто пытаясь отогнать вдруг ставший явью страшный сон. Но кошмар обрел плоть, и плоть эта была тяжела, как айсберг. Ответ на тот проклятый вопрос, который мучил, не давал покоя ни днем, ни ночью, от которого голова шла кругом, а сердце сжималось и замирало, наконец, получен: ни-ког-да! Никогда ей не удастся освободиться от своей слепой, глухой, невозможной любви. От болезни, вылечить которую можно, только вырвав из груди своевольное, тоскующее сердце.
По щеке поползла первая, невероятно горячая и соленая капелька - мучительно скупая и осторожная.
- Юльк, извини, я на минутку, - пролепетала она и, мгновенно развернувшись, бросилась в сторону. Неважно куда – лишь бы сбежать. Воспользоваться проверенным методом: пусть неправильным, глупым, трусливым, но до боли знакомым.
Слишком непросто давалась истина. Все её обещания, данные самой себе, всему миру вокруг – выглядели глупой бравадой, показной храбростью. Нет, эти обещания не были ложью. Она действительно искренне пыталась их выполнить – старалась не думать, не вспоминать, не мечтать… Она поняла сегодня, что не сможет даже с сотой долей своей прежней убежденности повторить эти обещания вновь… Поняла, что хочет просто быть рядом с этим мужественным, взрослым мальчишкой, мешая парализующую разум любовь с почти уже прозрачными, истлевшими от времени страхами, просто быть с ним, смотреть ему в глаза и пьянеть от его запаха, щекоча его воображение своим, смеяться над его шутками или смешить его самого, быть рядом, чтобы иногда, как бы невзначай - нежно, страстно, неважно - прикасаться к нему…
Но желание сбылось – он счастлив. А значит, будет счастлива и она, ведь ему хорошо…
А всё происходящее попахивало сумасшествием, отдавало явной патологией и требовало немедленного лечения. Она сможет. У неё обязательно получится. Удвоенные дозы работы, утроенное внимание собственным близким, подругам, друзьям, десятикратно усиленная увлеченность собственным мирком и… Отпустит. Обязательно…
Выбежав на улицу, Полина глубоко вдохнула свежий, морозный воздух. Редкие, колючие снежинки, падающие на поднятое вверх лицо, остужали горячую голову, волшебным образом приводя в ясность сознание, освободившееся в миг от мыслей, рассуждений, отголосков и отговорок.
Наваждение, бред, блажь?
Влечение, желание, порыв?
Сама жизнь? Любовь?
Нет. Этого просто не может быть. Что тогда было раньше?
Она – настоящая женщина, она точно знала, что такое любовь. Любовь- это утренний чай из одной чашки, это мужская рубашка, натянутая на голое тело, это редкие встречи и ещё более редкие разговоры, это холодный взгляд в одном направлении: туда, в будущее – уверенно, спокойно, надежно, это завтраки и ужины, которые не в тягость, это когда с лёгким волнением собираешься на свидание и с нежностью впускаешь ЕГО в свое тело.
А что же тогда делать сейчас? С этим? Что сидит там, в зале? Ведь он не в тело ее просится, он уже в душу ее пролез. Вот так. Напрямик. Словно его туда звали и ждали там. Словно там его место.
Как же быть, если кажется, что, то, что сейчас происходит - это и есть сама жизнь?
На улице, не переставая, валил снег – густой, новогодний, настоящий подарок неба. Кружась, он тихо падал, сверкая и искрясь в отблесках ночных фонарей. Он был таким робким, таким сказочным, что она невольно улыбнулась, замерев от восторга и какого-то непонятного чувства. Поёжившись от холода, она глубоко вздохнула и зашагала обратно – в театр.
И вот теперь, казалось бы, стоит успокоиться и с умиротворенным чувством наблюдать за действием на сцене, так нет – она снова: секунда за секундой прокручивала в голове тот маленький эпизод сегодняшнего вечера. Мысли путались, пульсирующей болью отдаваясь в висках. Круг, еще один...Лишь спустя несколько минут, по праву показавшихся вечностью, когда за плечами остался шумный холл театра, она начала понемногу приходить в себя, сумасшедшая ревность уступила место апатии и усталости, а сердце размеренно стучало в такт знакомой мелодии, доносившейся со сцены.
- Стой, Поль, ты куда? – Юля придержала подругу за руку, - Если сбегаешь, возьми меня с собой. Я со скуки помру скоро.
- Сиди. Я на минутку, - шепнула Полина в ответ и осторожно, стараясь не нарушать тишину, выбралась из душного зала.
Забежав в уборную, Полина подошла к большому зеркалу, располагавшемуся прямо над раковиной, и, включив холодную воду, пристально посмотрела в него.
Насмешка судьбы какая-то – брести по зазеркалью, вглядываясь в сотни отражений – не находить там собственного. Страшно. Изнутри страшно. И вот вроде бы она: её глаза, хмурые, с шельфом усталости и боли, но её… И что? Неужели, ничего собственного, кроме глаз не осталось? Жутко. И комнаты, в которых нет ничего, кроме зеркал… тоже жутко. И им нет ни конца, ни начала… Вроде бы она уже была здесь…или не была. Устала идти.. Устала… Назад, бежать… куда то бежать.. куда?…От кого? И почему всякий раз за ней следит эта пара налитых кровью, пустых, безразличных глаз. Чьи они? В каждой комнате, в каждом отражении, словно холодные лампочки новогодних гирлянд…И почему так страшно? Преследуют ее, словно… Жутко.. Бежать… Бежать…
В коридоре, за дверью, послышался чей-то знакомый голос… знакомый…до боли…
- Риточка, ну, подожди, стой. Куда ты? – вещал он.
Не найдя ничего лучше, Полина резко развернулась, вбежала в одну из кабинок, громко захлопнула за собой дверь и замерла, чувствуя как гулко бьётся бешенное сердце…
- Рит, да подожди, ты!
Погодина вихрем влетела в уборную. За ней тут же последовал Макаров.
- Макс, ты с ума сошёл! Это же женский туалет.
- Плевать, - резко произнёс он, - Тут всё равно никого – все там, в зале. Что с тобой? – взволнованно спросил он.
- Я же сказала, мне плохо, - проговорила Погодина, наклоняясь над раковиной, - Знала ведь, что тот эклер был лишним. А ведь всё ты, - она ткнула пальцем на ошарашенного Максима.
- Ну, прости, - ухмыльнулся он, - Я ж не знал, что тебе так плохо будет.
- Макаров, - прошипела Рита, - Ты ещё здесь?
- Конечно, - довольно кивнул Макс.
- Приятно слышать.
- Следовательно, видеть неприятно, - усмехнулся он, - Может, за таблеткой сгонять?
- Будь добр, выйди из женского туалета и подожди меня в зале, хорошо?
- Ты меня выгоняешь?
- Нет, приглашаю на пикник, - простонала она.
- Пожалуй, я всё-таки сбегаю в аптеку, - направившись к двери произнёс Максим, - Тут недалеко – за углом. Я быстро, держись! – кинув ей на прощание, Макаров тут же исчез за дверью.
Рита выдохнула, нагнулась над раковиной, зачерпнула в ладошку холодной воды и плеснула на лицо. Яростно ощущая, как плохо сейчас желудку, она сильно зажмурилась и сглотнула, пытаясь прогнать новый приступ подкатившей к горлу тошноты. Услышав какие-то звуки за спиной, Погодина открыла глаза и, не поворачиваясь, посмотрела на отражение в зеркале.
- Это вы? – не веря, чуть слышно проговорила она…
P.S. отзывы "что за бред???" будут приниматься с особой радостью, ведь это значит, что кто-то ещё не свихнулся полностью на почве МиП, а значит - наденет на меня смирительную рубашку и с улыбкой скажет "И тебя вылечат..."
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 09.11.2008, 19:25 | Сообщение # 5 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
6
Зима.
Они медленно шли по дорожкам сквера, наслаждаясь несвойственным для Москвы мёртвенным покоем. Едва заметный ветерок забавно растрепал его светлые волосы, омывая колким морозом бледные щёки.
Зима.
На дворе царствует январь, трескучий воздух резко щиплет кожу, обжигает горло, грудь. Заставляя испытать необъяснимый экстаз, одновременно пробуждая легкомысленное и дикое желание тепла. Он приподнимает голову навстречу прозрачно-серому небу, ловя снежинки пересохшими губами, и улыбается, совсем чуть-чуть – так, как умеет только он. Как ровно год назад. Когда точно так же цвела зима…Когда она впервые увидела его: жизнерадостного, весёлого, сильного, искрящегося, находящегося всё время в центре внимания – бьющего своей бескрайней энергией в самое сердце.
Она влюбилась в него сразу. С первого взгляда. С первого слова. С первой улыбки. Самый сильный. Самый красивый. Самый лучший – Максим Макаров. Она сделала всё, чтобы он был с ней. Да, рядом был Соболев, но жизнь ведь – естественный отбор и тут выживает сильнейший. Сильнейшим оказался Макаров. Она первая позвонила ему, она первая решила, что он ей нужен, она первая сказала ему заветные слова, но это того стоило.
С ним было сладко, легко, весело и безумно хорошо. Совсем не страшно. Он всегда держал её за руку, одними глазами маня за край обрыва. Ему нравилось быть азартным – в поступках, в желаниях, в эмоциях. А она отставала ровно на шаг, и это внушало уверенность, что даже если он оступится, земля не уплывет из-под ног. Но он всегда держал её за руку.
Как жаль, что она не знала, из какого материала он соткан. В один «прекрасный» день – у дьявольского театра поняла, что каменная стена его любви, за которой так надежно было укрываться от ветров и песчаных бурь, это всего лишь гранит могильной плиты, сотканной из миллиардов невидимых нитей лжи. Эта плита невыносимой болью надавила на грудь, безжалостно забирая последний воздух, и ОНА вмиг провалилась глубже в землю – туда, где плодородный слой сменяется рыжей глиной, а глина осыпается песком, застилая глаза, забивая рот, застревая в легких, скользя сквозь пальцы, сжатые в судорожном порыве разорвать этот зыбучий плен. И вроде бы ничего не случилось – просто она внезапно, прямо там, утонула в пустыне песка. Того самого, из которого строила замки их совместного счастливого будущего. Того самого, что отсчитывал, сочась по крупинке, последние мгновения, перед тем, как ОНА сорвётся в пропасть.
Ревность: жгучая, злая, жестокая и отчаянная хладнокровно пронзило тело. Отныне лишь она уверенно и постоянно держала её за руку…
Он извинялся, умолял выслушать, уверял, что больше никогда… А она самоотверженно пыталась найти чудесный выступ, хотя бы простую шероховатость ступеней незыблемой надежды, чтобы впиться в нее пальцами, вгрызться зубами и остановить свое низложение, не позволить себе смешаться с илом, разбавив собственную кровь жгучей ненавистью и злостью. Искала в кромешной тьме, обдирая кожу о камни, маленькие крупинки его оправдания. Бережно складывая в ладошку крупинку за крупинкой, ей всё-таки удалось собрать воедино, скрепляя их вязким раствором его пылких слов и обещаний.
«Меня лучше ударить, чем обмануть…»
Она простила. Она приняла. Она поверила – снова, впустив в оледеневшую душу щемящую надежду.
«Я даже сжёг её фотографию…»
Но откуда ей было знать, что беззащитные отблески новорожденной надежды – лишь начало очередного конца. И каждая минута, проведенная рядом с НИМ – ступень, по нисходящей, ведущая на дно. Это значит, что в финале под ногами снова будет твердь. Тогда отчего же ее все так боятся? Не потому ли, что пока летишь в бездну, еще остается надежда зацепиться за случайный выступ, какой бы отвесной не казалась скала отчаяния? И только на дне твоя надежда сменяется вязким илом абсолютного унижения, в котором утопают ноги, и, кажется, солнечный зайчик света никогда уже не мелькнет на гладкой поверхности последней ступени, ставшей твоим склепом.
Слова были лишними, фотография решила всё. Рита могла бороться с кем угодно: с сопливыми девчонками, которые постоянно увивались за ЕЁ Макаровым, с его бывшими подружками, временами обрывавшими его телефон, даже с ЕГО прошлым в виде рыжей учительницы этики… Но не с миражом, не с привидением, не с образом, природными красками выведенным на жалком клочке никому не нужной бумаги. Никому, кроме него…
Вина – уродливое клеймо, впечатанное в каждое слово, каждое действие, но богато задрапированное колкой болью, скрытое от чужих глаз, и лишь ей была ведома тяжесть ее осознания. Боль, витиеватыми чугунными решетками с острыми шпилями - лишь бы никому не удалось пробраться в сокровенные кладовые души, где на медленном жарком огне варилось, пенясь и булькая, чувство вины – перед собой, ним, целым миром, жадно тянущим руки к её Макарову, царственно застила глаза.
Лёгкая папочка и такое тяжёлое решение.
Как же ей хотелось, чтобы хотя бы на миг, короткий и яркий как вспышка, ЕГО мозг пронзило прикосновение пламенеющего металла, выжигающего жестокое клеймо вины – ведь он сделал больно, ведь он снова обманул.
Око за око, предательство за предательство… И почему-то стало легче.
Гордость, шелковой тряпкой, небрежно брошенной под ноги, одиноко ёжилась на пушистом ворсе ковра, пропуская сквозь себя мягкие шерстяные иглы догорающей влюблённости. Заражение было неизбежно, прямое и честное чувство, едва прикрытое белой туникой напущенной неприступности, медленно становилось маской презрения, к которой крепится стальной негнущийся стержень, ряженый в золотой камень парчи, надменно шелестящей при каждом движении, словно суть ее – стоять насмерть, не ведая сомнений, не слушая советов.
Она опять первая позвонила…
Всё началось снова, став бесполезной забавой для двоих, вроде шарады, в которой ОНА загадывает одно, ОН угадывает другое, и они оба делают вид, что блефуют, потому что ставка – поцелуй – всего лишь разменная монета в карманах, полных густеющими сумерками и волнующим ароматом бесконечного одиночества.
И было хорошо. И было уютно, тепло. Была даже рука, как прежде, крепко сжимающая маленькую, холодную ладошку, но…
Сладкая покалывающая боль в самом тёмном уголке сердца, стоит лишь ему подойти сзади, наклониться к уху, обжечь дыханием висок. Электрическая боль, взрывающая вакуум в недрах тела, пузырьками лопающаяся в мозгу, стоит лишь ему положить руку на шею. Леденящая боль, стоит лишь ему небрежно обронить «не могу посвятить тебе увал, припахали» - несколько легких слов, раскаленными каплями горячей лавы падающие на воспаленную душу, шипя и пузырясь, растекающиеся по ее поверхности, оставляющие уродливые шрамы от ожогов.
Она до сих пор помнила первый укол в сердце, первый сигнальный маячок, - его первую ложь. Каждую секунду вспыхивая в его зрачках, когда он смотрит на неё перед поцелуем, пальцем проводит по контуру губ, красная лампочка мигает, не переставая, безжалостно прожигая сердце извечным вопросом «Кто в его мыслях?»
Она знала точно – её любовь стала болью, что, лелея первую, она бережно взращивает вторую, по капле сцеживая в бездонный сосуд, в глубинах которого покоится их безоблачное счастье. Безоблачное счастье, никогда не видавшее неба, задыхавшееся сначала под плотной крышкой неосязаемого присутствия рыжей бестии, а теперь под водной толщей предательской боли. Оно не ведает дождя и солнца, перепада температур и прочих природных явлений, ему безразлично направление ветра и уровень атмосферного давления. Но Рита была уверена в одном – оно просто спит, пусть летаргическим сном, но всё-таки спит… И нужно лишь немного времени. Ведь всё зависит только от неё…
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 09.11.2008, 20:37 | Сообщение # 6 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
-7-
Он взял её за руку, как только погас свет. Иногда проводя подушечкой пальца по ладони, иногда сжимая её маленькую ручку крепче, иногда сплетая пальцы… У неё мгновенно перехватывало дыхание от его прикосновений – тёплых, нежных, знакомых, но чаще… Чаще она просто скучала.
Театр, возможно, забавная вещь, но не для неё. Куда интереснее кино! Всё, что происходит на большом мерцающем экране увлекает, завораживает, волшебным образом впускает в совершенно другой, непохожий мир – мир киноискусства. А тут… Ну, люди. Ну, пытаются что-то из себя выжать и изобразить. Очень паршиво, надо сказать, получается. Вот если бы пару дублей и режиссёра какого-нибудь модного… Бондарчука???
Но нет. Максу эти сценки нравятся. Вот и приходится терпеть. Изнывать от скуки, мысленно считая пройдённые секунды и часы до конца.
Ко всему прочему, с утра отношения с собственным желудком странным образом разладились. А уж после (с горя) съеденных нескольких эклеров с жирным масляным кремом, о состоянии своих внутренностей Рита даже подумать боялась.
Оказавшись, наконец, в уборной, Погодина включила холодную воду, зачерпнула маленькими ладошками и прыснула себе на лицо.
Яростно ощущая, как плохо сейчас желудку, она сильно зажмурилась и сглотнула, пытаясь прогнать новый приступ подкатившей к горлу тошноты. Услышав какие-то звуки за спиной, Погодина открыла глаза и, не поворачиваясь, посмотрела на отражение в зеркале.
Тот ужасный образ с фотографии, от одного взгляда на который жгучий холод пробегал по спине, сию же минуту сошёл с глянцевой карточки. Какую ночь этот проклятый образ вихрем врывался в подсознание, вытеснял собой перелистывающиеся картинки яркого прошлого, навеянные им ассоциации из давно пережитого и надежного спрятанного под обычными дневными мыслями. Она стояла прямо перед ней - совершенная красавица, сотканная из миллионов мерцающих лоскутков, вдребезги разбивающих чужие жизни. Колкая и острая боль пронеслась по телу, заглушила тихим рокотом, привычно вытравив из души все живое.
Рита сделала шаг, последним усилием плавящейся от присутствия этой женщины воли замечая, как земля ускользает из-под ног, унося с собой что-то важное и жизненно необходимое, без чего ей уже никогда не суметь вернуться назад и порождая в груди новое, неизведанное чувство – прожигающей до тла, раскалённой ненависти.
- Это вы? – не веря, чуть слышно проговорила она.
Ольховская замерла:
- Простите, мы знакомы? – она улыбнулась уголком губ.
Яростно сжав пальцы в кулак, Рита сложила руки на груди:
- Извините… Я, кажется, обозналась, - она тут же отвернулась к зеркалу и закрыла глаза.
Звук хлопнувшей вдруг двери резко разрушил пространство тишины, заставляя азот струится по холодным жилам, подбираться к сердцу, заключая его в хрустальную оправу непробиваемого льда: прозрачную и прочную.
Решение созрело быстро.
Туда – к нему, за ответами на вопросы, которые разрывают её изнутри, которые безжалостным клапаном перекрывают весь воздух, не позволяя дышать… Обманул? Опять? Снова?
Забыв про пальто, Рита выбежала на улицу, выдохнула терпкий колючий дым в ночь. Снежинки продолжали медленно падать на землю. Миллионы мерцающих холодных снежинок, каждая из которых – тоже совершенна сама по себе. Также, как этот образ – на фотографии.
Вдруг до нее донесся отраженный рокот прокатившейся где-то далеко волны, колыхнуло в лицо первым настоящим морозом и снегом. Рита мгновенно похолодела изнутри. Она точно знала – он где-то рядом, она научилась чувствовать его… И не ошиблась.
Вдалеке показался знакомый силуэт – Максим не спеша шёл по тротуару, держа в руке небольшой белый пакет.
«Обманул», - смеющиеся искорки в глазах, чуть наметившиеся от закушенной улыбки ямочки на щеках. Макаров был уже так близко, что-то говорил – она не понимала, она просто смотрела на него– античное изваяние – красивый как бог. И холодный как мрамор. Предал?.. Его небрежно протянутая рука, пальцы скользят по щеке, ласкают скулу, настойчиво гладят шею, шелковый ворот перестает быть приютом прохлады, жар вдруг пробивает тело.
- Риточка, ты с ума сошла? Где пальто? Да что с тобой? – Макаров легонько потряс девушку.
- Где ты был? – выпалила она.
- В аптеку бегал. Лекарство тебе купил, - Макс, ничего не понимая, протянул Рите пакет, - Пойдём во внутрь, ты ж замёрзла.
- Скажи, Макаров, ты знал, что она здесь? Знал?
- О чём ты?
- Ты специально меня сюда притащил, чтобы встретиться с ней? – по горячим щекам непроизвольно потекли слёзы, - Отвечай, ты знал что она… что тут? – закричала она, ударяя Максима в грудь кулачками.
- Господи, Рит, кто она то?
- Этикетка твоя. Полина Сергеевна…
….Холодный зимний ветер подхватывает упавшие снежинки и горстями швыряет их под ноги прохожему. Тот безжалостно топчет их, и маленькие частички снега, еще секунду назад бывшие отголоском мерцающего света, солнца, звёзд, хрипло скрипнув, рассыпаются грустным холмиком праха. Бесцветного, никому не нужного, сломанного. Им только и осталось – пара воспоминаний перед тем, как смешаться с общей пылью растоптанных снежинок и исчезнуть.
Но ветер, презрев их страдания, играет уже новыми снежинками, а прохожий без тени сомнения наступает на следующих его жертв.
И они умирают. Горстями, но сами по себе. Сами по себе…
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 09.11.2008, 20:39 | Сообщение # 7 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| -8-
- Господи, Рит, кто она то?
- Этикетка твоя. Полина Сергеевна…
Клейменая душа незамедлительно отозвалась стенающим криком, медленно, невидимыми трещинками пробивая ледяной нарост беспокойного сердца, обнажая хрусталики алмазных, давно забытых и теперь уже застывших слёз… Слёз сердца, когда оно прощалось с этой рыжей девушкой, прощалось с прежним Максимом, в пресной воде выплакивая последние капли той реки, что навсегда пересохла… Навсегда. Последние капли ушли, и обнажилось дно: сухое, холодное, чужое. То, что почти всегда скрыто, о чём можно только догадываться. На дне этих рек и морей люди прячут свои беды, радости, обиды. На дне душ похоронены чувства, воспоминания, несбывшиеся мечты…
Макаров нервно сглотнул, с силой сжав замерзшие кулаки.
- Ты видела Полину? – ошеломлённо спросил он.
- Скажи ещё, что ты не знал, - язвительно произнесла Рита.
- Говорю: я не знал, - выдохнул Макс, озираясь по сторонам, - Где ты её видела? Здесь? В театре?
- Нет. На луне, - прошипела Погодина, - Макаров, хватит из меня дуру делать.
- Рит, - Максим подошёл ближе к девушке и положил руки на плечи, - Я действительно не знал, что она здесь.
- И что? Теперь знаешь.
- Мне всё равно, - буркнул Макс, - А вот тебе лучше одеться. Дрожишь ведь вся. Принести пальто?
- Сама справлюсь, - Рита скинула ладони Максима со своих плеч, развернулась и быстрым шагом направилась ко входу.
- Блин, - выругался Макаров и откинул пакет в сторону.
Ветер-проказник придумал новую забаву. Он разгонялся с места и захватывал в свой плен самые красивые, ярко-серебристые снежинки, вьюжил их веселым танцем, а потом резко тормозил... Замирал. В наступившем затишье любовался, как они точеной спиралькой, медленно кружась, опускаются на землю… Вправо- влево, шаг навстречу, поклон, чуть касаются кончиком своих братьев и сестер, прощаются ведь, шаг назад… Навсегда.
Мысли, словно сумасшедший пчелиный рой, заметались по голове. Тишина улицы действовала пугающе. Разве так бывает? Одно имя – и вся, с таким трудом выстроенная стена, с лёгкостью рушится. Поразительно, до чего порой слова умеют звучать как выстрелы.
Макаров сделал несколько шагов, опустился на первую ступеньку и запустил пальцы в светлые волосы.
Он устал. Устал притворяться, устал оправдываться, устал идти. У его маршрута не было ни цели, ни смысла. Он уже замерз, ему уже приелось просто брести, вслушиваясь в шум далеких машин и смотря себе под ноги. Но возвращаться было некуда. Точнее, не было возврата к тому, куда он хотел вернуться.
Ведь прошлое не возвращается.
Прошлое - яркое, образное, волнующее, близкое и одновременно далёкое…
Сырой ветер, дующий в лицо, был успокоением. Почти забвением. И, наверное, все равно куда идти… Лишь идти. И все равно, о чем думать. Лишь бы не мечтать…
- Максим? – вдруг послышалось из-за спины.
Голос качнул его, как новый порыв ветра, и он вдруг физически ощутил себя слабым, особенно по сравнению с этим зданием-монстром, в которое его определенно привело чье-то проклятье.
Макаров вздрогнул, резко встал и обернулся. ОНА была так близко – чуть выше на несколько ступенек. Так близко… и так далеко.
Всё внутри рухнуло. На краю умершего сердца повисла невыносимая череда одиноких дней, неотвратимой тяжестью того, чего не было, того, о чем он запретил себе думать и что настигло сейчас в близком взгляде её далеких глаз.
На мгновение показалось, что сознание шутит с ним очень злые шутки. Но в следующую секунду Макс увидел застывшую девушку, ту единственную, которую бы он узнал даже с закрытыми глазами из тысячи… Эта мысль была лишней, болезненной, но упрямо не хотела покидать горячую голову.
Оставалась лишь пара шагов. Максим замер… Зачем он столько времени так летел ей навстречу? В мечтах, в снах, в мыслях… Бред, блажь, глупость…Его другая ждет. Там. В театре. В его жизни. И в его сердце, в конце концов! Но…
…а ветру опять стало скучно. Что за смысл в неподвижности? Это бестолковым людям интересно смотреть друг другу в глаза... Это снежинкам приятнее просто телепаться в неподвижном пространстве воздуха. Ветру нужно движение… Он им дышит, питается, живет, думает, мечтает… Обрушился на них злым ураганом, добавил в и без того сырой воздух мелкого, мокрого, холодного снега. От обиды заскрипели стволы деревьев, и снежинки, минуту назад кружащиеся в медленном вальсе, вдруг повалили вниз снегопадом. Некрасиво, беспорядочно, путаясь в обнаженных ветках…
Самые прыткие умудрялись задержать свое падение, зацепившись за еловые колючие лапы, и спрятав их темные иглы от ветра-разбойника… Ведь должен же хоть кто-то спрятаться? Уцелеть? Им ведь невдомек, что иголки почти вечны…
- Что, сильно изменилась? – вдруг улыбнулась она, - Не узнал?
- Скажите тоже, - отмахнулся он и в два шага преодолел расстояние между ними, - Здравствуйте, Полина Сергеевна.
Она подняла глаза… В них искоркой промелькнула радость… Видеть его было радостно. Потом ее сменил испуг…Зачем ей его видеть? Потом все застелила грусть…У нее нет права его видеть…
Она не сделала ни одного шага навстречу.
- А вы как тут?
- Да вот, в театр решила выбраться в коем-то веке, - снова улыбнулась она, - Представляешь, сто лет не была в театре!
- Представляю, - кивнул он, - У меня та же проблема.
- А ты? Почему здесь? Как же суворовское?
- У нас каникулы, Полина Сергеевна. Вот и решил рвануть в Москву. Как говорится, тоску разогнать, - засмеялся Макс.
Она так хотела, чтоб ни думалось ни о чем, чтобы он просто взял ее за руку. И эта детская прихоть заслонила собой все другие ощущения. То, что она замерзла, то, что где-то там - его девушка, то, что ей тоже пора…
Его почти кощунство – нелепый порыв коснуться ее губ – хотя бы раз, провести рукой по волосам, позволить себе наглость и обнять её крепко-крепко… Пустить, казалось, забытый сон в жизнь…Убаюкать. Отточенными движениями, заученными порывами, диким желанием, всем, что заслонило отговорки…
Ее почти предательство – забыть о долге, о слове, о предрассудках и совести, слушаться только заигравшегося в чужие игры сердца, дать прорасти пышным цветом ростку, когда-то попавшему внутри… Невозможность, просочившаяся в эту ночь? И подспудно – надежда, а вдруг, то, запретное, забытое – всего лишь миф, нереальность, бред утомленного сознания, отравивший саму жизнь. Проверить? Просто, чтоб жить дальше и не оглядываться? Пусть даже в ее повседневности нет для него места. Пусть даже они никогда не встретят вместе рассвет, потому что еще минута невозможности и всё растает, словно дым.
Слилась, сгустилась в одной единственной точке и замерла. Другой не будет. Она проживет ее сейчас, всю, а завтра, утром просто не проснется.
Это – грех. Не прощаемый, потому что преступление против всей ее прошлой жизни, против всех ее принципов, против себя самой. Невозможный, потому что ему нет места в ее будущей жизни. Недопустимый, потому что… Потому что прежней она уже никогда не будет, а незнакомка, что откроет утром глаза, будет другой. Истерзанной и разбитой.
И пусть. Выдохнуть и прикоснуться. Все равно. Поздно.
Невольно рука потянулась к нему, пальчики осторожно коснулись светлых волос.
- Снежинки… - на выдохе прошептала она.
Неоновый мальчик… Пальцами в волосы -
Только в мечтах. Внутренним голосом
Знаки рисую, мечты… Но не пошлые.
Я обернулась… Привет, моё прошлое.
Нежная девушка… Рыжие локоны.
Столько «нельзя»… И из этого сотканы
Сны неслучайные… Поверьте, не пошлые…
Я не хотел… Но… Здравствуйте, прошлое.
А помнишь?
Мы были. На выдохе. Разными:
Серьёзными, верными,
Грустными, страстными…
Сменялись изменами. Криками, фразами.
Мы БЫЛИ. На выдохе. Слишком уж разными.***
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 09.11.2008, 21:25 | Сообщение # 8 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| -9-
И вот, разделённые «на» расстоянием,
Взгляды уставшие скроем дыханием…
Стук колёс ритмично отсчитывал километры, с каждой секундой разделяющие ЕГО с сиюминутной яркой вспышкой далёкого прошлого.
Раз-два, раз-два … Снова по пройдённому пути – муторно, уныло, скучно, но так необходимо. Чтобы жить, чтобы снова дышать.
Он столько раз тащился туда – в своё мифическое поднебесье, забытьё. Его будто бы увлекало всё новое, в рядом идущих он видел лишь лучшее и считал, что знает, как из этого лучшего сделать, сотворить себе совершенство. Придумать очередной миф, сказку о красивой любви. Ему удавалось. Так, что он даже сам начинал в ЭТО верить.
Но, подняв голову, чтобы ослепнуть от солнца, он вновь видел вершину – прекрасную, огненно-рыжую, недосягаемую, невозможную. Там, на вершине, дул все тот же ветер и совершенство горизонта, неба, высоты – неизменно ослепляло его настолько, что все созданное его руками, такое близкое, теряло красоту и осмысленность.
И что тогда? Вниз и заново…
Быстрее, сильнее… Не медля ни секунды.
Туда, назад, пусть разными тропами…Он еще верил, что дело в тропе, а не в самом пути.
Раз-два, раз-два… Завесить светлые проблески неугомонной памяти, наполнить пустеющую душу новыми эмоциями, заменить. Снова. Опять. Ведь тогда почти получилось… Он почти забыл. Но эта встреча…
***
Её почти шёпот «снежинки»… Его – почти прикосновение к нежной коже тёплой руки…
Он с улыбкой вслушивался в то, что она тихо щебетала… Что пришла с подругой, что работает и всё у неё хорошо. Он смутно помнил, что отвечал ей. Он нёс всё, что в голову приходило – всякий бред, лишь бы она ни о чём не думала, замерла и ещё секунду подарила ему.
Потом она замолчала. Не отвечала. Не уходила. И даже не пыталась одернуть руку, согревающую ЕГО ладонь и размораживающую ЕГО душу. Он лишь крепче сжал её маленькие пальчики…
Балансируя на пике самой высокой из покоренных им вершин, он просто был счастлив. Было даже больно от этого самого, охватившего его до кончиков пальцев счастья. Вот оно, то, к чему всегда стремился. Вершина. Апофеоз всему. Площадка, где могут поместиться лишь двое, но даже если б не поместились, он бы просто прижал ее к себе еще крепче и рухнул в пропасть, ни на мгновение не пожалев ни о чем. Но поместились ведь. И ветер ее теплого дыхания у его щеки, и тёплая улыбка, застывшая в уголке губ, и спокойствие руки в его ладони – вот она, его мечта. Дотягиваться уже не нужно, ведь она уже рядом.
Как он жил до этого? Зачем он жил? Неужели только ради этой самой минуты?
Такое долгое ожидание, но оно того стоит. Сейчас. Немедленно. Навечно.
Всё. Вот оно – найдено. Идти никуда не нужно. Все рядом. Можно даже дотянуться… С каждой минутой все больше убеждался в этом, и с каждым ее ответом в нем росло желание сию минуту все поломать. Перекинуть ее через плечо, увести в Богом забытый край, где растут ягоды и льют дожди, и встретить с ней рассвет. Принудить ее принадлежать ему и только ему. Сейчас и еще не единожды.
Он не хотел думать о том, что будет, когда этот миг растает. Он уже не раз хоронил свою память в раздробленных осколках разбитого сердца. Но вот он, рядом – бездонный горизонт ее глаз, и небесная прелесть ее тела, неповторимость и полнота ее сущности. О чем еще думать? Сбежать, взять ее не в попутчики, а насовсем…И вперед – к вершине. Они смогут. Вместе они обязательно смогут – его любви: невозможной, вечно забываемой, нереальной – хватит даже на двоих.
И где-то высоко, в самом мифическом поднебесье они не просто стояли на пике самой высокой в мире вершины, они парили над ней, прижавшись, слившись, спаявшись как-то изнутри, что не понятно, как и чем они жили раньше.
Он знал, что и этот миг закончится, беззвучно разобьётся о жестокую реальность происходящего. Знал, но не успел подготовиться.
Знакомый голос из-за спины прозвучал как приговор:
- Не помешала?
Доверившаяся рука мгновенно выскользнула из его цепких пальцев. Обернулся. Рита…
- Конечно же нет, - попытался выдавить улыбку, всеми силами скрывая внутренний трепет, -Рит, познакомься, это Полина Сергеевна, наша бывшая учительница этики, - проговорил, пряча руки в карманы.
- Наслышана, - буркнула Погодина, - Макс, - обратилась она к Макарову, - А меня ты не хочешь представить?
Не сводя глаз с Полины, Максим серьёзно проговорил:
- Ну почему же?! Полина Сергеевна, а это… моя девушка… Рита.
- Очень приятно, - проговорила Ольховская, опустив глаза.
- Я рассказывал Полине Сергеевне про ребят, -повернув голову, сказал Макс Рите, - Как у них всё замечательно.
- Передавай им привет, - улыбнулась Полина.
- Передам, - кивнул Макаров в ответ, - Ну, а вы как? Как Александр Михайлович?
- Кто? – неудоменно переспросила Ольховская.
- Ну, Александр Михайлович. Помните, вы знакомили меня с ним у театра?
- Ах, да, конечно, - отмахнулась тут же Полина, - Всё отличного у него… у нас…
- На свадьбу много гостей приглашали?
- Нет, что ты. Ограничились узким кругом, - быстро проговорила она в ответ, - Вы извините, мы идти надо. Подруга, наверное, заждалась.
- Всего хорошего, Полина Сергеевна, - проговорил Максим, провожая её взглядом.
- И вам, - улыбнулась она ответ.
***
Сквозь молочные хлопья утреннего тумана не видно почти ничего. Тротуарную плитку на несколько метров вперед, длинную узкую ледовую дорожку, небрежно раскатанную ребетней, упитанную городскую ворону, лениво прохаживающуюся по бордюру. Сквозь молочные хлопья утреннего тумана почти ничего не слышно. Иногда пронесется машина, с достоинством проедет первый маршрутный автобус, иногда донесутся шаги раннего пешехода. Незнакомка в распахнутой куртке, медленно скользящая сквозь него… Без цели и смысла, просто ради самого скольжения… Во всем теле – невыносимая усталость, на душе – молочно белый туман. Как жить дальше? Она бы спросила себя, если б нашла в этом силы. Сил не было.
Но как прекрасно было просто брести сквозь этот туман, где видно лишь на два метра вперед, и совсем не важно, что там дальше. Что дальше – она и так знает. Ее дом. Ее пристанище. Ее жизнь. Без надрывов и тоски, без сожалений и терзаний. Она сделала то, чего хотела всегда и только. Целое мгновение прожила чужой жизнью.
Разве так бывает? Грани придуманного кем-то многоугольника, сложившиеся в две параллельные прямые, которым взбрело в голову вновь пересечься . Невозможно? Они даже не пытались доказать обратное. Это стало банальной аксиомой. Они – безумные, но пересеклись. Почему нет? Не-воз-мож-но? Что ж, может и невозможно, как невозможна его яростная нежность и ее нежная ярость, его пылкое прикосновение и ее проникновенная пылкость. Не-воз-мож-но? На секунду, на одну единственную секунду они выбросили из лексикона ненужное более «не»… Все стало возможным. Для них – возможным. Пока – возможным.
Но мгновение закончилось…
Это - было. И хватит. Еще пара кварталов и нужно об этом забыть. Запорошить медленно парящими в тумане снежными хлопьями, растворить в молочной дымке. Этого - не было. Сон, глупость, блажь.
Она сворачивает с тротуара в маленький скверик, дрожащей ладошкой собирает холодные снежинки.
Странно.
Это были частички снега. Белые, серебристые, если присмотреться – сотканные витиеватым узором, просто снежинки, просто умирающие атомы…
На мгновение закрывает глаза. Все кончено. Пойманные в горячую ладошку снежинки медленно плавились, оставляя следы почему-то на лице – рассыпаясь огненными слезинками.
Но незнакомка еще успеет спрятать слезы в тумане.***
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 09.11.2008, 21:43 | Сообщение # 9 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
-10-
Его разбудили осторожные, едва слышные шаги. Из полуопущенных ресниц наблюдал, как она медленными движениями расчёсывает длинные светлые волосы. Развернулся к стенке, снова натянул на голову одеяло. Еще пару минут, только пара минут… Потом он будет думать о том, что же всё-таки изменилось и почему теперь всё совершенно не так.
После приезда из Москвы они не виделись две недели. Две недели он пытался бороться в одиночку. Он верил: забудет. Снова. Во чтоб это ни стало. Ведь ничего сверхъестественного не произошло. Просто ОНА снова воскресла в его памяти.
Эта мимолётная встреча разорвала его на куски изнутри. Ощущение сжавшейся пружины, которая вот-вот распрямится и разрушит всё вокруг. И тогда произойдёт что-то страшное…
Они молчали всю дорогу: он постоянно смотрел в окно, провожая взглядом мелькающие стволы деревьев; она, уткнувшись в очередной сборник стихов Бродского, всеми силами пыталась изобразить заинтересованность. Слишком далеки друг от друга они были: по разные стороны баррикад, потеряв немногочисленные точки соприкосновения в пустыне собственного одиночества.
По дороге к её дому, Макс, закинув большую сумку на плечо, медленно плёлся чуть позади Риты, спрятав руки в карманы. Колючие снежинки падали, мимолётно превращаясь в громадные снежные хлопья.
- Макс, - обернувшись, окликнула его Погодина, - Возьми меня за руку.
Макаров посмотрел ей в глаза, подошёл ближе и осторожно взял её маленькую ладошку.
- Идём, - пробурчал он, потянув её вперед, - Мне скоро в училище, а ещё к родителям забежать надо успеть.
Как только они подошли к подъезду, Рита встала напротив Макарова:
- Она не живая.
- Кто? – не понял он.
- Твоя рука. Она не живая. Совсем. Молчит, как и ты. Что с тобой? Ты всё ещё обижен? Я же попросила прощение за своё поведение, - упрямо проговорила Рита, - Я погорячилась.
- Всё в порядке. Просто настроения нет. Каникулы закончились, сама понимаешь, - сбивчиво ответил Максим и отвёл взгляд.
- Ты уверен, что дело только в настроении? – не унималась Погодина.
- Рит, не начинай, а?! – психанул Макс, - Поссориться снова хочешь?
- Нет, не хочу, - мгновенно ответила она и подошла ближе к молодому человеку, - Просто… понимаешь… мне не хватает тебя, - она рукой коснулась его щеки, - Даже когда ты рядом – мне тебя не хватает. А когда тебя нет – мне не хватает тебя ещё больше. Мне хочется, чтобы тебя было бесконечно много. Чтобы каждая минута твоей жизни принадлежала мне. Знаю, что это звучит просто ужасно, но ничего не могу с этим поделать.
- Риточка, - Максим накрыл её ладошку своей рукой, - Я ведь здесь, с тобой. Каждую свободную минуту я с тобой.
- А твои мысли? С кем твои мысли?
Макаров молча опустил глаза.
- Макс, не обманывай меня, пожалуйста. Скажи, что ты к ней чувсвуешь?
Максим поднял взгляд:
- Я не знаю. Честно. Я думал, что забыл. Всё. Но…
- Тссс, - она накрыла пальчиками его губы, - Не торопись. Подумай. Она никогда не полюбит тебя, для неё ты – лишь сопливый, очередной поклонник. Она никогда не думала о тебе. Она далеко. А я – здесь, рядом. Я люблю тебя. И я готова ждать. Подумай…И… Когда захочешь – позвони.
Она развернулась и ушла…
А он остался, раздираемый на части своими неугомонными мыслями. Каждый день загружал себя учебой, просился в наряд, до изнеможения тренировался на спортплощадке. Чувство усталости преследовало его: тело не уставало, устала душа. Она незамедлительно требовала передышки, отказываясь подчиняться вдруг ставшему ясным сознанию. Она задыхалась в плену беспощадной памяти, заставляя пружину внутри сжиматься всё сильнее с каждой секундой… И рано или поздно она распрямится… Страшно. Жутко.
Он позвонил ей и сказал, что соскучился. Она сразу предложила встретиться…
Мягкие, но чужие губы шептали самые нежные в мире слова утешения…Каждое, словно удар…Как больно….душа, рыдая в голос, билась в стальных объятиях тела, моля о том, чтобы сердце перестало стучать, а пружина, наконец, распрямилась…
Руки властно обвивали шею, губы продолжали что-то говорить… заполняя перерывы между поцелуями. .. Но душа уже перестала слышать…Нарастающая боль почти парализовала ее…Тихо…Ни стона…Ни слез…ничего…тишина и темнота…
Последний вдох и…. Всё…
***************************
Она резко вскочила с кровати, пытаясь понять, сон это или нет… Она отчётливо слышала крик – полный боли, безысходности. Одновременное и странное ощущение глухой пустоты и бескрайней наполненности… Страшная смесь…
Полина встала, накинула халат и подошла к окну. Она привыкла просыпаться вот так… каждую ночь с момента их встречи.
По телу пробегала волна ужаса, а потом отступала, оставляя за собой щемящее чувство потери и соль во рту, словно она долго- долго плакала. Она просыпалась со странным ощущением потери. От этого чувства хотелось спрятаться, убежать, забыться. Ещё больше хотелось проснуться до того, как волна пройдет сквозь нее, но каким-то внутренним чутьем она даже сквозь сон помнила, что это невозможно. Ее никто так не смог бы разбудить. Она не стала бы сама просыпаться.
И она пыталась не засыпать, лежала, уставившись в темноту и повторяя заученные когда-то монологи, но слишком утомительны были ее дни, и все равно глаза закрывались, чтобы распахнуться спустя час или два и снова рыдать. Глупо, по-бабьи, рыдать в подушку.
Неделя., вторая бессонницы и ей удалось привыкнуть к этому сну. Именно тогда смерть стала казаться ей совершенством. Белоснежная, манящая, она вдруг обернулась самой изысканной красавицей, кто придумал, что она должна быть отвратительной? Она, поистине, совершенство. Ведь это избавление. Оставалось только с отчаянным упрямством спрятать глубже в себя то, от чего хотелось избавиться на самом деле..
В ее глазах появилась некая грусть, которую все приняли за усталость, за то, что она слишком многое взвалила на себя. Ее движения потеряли живость, а улыбка – искренность, но это заметила только она сама, и хватило опыта, чтоб скрыть свое поражение. Она ведь всегда казалась себе сильной. И что?
На сколько хватило ее силы? На то, чтоб однажды удержать его в рамках, которые почему-то казались ей абсолютно неважными в вечер падения с собственного пьедестала? Или в минуты ее настоящей жизни? Чтобы дать ему понять, что продолжения у этой жизни не будет, в тот вечер погибла мысль, которой не суждено было родиться? А что делать с тем, что он влюблен? Он влюблен. Так явно и так безрассудно, как никто и никогда не был в нее влюблен, так отчаянно, что готов все разрушить, стоит ей только поднять на него глаза и взглянуть открыто. На какие-то доли секунды ей и хотелось поднять глаза, но захлестывало отчаянье, накатывала истерика и она его отпускала. Всегда. Каждый раз. Прогоняла. Больше всего на свете надеясь, что он не уйдет. Больше всего на свете страшась этого.
Не желая губить его жизнь, в которой видела его счастливым и умиротворенным. Не желая губить свою жизнь, которая приносила когда-то умиротворение ей самой. Не желая становиться причиной боли и страданий для других. Она почему-то упрямо заботилась о чувствах других, близких, но других, а не о своих собственных…
Приоткрыв окно, Полина подставила лицо морозному воздуху. Миллионы мерцающих холодных снежинок освещались слабым фонарем. Вдруг до нее донесся отраженный рокот прокатившейся где-то далеко волны, колыхнуло в лицо настоящим морозом и снегом. Она, выдохнув воздух в ночь, похолодела изнутри. Заныло глубоко изнутри и нахлынула настоящая, реальная безысходность Что-то оборвалось… Важное… Близкое…. Всё…
Неоновый мальчик… Пальцами в волосы -
Только в мечтах. Внутренним голосом
Знаки рисую, мечты… Но не пошлые.
Я обернулась… Привет, моё прошлое.
Нежная девушка… Рыжие локоны.
Столько «нельзя»… И из этого сотканы
Сны неслучайные… И даже не пошлые…
Я не хотел… Но… Здравствуйте, прошлое.
А помнишь?
Мы были. На выдохе. Разными:
Серьёзными, верными,
Грустными, страстными…
Сменялись изменами. Криками, фразами.
Мы БЫЛИ. На выдохе. Слишком уж разными.
И вот… разделённые «на» расстоянием,
Взгляды уставшие скроем дыханием.
В холоде вечном замрём не дыша -
Всё это - когда умирает душа.
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 09.11.2008, 21:54 | Сообщение # 10 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
-11-
"Ты носишь имя, будто ты жив, но ты мертв" (Апок. 3, 1)
Кто бы мог подумать?
Они с таким упоением играли в театре абсурда… Самозабвенно выписывая сценарии «случайных» встреч, в совершенстве демонстрируя отрепетированную на досуге заинтересованность, осточертело впитывая каждую мало-мальски значимую детальку, чтобы потом, в одиночестве, извлечь из памяти, прочувствовать, обдумать, пережить…
Ей: бездонный омут глубоких глаз, упрямо сжатые губы. Вызов, горечь, боль…
Ему: дрогнувшая рука, тихий шепот несвязных слов. Безысходность, ловушка, страх…
Они честно пытались загасить, костер, тлеющий под толстыми ледяными слоями его души. Он – щепками из непрошеных воспоминаний. Она - лоскутками из растерзанных снов.. Они пытались. Костер дымил, осуждая, а потом искрился все сильнее, отражаясь рыжими огоньками от замороженных стен души.
И что?
Удалось? С маленьким уточнением.
Занимательный капкан! Лабиринт для пятого класса. Можно пройти его, как положено, выползти и, может быть, даже радоваться свету, солнцу, снегу, решившему таять уже в январе, щебету городских птиц… Можно – перемахнуть ограду, наперекор, и, может быть, тьма исцелит? Выживать тайком, жить взаймы, существовать наполовину, а вдруг пронесет? Вот только, как бы так случилось, чтоб они вышли одновременно, чтоб встретиться на выходе? Одновременно приползли или перемахнули? А не получалось одновременно. И вместе не получалось. С самого начала они – обреченные параллельные прямые, которым никогда не суждено пересечься.
Хотя… Ему ведь было легко с ней, он вновь научился смеяться: искренне, не кривляясь. Порой сквозь смех временами пробиралась задумчивость . Он размышлял , что может быть, действительно ему стоит жениться? Вот закончит училище, поступит в командное и… Почем нет? Ему нравится, очень нравится его девушка, а она так искренне его любит… Они вполне могут быть счастливы. Сделать это тихо, только для своих… Они хорошо ладят вместе, даже, не смотря на его нахлынувшую депрессию, и, может быть, тогда вся эта боль по-настоящему раствориться в суете проведенных вместе дней и станет легче? По настоящему легче, а не вопреки?
Только вот теперь всё было по-другому. Что-то изменилось… Боль ушла… Одновременное и странное ощущение глухой пустоты и бескрайней наполненности… Страшная смесь…
Последний удар и… оледенелая душа разбилась на маленькие кусочки… Умерла…
Максим встал с кровати, застёгивая ремень на брюках.
- Ты куда? – тихо спросила Погодина, натягивая на себя белоснежный халат, - До окончания увала ещё пара часов. Есть будешь?
- Рит, - решительно проговорил Макс, - Я должен тебе кое-что сказать.
- Конечно, в холодильнике мышь повесилась, - не обращая внимания на его слова, Погодина суетливо заносилась по комнате, - Но я сейчас что-нибудь придумаю.
Макаров накинул рубашку и подошёл к окну, запуская в карманы брюк руки. «Раз… Два…. Три…» - посчитал глазами машины, припаркованные к подъезду. «Четыре… Пять… Шесть…» - скамейки вдоль аллеи, густо усаженной отцветшими кустами раскидистой сирени. «Семь… Восемь… Девять…» Сердце упорно не соглашалось ни на какой компромисс, отстукивая барабанную дробь у горла. Он понимал, что ещё может шагнуть назад, отступить от принятого решения, на время забыв о настоящем. Подумать, переждать, обуздать мучительные мысли, замысловатым спутанным клубком роящиеся в голове. Взять паузу, тайм-аут, подготовиться и отточить слова, которые он должен произнести. Но невозвратен путь, на который он уже ступил. И неожиданно мучительно тягуче время. Боли больше нет… Нечему болеть просто… А мучить эту девушку и дальше он не мог себе позволить. Не мог позволить и её душе умереть…
- Рит, - Максим резко подошёл к ней и схватил её за руку, - Сядь.
- Макс, - пытаясь натянуть улыбку, произнесла она, - Если я тут сейчас рассиживать буду, то не успею тебе ничего приготовить.
- Я прошу тебя, сядь, - повысил голос он и, заметив шокированный взгляд Погодиной, чуть сбавил тон, - Это важно.
Рита опустилась на кресло напротив Макарова.
- Я думаю, нам нужно расстаться, - Максим сел на пол и сложил руки на колени.
- Ты думаешь…
- Я уверен, - Макс поднял глаза на девушку, - Я не хочу обманывать больше ни тебя, ни себя. Я устал.
- Устал от чего? От меня?
- Не говори ерунды. Я безумно благодарен тебе за всё… Ты… Научила меня снова радоваться жизни, заставила меня забыть. Мне с тобой было безумно хорошо, это правда.
- Благодарен, благодарен, - повторила Рита, чувствуя, как по горячим щекам текут слёзинки – одна за другой, - А любовь? Ты ведь говорил, что любишь! Говорил!
- Да, я действительно влюбился в тебя. Я чувствовал это. И… Всё было замечательно…
- Ну а что тогда? – не сдерживаясь, зарыдала Погодина.
- Просто в какой-то момент что-то сломалось. Я не знаю, когда это произошло… Просто… Рит, - Максим поднялся и встал на колени перед девушкой, - Мы же не чувствуем друг друга. Мы с самого начала были совсем чужими. И дальше всё будет только хуже, - Макаров взял девушку за руку, - Ну, сама подумай, зачем я тебе? Я лгун, я врал всем: тебе, себе… Я параноик полный. А ты красавица, умница, у тебя всё будет просто отлично, я уверен. Тебе нужен другой, хороший парень, который будет тебя безумно любить. Так, как ты того заслуживаешь.
- А тебе, Макаров, - Рита подняла на Макса заплаканные глаза, - Кто нужен тебе? Опять к своей этикетке потащишься?
Максим поднялся и отошёл к окну.
- Ну, хоть раз скажи правду, Макаров! Не будь трусом. Ты же до сих пор сохнешь по ней.
- Сохну, - кивнул он, повернувшись к девушке, - И потащился бы к ней, не смотря ни на что. Если бы не знал, что она замужем и счастлива. Не нужен я ей.
- Хорошо хоть, понимаешь, - усмехнулась Рита.
- Но она здесь не при чём, - Макс подошёл к девушке, - Я не из-за неё расстаюсь с тобой.
- Ну, как же, не при чём, - язвительно заметила Погодина, - Ведь именно после встречи с ней у тебя крышу снесло. Так всегда было. Если бы не она…
- Рит, я прошу тебя, - одернул её Макаров, - Встреча стала просто катализатором. Рано или поздно мы бы всё равно расстались.
- У нас всё было хорошо, - плакала Рита, - И опять появилась она…
- Риточка, я прошу тебя, - Максим опустился перед девушкой на колени, - Не плачь. Ну, не стою я того.
- Уходи, - прошипела она, - Уходи. Всё равно прибежишь обратно, когда твоя драгоценная этикетка в очередной раз плюнет тебе в душу. Прибежишь!
Макаров поднялся, взял китель со спинки кресла:
- А некуда больше плевать, - горько усмехнулся он и вышел.
*********
Странная, глупая, идиотская это штука - жизнь, в которой сплошные несовпадения! «Я тебя люблю…» - слова, которые она готова ежечасно говорить ЕМУ. Тому, кто попросту не хочет их слышать, кто уже очень долгое время её не любит. Терпит, утешается в объятиях, хорошо проводит время, но не любит…
Разве об этом она мечтала, прижимая маленькую белую ромашку к трепетным губам, а потом медленно, один за другим, отрывая лепестки на ней? Пока не останется лишь жёлтая сердцевинка, похожая на крошечное солнце в детских пухлых пальчиках? «Любит - не любит – поцелует - к сердцу прижмёт - к чёрту пошлёт»… Последний лепесток чаще всего отрывался, заверяя: любит…
А любил ли? Хоть когда-нибудь? Хоть раньше? Чтобы эта маленькая жизнь, длиною в полтора года, переполненная жалостью, слезами, ложью, хотя бы оказалась не напрасной, прожитой не зря?..
Рита сидела на полу, прислонившись щекой к тёплому шёлковому покрывалу застланной кровати. В руках – фотографии – оборванная на полуслове история. Познакомились – начали встречаться – поссорились. Помирились – воссоединились – расстались. Бег по кругу! Возврат всё в ту же точку…
А любовь, про которую она гадала на ромашке… Может, она совсем другая? Обыкновенная блажь, мучающая человека сутки или месяц от скуки или незащищённости перед миром? Но как только человек находит интересное и достойное для себя дело в жизни, это состояние постепенно проходит, улетучивается, оставляя после себя только лёгкий шлейф послевкусья. И снисходительные воспоминания о своём заблуждении…Только почему же так болит, тянет, ноет слева?..
Полина Сергеевна… выстрел в спину без предупреждения…
Если бы не она!.. Если бы не было её! Если бы!!! Всё было бы иначе в их истории с Максимом. Эта женщина пришла, чтобы рушить, отбирать, сжигать, оставляя после себя обугленную пустыню! Но она уже не призрак, не привидение в жизни Макарова, не разноцветный образ с небольшой фотографии. Она снова возникла, будто бы из-под земли, и снова отнимает, уничтожает их жизнь, рушит!
Что же это за женщина такая, что стоит ей материализоваться из паутины прошлого, как Максим, словно полоумный, готов снова пасть у её ног? Чем, чем она лучше неё, Риты? Чем так держит Макарова? Он становится одержимым, думая о ней. Он становится совсем чужим.
Становится?
Был и есть - чужой.
Постоянно помня эту свою учительницу.
Единственный, родной, самый близкий и желанный уходит…От неё. В мыслях и в реальности. Медленно, крошечными шагами, но всё ещё оглядываясь, не желая причинить боль и оставить после себя развалины отношений… А она уже не понимает и не знает, как его остановить, удержать, прижаться…
Больно…
Странно…
Страшно…
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 09.11.2008, 22:19 | Сообщение # 11 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
-12-
В тёмном, чуть освещенном зале, сквозь десяток танцующих суворовцев, она вдруг обернулась и наткнулась глазами на его тень в простенке. На взгляд: чуть высокомерный, потухший, всё такой же дерзкий, но совсем не притягательный, серый и бушующий огнём одновременно. Перепечко долго и муторно рассказывал ей по телефону о том, как изменился Макс, что ходит, сам не свой, бьёт всех подряд и вообще, в шаге от вылета из училища. Но она всё списывала на природную склонность Степана всё преувеличивать. Но сейчас… Неузнаваемый в безликой толпе, Максим казался лишь тенью. Ничего. Ни малейшая деталь не напоминала о прежнем Макарове: центре внимания, фонтане, неугомонно бьющем заразительной энергией.
Шелохнувшись, она сделала шаг, двинулась к нему навстречу, медленно, усилием воли и разума побеждая огромное желание броситься со всех ног, безропотно вложить руку в его по-прежнему тёплую ладонь и безостановочно шепча, как же она скучала все эти месяцы…
- Привет, - проговорила она, чуть коснувшись его плеча.
- Ну, привет, - выдавил Максим из себя, всем своим видом показывая, что его тяготит эта встреча.
Тогда… несколько месяцев назад… он решительно уходил, всё еще оглядываясь…
Вышел из квартиры, громко хлопнув дверью, и направился на лестничную площадку. Всё..
Лифт уже в который раз заманивал своей свободой. И Максим уверенно в него шагнул. Но всё же медлил, трогая дрожащими, холодными пальцами кнопку этажа. Свобода, так манящая его и необходимая - это то, от чего ждешь силы, а получаешь лишь беспомощность...
Секунду помедлив, он всё-таки смог нажать на эту кнопку. Лифт с грохотом закрылся, унося куда-то прочь растерзанного, измученного, опустошённого Макарова, обещая избавление от боли. А на верху, на этаже, осталась дорогая ему когда-то девушка… И каждая секунда безвозвратно отделяла Максима от нее, оставляя в беззаботном прошлом.
До училища он добирался пешком. Холодный зимний вечерний ветер раздувал взлохмаченные волосы, властно и бесцеремонно забираясь за шиворот пальто. Но всё равно хотелось двигаться вперёд, навстречу ветру, наперекор ему, пытаясь покорить несопротивляющуюся стихию. Свобода… Говорят, что нет ничего слаще этого слова? Не правда! Мчаться на бешеной скорости, не разбирая пути, парить, как птица в облаках, расстаться с теми, кто ещё вчера был дорог—это не свобода. Это избавление взамен на новое приобретение. А это новое—ледяной и обжигающий холод. Это пустота и одиночество, в котором ты не нужен даже самому себе.
И вот сейчас он смотрел на эту любимую им когда-то девушку, с которой он делил постель, собирался поделиться своей фамилией, не брезговал есть одной ложкой,… смотрел и понимал, что их с Ритой история закончилась. Осталась в прошлом… И ничего больше уже не будет… Ни веселой возни и борьбы за одеяло, ни одной на двоих фамилии, ни мороженого с одной ложки, которое от такой сопричастности становилось самым вкусным на свете…
Он устало смотрел на неё и ничего не чувствовал… Ничего…
- Зачем ты пришла? Кто тебя просил? – сухо проговорил он.
- Максим, ты пропал. Я волновалась и … , - несмело начала Погодина и, подойдя поближе, тихо произнесла, - Я соскучилась.
- Я рад за тебя, - отвернувшись, кинул ей Макс, - Что-то ещё?
Погодина не сводила удивленных глаз с суворовца:
- Что с тобой происходит?
- Со мной? – усмехнулся Макаров, - У меня всё просто отлично. Зашибись!
- Макс, если тебе нужно выговориться…
- Не нужно, - осёк девушку Максим, - У тебя что-то еще?
- Нет.
- Вот и отлично, - безучастно проговорил он, - Чао! – натянув улыбку, он развернулся и, сделав несколько быстрых шагов, скрылся в толпе танцующих.
Три месяца пролетели с космической скоростью. Но пустота и не думала исчезать.
Он уже не понимал, куда его несёт беспорядочное и быстрое течение с одним сплошным названьем «боль». Оно несло его к каким-то неизвестным берегам, набрасывая на торчащие и выступающие камни. Бежать! Быстрей течения! Делать всё, что угодно, ни думая, ни анализируя – лишь бы заполнить эту удручающую пустоту. Лишь бы снова наполниться…
Бесконечные драки, в которые он ввязывался, как в некую игру – он бил и били его: до крови, до последних сил; глупые ссоры с друзьями – подумать только, за несколько месяцев он успел испортить отношения практически со всеми; животные зажимания с очередной «тёлочкой» в туалете… Ничего не помогало…
Почему он так поступал? Ответа не было. И попыток найти его не было. Были просто ощущения пустоты. Она обволакивала тело, с каждым новым днём проникала в потаённые уголки разума, заполняла без остатка. Макаров просто чувствовал, что становился этой пустотой. Сквозь ватное сознание просачивались обрывки поучительных фраз родителей, радостные возгласы друзей, восхищенный лепет подружки на вечер – просачивались, отскакивая, как от прозрачного, холодного стекла.
Но ему было всё равно. Навалилась пустота и одиночество. Они давили на него со всех сторон, окружали подобно плотному кольцу, пытаясь раздавить и уничтожить, как никчёмное, глупое насекомое. И больше не было сил этому сопротивляться. Казалось, именно тогда, несколько месяцев назад, в ту самую секунду в нём что-то умирало. Медленно, мучительно и постепенно, но уже наверняка и точно. И только оглянувшись в прошлое, можно различить, найти ту точку, за которой всё началось, но уже нельзя исправить. Но оглядываться тоже не оставалось сил.
**********
«А Ольховская, кстати, обещалась быть к выпускному. Моя Маринка с ней вчера по телефону разговаривала…»
Пара предложений, так неосторожно подслушанных под дверью полковника Ноздрева. Всего лишь несколько слов, острыми краями ножа выворачивающие всё внутри…
Она. Опять… Влетела вихрем в его жизнь, в его душу, в него всего и задержалась там, оплетая, околдовывая, завладевая. Перевернула всё вверх дном, одновременно делая его самым счастливым человеком и неутешительно несчастным. Ушла. Отобрала себя. И унесла последнее, что его ещё держало—душу. А сейчас… Лишь упоминание… Как вспышка…
Где-то далеко-далеко, в глубине, из белоснежно-серого пепла медленно, частичка за частичкой, возрождалось что-то давно забытое…Вырванное с кровью и похороненное. Светлое, близкое, тёплое, расползающееся ноющей болью по всему телу. Осторожно, медленно, напоминая о себе тяжестью под солнечным сплетением, маленькие частички пепла – одна за другой – собирались воедино, вспарывая все внутренности, обжигающей волной ударяя в виски, заставляли колкие мысли неимоверно носиться в ожидании выхода…
Перед глазами вдруг калейдоскопом заплясали картины трехмесячного хаоса: удар. Такой резкий… Наотмашь… По лицу. Лицо почему-то оказалось до боли знакомым… Конечно же, Соболь… Ответный удар, ещё один. Куда-то в грудь и в спину. А дальше пустота. Пустота. Оглушительная тишина и что-то холодное под щекой и пальцами.
Максим резко замотал головой. Злоба, слепая ярость на самого себя закипала в нём, бурлила, мутилась, уже полностью завладевая телом. Он даже испугался на минуточку поднять свои глаза. Ему вдруг показалось, что сотни, миллионы лиц со всех сторон следят за ним, моргая часто и содрогаясь от презрения и ужаса. И он не возражал.
Вспыхнувший свет больно ударил по глазам. Максим зажмурился, чего старался не делать вот уже несколько часов. И тотчас в голове опять заработал кинопроектор: Дикое, какое-то животное желание обладать… одной, другой, третьей… страстные лобызания с очередной блондинкой в туалете, грязные зажимания в тот же вечер с совсем другой девушкой… И как обычно – пустота… Но на сей раз тишину дробили и резали слова лучшего (когда-то) друга:
- Э, Макар, а ты чего это здесь?
Несмотря на резкую боль, Максим поспешно открыл глаза. Предметы не сразу приобрели статичность, перед глазами всё плыло, голова кружилась, слова Степана сливались в одно невнятное бормотание. Смысла сказанного Макаров не понимал, да и не пытался уловить…
Медленно, очень медленно выплывал из густого клейкого болота прострации… Размытые пятна предметов постепенно обретали свои формы …
- Ты давно здесь сидишь? Сейчас же второй час ночи, - недоуменно бормотал сонный Перепечко.
Максим в ответ только отрицательно помотал головой.
Всё окружающее вновь лишилось резкости и закачалось. В голове зазвенело, к горлу подкатил тошнотворный ком, во рту собралась горькая, как цедра, слюна. С трудом сглотнув, он уставился в одну точку, пытаясь остановить головокружение.
- Тебе плохо? Может тебе, это… воды? Я сейчас, - Степан вылетел из туалета.
Максим сидел на ледяном полу и медленно дышал сквозь стиснутые зубы, стараясь не потревожить мерзкий клубок, пульсирующий внутри. Лоб покрыла холодная испарина.
В проеме появился Перепечко со стаканом в руках.
- Держи, - Степан опустился на колени перед Макаровым и протянул воду.
Макс осторожно взял стакан в руки и поднёс к сухим искусанным губам.
Перепечко удручённо посмотрел на ходящую ходуном ёмкость.
Макаров глотнул холодную воду и закашлялся. Разбуженный горячечный ком взметнулся вверх, и вновь подкатила тошнота. Мир сузился до одного маленького вдоха, позволившего побороть желание вывернуться наизнанку…
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Понедельник, 10.11.2008, 17:19 | Сообщение # 12 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
-13-
Стук колес тихим звуком отсчитывал исчезающие метры. Медленным темпом безжалостно стирая то, что несколько месяцев разделяло их. Впору сойти с ума… Или?
Спать не хотелось. Вернее, она совсем не хотела ложиться спать. Бесполезно… Бессонница не желала отступать, а если Полине и удавалось заснуть – там, во сне, снова и снова приходил он, провоцируя новые приступы беспокойства…
Тёмная пелена окутывала всё вокруг, оставляя небольшое пространство. Потом мельтешащие, переливающиеся серые точки закрывали и оставшийся участок. Участок, в котором лишь ЕГО лицо, ЕГО почему-то потухшие глаза… Темно полностью. А она чувствовала только свои слёзы, жуткую боль в груди, сжимающую лёгкие, словно прессом. Её сдавливало, и она пыталась занять как можно меньше места в этом мире, укрыться от этих ранящих слов, от людей, от чужих лиц и от ЕГО взгляда, пустого, без эмоций…
Что с ним? Почему во сне он приходит теперь с потухшими глазами, тенью пробираясь сквозь пространство? Что же оборвалось в ту ночь?
Она не знала. И это незнание угнетало с каждым днём всё больше. Спасительный звонок Маринки – как рука помощи. Приглашение. На выпуск. В суворовское. Там будет ОН. А ей – только бы увидеть, только бы удостовериться, что с ним всё в порядке. Только… И всё. Всё! Решено. Она едет!
А потом – как водоворот зависящих, безрассудных событий: отпуск – только на несколько дней, больше и не нужно, наспех купленные билеты, вопросительные возгласы подружек, непонимающий взгляд очередного поклонника. Всё просто. Она едет на выпускной. К своим суворовцам. Своим…
Она только убедиться, что с ним всё в порядке. И больше ничего. Просто потому, что она не может. Просто потому, что не имеет права давать этому мальчишке надежду. Она старше, мудрее, в конце концов. Уж она то точно понимает, что из этого ничего не выйдёт. Это аморально, бессмысленно, безрассудно. Но что делать с сердцем, которое совершенно отказывается слышать все эти доводы?
Нет. Это бесконечное хождение по адскому кругу нужно немедленно прекратить. Вот увидит его, убедится, что жив-здоров и всё исчезнет. Она обязательно станет по—настоящему свободной. От него. От себя. От своих глупых, неправильных чувств. От всех. Прошлое её ломало, крутило, выгибало. Но она в нём знала, понимала, где ночь, где день, где омут, где обрывы. Ну и что, что она всё время ходила по краю! Она чувствовала ногами, упиралась в землю, осознавала, в какую сторону делает шаги. Но что же произошло вдруг сейчас, в настоящем? Что именно поменяла та встреча, которая по уже сложившейся традиции должна была покорно лечь на пыльную полку непрошенных воспоминаний? Почему же её жизнь вдруг превратилась в тягостный бредовый полусон, в котором она то нескончаемо ползла по снежной пустыне, то летела по раскалённому льду? И что, чёрт возьми, сейчас так тянет её туда – в город прошлого, к нему, к его душе?
***************
Полина неуверенно шагнула на перрон.
Куда-то делось солнце. Небо затянуло голубизну серой драпировкой. Припрятало ее до лучших времен. Откуда не возьмись, небрежным строем подтянулись облака. Сначала перистые, легкие, потом потяжелей, с серым, снеговым отливом. Где-то в вышине промелькнули крылья парящей в небе птицы. Вот если бы…
Бродить по улицам и заново постигать город, в котором она знала все переулки и площади…Положа руку на сердце, а еще лучше не на свое… Чувствовать, что рядом тот, кто так необходим… Тонуть в бесконечности его глаз и забыть о том, что где-то там существует другой мир… Осуждающий, безжалостный, не прощающий ошибок…В этом что-то было!
Куда дальше? Конечно же, такси… И небрежно, чисто на автомате, брошенный адрес. В последний раз. Впитать, запомнить, воскресить в памяти…
Осторожно волоча за собой небольшой чемодан, Полина медленно шла вдоль забора с чугунными прутьями. Поразительно, сколько эмоций может вызывать простое здание. Казалось бы, давно забытое и бережно похороненное в памяти.
Неожиданно в небе грохотнуло. Не так давно уплывшая туча вновь чёрным чудовищем грозила обрушиться на небольшой город. Это был единственный протест окружающего мира против того, что творилось с Полиной. Все остальное смолчало. Толи от удивления. Кто бы мог подумать, что она, правильная до скучности, дотошная до занудства на это способна – просто прийти туда, откуда так старательно бежала в прошлом? Толи от возмущения. Кто бы мог подумать, что она, рассудительная до черствости и на это способна? А, может, от восхищения? Она, так громко терпевшая поражение в борьбе с собственными страхами, всё-таки оказалась на это способна.
Наконец, остановившись, девушка подошла ближе к забору и коснулась рукой холодных прутьев. Внутри что-то распрямилось, распространяя тепло по всему телу… Мелкая дрожь, оголяя тысячи рецепторов, пробежала по всему телу. От них зачиналась тягучая вегетативная реакция: сердце убыстряло ход, кровь неслась во всех направлениях, задерживаясь в самых неожиданных или ожидаемых местах, дрожали руки, подгибались коленки, голос хрипнул, зрачки расширялись, в горле пересыхало, и почти неуловимо подрагивали губы…
Сладкая, томительная пытка.
Ей не нужно было поднимать глаза… Она точно знала – там, за забором напротив стоит ОН. Она ощущала его присутствие каждой клеточкой тела…
Стремительно в голове пронеслась незаметная мысль: и зачем её потянуло сюда? В прошлое лучше не возвращаться – она это так точно знала. Лучше бы… Лучше бы…
Полина подняла глаза… Теперь можно дать передышку воспаленному сознанию и выманить из него взгляд. Пусть потухший, серый, с ярким оттенком непонятной грусти, но его. Завороженный, обращенный глубоко в себя, и еще глубже – в неё саму…
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Понедельник, 10.11.2008, 20:05 | Сообщение # 13 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
-14-
Сбежал. Скрылся, как трус, с поля боя, не в силах больше смотреть на неё… Любимые черты, такие нежные и родные… Глаза, кожа, волосы, губы… Воображение слишком услужливо старалось всё это время...
Вспышка! Такая внезапная, короткая и озаряющая всё вокруг! Сбой в программе, перехваченное дыхание и искорки в глазах…Всплеск утраченной энергии! И месяцы, проведённые как в полусне, тут же вычеркнуты из жизни.
Полина… Такая близкая… Несколько шагов и он бы мог прикоснуться… Дотронуться рукой до кончиков пальцев… Но он знал, что этого делать нельзя, потом сердце не выдержит такого обмана, оно не остановится, нет, оно будет биться, болеть, отрезвляемое языками пламени, медленно превращаясь в пепел. Он уже проходил это… Слишком тяжело далась ему последняя встреча. Сейчас нельзя… Больше нельзя…Поэтому…
Развернуться, не оглядываясь, и прочь… Прочь от прошлого, которое прожигает взглядом насквозь . Спрятать, скрыться от собственного и единственного желания - обернуться и увидеть её, но после этого возврата не будет, лишь красивое видение, нескончаемое и такое короткое одновременно. А потом пропасть… В которой больше нет боли. Там нет ничего. Он уже был там… Хватит.
Серые стены училища давили своей безысходностью, душили. Назад пути нет. В организме медленно натягивалась какая-то невидимая стальная пружина. Она прихватывала в свои витки и звенела от напряжения сразу всеми его оставшимися частицами когда-то твёрдого и уверенного человека. У которого недавно было всё. Ну а теперь… Теперь так много прошлого, определённого, рассортированного и разложенного по полочкам. Такие яркие и разные воспоминания, обрывки фраз, волшебство лёгких, но таких мимолётных прикосновений! И такая глупая, тупая неопределённость в настоящем… Что-то происходит. Но что именно, Макаров так и не мог сказать даже себе. И особенно предположить, зачем и куда всё это может привести.
Забежав в туалет, Максим не столь уверенными пальцами достал помятый, разноцветный образ на маленьком листочке. Снова вглядывался в её глаза, снова проводил, едва касаясь, пальцем по контуру лица. Нежно, аккуратно, как будто бы дотрагивался сейчас до живого человека, как будто бы боялся, что она смутится, отвернётся, сбежит… Нет, не сбежит. Эта маленькая фотография всегда останется в его руках. Он не расстанется с ней, что бы ни случилось. Ведь она была на фотографии теперь только для него.
Макарову подумалось, что с будущим, которое он только что совсем не видел, едва осознавая себя и в настоящем, надо всё же, что-то делать. Ведь независимо от Макса оно наступит всё равно. Без неё, без Полины. Ему отец когда-то в детстве говорил, что если пожелать чего-то сильно, то тогда желание обязательно сбудется.. И тогда оно уже не будет сказочным и нереальным. Но как же быть, если у Максима сейчас одно, единственное желание—вернуться в прошлое, в тот день, в ту же минуту в гостинице, когда она с ним прощалась… И тогда бы он… А что бы он тогда с ней сделал? Она была чужая… Далёкая, счастливая перед предстоящим замужеством, с единственным желанием—уехать. От него, от противного и, возможно, стыдного для неё прошлого, к другому – тому, о ком она мечтала всю жизнь… Тогда казалось, что он, Максим, терял её навсегда. Но нет… Это ведь произошло не вдруг, а много раньше. Но тогда куда же возвращаться? Где эта точка, грань, стирающая страх и его любовь, мешая, разбавляя, растворяя два этих сильнодействующих яда? Он ничего не понимал.
Щемящее чувство тоски, беспросветного одиночества и образовавшейся вдруг пустоты, зияющей огромной, чёрной дырой внутри него, накрыло с головой, примешиваясь к уже привычной и знакомой боли.
- Болит, - ухмыльнулся Макаров, - Живая…
Не смотря ни на что, не смотря на доводы собственного распалённого сознания, он всё равно хотел вернуться в прошлое, бежать назад быстрее самолёта, жертвуя всем обретённым, теряя по дороге опыт, растрачивая все нажитые умения и людей. Бежать и бежать в своё далёкое, невозможное прошлое, впитывая непролитые слёзы, освобождая зря и не на то растраченные силы. Туда, где была она. Туда, где она была свободна. Туда, где она улыбалась…
Вдруг пролетевшая мимолётная мысль, камнем осела в кипящей голове. А ведь он так давно не видел улыбки… И счастья… в глазах… В Москве у театра… И сейчас… А может… Может?
Вскочив с пола, он бросился бежать…
*******
Любовь…Полина запрещала самой себе думать и произносить это слово. Оно однажды оказалось разрушительной природной силой. Оно росло, делилось, подобно клетке, завладевая сначала сердцем, потом нутром, и напоследок головой. Её, любви, однажды становится так много, сколько тебя самого. И тогда начинаешь с ней бороться… Потому что в одночасье понимаешь, что любовь твоя глупая, разросшаяся, клонированная, управляет твоими поступками, мыслями, сознанием и даже снами. Ну а тебе тогда зачем она, если… убивает? Но борьба почти бессмысленна. Твоё собственное «Я» молчит, затаившись где-то в глубине тебя, и может только внимать этому процессу. Она, любовь, подобно спруту, захватывает тело и сжимает, готовясь раздавить, смять, уничтожить. И рано или поздно в твоей жизни наступает миг слабости, когда ты уже не можешь сопротивляться. И тогда любовь, живущая в тебе, побеждает. Сколько таких нелепых поражений перед ней у Полины было? Два? Четыре? И не сосчитать. Но она вовремя останавливалась, вопреки побеждала и властный разум вновь завладевал телом. А теперь… Что она здесь делает? Почему она приехала именно сюда? Потому что вырваться и победить самостоятельно однажды стало невозможно?
Он ушёл. Просто, увидев её, обернулся и пошёл прочь. Как и все уходит… Безвозвратно…Самое лучшее… Любовь, доверие, радость… Всё возвращается, прочно поселяясь… Боль, ненависть, тоска… Не убежать, не скрыться. Разум, сговорившись с сердцем, уже не требовал, а тихо умолял: «Отпусти меня!» Но кто-то настойчиво держал, словно в золотой клетке, повторяя шёпотом одно: «Не отпускаю»…
Захотелось прямо тут, около училища, бросить вещи и, подставив лицо прохладному летнему ветру, бежать отсюда. Вновь ощутив незабываемый вкус свободы… От себя, своих чувств, эмоций, мыслей… Но мысли не оставляли ни на секунду. Они напоминали тёмную, душную комнату, беспорядочно заставленную мебелью. И как бы осторожно в ней не передвигаться, всё равно каждую минуту налетаешь на острые углы и твёрдые предметы. И становилось бесконечно страшно, что свет здесь больше не зажжётся…
Она много раз думала над тем, а что, если бы, она тогда не соврала у театра? Поддалась чувствам? Картинка выстраивалась пёстрая, только цвета у этой пестроты были всё больше траурных оттенков. Вот, они входят в двери ада, на которых кто-то неосторожно и неряшливо перепутал вывеску, обозначая раем…Толпа людей, подобно экзотическому террариуму с первой же минуты издает свой шипящий свист, от которого закладывает уши, стынет сердце и ноги словно прирастают, приклеиваются к земле. Все окружающие будут жалить их своими взглядами, оглядывая с презрением с ног до головы и примиряясь к ним, как к жертве, готовясь парализовать и отравить накопленным за всё время ядом. Взрослая женщина соблазнила мальчика. Разврат. Пошлость. Ужас! И она едва будет успевать отскакивать от этих брызг, чтоб они не разъедали кожу. Душу. Всю её, жертву, идущую самой прямо к ним в логово. Они с первой же секунды будут заглядывать к ней в рот, вылавливая каждое слово, кривясь от брезгливости и ужаса, как же она, взрослая, мудрая, могла допустить такое?! Что тогда? Что будет с ним?
В этом мире нет и не будет места для чувств. Ни в прошлом, ни в настоящем, а в будущем тем более. Этим миром правит цинизм, расчёт, разум.
Нет, Полине не было страшно. Ей было ужасно страшно!
Но почему-то весь этот страх мимолётно улетучивался, как только она видела его – Максима. Чувствовала его присутствие, ловила его взгляд…
Так, как ещё минуту назад… Он. Максим. Смотрел на неё издалека. Внимательно, уверенно, серьёзно. Заглядывал в душу, в сердце, задерживаясь в голове. Возвращал её к забываемому прошлому, от которого она бежала без оглядки, надеясь больше не вернуться и не вспоминать о нём. Смотрел, не отрываясь…. А уже через мгновение – она увидела его удаляющуюся спину…
Дрожали пальцы. Сердце билось почти у самого горла. И глаза, за считанные секунды переполненные слезами, моргнув ресницами, зажмурились и спрятались в закрывающих их ладонях.
Сколько же раз она пыталась не думать, не вспоминать, вычеркнуть из всей себя этого светловолосого мальчишку, который успел срастись с каждой клеточкой её организма! Решила не церемонится, вытаскивая по частям, а выдрать целиком, единым махом, заменяя новым городом, новой работой, новыми знакомыми и даже попытками новой себя в прежнем мире! Но он не поддавался, прирастая мясом к её костям, протекая кровью по её венам, делясь и разрастаясь вместе с каждой всё—таки живой частичкой её тела. Как же случилось так, что везде только он? И даже в глазах другого, совсем не похожего на него мужчины?
Зачем? Зачем она вновь вернулась сюда? Чтобы увидеть то, что Максим давно забыл? Избавился, перечеркнул, перешагнул через прошлое и смог жить дальше?
Как это страшно и не понятно, когда одна часть души всё ещё ждёт, что он посмотрит, увидит, вспомнит, и что-то подобное уколу адреналина поразит его в самое сердце. И тогда ОН захлебнётся сладким воздухом, вкус которого , наверное, успел позабыть… ОН просто подойдёт, посмотрит, заговорит , прикоснётся, и тогда наступит праздник с конфетти и серпантином чувств… Но другая часть души упорно и настойчиво твердит, что наивные и глупые девочки всегда мечтают, рассматривая картинку в книжке с прекрасным принцем. Они даже иногда кладут её под свою подушку, чтоб не расставаться даже ночью. Этот принц им даже может сниться. Но если широко открыть глаза и посмотреть вокруг, то карета-это всего лишь тыква, кучер-крыса, а пара белых лошадей—вольные, прекраснейшие птицы…
Вот только принц-то всё же был, не книжный. Настоящий. И не для неё.
Развернувшись, она уверенно сделала несколько шагов от забора.
- Полина Сергеевна, - вдруг окликнул сзади знакомый голос.
Полина повернулась и замерла. Мир закружился, подхватывая её, готовый уйти, выскользнуть из-под ног. И в центре этой Вселенной снова был он, Максим. Как он оказался там? А может, никогда и не менял своего местоположения?
- Полина Сергеевна, - повторил он, - Подождите, - сделав несколько быстрых шагов, Макаров оказался у забора и, крепко ухватившись за стальные прутья, ловко оказался рядом с Полиной.
- Максим, ты с ума сошёл!
- Ценное наблюдение, - улыбнулся он.
- Я думала, ты ушёл… - тихо проговорила она.
- Вы мне должны, - выпалил он.
- Должна?
- Балет. Мы так и не сходили с вами тогда на балет. Помните?
- Да, но…
- Никаких «но». Завтра. В пять. Билеты за мной, - уверенно проговорил он.
- Завтра ведь выпускной.
- Знаю. В двенадцать официальна я часть. В семь – вечер. Я успею. Надеюсь, ваш супруг не будет против . Ну, так что? – не унимался Макаров.
Замявшись, Полина ответила:
- Во сколько, говоришь, начало?
Макаров расплылся в улыбке.
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Понедельник, 10.11.2008, 20:13 | Сообщение # 14 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
-15-
Она заметила его сразу, приближаясь к театру: пиджак, белоснежная рубашка, тёмные джинсы… Она не привыкла его видеть в чём-нибудь, кроме формы.
Они одновременно медленно шли друг к другу. Он знал, что любит, но не смел надеяться на взаимность. Она знала, что любит, но не верила, что опять, как раньше, не сможет обмануть свой разум. Он страшно ревновал её, вспоминая все известные гнусные слова и выражения в адрес её мужа, но заставлял себя не думать про него, когда они с Полиной были рядом. Она сама не понимала, почему так отвратительно и гадко на душе от осознания того факта, что у него есть девушка. Ему казалось, что впереди стена безвыходности и непонимания, которая уже не в силах рухнуть хотя бы на один кирпичик сверху. Ей думалось, что больше нет на свете дурочек, подобно ей, мечтающих о принце. Но он был жив. И она выживала. Для этого они придумали себе лечение друг от друга. И до принятия первого спасительного горького порошка, который обязан принести желаемую сладость, оставалось всего несколько шагов. А пока… Каждый знал, что может так случиться, что больше не придётся даже видеться друг с другом. И поэтому, не подчиняясь ни разуму, ни чувствам, хотелось запомнить и сберечь, что можно. В глазах. В сердце. На каждой клеточке кожи. Не отдавая разуму отчёт, они искали путь друг к другу, по которому желания могли бы разыскать тропинку, если эти дни, возможно, станут их последними. И хотелось впитывать в себя, знакомясь, даже самые мельчайшие детали. Страх обидеть, напомнить, переворошить взращивал деликатность и робкую сдержанность, которые воздвигали на пути к друг другу сотни маленьких препятствий. Он строил планы на эти совместные мгновения, она мечтала о маленьких шагах навстречу. Но спросить об этом друг у друга было невозможным. От одного неосторожного слова хрупкий мир, почти что иллюзорный, мог рассыпаться на мелкие частички в одночасье. У него и у неё оставалось так мало времени на то, чтобы… любить друг друга! Дорога была каждая минута. Они словно провожали друг друга в дальнее путешествие, а остальной путь придётся проделать в одиночку. Разлука надвигалась, как станция, когда едешь в скором поезде. И каждый думал, что другому она сулит дары, а себе—ничего, кроме неизвестности. И в эти минуты они как-то особо остро ощущали жизнь.
- Здравствуйте, - подойдя совсем близко, улыбнулся он.
- Привет, - Полина опустила глаза.
- Полина Сергеевна, а можно вопрос? – спросил Макаров и, получив утвердительный кивок, продолжил, - Вы ведь уже сто лет, как не моя учительница. А я не ученик.
- И? – напряглась Полина.
- Могу я перейти на «ты»?
Полина выдохнула:
- Ну, раньше разрешения ты не спрашивал, - улыбнулась она.
- Всё меняется. Ну, дак как?
- Конечно. Если тебе так удобнее, то – пожалуйста.
- Отлично, - искренне обрадовался он, - До начала ещё минут двадцать. Прогуляемся?
- Почему бы и нет?!
Они медленно и не спеша гуляли по небольшому скверу, будто оба не решаясь выйти за пределы, ограниченные бордюрами. Иногда смеялись, иногда вдруг делались совершенно серьёзными, обсуждая кино, музыку, училище.
Полина совершенно растерялась. Он разговаривал с ней настолько просто, непринуждённо и совершенно по-дружески, что она совсем не знала, как это понимать. Ей это нравилось, но преодолеть своё смущение у Полины не получалось. А Максим как будто совершенно и не замечал этого. Как будто перед ним была не Полина, которую он когда-то давно нахально целовал в щёке, которой сам нерешительно признавался в любви, пытался уберечь от ошибочного шага, а только сослуживиц. Ну, кто-то вроде товарища или друга… Или… Перепечко… При мысли о Степане и сравнении с собой Полине стало весело и смешно. И вместе с этим, интересно: почему всё так? Кто она ему?
- Полин, ты мороженое любишь?
- Люблю, - кивнула она, - Клубничное.
- Всё, понял, - ухмыльнулся он, - Я быстро, - он тут же рванул куда-то в сторону.
Через пару минут Макаров вернулся, держа в руках два рожка с мороженым.
- Это – тебе. Клубничное, - протянул он, - А мне – шоколадное.
- Любишь шоколадное?
- Обожаю. С детства, - весело и непринужденно ответил Макаров, откусывая кусочек от своего мороженого.
- А я вот не могу это есть! Слишком сладкое оно, —поморщилась Полина, внимательно наблюдая, с каким аппетитом он откусывает кусочек.
- Потому что ты никогда не пробовала именно это мороженое. Здесь оно совершенно другое, нежели чем в Москве. Вот и не любишь.
- Да мне и вида внешнего достаточно, чтобы не есть!—улыбалась, и одновременно хмурилась она. —А ведь я совершенно неприхотливая в еде!
-Ну так попробуй! - Максим щедро предложил ей попробовать своё лакомство.
Макаров, не долго думая, совсем не оборачиваясь по сторонам, заметив рядом небольшую скамейку, которая служила прекрасным убежищем от солнца, тут же опустился на неё, приглашая сесть Полину рядом.
- Ну? – проговорил он, расположившись поудобнее, - Откусить не дашь?
- Дам, конечно!—смутила Полина, разозлившись на себя за такую паузу и глупую улыбку перед Максимом.
Она аккуратно, медленно подошла к нему поближе и присела на самый краешек скамейки, тщательно натягивая платье до самых босоножек. Максим заметил этот жест уголочком глаз и едва заметно улыбнулся.
- Ну? – Максим потянулся к её мороженому, застывшему в руке.
Полина быстро протянула вафельную трубочку, но дрогнула рука, и клубничным шариком она попала Макарову прямо в щёку. Шарик отлетел, скатываясь вниз по пиджаку по груди, перелетая на живот, когда он пытался ладонями поймать его, и всё—таки, свалился в траву.
- Прости! Я не хотела!—хмыкнула Полина в прижатые к губам ладони, не в силах не посочувствовать ему, а не рассмеяться, наблюдая с замиранием, как он ловит этот шарик.
- Полина! - то ли шутил, то ли был серьёзен Макаров.—Ну и как теперь я в таком прикиде в театре появлюсь? Что ты наделала?!
- Извини, я, правда, не хотела, –меняла улыбку на тревогу Полина.—А, по—моему, очень даже ничего… Смотрится, как аппликация…
- Да уж… Пикассо отдыхает. На вон, лучше подержи! - Максим протянул ей своё мороженое, а сам снял пиджак.
- Полин, да не переживай ты так за участь этого пиджака! Я же пошутил! - он был серьёзен, только глаза и уголочки губ дарили ей улыбку.
- Как же ты на балет пойдёшь?
- В рубашке. Обойдусь без пиджака. К тому же, сегодня невыносимо жарко. Ни о чём не думай. – вдруг Макаров стал подозрительно загадочным и странным. - Ну, теперь ты пробуй моё мороженое!
- Не буду…-- отрицательно замотала головою Полина, предполагая месть за Пикассо.
- Один маленький-маленький кусочек. Тебе понравится, вот увидишь! - Макс приблизил тающий продукт к губам девушки.
- Нет!
- Ах, так?!
И Максим, поняв, что Полина догадалась о его коварном плане, за секунду оценив, что противник собирается спасаться бегством, победоносно улыбаясь, провёл мороженным ей по щеке. Слишком быстро и слишком сильно, чтобы испачкать наверняка. Полина с оглушительным писком наклонилась в сторону, и добрая половина шоколадного шарика отломилась о её плечо, скатываясь на землю.
- Так, Макаров, - разъярённо прокричала она, вскакивая со скамейки, - Это как называется?!
- Прости, прости, - от души хохотал Максим, подходя к девушке вплотную, - Я не хотел. Ты сама виновата.
- Я?! – возмутилась Полина, сама не замечая, как смеётся тоже, , - У тебя совесть есть? Или она растаяла вместе с мороженым?
- Я не хотел. Правда! Подожди, сейчас вытру, - Макаров полез за платком в карман джинс.
- Я сама.
Она была сейчас такая… трогательная, беспомощная, обиженная и разрумянившаяся от возни… Губы сжала в почти что детской досаде, а глаза смеялись над самой собой… Откровенная, милая, смешная… Забыла, что перед ней сейчас не какой-нибудь знакомый, не закадычная подружка, а Максим, которого стеснялась, чтобы даже сесть с ним рядом…Родная, настоящая… Макаров не выдержал и, едва касаясь, поцеловал её в то место на плече, где остался след от мороженого.
- Сладкая моя!
Поцеловал и тут же испугался, отрываясь от неё, что именно сейчас он всё испортил! Что хрупкий мир, держащийся на волоске, треснул и с грохотом свалился наземь, разбрасывая вокруг острые осколки—льдинки. И бесполезно всё—попытки извинения, признания в бездумности, заверенья в том, что такого больше никогда не повторится… Но внимательно смотрел за ней, готовый на любые обещания…
Полина опустила взгляд, не проронив ни слова. Он не дышал. Он замер, боясь пошевелиться. Полина шагнула в сторону, будто бы на время теряя равновесие, и Максим поймал её за руку, чтобы удержать, и тут же отпустил её ладонь.
- Полин…
- Максим, пожалуйста, - то ли просила, то ли запрещала даже разговор с ней.
- Ну, прости меня! Я не сдержался! Я больше так не буду никогда! – он подошёл к ней ближе, - Никогда—никогда не буду! Я понимаю, у тебя муж и…
Полина посмотрела ему в глаза. В них был страх. За что? Чего он так боялся? Её? Себя? Или её в…нём? А может быть, они боялись за одно и то же?
- Максим, я соврала тогда. Про мужа. Я не замужем.
Пауза, страшнее боли. Молчание, нависшее стеной. За той, за которой, возможно, всё же рухнул их хрупкий мир из тонкого, прозрачного покрова. И дальше пустота, не пугающая уже, а просто невозможная своим бессмысленным существованием…
- Соврала? Зачем?
И снова тишина, напряжённая, звенящая, напоминающая тончайшую кромку льда. Неверный шаг, неосторожное слово, и лёд сломается, рассыплется на мелкие осколки.
- Не спрашивай, - она снова опустила глаза.
«Соврала»… Душа внезапно обретала крылья! Она как будто кувыркалась и переворачивалась в теле, испытывая дикий восторг, который переходил в сладкие мечты о вечном…
- Ладно, не буду, - чуть улыбнулся он, стараясь скрыть бушующую радость, - Уже почти пять. Идём?
- Куда?
- На балет. Забыла?
- Максим… - замялась Полина, - Я думаю, не стоит…
- Стоит, - уверенно проговорил Макаров, - Я же не прошу ничего нереального. Просто балет, - Максим протянул руку, - Ну, мы идём?
Полина внимательно посмотрела на него и, спустя мгновение, вложила свою ладонь в его руку:
- Идём!
*****************
Она улыбалась в темноту… Стараясь сосредоточить своё внимание на происходящем на сцене, думала о том, что ей совсем не хотелось расставаться с ним. От того ли, что сердце так бешено стучало в груди, от того ли, что вдруг захлестнуло ощущение безопасности и полного покоя. Расслабленности. Словно это не тело устало, устала душа, требует передышки и отказывается подчиняться ставшему ясным, но безразличным к угрызениям совести сознанию. Она упивалась этим покоем. Ей не хотелось уходить. Даже для того, чтоб все пережить еще раз, осмыслить, устыдить себя. Слишком дорого ей дался прошлый ее побег.
Чуть вздрагивая, она почувствовала, как его рука накрывает её ладонь. Легко, нежно, чуть касаясь…
Мысленно, она, наконец, признавалась в любви. Долгие месяцы, скрывая это от самой себя, бесконечные недели отстраняясь от этого, теперь она призналась.. Поражение было сладким. Любовь была сладкой. Но взрослой, с горчинкой. Все равно быть им вместе или нет, она пошла бы на край земли за ним. Куда бы он ее не повел. Откуда бы ей не пришлось уходить. Кто бы мог подумать, что и так бывает? И бывает ли?
Он улыбался в темноту. От того ли, что впервые за долгое время она была рядом, от того ли, что слишком многое случилось за сегодняшний день. Хотелось обнимать ее, но, как-то изнутри понимая, как хрупко ещё всё между ними, он спокойно сидел на кресле. Позволив себе почти кощунственную роскошь - осторожно накрыл своей ладонью её руку, и иногда, когда она вздрагивала, он сжимал её ладошку сильнее. Между ними возникло какое-то обособленное пространство, но отпустить ее он не мог. Слишком дорого ему далась прошлое ее бегство. Он чувствовал: мыслями, эмоциями, чувствами, она принадлежала сейчас ему, и он отчего-то верил, что так она могла принадлежать только ему и никому другому. Он всегда будет ее ревновать к другому, другим, но теперь, зная, что она ни с кем и уже никогда не будет так близка. Словно его продолжение, только его, когда-то давно потерянное и заново обретенное. Теперь уже навсегда. Что бы не случилось, чтобы ей не причудилось завтра или через несколько часов - теперь уже навсегда. Сражение сыграно, победители бездыханнее потерпевших…
Разве мог он ее теперь отпустить? Свою любимую. Свою. Любимую.
Когда музыка на сцене стала ещё громче, она осторожно склонила голову ему на плечо. Он обхватил её рукой, прижимая к себе ещё крепче. Если только еще можно было крепче. И улыбаясь серой темноте зрительного зала, целуя ее макушку, он тихо шептал : «Родная моя…» впервые не расстраиваясь, что она не слышит. Он повторит ей эти слова потом, когда она музыка стихнет. Потом. Ведь все только начинается…
Кто бы мог подумать… Кто бы мог….
КОНЕЦ
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Понедельник, 10.11.2008, 20:46 | Сообщение # 15 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
P.S. или когда воскресает душа…
Как оказалось, построить новый мир гораздо легче, чем разрушить старый. Новый возводился сам по себе. Способствовал опыт, а может быть, некое трепетное отношение к происходящему, и собственный изолированный мирок каждого из них – расширился и пополнился новым жителем. Это было не в тягость, а совсем наоборот. Это было радостно. Сказывалась новизна и некоторая присущая ей горечь разрушения прежнего, забываемого, а еще - радость взаимного обладания. Оно было. Радостное. Будоражащее. Почти невозможное, а потому - еще более прекрасное. Ты - во мне, я – в тебе. Смысл жизни, полная гармония . Такая обычная и такая неповторимая. Они ведь почти смирились с тем, что их любовь останется лишь мечтой, и надо же – стала реальностью. Оказалась еще прекраснее, полнее и ярче, чем мечты. Наперекор остальному миру.
Старый мир словно расстроился.
В одной части остались недоумение, проклятия и затаенная, а наравне с ней и излишне афишируемая боль. Это был мир самых близких когда –то им людей, большинство из которых считали, что хорошо знали их побуждения и мотивы и их самих, а потому не приняли, или не хотели принять. Ведь по всему выходило, что они изначально в них ошибались, признавать столь серьезную ошибку было горько. Пророчили разочарование, угрожали, высмеивали. Это было ожидаемо и закономерно, а потому – заранее выкована броня. И все равно, сталкиваясь с ними, они приползали друг к другу израненными, почти испепеленными – за исцелением. Раз за разом. И словно птицы из сказки – воскресали, упиваясь этой собственной, разделенной любовью.
В другой части – случайные знакомые, безликая толпа, партер. Они почему-то радовались за них, причем радовались искренне, утверждали, что всегда знали, что они созданы друг для друга и желали им счастья. Это было странно для них самих. Как можно было раньше связать их судьбы, если они сами никогда их не связывали? После бури, после первого столкновения с реальностью, как бы ни были они уверенны в обретенном, их обуял холод, и надо же параллельно с ним, из ниоткуда – тепло. Пусть бесконечно менее значимое для них самих, но оно тоже было важным. Теперь многое не важное раньше приобретало смысл. С этим теплом тоже нужно было примириться. Примерить его на себя. Осознать. И исцелиться от него тоже было нужно. В друг друге. В том, что для них самих стало откровением: все началось раньше, много раньше, чем они сами это почувствовали. И это увидели кто угодно, кроме них самих. Грустно было принять то, что они могли пройти и не заметить, расстаться и потерять. Ответом, они просто добровольно привязывались к друг другу еще крепче, чтоб не расставаться больше никогда. Странное это было побуждение « больше никогда». Разве что-то столь эфемерное может быть вечным? И он ерошил ей волосы и со смехом упрекал: что может быть более вечным, чем любовь? Разве ни одна движет миром? Разве не благодаря ей он существует? Разве любовь не есть сама жизнь? Спорить было бесполезно. Да и она не хотела спорить. Она теперь и сама осознавала, что есть жизнь и что есть любовь.
Третьей части было все равно. Ее населяющим были равно не интересны ни они сами, ни их личная жизнь. Тут им и удалось затеряться. Тут они устраивали свой собственный мирок.
Не замысловатый и уютный. В нем многое было не по правилам, а часть – даже наперекор прошлому опыту, но в нем считались, спорили и соглашались, мечтали и плакали, а главное любили. По ночам, когда город затихал, а они только возвращались в свой новый дом, она скручивалась клубочком на его коленях, и было так уютно молчать и гладить ее волосы, что другого они себе и помыслить уже не могли. Только так, только вместе.
Из этого всего вдруг родилась почти идеальная любовь, такая для которой нет ничего невозможного. Мысли, побуждения, планы, мечты – делились на двоих и тут же на двоих умножались. И наверное, от того, что им так много пришлось оставить и многое – потерять, они вдвойне ценили то, что им было подарено. Судьбой ли, а может быть банальным стечением обстоятельств? Впрочем, это ведь и есть судьба. Ведь могло же ничего не быть.
Пройдет время, и с их выбором привыкнут считаться. Пройдут годы и разницы никто не заметит. Пройдут недели, и их закружит хоровод новых событий, планов, надежд. Но пока – отсчитывая последние минуты уходящего года, они понимали, что, прежде всего этот год станет для них годом ожидания. Продолжения их любви. Продолжения их самих. И это будоражило. Приносило радость надежду и покой. Все закономерно.
И сладко ей было засыпать всякий раз прижавшись к нему спиной, и чувствуя, как он уже закрыв глаза, гладит ее по животу. Сладко было просыпаться раньше и осторожно выползать из-под его тяжелой руки. И сладко ему было мчаться домой и знать, что тебя там ждут.
Жить они не спешили. Жизнь — это сейчас — это секунда, а не следующая за ней. Это было самым главным их уроком: жить настоящим и благодарить судьбу за это эфемерное, непонятное и загадочное. То, что с ними случилось. Беречь это свое украденное, почти невозможное. Счастье.
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Понедельник, 10.11.2008, 21:46 | Сообщение # 16 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
В плену, но без тебя
Глава 1.
«Я не знаю, почему это произошло именно со мной. Почему именно моё сердце разбилось вдребезги от нелепого прикосновения молодой учительницы. Я так надеялся, что оно – выдержавшее сотни битв без единого поражения - непобедимо. Я был слишком уверен. Поэтому, наверное, не сразу понял, что побеждён. Поэтому, возможно, не распознал стрелу жестокого Амура, безжалостно пронзившую моё бедное сердце. А когда осознал всю тяжесть своего положения – было уже поздно. Заболел, полюбил, сошёл с ума: нужное подчеркнуть.
Сейчас уже так смешно вспоминать все глупости, которые я натворил. Чуть не угробился, стараясь что-то доказать; кричал, ругался, боролся – так, как умел. Мальчишка! Глупый, смешной, влюблённый мальчишка. Чуть не сошёл с ума, пытаясь объяснить ей, не позволить, как мне тогда казалось, совершить ошибку. Доиздевался настолько, что ей пришлось уехать из города. Дурак! Самовлюблённый идиот.
И ладно бы успокоиться. Так нет! Мне всё мало. Стоило ей снова только-только замаячить на горизонте, как кошмар тут же повторился, задурманивая голову с большей силой. Любимая девушка Рита, высокий забор, страх вылететь из училища – ничего не удержало. Только слепая жажда видеть её снова и снова затуманивала рассудок, заставляя совершать очередную глупость. И ведь, действительно, я прав. Надо быть полным идиотом, чтобы поверить, насочинять, напридумывать себе, что она – такая красивая, взрослая, неприступная- может что-то чувствовать к такому сопляку. Но я получил с лихвой. Я готов был принять от неё всё, что угодно. И я чуть не умер от её руки…от её слов, так безжалостно рушивших все мои дымчатые надежды и мечты.
Чуть не умер… Но я восстал – из пепла, из ада. Неважно. Собирая сердце по кусочкам, я заново учился жить. Заводя новые знакомства, я как безумный избегал девушек с огненным цветом волос и с таким же ужасным, страшным именем, которое всегда почему-то откликается немой болью в груди. Огромное количество симпатичных подружек, имена которых я перестал стараться запомнить: всё равно бесполезно. Слишком много. Слишком часто. Трофимов заслуженно передал звание первого ловеласа небольшого города мне. Жизнь пробегала с неумолимой скоростью – беззаботное окончание Суворовского, не менее беззаботное поступление в военное. Переезд в большой город и, как следствие, глобальное пополнение списка контактов в мобильнике: Света, Катя, Юля, Даша, Вика… сколько же их тут?!
Веселье, смех, безудержные, неприличные поцелуи… Всё, что угодно, лишь бы затушить огонь в груди. Залить, погасить, убить.
И… Клянусь, до сегодняшнего дня я думал, что у меня получилось. Я был уверен в этом абсолютно, на сотни тысяч процентов! Но сегодня…»
- Макс, а ты это… ужинать идёшь? – задорный голос Печки вырвал Макарова из омута его мыслей.
- Иду.
- Тебя подождать?
- Что я, сам не дойду?! – буркнул Макс, пряча глаза в пожелтевших страницах книги, – Сейчас, дочитаю и…
- Как знаешь, – ответил Степан, – Только давай быстрее. Наши все уже в столовой.
Перепечко сделал пару шагов и, вдруг остановившись, снова обратился к Макарову:
- Макар, ты всё из-за этики грузишься?
Максим резко поднял на друга глаза:
- Печка, шёл бы ты, а?!
- Так ведь это… столько лет прошло. Я думал, что ты всё уже.
- Правильно думал, Стёпа, - Макс натянул улыбку, - Я уже всё, - он захлопнул книгу и положил её на тумбочку, - Можем идти!
- Здорово, - Степан довольно улыбнулся.
- Зашибись, – восторженно воскликнул Сухомлин, внимательно рассматривая небольшой экран мобильного телефона, - А Макар знает?
- Конечно, - ответил Трофимов, опускаясь на край кровати, - Ты один сегодня в наряде куковал.
- И? Как Макс отреагировал?
- Отреагировал на что? – Максим вошёл в казарму, перекидывая белое полотенце через плечо.
- Ничего, - буркнул Илья и спрятал мобильник в карман.
- Да, ладно, Сухой, - Макаров улыбнулся и подошёл ближе к другу, - Колись, что там у тебя?
Сухомлин кинул беглый взгляд на Трофимова и неуверенно достал телефон:
- Тут Трофим сегодня этикетку сфоткал. Говорят, она у нас на курсе ведёт.
Улыбка мгновенно сползла с лица Макса:
- Да, ведёт. Я сам удивился. Мир тесен, - Макаров отошёл в сторону, даже не взглянув на экран мобильника.
- И что ты думаешь? – спросил Илья.
- А что я должен думать? Ясно одно, хоть один предмет у нас будет халявный, - попытался задорным голосом произнести Макс.
- А как насчёт дел сердечных? – прищурившись, поинтересовался Трофимов, - Ты же по ней вроде как сох.
- Вот именно, вроде как, - передразнил Макаров, - Да и вообще, вам не по барабану эта этикетка?
- А тебе? – серьёзно спросил Сухомлин, - Тебе не по барабану?
- Мне абсолютно наплевать, что и кто там у нас ведёт. У меня своих проблем хватает, - Максим засунул руки в карманы.
- И каких это, интересно? – ухмыльнулся Трофимов.
- Увалы редкие, у меня куча свиданий накрывается, - разочарованно выдохнул Макс.
- Да-а-а, - поддержал Сухой, - Девчонки наши разобидятся.
- Тяжела и неказиста жизнь подруги декабриста, - весело выдал Трофимов, вызвав у ребят задорный смех.
Первая ночь в военном училище проходила бурно: ребята громко делились впечатлениями, стараясь как можно тише смеяться. Первым засопел Печка, мешая всем остальным последовать его примеру.
Максим долго ворочался на кровати, перекладывал подушку, сдёргивал одеяло – тщетно. Сон не шёл, давая шальным мыслям простор. Из головы не выходила она…
«Как это могло случиться? Чёрт бы побрал это военное училище вместе со всем, что с ним связано! Какого лешего я поступил именно сюда? Именно…сюда… Где она…
Проклятье!
Как будто кто-то сверху изрядно смеётся надо мной, постоянно сталкивая меня с ней. С моей болезнью. С моей болью..
Но ничего! В этот раз всё будет по-другому. Слишком крепкую стену я выстроил вокруг сердца, слишком долго и упорно укреплял её, безжалостно стирая из памяти всё лишнее…Слишком часто я, как опытный шаман, шептал свои заклинания, прикасаясь горячими словами к открытым ранам: «У неё муж. Любимый. Она счастлива».
Боже! Почему же так ноет под всеми рёбрами сразу?
Всё закончено. Я переболел, забыл, остыл, погасил, убил, выкинул… Всё в прошедшем времени.
Перегорело всё. Обуглилось. Ледяной корочкой подёрнулось всё, что болело и рвалось к ней. А я под белой метелью бесчувствия похоронил того влюблённого мальчишку.
И, всё-таки, чёрт бы побрал этот идиотский день!».
Глава 2.
«Я не знаю, почему это произошло именно со мной. Почему именно моё сердце разбилось вдребезги от нелепого прикосновения светловолосого мальчика. Я так надеялась, что оно – не покорившееся ни одному мужчине – непобедимо. Я думала, что оно каменное. Наверное, поэтому я не сразу почувствовала, что всё не так просто. Я испугалась.
Этот юный, задиристый мальчишка мгновенно привлёк моё внимание: своими словами, поступками, колкими и едкими фразами, странным поведением, глазами, в конце концов. Но всё казалось несерьёзным, пока…
Когда Яша рассказал… Когда я поняла, наконец, кто оказался тайным поклонником с секретной подписью «некто», растерялась. Не знала, что делать и как объяснить. А потом… потом было небольшое тверское кафе. Я чувствовала, что сейчас услышу что-то очень важное, может быть, самое главное для себя в жизни. Он так смотрел на меня, а воздух вокруг наполнился и продолжал наполняться предчувствием чего-то. Он говорил медленно, размерено, тщательно подбирая выражения. Рассказывал о своем друге. Но я знала, чувствовала, о ком он на самом деле говорит. Каждое слово проникало мне в самое сердце, тяжестью оседая где-то глубине. Тогда я сделала всё правильно. Так, как должно быть…
Смешно, но я была уверена, что знаю всё о любви. Как это, что это… Но оказалось, нет. Он доказал, научил, заставил поверить, что всё не так. Что любовь, о которой так часто и упоительно пишут в книжках, действительно существует: невыдуманная, настоящая, искренняя. Та, от которой замирает сердце в груди…
Только он обладает удивительной возможностью бесповоротно менять мою жизнь. Взбудоражить, вихрем пронестись сквозь серую череду унылых дней. Я безумно благодарна за то, что он не позволил мне совершить самую большую ошибку в жизни. Остановил, удержал, заплатив слишком высокую цену – чуть окончательно не сломав свою жизнь. А я уехала – не смогла иначе.
Вернувшись в Тверь, я мысленно заклинала себя не искать с ним встречи: обходить училище за тысячи метров, не приближаться к юношам в суворовской форме. Но случай распорядился иначе…
Безумный разговор взглядами… Безмолвный стук сердец… Несмелые улыбки и робкие приветствия. Казалось, земля уходит из под ног. Да что там земля, мир остановился!
Эти дни были последними в моей той, бездушной жизни, в которой я не понимала слово «любовь». Встреча в кафе, милые щебетания по телефону, сорванное свидание… Как вовремя я поняла, что всё зашло слишком далеко. И… эта внезапная, спасительная ложь…
Конец. Ничего не осталось. Только воспоминания, жесты, взгляды. Его глаза и его улыбка. И глухой стук разбитого сердца.
Словно что-то оборвалось. Какая-то невидимая нить, так крепко связывающая нас. Лишь слёзы на глазах… Но я знала, и они когда-нибудь закончатся.
Убежала, стараясь всеми силами забыть. Я и представить не могла, что впереди – только жалкое существование в запутанных лабиринтах памяти. Череда событий от и до, без смысла – без него…
Но я выдержала, устояла, восстала. Из пепла, из ада – что угодно. Заново собрав своё сердце по кусочкам, я с головой окунулась в работу. Неплохое место в военном командной училище, небольшая квартирка на окраине большого города. Казалось, жизнь вошла в своё привычное русло, оставляя прошлое в прожжённых развалинах того, старого разбитого сердца.
Веселье, смех, новые подруги, друг – любящий, перспективный, успешный … Всё, что угодно, лишь бы затушить огонь в груди. Залить, погасить, убить.
И, клянусь, до сегодняшнего дня я думала, что у меня получилось. Я была уверена в этом абсолютно, на сотни тысяч процентов! Но сегодня…»
- Что, Полина Сергеевна, мечтаете? – грубый мужской голос послышался откуда-то со стороны.
Полина подняла глаза и окинула взглядом небольшой кабинет.
- Павел Анатольевич, у меня просто окно. Сейчас чай допью, - девушка указала рукой на кружку, стоящую у неё на столе, - и пойду.
- Не спешите, - мужчина с улыбкой на лице подошёл ближе, провёл рукой по седой бороде, - До начала занятий ещё целых полчаса. Уйма времени!
- Действительно, - устало вздохнула Ольховская.
- А у меня только что была пара с пятым взводом. Там суворовцев много из Калининского училища. Умные ребята, но такие батарейки, - преподаватель опустился на стул, - Не переговоришь! Особенно некий Макаров Максим.
Полина вздрогнула и несмело подняла бегающий взгляд:
- Макаров?
Павел Анатольевич кивнул в ответ:
- Вы тоже уже наслышаны об этом фрукте?
- Нет, - девушка отрицательно замотала головой, - Такого не знаю.
«Вот именно: не знаю! Забыла, стёрла из памяти. И всё бы ничего, если бы не сегодняшняя встреча…
Я почему-то страшно волновалась именно перед парой этики у некого пятого взвода. Зашла в аудиторию, поздоровалась. Всё как всегда… Только глаза остановились на первой парте…
Это был он. Несомненно. Совсем взрослый, серьёзный. Пронизывал ледяным, непонимающим, удивлённым взглядом так, что я забывала дышать. Сердце бешено забилось в груди, стараясь, кажется, вырваться наружу. Туда… к нему.
Стоило мне один раз его увидеть, стоило только взглянуть в глаза, как годами выстроенное с трудом спокойствие дало трещину. Сердце всё помнит – оно умнее памяти, разума. Оно умнее меня.
И всё это так не вовремя. Я ведь уже почти поверила в то, что его не существует. Тёмный покой размеренной жизни, чёрная дыра в сердце, пустота и такой спасительный холод. Да, я поверила в то, что спасена. Но этот день…»
Глава 3.
«Интересно, вот почему в жизни всё так случается? Это судьба или злой рок?
Подумать только, один случайный взгляд, брошенный на большую аудиторию, и прощай спокойствие и уверенность! Как будто и не было всех этих месяцев. Всё новое, с таким трудом вдолбленное в голову, мгновенно стерлось из памяти. Осталась только она. Взгляды, жесты, тихий голос, след поцелуя на горячей щеке… как будто всё это было только вчера.
Как будто всё это, действительно было…»
- Что, Макар, решил вспомнить старые добрые времена? – усмехнулся Сухомлин и плюхнулся на вторую парту, - Будешь этикетку с первой парты взглядом вербовать?
- Нет, Сухой, - Максим развернулся к другу лицом, - У меня просто тяга к знаниям.
- Давно ли? – не унимался Илья.
- Давно, - сухо буркнул в ответ Макс.
В класс вбежал улыбающийся Трофимов, сел рядом с Сухомлиным.
- О! Этикетка, Макар на первой парте… У меня де жа вю какое-то!
- Не у тебя одного, Трофим, - громко заржал Сухомлин.
- Да ну вас, - отмахнулся Максим и, завидев в дверях класса Перепечко, крикнул, - Печка, не стесняйся, проходи, приземляйся рядом.
- А ты чё это, - Степан сел за одну парту с Максом, - На первую парту уселся?
- Чтобы ты спросил, - устало вздохнул Максим.
- Этикетка на лекции задала два первых параграфа, - пробормотал Перепечко, - Сейчас это…спросит ещё. Мало не покажется.
- Не волнуйся, Печка, - Макаров похлопал друга по плечу, - Не спросит.
- Это почему ещё? – удивился тот.
- По старой дружбе, - засмеялся Макс и протянул Степе листок бумаги, - На, вот, лучше корабли расставляй. Сыграем.
- Прямо сейчас? – опешил Перепечко.
- Нет, - прошипел Максим, - Через пять лет. Конечно, сейчас.
- Полина Сергеевна, - обратился к девушке Павел Анатольевич, - У вас опять окно?
- Нет, у меня семинар у пятого взвода, - проговорила она, быстро собирая на столе разбросанные тетрадки, - Я уже опаздываю.
- У пятого? Не завидую вам, - улыбнулся он, - Будете полпары пытаться их угомонить.
- Ничего, я справлюсь, - проговорила Полина и исчезла за большой дверью кабинета.
«А ведь я уже почти забыла, приспособилась, вошла во вкус, начала получать удовольствие от жизни. Вернее, от работы. Это мой мир – устойчивый и безопасный. Где всё продумано и выверено до мелочей, где нет места эмоциям, случайностям и порывам.
Эти стены, коридоры. Здесь было так спокойно. Пока…
Я уже почти пришла в себя. Стала позволять себе маленькие слабости, вроде общения с противоположным полом. Познакомилась с…
Это несправедливо. Почему он? Почему именно теперь, когда я уже почти готова перевернуть страницу. Действительно начать новую жизнь.
Почему???
Говорят, перед смертью не надышишься. Но так и быть, Ольховская, вздохни поглубже и вперёд.»
Сердце ухнуло куда-то вниз, пропустило удар, а потом заколотилось в бешеном ритме, разгоняя кровь, оживляя побелевшие щёки румянцем, заставляя блестеть глаза, которые уже не видели ничего, кроме небольшого белого номерка на деревянной двери аудитории.
Глубоко вздохнув, Полина решительно вошла в класс:
- Здравствуйте, - смело произнесла она.
Курсанты встали.
- Товарищ преподаватель, пятый взвод к семинару этики и эстетики готов. Отсутствующих нет, - проскандировал Илья, - Заместитель командира взвода – курсант Сухомлин.
- Спасибо, Сухомлин, - улыбнулась Полина, подошла к столу, - Садитесь.
Сложив руки на груди, девушка проговорила ровным тоном:
- На лекции мы с вами рассматривали основы этики и…
«Я почувствовал её присутствие. Сердцем, душой, не знаю чем. Не поднимая глаз, я знал, что она уже здесь. И… Вот Полина, на расстоянии нескольких шагов, красивая и далёкая, словно звезда на небосклоне. Такая же сияющая. И такая же холодная. Недоступная. Недостижимая…
Безумно красивая… Нет, не просто красивая – совершенная.
Но что-то изменилось. Взгляд, выражение лица? Не знаю… Она изменилась. Но я всё равно узнал её. Я узнал бы её с завязанными глазами.
Полина… Она одна.
Тьфу, о чём я думаю?!
Так, Макаров, вспоминаем мантру: «Она замужем. Она счастлива. Она не твоя »
- Макар, - тихий шепот Перепечко и внезапный толчок в бок, заставили Макса оторваться от своих мыслей, - Ты чего в одну точку уставился?
Максим поднял глаза – Полина спокойно сидела за столом, тщательно что-то вырисовывая в журнале. Трофимов старательно вещал у доски.
- Чего тебе, Печка?
- Ну как… Мы же это, - Степан указал рукой на листок бумаги, - Играть собирались. Ты расставил корабли?
- Расставил, - прошептал Максим, закрывая рукой от друга свою тетрадь, - Готовься тонуть.
- «А» - восемь, - тихо проговорил Перепечко.
- Мимо, - довольно прошипел Макаров, - «Г» - семь.
- Блин, - выругался Печка, - Ранен.
- Ну, держись, Стёпа, - улыбнулся Макс, - Сбрасывай шлюпки!
- Курсант Макаров, - серьёзный голос Полины Сергеевны заставил Максима содрогнуться.
- Я, - Максим поднялся с места.
- Чем вы там с Перепечко занимаетесь?
- Делимся друг с другом мыслями по поводу вашего предмета, - улыбаясь, произнёс Макс.
- Да? Интересно, - Полина поднялась со стула, обошла стол и встала перед Макаровым, - Может быть, вы поделитесь со всем классом этими мыслями?
- Думаю, не стоит, - проговорил Максим, глядя на Степана.
- Почему?
- Ну, - Макс перевёл сосредоточенный взгляд на Полину, - Эти мысли не очень приличные.
Весь класс разразился хохотом.
- Тихо, - скомандовала девушка и, глубоко вздохнув, проговорила, - Значит так, Макаров, после этой пары зайдёте ко мне в кабинет и поделитесь всё-таки своими соображениями.
- Есть, - выдохнул Максим и сел.
- Продолжайте, Трофимов, - Полина вернулась обратно за стол.
- Чёрт, - выругался Макаров, сминая рукой кусок бумаги.
- Что, Макар, напросился-таки на приватный урок, - засмеялся Сухомлин.
- Да пошёл ты, - не оборачиваясь, проговорил Максим и кинул беглый взгляд на часы.
До конца пары оставалось двадцать минут…
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Понедельник, 10.11.2008, 21:49 | Сообщение # 17 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
Глава 4.
- Что, Печь, - Макаров похлопал друга по плечу, выходя из класса, - И на твоей улице наступил праздник – время обеда пришло.
- Ага, - довольно улыбнулся тот, - Я уже проголодался.
- А ты вообще когда-нибудь бываешь сытым? – поинтересовался Трофимов, присоединившись к друзьям.
- Бываю, - обиженно буркнул Степан в ответ.
- Ладно вам, - проговорил Максим, - Пошли в столовую, пока Печка нас не проглотил с голодухи то.
- Макар, а ты это, -начал Перепечко, - К этикетке не пойдёшь на ковёр?
- Я что, на дурака похож? – возмутился Макс и уверенно зашагал по коридору.
- Ну, как, - Степа догнал друга, - Она же просила тебя зайти после семинара.
- И что? – искренне удивился Максим, - Между прочим, разговор с ней никак не вписывается в моё плотное расписание.
- Макар, жить надоело? – спросил Трофимов, - У этикетки рука не дрогнет! А нам ей ещё в конце семестра экзамен сдавать.
- Да расслабьтесь, - улыбнулся Макс, - Зайду я к ней как-нибудь. Попозже. В другой жизни.
- Ну, как знаешь, - покачал головой Трофим, - Идём?
Дождавшись Сухомлина, ребята побежали в столовую.
«Несбывшаяся мечта. Непонятные чувства. Она не любит меня. Только жалость. Вот простой ответ на все вопросы.
Серое осеннее небо, новый день – очередная игра. Игра.»
Максим разглядывал свою тарелку, не имея ни малейшего аппетита, но, наткнувшись на внимательный взгляд офицера, подцепил несколько кусочков мяса.
«Столько времени прошло. Она изменилась… А ты, Макаров, как был влюблённым идиотом, так и остался.
Влюблённым?
Замечательно! Мазохистом заделался! Я, наверное, решил снова опуститься на самое Ещё раз захотелось пройти все круги ада?
Ну, уж нет, Полина Сергеевна! Такого удовольствия я вам не доставлю. Давайте уж как-нибудь без меня.»
Полина неспокойно сидела на стуле, нервно перебирая в руках карандаш. За последние десять минут она уже несколько раз смотрелась в зеркало, заправляла за ушко выбившийся рыжий локон, подкрашивала блеском губы, поправляла макияж. Она то и дело молила о чуде, которое бы прервало этот нарастающий снежный ком эмоций, но увы…
Звонок мобильного телефона заставил девушку немного прийти в себя. Пробормотав что-то невнятное о своей нереальной занятости, Полина отключила телефон.
«Почему у меня не получается ответить на чувства этого замечательного мужчины? Это бы решило все мои проблемы.
Бесполезно. Упрямое сердце неизменно реагирует лишь на одного…
Господи!
Зачем я его попросила зайти? Зачем? Что я ему скажу?»
Полина посмотрела на часы.
«Сейчас… Сейчас откроется дверь и войдёт он. Неужели я боялась именно этого?
Как я устала! Устала уговаривать себя, врать себе и с готовностью верить в эту ложь. Устала быть рассудительной, осторожной.
Звук шагов… Я сойду с ума.
Соберись, Ольховская!»
- Полина Сергеевна, а вы почему обедать не идёте? – послышался задорный женский голос.
- Мария Степановна? – Полина одарила её удивлённым взглядом, - А что? Уже обед?
- Да, - улыбнулась та в ответ и присела за стол напротив, - Совсем вы заработались.
- Скажите, а курсанты сейчас в столовой?
- Именно, - ответила женщина, надевая очки, - Шумят, балагурят, с ног сбивают. В общем, всё как всегда.
- Понятно, - Полина опустила глаза и, недолго думая, тут же вскочила с места и выбежала из кабинета.
Выйдя из столовой, ребята замешкались в коридоре.
- А где Печка? – поинтересовался Трофимов.
- Всё там же, - выдохнул Максим и засунул руки в карманы брюк.
- Что, Макар, может, на спортплощадку сгоняем? Займём свободное время, - улыбнулся Сухомлин.
- Не вопрос, - уверенно ответил Макс. – Трофим, ты как? С нами?
- Нафига? – удивился тот.
- Чтобы смеху было дофига! – прошипел Сухомлин, - Всё равно нечего делать, так хоть полезным делом займёмся.
- Да, ну, - фыркнул Трофимов, - Я лучше Катюхе звякну, поболтаем.
- Всё, мы его потеряли, - Сухомлин похлопал друга по плечу, - Заразился любовной лихорадкой.
Услышав знакомую мелодию, Максим вынул телефон из внутреннего кармана:
- Слушаю. Светик? Привет, дорогая, - он улыбнулся во весь рот, - Подожди минутку.
Закрыв рукой трубку, Макс обратился к Илье:
- Сухой, дай пять минут.
- Блин, и ты туда же со своими амурами! Давай быстрее, - проговорил Сухомлин, - Я тебя жду на спортплощадке.
Максим кивнул в ответ и проводил друзей взглядом.
- Да, Светик. Не поверишь, но это снова я, - Макаров отошёл к окну, - Как это пропал?! Никуда я не пропадал. Заучился просто.Угу. Да, и я соскучился. Безумно! – глубоко вздохнув, Максим поднял глаза к верху, - Как только получится вырваться – сразу к тебе. Клянусь! И я тебя целую. Везде-везде. Всё, пока.
Отключив телефон, Макс бросил мимолётный взгляд на окно, развернулся и замер.
- Курсант Макаров, вы, наверное, ко мне в кабинет направляетесь? – Полина скользнула пренебрежительным взглядом по удивлённому лицу Максима.
Глава 5.
- Курсант Макаров, вы, наверное, ко мне в кабинет направляетесь? – Полина скользнула пренебрежительным взглядом по удивлённому лицу Максима.
- Вообще-то, нет, - Макс сглотнул, спрятал руки в карманы, - У нас сейчас свободное время и я...
- Превосходно, - прервала его девушка, слегка улыбнувшись уголком губ, - Значит, у нас есть возможность спокойно всё обсудить!
Она сказала это так непринуждённо, что Макаров от удивления распахнул глаза:
- Что обсудить? – чуть слышно переспросил он.
- Ваше поведение, - уверенно ответила Полина.
Максим глубоко вздохнув, бросил мимолётный взгляд на часы:
- Полина Сергеевна, меня сейчас друзья ждут и…
- Макаров, - осекла его она, - Вы что, боитесь меня?
- Никак нет, - отчеканил Макс, - Но…
- Тогда следуйте за мной, - произнесла Полина и направилась вдаль по коридору.
- Блин, - выругался Максим и медленно поплелся вслед за ней.
«Чего она хочет? Чего добивается? Этот разговор ни к чему хорошему не приведёт.
Главное – не думать. Перекрыть канал непрекращающегося мыслительного процесса. Дать отдых мозгам. Вернее, тому, что от них осталось- клочкам, разлетевшимся по черепной коробке. Хорошо бы ещё перестать чувствовать. Но это для меня из области фантастики.
Господи, я схожу с ума даже от шума её шагов».
«Чувствую, что разрываюсь изнутри. Слышу… Знаю, что он идёт за мной… И схожу с ума!
Как же крепко, оказывается, он меня держит. Совсем небольшое расстояние между нами – а нить уже натянута до предела, как тетива, выдергивает сердце наружу.
Главное – не думать. И успокоиться…».
Поднимаясь по ступенькам, чувствуя под пальцами холодный металл перил, Полина в сотый раз понимала, сейчас всё по-другому.
«Вот он. Совсем рядом: такой близкий и в то же время далёкий. А я просто схожу с ума…
Душа больше не прячется где-то внутри. Она болит и ликует одновременно, в открытую, не желая больше ничего скрывать. И в ней сейчас всего так много: нового, непонятного. И как же хочется ему – только ему одному об этом рассказать. Не подбирая слов, не думая о смысле».
«Раз, два, три, четыре… Чёрт, сколько тут ступенек! И какие разные!
А жирафы… Жирафам в Африке, наверное, сейчас хорошо. Тепло там. Как…
Чушь! Какая чушь, а?! Но продолжать – лишь бы думать о чём угодно. Только не поднимать головы, на любоваться ей.
Блин!
Какие пальчики… Как нежно и несмело они касаются этих идиотских перил. Волосы… Огненно-рыжие локоны. А талия… Переломать бы те руки, которые по праву обнимают эту талию».
Спотыкнувшись на очередной ступеньке, Максим чуть не упал. Резко схватившись за перила, удержался.
- Осторожнее, Макаров, - Полина оглянулась на него.
«Вот придурок! Так и угробиться недолго!
Вместо всякой ерунды, лучше подумать о том, что Сухой меня прибьёт. Он же уверенно ждёт на спортплощадке. Может, позвонить?
Или… Сейчас, быстро извинюсь перед ней и пулей к нему. Минутное дело!».
- Полина Сергеевна, - женщина растянулась в улыбке, когда Полина вошла в кабинет, - Вы сейчас тут будете?
- Да, - уверенно ответила девушка.
- Тогда, ключ оставляю вам, - Мария Степановна протянула ей связку, - Я уже ухожу.
- Хорошо, - Полина кивнула, взяла ключи и положила на стол.
- Здрасти, - пробормотал Максим, наконец, вошедший в кабинет.
- Курсант Макаров, - обратилась женщина к нему, - Вы что-то хотели?
- Он ко мне, - почти выкрикнула Полина, но поймав удивлённый взгляд преподавателя, тут же добавила, - На консультацию.
- Понятно, - вздохнула Мария Степановна, взяла сумку и подошла к дверям, - А я уж подумала, что он опять что-то натворил. Макаров, - женщина обратилась к Максу, - Ну что стоите? Проходите, садитесь.
- Да, Максим, присаживайтесь, - Полина показала рукой на стул, стоящий напротив её стола.
- До свидания, - проговорила Мария Степановна и скрылась за дверью.
- Я смотрю, Максим, - начала Ольховская, опуская глаза, - Вы не только на моём семинаре успели отличиться.
- Долго ли умеючи, - пробормотал он в ответ, сложив руки на груди.
- Макаров, вы вообще как оцениваете своё поведение? – строгим тоном произнесла Полина.
- Потомки оценят, - улыбнулся Макс.
- Я серьёзно!
- И я серьёзно, - проговорил Максим, поднял глаза и продолжил, - Полина Сергеевна, вы меня извините за тот случай. Такого больше не повторится.
«Даже не верится – он так близко. Будто материализовался, явился из мечты, мыслей. Как же он повзрослел! И как же я соскучилась по его глазам, улыбке, голосу…
Вот так бы всегда просто быть рядом, слушать его, говорить с ним».
Внезапно пришедшая в голову мысль отозвалась приятной дрожью и трепетом внутри. Полина чувствовала сейчас так безошибочно и ясно: она счастлива. Отчаянно и, возможно, почти по-детски. Впервые за долгое время.
- Что именно? – она не могла оторвать от него взгляд.
- Ну, я не буду больше вам мешать. Если хотите, я даже пересяду на последнюю парту.
- Что вы, это лишнее, - поспешно произнесла девушка.
Они смотрели друг на друга не отрываясь, ни на мгновение не опуская глаз…не отпуская их. Только так – впитать каждую чёрточку, зацепиться. Будто не виделись вечность. Сотни бесконечных, одиноких вечностей. И нет больше ничего: ни подглядывающего солнца, так бесцеремонно пробирающегося в небольшой кабинет, ни осеннего, завораживающего мира за окном, ни шума машин, ни этих холодных, бесчувственных стен училища. Ничего. Кроме слияния двух душ – измученных, соскучившихся.
«Смотрю на неё – и пропадаю. Будто впервые вижу. Впервые касаюсь взглядом этих мягких, неповторимых черт.
Где та злость, которую я так долго испытывал? Злость на себя, на неё, на администратора этой идиотской труппы! Куда всё это испарилось, исчезло?!
Пропадаю… Снова и вновь. Так нельзя. Больше нельзя. Не могу…».
Они оба глубоко вздохнули, молча, всё так же глядя друг на друга.
- Полина Сергеевна, - Максим неожиданно нарушил долгое молчание.
- Да, - несмело ответила она.
- Я могу идти?
- Да, конечно, - проговорила Полина.
Макаров поднялся со стула и направился к двери.
- Максим, - произнесла девушка.
- Да, Полина Сергеевна, - Макс, улыбнувшись, обернулся.
- Максим, - Полина встала из-за стола и подошла ближе к Макарову, - Я бы хотела попросить у тебя прощения.
- За что? – опешил он.
- За обман, - произнесла она и опустила взгляд.
- За какой обман?
- Неважно. Просто… прости меня.
- Но, - Максим медленно начал приближаться к девушке, - Полина Сергеевна…
Ольховская подняла глаза и…
- Представляете, я тетради забыла! – воскликнула Мария Степановна, вихрем ворвавшись в кабинет, - Вспомнила уже, когда из училища вышла.
Макаров мгновенно отошёл от Полины.
- А мне нужно их проверить. Пришлось возвращаться, - продолжала причитать женщина, - А вы всё консультируетесь? - улыбнулась она.
- Мы уже закончили, - уверенно произнесла Полина и отошла к своему столу.
- Полина Сергеевна, - начал Макс, но она его прервала:
- Идите, Макаров. Вы свободны.
Максим разочарованно выдохнул:
- Есть, - повернулся и выбежал за дверь.
- Вот же они, - довольно произнесла Мария Степановна, обнаружив, наконец, тетради.
Полина подошла к окну, спрятав от неё глаза, из которых одна за другой спускались маленькие слезинки, омывая измученное сердце…
Глава 6.
«Что же ты со мной делаешь, Полина?! Сначала смотришь таким нежным, трепетным взглядом, что сердце останавливается, а потом так спокойно просишь прощения за какой-то обман… Без ножа режешь…
Неужели это то, о чём я думаю?!»
Переминаясь с ноги на ногу в коридоре, Макс не сводил взгляда с плотно закрытой двери кабинета.
«Давай, милая старушка, выходи оттуда со своими злополучными тетрадками. И я…
Что «и» пока не решил, но знаю точно: умру, если не пойму, о каком обмане идёт речь».
В кармане брюк неожиданно завибрировал мобильный телефон. Максим достал трубку и тут же сбросил звонок, тихо проговорив:
- Не сейчас, Сухой. Не сей-час.
«Максим… Всё теряет смысл, когда его нет рядом. Пора бы уже смириться с этим фактом. Смириться и отдаться на волю судьбе, которая с таким упорством снова и снова сводит нас вместе.
Почему так сложно?
Когда мы остались одни, вдруг накатило знакомое чувство страха, неуверенности и собственной беспомощности.
Безумно хотелось признаться ему, сказать три заветных слова.
Не смогла. Испугалась в очередной раз. Струсила. Сдалась без боя. Прикрылась обязательствами, словно щитом. Выстроила стену из стереотипов и предрассудков. Опять. Вцепилась в свою упорядоченную и размеренную жизнь, где нет ни взлетов, ни падений. А нужна ли такая жизнь?… Разве можно научиться летать, ни разу не упав?
Но разве имею я право поступать иначе?
Это наваждение какое-то».
Первым порывом было бежать из училища без оглядки. Немедленно. Сию же минуту. Но Полина с какой-то обреченностью понимала, что в этот раз она этого не сделает. Останется. И будь что будет! Потому что хуже, чем есть уже не будет.
Что может быть хуже жизни без надежды и без любви. Она так долго и упорно занималась самообманом, а теперь, когда увидела Максима – такого близкого, родного, просто не знала, как сможет жить дальше, без него…
- До свидания, Полина Сергеевна, - задорно произнесла Мария Степановна, открывая дверь.
- До свидания, - на автомате тихо проговорила Полина, не поворачиваясь.
За окном накрапывал мелкий дождик: капелька за капелькой опускаясь на лиственный ковёр. Всё вокруг – в красно-жёлтой гамме. Природа будто входила в новую фазу…
Полина, медленно вздохнув, вытерла рукой очередную слезинку, развернулась, подошла к столу.
- Полина Сергеевна, - Макаров пулей влетел в кабинет и резко захлопнул за собой дверь, - Мы не договорили и я…
Девушка подняла на него удивлённые, полные слёз глаза.
- Полина… Сергеевна, - оторопел Макс, - Что-то случилось?
- Всё в порядке, - поспешно ответила она, старательно пряча глаза.
- Вас кто-то обидел? – Макаров подбежал к её столу.
- Максим, всё нормально. Выйди, пожалуйста.
- Нет, - уверенно ответил он.
- Максим, я прошу тебя, - взмолилась она, едва дыша от волнения и страха, - Не надо всё ещё больше усложнять.
- Усложнять что? – не понял он.
- Всё…это, - прошептала Полина, рукой вытерла слёзы на щеках.
«Господи, всего за несколько минут развела тут целый водопад! А ведь с тех пор…я ни разу не позволяла себе плакать.»
Набравшись смелости, официально произнесла:
- И, вообще, Макаров, зачем вы вернулись?
Максим недоуменно посмотрел на неё:
- Я…хотел узнать…спросить, - сбивчиво пробурчал он, - О каком обмане вы говорили? Я подумал, что…
- Макаров, все ваши проблемы от того, что вы слишком много думаете, - громко произнесла Полина.
Максим опустил глаза и несмело спросил:
- Скажите, вы из-за меня только что плакали?
- У вас мания величия, Макаров! Я же попросила, - серьёзным тоном произнесла Полина, - Выйдите, пожалуйста.
Макс, проигнорировав её слова, подошёл к ней ближе:
- Полина Сергеевна…
- Тогда уйду я! – прервала она его.
Взяв свою сумку, Ольховская направилась к двери.
- Полина! – крикнул Максим, схватив её за руку. Вся показная сдержанность улетучилась в один миг.
- По-моему, курсант, вы забываетесь, - строго пролепетала девушка, взглядом указывая на руку Макса.
- Об обмане… Ты ведь говорила про мужа, да? – не дождавшись ответа, Макаров пальцами дотронулся до её правой ладошки, - Кольца нет.
- Максим, отпусти меня, - Полина обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, сотрясавшую тело.
- Скажи мне правду, - он развернул её к себе, удерживая за хрупкие плечи.
- Извини, - девушка вырвалась и тут же скрылась за дверью.
- Чёрт, - выругался Макаров, со всей силы ударив по столу.
Максим прошёл в казарму, обречённо опустился на кровать и закрыл лицо руками.
«Макаров, ты же прекрасно знаешь, что совершаешь ошибку, вновь приближаясь к ней больше, чем на метр. Знаешь, чем обернутся для тебя все эти разговорчики – очередными бессонными ночами и глухой болью в сердце. Так какого дьявола тогда ты всё это творишь?»
- Э, Макар, - воскликнул, неизвестно откуда появившийся, Перепечко, - Тебя Сухой обыскался.
- А что меня искать? Вот он –я, - на автомате ответил Максим.
- Ты же должен быть на спортплощадке, - проговорил Степан, присаживаясь рядом, - Макс, ты чего?
- Стёпа, скажи вот, какого чёрта я поступил именно в это грёбаное училище? – прокричал Макаров, поворачиваясь к другу лицом.
- Ну, как… - опешил Печка, - Мы же это… Все вчетвером договорились поступать вместе.
«Всё не то.
Эти сводящие с ума вопросы, так беспечно застрявшие у самого горла, раздирающие душу пополам… Эти влажные глаза… Прежние, удивительные, наполненные нежностью и… Чувством?
Именно! Она что-то чувствует. Никаких сомнений!
И будь я проклят, если обманываюсь!».
Максим вскочил с кровати и, как бешенный, бросился из казармы.
- Эээ, Макар?!– всполошился Перепечко, - Да-а-а, - протянул он, - Не всех дурных война побила.
«Может, стоило подготовиться? Ну, там речь заготовить.
Нет, бред какой-то. В её присутствии я всё равно нормально не могу и двух слов связать. Да и как можно связно рассуждать, когда мысли только о том, чтобы обнять её и никогда не отпускать.
К тому же, сегодня я и так побил все рекорды по количеству бессмысленных разговоров и упущенных возможностей.»
Вбежав на КПП, Макс спросил у дежурного:
- Ольховская Полина Сергеевна ушла?
- Угу, - кивнул тот.
- Давно?
- Да только что, - спокойно ответил курсант.
Не долго думая, Максим бросился к выходу.
- Эээ, сос, ты куда? – закричал ему вдогонку дежурный.
Макс, выбежав на улицу, огляделся вокруг. На другой стороне улицы он заметил рыжеволосую девушку. Какой-то мужчина под руку подвёл Полину к большому чёрному джипу, вежливо открыл дверцу и бережно помог Ольховской сесть.
Макаров сглотнул, засунул руки в карманы брюк и горько усмехнулся.
«Значит так, Полина Сергеевна? Меняем приоритеты? Живём полной жизнью, не оглядываясь назад? Замечательно! Превосходно!
Дура-а-а-к, какой же я дурак! Идиот просто! Придурок. Строитель воздушных замков, блин! Козёл тупорылый! Баран!
Всё, с меня хватит. Больше – ни на шаг. Никогда. Ни за что.»
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Четверг, 13.11.2008, 19:35 | Сообщение # 18 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
Глава 7.
Максим забежал в ванную, включил холодную воду и ополоснул лицо. Мысли отказывались подчиняться разуму, разбросанно блуждая, просачиваясь в самые отдалённые уголки воспалённого сознания.
«Дурак, какой же ты, Макаров, всё-таки дурак! Купился как маленький на милые, слезливые глазки. А она… Она нашла себе очередного Яшу, Пашу, Сашу. Ну, конечно, администратор какой-то там театральной труппы нынче плохо котируется. Куда лучше – неотёсанный буйвол с танком и толстенным кошельком в придачу. Похвально, Полина Сергеевна.
Всё закономерно. Она такая же, как и все. Абсолютно. Он ей – шмотки, дорогие машины, украшения, рестораны. А она ему…»
- Господи, - выдохнул Максим, закрыл глаза, зачёрпнул рукой ледяную воду и ещё раз плеснул себе на лицо, пытаясь успокоить неугомонную фантазию, с особой изощрённостью вырисовавшую неприятные картинки.
- О, Макар! – запыхавшимся голосом прохрипел Перепечко, ворвавшись в ванную, - А я за тобой по всему училищу бегаю.
- Ну, так в чём дело? – равнодушным тоном произнёс Макс, - Побегай ещё. Погоны не отвалятся.
- Так тебя это… Там Сухой ждёт.
- Где там? – устало выдохнул Максим.
- Ну это, на спортплощадке.
- Понятно, - Макаров выключил кран и спиной облокотился на раковину, убирая руки в карманы брюк.
- Так ты что? Не пойдёшь?
- Молодец, Печка, - натянуто улыбнулся Макс, - Догадливый!
- Случилось чего? – не унимался Перепечко.
- Слышь, Стёпа, греби отсюда, а?
- Чего это? – обиженно произнёс Печка.
- Того это, - передразнил друга Максим и вынул из кармана мобильник, - По телефону потрещать надо.
- Так потрещи, какие проблемы.
- Печка, ну, будь человеком, - произнёс Макс.
- Да, ладно, Макар, -довольно улыбнулся Степан и пошёл к выходу.
Максим, повертев немного телефон в руке, открыл в нём список контактов.
«Подружки – волшебный ларчик с красотой, грацией, а если повезёт – даже с умом. Брюнеточки, блондиночки – и все мои. Набери номерочек и будет счастье. Именно, счастье. От весёлого время провождения. А эти байки про любовь придумали авторы-фантасты и люди, не совсем здоровые на голову. Коим до некоторых пор был и ты, Макаров. Понял? БЫЛ!
Только почему сейчас так противно и больно?»
Раздражённо отключив телефон, Максим убрал его снова в карман.
«Как говорится, до лучших времён!»
Глубоко вздохнув, Макс медлённо поплёлся на спортплощадку…
«Просто зайти, просто поздороваться. Сегодня всего лишь лекция. Если повезёт – не увижу его даже. И глаз его: непонимающих… уверенных…сводящих меня с ума.
Ведь это так легко – войти в аудиторию, перешагнуть через глухую пропасть: ни на кого не глядя, ничего не вспоминая.
Прикинуться бесчувственной куклой, скороговоркой пролепетать лекцию и убежать оттуда. Всё просто… Всё предельно просто…
Но для начала бы – успокоить это бешенное сердце…»
«Будь неладен Печка, уговоривший всё-таки пойти на эту идиотскую лекцию! Вот что теперь делать? Куда прятаться, бежать, укрываться, лишь бы не видеть её. И глаз её…предательских, лживых.
Как же противно то… Как вспомню этого бугая, обнимающего её… Тьфу!
Будь неладен Печка ещё раз!»
- Э, Макар, а ты чего так далеко приземлился? – воскликнул Степан, - Тут же нифига слышно не будет.
- Тебе ли жаловаться, Печка? – усмехнулся Максим, раскрывая тетрадь, - У тебя ведь не уши, а локаторы как минимум.
- Не, серьёзно, Макс, пошли поближе?
- Не стони, а? Бросай кости рядом, - пробормотал Макаров, - Или газуй на первые ряды.
Разочарованно вздохнув, Степан сел рядом с Максом.
На протяжении всей лекции Максим то и дело посматривал на часы, мысленно умоляя время течь быстрее.
Когда, наконец, заветная стрелка приблизилась к не менее заветной цифре, Макаров закрыл глаза и облегчённо выдохнул.
- Блин, Макар, из-за тебя я половину лекции не записал, - пробурчал Перепечко, поднимаясь из-за стола, - Как теперь к семинару этикетки готовиться буду?
- Не переживай, Стёпа, - Максим поднялся и хлопнул друга по плечу, - Ты сходи к ней на приватную консультацию. Она это любит.
- В каком смысле?
- Смысла я тоже не понимаю, - улыбнулся Макаров, -Но факт остаётся фактом. Ну, что там у нас дальше по расписанию?
- Высшая математика, - вздохнул Перепечко, - Идём?
- Сейчас, тетрадь возьму, - Макс потянулся за ней, взял и неожиданно выронил ручку, - Блин!
- Что ещё? – оглянулся на друга Стёпа.
- Да ручка куда-то под парту закатилась, - прошипел Максим, - Сейчас.
- Ладно, догоняй! – проговорил Перепечко и направился к выходу.
Покорячившись несколько минут под партой, Макаров, наконец, нашёл ручку. Довольный собой, поднялся. В аудитории уже никого не было, кроме…
«Блин! Издевательство какое-то.»
Полина с кем-то щебетала по телефону, не замечая никого. Подкравшись к ней, Макаров встал около стола и пристально посмотрел на девушку.
«Красивая… какая же она красивая!»
Отключив, наконец, телефон Полина подняла глаза и, чуть вздрогнув, произнесла:
- У вас есть ко мне какие-то вопросы, курсант?
Максим сделал ещё несколько шагов, всё больше приближаясь к ней. Прочертив взглядом линию сверху вниз и обратно, Макс остановил глаза на её губах.
- Макаров, вы что-то хотели? – повторила свой вопрос девушка.
- Я хочу тебя поцеловать, - чуть слышно прошептал Максим.
- Макаров, вы… ты в своём уме? – Полина шокировано посмотрела на него.
«Я сейчас поцелую её… И пойму, что ничего особенного в ней нет. И отмучаюсь! Перестану терзаться долгими ночами, перестану думать, чувствовать… Она такая же, как и сотни других. Это мне когда-то давно показалось, что она особенная. Бред!
Сейчас… Сейчас…»
Глава 8.
«Иди ко мне, не бойся… Я всего лишь хочу освободиться от этой нудящей боли, которая так сильно сжимает моё сердце. Я только снова хочу жить…»
- Макаров, ты сошёл с ума! Немедленно отойди, - Полина попятилась назад.
«Да как он смеет! Эти хищные глаза рассматривают меня так, будто видят первый раз в жизни: оценивая, пожирая… Что же это такое?! Дышать нечем… Нет, нет! Ненормальный! Я не хо…»
Максим схватил девушку и резко притянул к себе за талию. Полина тщетно пыталась упираться маленькими кулачками в плечи, стараясь отстранить его от себя. Он осторожно обхватил ладонями её лицо и прикоснулся к губам поцелуем. Просто поцеловал – без надрыва, страсти, вложив в этот поцелуй всю свою душу. Всю нерастраченную нежность, предназначенную ей одной.
Макаров ожидал чего угодно – пощечины, криков, но только не того, что произошло. Полина обмякла в его объятиях, обвила руками шею и ладошкой зарылась в светлую шевелюру. Через несколько мгновений Макс не мог с уверенностью сказать, кто кого целует: он её или она его.
«Не удержаться, не устоять… И нет сил сохранять безразличие…
Его губы…мои руки…его холодные, нежные губы и мои болезненно-горячие, нетерпеливые руки…
Только его поцелуи, леденящие душу, его руки, обжигающие кожу своим холодом. Без слов, без сомнений.. Без слёз…
И как такое возможно? Я полностью в его власти, я не принадлежу себе. Меня захлестывает с головой смесь чувств: восторг, нежность, любовь, страх…»
«Она так близко, но в то же время не здесь, не со мной… Её рука обжигает кожу… Её губы сводят меня с ума… Дурак! Как я раньше мог жить без этих губ?
Но мне кажется, что я знаю, ты рада не меньше моего, и не меньше боишься, что всё это окажется сном. Призрачным, далёким, но таким восхитительным сном…»
- Максим, - выдохнула девушка, отпрянув от него.
«Вот так, лучше. Подальше от него…от его губ…
Спасительный глоток воздуха выветрит из сознания все миражи и мечты. Так нельзя… Я не имею права.»
- Полина, - он слегка улыбнулся, снова взял её лицо в свои ладони и закрыл глаза, - Прошу тебя, скажи, что ты хоть что-то ко мне чувствуешь. Хоть чуточку, хоть немножечко любишь… Самую малость…
«Я не могу…
Осудят, не позволят… А я только испорчу ему жизнь…
Не могу…»
- Максим, - повторила она, отстраняясь.
- Скажи, что ты, - Макс поднял на неё молящие глаза.
«Это невозможно…нереально…неправильно.
Я надеюсь, что он когда-нибудь поймёт… Лишь бы он был счастлив!»
- Я тебя не люблю, - еле слышно проговорила она, отводя взгляд в сторону.
«Не люблю… Горький шепот… Я не верю себе… Теперь только вниз…»
Максим понуро опустил голову…
«Закрыть глаза, убежать, забыть, вырвать сердце… Она стоит на пути, а я не могу к ней. Значит, назад. Только назад.»
Повернувшись, Макаров стремительно направился к выходу. Выбравшись в коридор, глубоко вздохнул, пытаясь осмыслить произошедшее.
«Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ – эти незамысловатые слова проткнули сердце, словно нож, выворачивая острыми краями всё внутри…
Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ – простой набор букв, которые медленно убивают меня, выстреливая из уст беспощадными звуками…
Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ – пронизывающий холод проходит сквозь тело, вымораживая всю душу без остатка…»
- Не люблю… - растерянно повторил Максим на автомате.
В глазах почему-то потемнело. Тёмная пелена окутала всё вокруг, оставляя небольшое пространство. Переливающиеся серые точки постепенно закрывают и оставшийся участок. Участок, в котором лишь ЕЁ лицо, ЕЁ глаза, любимые черты.
Макаров медленно сполз по стене и закрыл лицо руками.
«Внутри что-то умерло, оборвалось, исчезло… Вот и всё. Долгожданная точка.»
*********
Полина уже несколько минут неподвижно сидела на стуле, чувствуя как по горящему лицу стекают ледяные слёзы.
«Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ – внутри меня всё горит от его меняющегося взгляда. Ему тоже больно.… Горит, прожигая насквозь.
Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ – каждая буква, каждый звук этой фразы выжигает на сердце рану.
Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ - я вырываю своё сердце, чтобы ты был счастлив. Я собственными руками только что убила себя.»
Обречённо опустив голову на стол, Полина беззвучно заплакала.
«Я не могла по-другому. Не смогла. Прости…
Всё. Точка…»
Глава 9.
«Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ – каждое утро я умираю заново. Эти слова снова и снова приходят ко мне, как только я открываю глаза. Я не знаю, сколько уже дней прошло с тех пор… Для меня время кажется вечностью, чередой несметного количества серых часов.
Стоя перед зеркалом, включив холодную воду, я стараюсь забыть, но с каждой новой попыткой эта фраза возвращается ко мне, причиняя мучительную боль.
Каждую ночь сны возрождают меня из пепла, с новой силой вселяя надежду в мою заледенелую душу. Но я просыпаюсь и вновь убиваю её. Боль притупляется…и я могу существовать.
Я старательно учусь, занимаюсь. Сижу над книжками, учебниками до тех пор, пока не начинают слезиться глаза.
Многочисленные подружки разрывают телефон, практически вымаливая очередное свидание. Друзья вытаскивают меня из училища при любой возможности, приговаривая, что так жить нельзя. А разве я живу? Нет, я существую. Я жду безумия как избавления. Лишь бы забыть, лишь бы заглушить этот голос, каждую минуту повторяющий «Я тебя не люблю».
Родители очень переживают, причитают, что я стал «болезненно бледным».А как иначе? Я вновь и вновь умираю. Я каждое утро теряю много крови, вырывая с корнем мою слабую надежду. Они пытаются мне помочь… Но мне это не нужно. Я лишь хочу просыпаться и не вспоминать больше эти ужасные слова.
Я примерно посещаю её лекции и семинары, как мазохист слушаю её чарующий, иногда тихий голос, даже пытаюсь вникать в суть её слов. Я стараюсь не смотреть на неё, пряча глаза в белых листах своей тетради. Но в голове с завидным упорством и постоянством крутится одна фраза.
Вечером, стоя перед зеркалом, зная, что утром будет намного тяжелее, я произношу своё проклятье вслух, как последнюю надежду на исцеление.
Лёжа в холодной постели, я смотрю в потолок, пытаясь отрешиться от всех мыслей. Но нет… Моя память вновь воспроизводит эти буквы. И на мгновение, мне кажется, что боль утихает, замирает, замерзает…
И вот он, сон. Долгожданное облегчение…»
*********************
«Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ – я вынесла себе строгий приговор, не подлежащий обжалованию. Я обрекла себя не вечное существование без НЕГО…без любви. А теперь?
Теперь – мучайся! Раз смогла произнести эти заветные слова, значит заслужила. Значит, должна теперь жить так… Дом-работа-дом. Замкнутый круг, из которого меня постоянного хотят вырвать, вытащить. Зачем? Думают, поможет. Я пыталась, я хотела попробовать жить без него. И была возможность…
В училище я часто замечаю его потухший взгляд… Провалиться бы в сон и не видеть его глаз – это избавление и мука одновременно. Всё, что осталось у меня – это моя боль, если я избавлюсь и от неё, то у меня не будет больше ничего. Внутри – пустота.
Любовь… Не хочу даже думать о ней. Это слово заставляет меня согнуться пополам, острая боль пронзает всё внутри. Но я знаю… Это лишь наказание за собственную глупость, страх, предрассудки.
Я стараюсь стереть из памяти его черты, чтобы убедить себя в том, что сказала правду, в том, что «не люблю». Я пытаюсь заставить себя захотеть забыть. Я до бессильных, горьких слёз повторяю себе каждый день «не люблю, не помню…», но…
После того случая я уже не могу жить, не могу работать, не могу спать…так больно просыпаться!
Я знала, что будет тяжело, но думала, что это нужно пережить лишь однажды, потом будет легче. Я вспомнила старый рецепт. Я позвонила ему – другому, чужому, нелюбимому… После стольких пропущенных звонков, сорванных встреч и свиданий, я всё-таки позвонила. Он был безумно счастлив. Он приехал за мной с огромным букетом белых лилий. А я почему-то вспомнила пять китайских роз…и эту фразу, убивающую меня… Сил больше не было. Я просто взяла его за руку и попросила увезти куда-нибудь, где мы будем одни. И он повёз…
В темноте не видно глаз, только неровное дыхание, только прикосновения рук. Не его рук… И от этого становится тошно. Он склоняется надо мной и целует в шею, а я лишь тихонько плачу, потому что сама себе противна. Он губами находит мои губы и приникает к ним поцелуем. В этот момент я с ужасом поняла, что значит быть мёртвой и пытаться жить. Не его губы, не его поцелуи, не его прикосновения…не он! Не в силах продолжать этот нелепый фарс, я оттолкнула его от себя, встала и ушла, бросив на прощание: «Я тебя не люблю». Только теперь я не почувствовала никакой боли от этих слов, лишь горечь и лёгкий укол в сердце, как напоминание о нём – единственном, любимом.
Я не хочу забывать, но я должна. Должна! Поэтому, каждую свободную минуту как молитву: «не люблю…».
Я больше почти не плачу, слёзы высохли. Внутри только пепел… А по ночам я вижу его…Он улыбается и снова целует меня так, что я забываю обо всём на свете. Но с утра, с ненавистным солнечным светом вдруг возвращается память и слова «я тебя не люблю», ставшие теперь моей судьбой…».
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
Сообщение отредактировал anymore - Четверг, 13.11.2008, 19:38 |
| |
| |
| anymore | Дата: Четверг, 13.11.2008, 21:06 | Сообщение # 19 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
Глава 10.
- Слышь, Макар, - крикнул курсант Матвеев, вихрем врываясь в небольшую аудиторию, - Сгоняй за мелом.
- С какой это радости? – устало произнёс Макс, неохотно отрываясь от учебника.
- С большой и толстой. Ты ж дежурный сегодня.
- И что?
- Что-что, мела нет. Сейчас логарифм разбухчится так, что мало не покажется, - сбивчиво проговорил Матвеев, - Тебе трудно что ли? Одна нога тут, другая – в преподавательской.
Глубоко вздохнув, Максим поднялся с парты и неторопливо поплёлся из аудитории.
Со скрипом открыв дверь, Макаров смело перешагнул порог преподавательской,
- Максим? – удивлённый голос Ольховской резко разрезал приятную тишину.
Макс медленно поднял взгляд – Полина сидела за столом.
«Следы бессонных ночей, усталый, безразличных взгляд…
Господи, что я сделала с тобой, любимый? Что я сделала с нами? «Не люблю» - заставила поверить и тебя, и себя. Это наше проклятье…»
Сглотнув, Макаров проговорил:
- Здравствуйте, Полина Сергеевна.
- Здравствуй, Максим, - девушка улыбнулась уголком губ.
- А…я…я, - Макс пытался подобрать слова, - За мелом зашёл.
- Понятно, - разочарованно произнесла Полина, - Сейчас, подожди минутку.
Ольховская быстро закрыла тетрадь, поднялась из-за стола и подошла к небольшому шкафчику у стены.
- Вот, - Полина протянула ему пару кусочков мела, - Этого хватит?
Макаров нечаянно коснулся кончиками пальцев её ладони. По телу девушки пробежали мурашки, вызывая приятную, лёгкую дрожь.
«Замечательно! Не могу я быть рядом с ней… Руки трясутся, в глазах почему-то темнеет. И сердце бьётся о рёбра так, словно птица о прутья решётки своей темницы: до крови, до боли… Стучится, не жалея сил, не разбирая пути…»
- Да, вполне, - спокойно ответил Макс, взяв мел в свою руку, - Спасибо.
Развернувшись, Макаров открыл дверь.
- Максим, - вдруг окликнула его девушка, - Подожди.
Мысленно выругавшись, Макс повернулся к ней лицом.
- Максим, - Полина вздохнула, пытаясь набраться смелости, - У тебя что-то случилось?
- С чего вы взяли? – без эмоций спросил Макс.
- Просто… Ты уже несколько недель ходишь, как в воду опущенный, - проговорила Ольховская, не сводя с Макарова глаз, - Вот я и подумала.
- Да нет, всё в порядке.
- Честно?
- Конечно, - одобрительно кивнул Максим, - Полина Сергеевна, вы извините, но у меня семинар сейчас, нужно идти.
Полина понуро опустила глаза.
- До свидания, - сказал Макс и вышел из преподавательской.
- До свидания, - растерянно повторила девушка.
«В помещении не бывает дождя, но я пытаюсь убедить себя, что это всего лишь дождь, что я больше не плачу из-за него.
Мир букв… Это мой мир в последнее время. Только в первые несколько часов работы всё спокойно, а потом… Все черточки, символы сливаются в его образ. Но это лишь мираж, фантазия…
Но сегодня этот мираж ожил… Он был так близко, что я, кажется, чувствовала его горячее дыхание, ощущала пьянящий запах его одеколона. И, наверное, расплата в этот раз будет более тяжелой.
Всё! Хватит! Прочь бумаги и бегом с работы. Вырваться отсюда, уйти, оставить этот любимый образ здесь, чтобы не умирать от боли вечером…»
Закрыв за собой дверь, Макс устало прислонился к ней.
«Это пытка какая-то! Видеть её и вспоминать эти ужасные слова… Знать, что всё реально. «Не люблю» - это мой единственный шанс забыть и я должен его полностью использовать.»
- О, Макар, - воскликнул Степан, внезапно появившийся из-за угла, - А ты чего это тут?
Максим медленно перевёл взгляд на друга:
- Не видишь, дверь сторожу.
- В смысле? – не понял Перепечко.
- Просто так, Стёпа. Без смысла, - Макаров выпрямился.
- А я только что у полковника был, - довольно произнёс Степан.
- Поздравляю, - устало проговорил Макс.
- Так вот, это, у меня такие новости! Умрёшь!
- Очень оптимистично, - улыбнулся Макаров.
- Я серьёзно. Новости просто зашибись!
- Что? В нашей столовой решили поставить шведский стол? – усмехнулся Максим.
- Да нет, - отмахнулся Стёпа, - Просто это, в эти выходные нас опять в увал отпускают! Здорово, да?
- Неплохо, - кивнул Макс.
- Ты что, не рад? – полюбопытствовал Перепечко.
- Ну, как это? Не видишь что ли? Счастлив как мамонт!
- Затусим с парнями, девчонок возьмём, - воодушевленно продолжал Печка, - Ты со своими тёлками повидаешься.
- Да уж, - вздохнул Максим и посмотрел на часы, - Только, Стёп, если мы сейчас не двинем по направлению к аудитории, все твои наполеоновские планы накроются медным тазом!
Спохватившись, друзья бегом направились на семинар.
Глава 11.
- Наконец-то, снова этика, - воскликнул Матвеев, вбегая в класс.
- Что? – поинтересовался Макс, приземляясь на парту рядом с Перепечко, - Эта наука так тебя покорила?
- Если бы, наука, - усмехнулся Дима, - Я на Полину насмотреться не могу: личико, фигурка – всё при ней.
Максим крепко стиснул зубы:
- Смотри глазомер не сломай.
- Не сломаю, - огрызнулся Матвеев, - Этикетка та-а-а-кая баба, - присвистнул он.
- Она не баба! – прошипел Макс, сжимая кулаки.
- Ну как это? – не замечая, продолжал курсант, - Ещё какая баба!
Макаров резко вскочил из-за парты:
- Слышь ты, урод, - он схватил Матвеева за китель, - Ещё раз назовёшь её так, я…
- Ты что? – засмеялся Дима.
- Макс, - Перепечко вскочил и попытался оттащить друга.
- Стёпа, уйди, - крикнул Максим, всё также не отпуская Матвеева.
- Что, Макар, решил защитить честь дамы? – усмехнулся Дима, - Так расслабься, я со старухами не зажигаю. Сколько ей там?
- Гнида! – закричал Максим и со всей силы так толкнул Матвеева, что тот упал.
- Ну, ты козёл, - проговорил Дима и, резко поднимаясь, направился к Максу.
- Так, мужики, всё, брэйк, - Степан встал между ними.
- Печка, повторяю: лучше отойди, - Максим оттолкнул друга и набросился на Матвеева.
Со всей силы ударив его кулаком по лицу, Макаров получил ответный удар. Сцепившись, они вместе упали на пол, продолжая драку там.
Печка и остальные курсанты тщетно пытались их разнять.
- Так, что здесь происходит? – неожиданно в класс вошла Полина Сергеевна, - Макаров, Матвеев, что вы здесь устроили?
Курсанты растащили их в разные стороны.
- Я ещё раз спрашиваю: что здесь происходит? – повторила она.
- Ничего, Полина Сергеевна, - проговорил Матвеев, закидывая назад голову, пытаясь остановить кровь из носа, - Всё в порядке.
- Я вижу, - серьёзно произнесла Полина, - Как вам не стыдно? Вы же будущие офицеры! В чём дело?
Все замолчали.
- Не сошлись во мнениях по одному вопросу, - буркнул Максим, притрагиваясь рукой к окровавленной губе, - Ерунда.
- Бегом в медпункт, - скомандовала Полина.
Матвеев тут же направился из аудитории. На выходе столкнулся с Трофимовым и Сухомлиным.
- Кто тебя так? – удивился Трофим.
- Дружок твой закадычный, - прошипел Матвеев в ответ и скрылся.
- А вы, Макаров, почему стоите? – обратилась Полина к Максу, - Идите в медпункт.
- Обойдусь, - проговорил Макс и вернулся обратно за парту.
- Как знаете.
Сухомлин и Трофимов подошли к Максиму:
- Макар, это ты Матвеева отдубасил?! – воскликнул Сухой, - Вообще, красава! Он давно нарывается.
- Да уж, - выдохнул Макс.
- Чего вы не поделили то? – поинтересовался Трофимов.
- Синус на косинус, - буркнул в ответ Максим.
- Да отстаньте вы от него, - произнёс Перепечко и обратился к Макарову, - Макс, а может правда, тебе это, ну, в медпункт сбегать.
- Ерунда, Печка, - улыбнулся Максим, - До свадьбы заживёт!
- Прекратите галдеж, - вдруг послышался громкий голос Полины, - Рассаживаемся на свои места. Семинар уже давно идёт.
- На сегодня – всё, - Полина опустила глаза, - Курсант Перепечко, задержитесь, пожалуйста.
- Блин, - выругался Стёпа, - Сейчас будет мозги промывать за ту пару по контрольной.
- Врагу не сдаётся наш крепкий варяг, - улыбнулся Максим и стукнул друга по плечу, - Держись! Я тебя в буфете подожду. Потом заешь печаль мороженым, - засмеялся он и мгновенно выскочил из кабинета.
Когда все, наконец, вышли из аудитории, Перепечко несмело подошёл к столу:
- Полина Сергеевна, я честное слово, исправлю, - начал он.
- Исправите что? – не поняла Полина.
- Ну, как, двойку по контрольной.
- Охотно верю, - улыбнулась девушка, - Только я вас попросила остаться по другому поводу.
- По какому? – удивился Печка.
- Скажите, Степан, вы же находились в аудитории в момент драки?
- Ну, да, - довольно произнёс Стёпа, - Я даже это, разнимал их.
- А вы не знаете, какова причина?
Перепечко замялся, опустил глаза.
- Поймите, Степан, - продолжала Полина, - Это очень серьёзное дело. Матвеева с Макаровым могут даже отчислить из училища. Кто первым начал драку?
- Макс, - тихо ответил Стёпа, - Но он не причём. Матвеев его довёл просто.
- В смысле? – не унималась Ольховская.
- Ну, это, Матвеев не очень хорошо отзывался в ваш адрес.
- В мой? – удивлённо переспросила Полина.
- Ну, да, - кивнул Печка в ответ, - Вот Макар и не сдержался.
- Понятно, - выдохнула девушка, - Спасибо, можете идти.
Стёпа направился к выходу, но, остановившись у самой двери, произнёс:
- Полина Сергеевна, не рассказывайте про драку полковнику. Макс же он это, хороший. Просто вспыльчивый немного.
- Не волнуйтесь, Степан, никто не узнает про драку, - заверила Полина.
Довольный собой, Перепечко вышел из аудитории.
Глава 12.
- Ну, наконец-то, Печка, - проговорил Максим, увидев Стёпу, - Я уж думал, что ты заснул по дороге. – Что? – засмеялся рядом сидящий Трофимов, - Этикетка сильно по ушам надавала?
- Да нет, - Степан присел рядом с другом за стол, - Она это, не насчёт пары.
- А насчёт чего? – удивился Макс.
- Ну это, просто спрашивала…
- Кого я вижу, - к их столику неожиданно подошёл Матвеев, - Закадычные дружки и все в сборе.
- Слушай, Матвей, - проговорил Сухомлин, - Отгребай отсюда, а?!
- Я просто пришёл поговорить с Макаром, - уверенно ответил Дима, - Мы ведь не закончили.
- Что? Нос не до конца сломал, - усмехнулся Макс.
- Как остроумно, - произнёс Матвеев, - Тебе же тоже досталось.
- Слышь, Матвей, ты своей смертью точно не умрёшь, - выдохнул Трофимов, - Сказали же тебе, греби отсюда.
- Спокойно, парни, - Макс поднялся из-за стола и подошёл к Диме, - Ну, чего ты хотел?
- Ладно, Макар, будем мы ещё из-за шкур ссориться, - проговорил Матвеев.
- Из-за кого? – оставаясь неподвижным, спросил Макс.
- Из-за баб, - Дима протянул Максиму руку, - Ну? Мир?
Макаров посмотрел на ладонь Матвеева и демонстративно убрал руки в карманы:
- Да пошёл ты!
- Как знаешь, - усмехнулся Дима, - Я же по-хорошему пришёл.
- Вот так же, по-хорошему и отчаливай, - проговорил Максим.
Матвеев развернулся и ушёл.
- Ладно, Макар, - произнёс Сухомлин, - На идиотов не обижаются. Его пожалеть надо.
- Да уж, - выдохнул Макс и вернулся за стол.
- Слушайте, завтра же увал, - довольно начал Трофимов, - Чего замутим?
- Кстати, - спохватился Максим, - Не посоветуете какое-нибудь хорошее место для свидания?
- О, я, - вызвался Перепечко, - Я знаю. В Макдональдсе сейчас акция: купишь два гамбургера – третий в подарок бесплатно. Прикольно же!
- Отлично, Печка, - улыбнулся Макаров, - А если свидание с девушкой, а не с медведицей?
Сухомлин с Трофимовым громко заржали.
- Придурки, блин, - обиженно произнёс Стёпа, - Я же серьёзно.
- И я серьёзно, - кивнул в ответ Макс, - Мне бы что-нибудь попроще. А то, боюсь, целых три гамбургера мы не осилим.
- Ну, что? Кому повезёт на этот раз? Светику, Юльке, Марине? – с интересом спросил Трофимов.
- Ситуация старая – человек новый, - довольно ухмыльнулся Макс в ответ, - Пока не решил.
- Решайся быстрей, - проговорил Сухой, - Времени то осталось – всего ничего.
- Макар, у тебя это, - проговорил несмело Печка, - Из губы опять кровь идёт.
Максим прислонил руку к губе:
- Блин, - выдохнул он, поднимаясь со стула, - Пойду и, правда, в медпункт сгоняю.
- А если спросят, откуда?
- Скажу, бандитская пуля, - засмеялся Макс, - Да, ладно, прорвусь. Легенда старая: поскользнулся, упал, - проговорил он и направился к выходу.
В медпункте врач быстро обработал Максу ранку. Макаров тут же стремительно выскочил из кабинета и бегом направился вдоль по коридору.
- Курсант Макаров, - вдруг окликнул его до боли знакомый голос, - Подождите.
«Этот голос… Только не это… Только не снова.
И страшно повернуться, убедиться в реальности своего кошмара, своего проклятья. Говорят, есть смельчаки, которые с улыбкой всходят на эшафот. Наверное, я трус…»
Замерев на месте, Максим резко обернулся – Полина торопясь шла к нему.
- Вы что-то хотели, Полина Сергеевна? – спокойным тоном спросил Макс.
«Мой смелый, отчаянный, уверенный мальчик. Мой…
Странно, но я больше не боюсь. В горле пульсирует огненный шар, руки, как чужие, вцепились друг в друга, спина онемела от напряжения, но страха больше нет.»
- Я…хотела спросить, - сбивчиво проговорила Ольховская, - Узнать… причину вашей драки с курсантом Матвеевым.
- Ну, я же сказал, - Максим махнул рукой, - Не сошлись во мнениях.
- По какому вопросу, можно узнать? – не унималась девушка.
- По поводу этики, естественно, - уверенно ответил Макс.
- По поводу этики или преподавателя этики?
Макаров сглотнул.
- О, - восхитился Макс, - Справки наводите.
- Максим, зачем вы это сделали? – несмело спросила Полина.
- Что именно?
- Полезли в драку.
- Просто я супермен и всех спасаю, - улыбнувшись, проговорил Макс.
- Ты когда-нибудь бываешь серьёзным?
- Был один раз, - улыбка сползла с лица Макарова, - Не понравилось.
Полина подошла ближе, отчего Максу захотелось тут же броситься и убежать подальше.
«Голова кружится от его близости. Совершенно невероятной, нереальной, такой мучительной близости.
Так хочется прикоснуться холодными губами к твоим ранам на сердце… Излечить, стереть всю боль без остатка, тёплой волной окутать заледенелую душу…»
Она осторожно поднесла руку к его лицу и нежно дотронулась пальчиком до его губы. По телу Макса пробежала мелкая дрожь, сердце учащённо забилось, кажется, пытаясь выбраться из груди: наружу, к ней.
- Очень больно?
«Очень. Болит всё существо: болит память, которую нужно всё время загонять в угол, чтобы не лезла со своими воспоминаниями; болят губы, которые помнят волшебство прикосновений к твоим губам; болят глаза – они устали ловить твой жалеющий взгляд.
Но я начинаю привыкать к этой боли. Медленно, день за днём, я учусь жить с ней, прячу её в самый отдалённый уголок своего сердца, накрываю её ядовитым туманом собственного бесчувствия. Да, я учусь быть безразличным…»
- Ерунда, - Максим отступил назад на пару шагов, - Полина Сергеевна, не надо меня жалеть.
- Но, Макс, - начала девушка, - Я не…
- Извините, - прервал её Максим, - Меня друзья ждут, - Макаров резко развернулся и убежал.
Полина понуро опустила глаза, стараясь спрятать предательски подступившие к глазам слёзы.
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Четверг, 13.11.2008, 21:10 | Сообщение # 20 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
Глава 13.
«Я не знаю, как оказалась в этом парке. Просто яростно захотелось выйти на безлюдную улицу и почувствовать, как к коже прикасаются теплые капли хрустальных слёз осеннего неба. Глубоко вдохнуть свежий воздух, пропитанный дождём и побежать навстречу проливному ливню, который, словно смахнув с ресниц последнюю слезинку, смывает за собой всю горечь былых воспоминаний.
А потом, вернувшись домой, заварить бы зелёный чай с жасмином и просидеть до поздней ночи на маленьком балконе, укутавшись в тёплый, мягкий плед…»
Полина медленно брела по парку, не спеша, перебирая каблучками по лиственному ковру. Дождик накрапывал, незримо омывая больное сердце. Деревья вокруг шумели тихо-тихо, будто боясь спугнуть что-то важное и едва уловимое.
«Забавно. Идти по парку и лишь делать вид, что любуюсь великолепием природы. Я вообще в последнее время постоянно «делаю вид».
Всё вышло не так. Я ждала, надеялась, что резкий, уверенный окончательный отказ, сопровождающийся этими жуткими словами, наконец, вырвет меня из кошмара, освободит из жестокого плена мыслей и чувств, позволит вздохнуть глубоко, до головокружения.
Не вышло. Отказ был. И слова были. Только вот желанной свободы как-то не приключилось. Появилось лишь дикое желание закричать – громко, изо всех сил, на всю вселенную. И эта захлёбывающаяся отчаянность агонизирующего и не желающего умирать сознания… Оно не понимаемо, но при этом – особенно болезненно. Оно било по голове, разрывало мысли, а все попытки раскусить источник беспокойства хлестали оголенным проводом по влажным нервам…
На пути к пониманию – боль, на пути к забвению – тоже боль.
И нет выхода. Лабиринт. Тупик.
А мне лишь нужна свобода… Настоящая, долгожданная, спокойная».
Девушка с интересом всматривалась в лица проходящих мимо людей – ни улыбок, ни радости, ни счастья. Одно уныние, серость, угрюмость. Безумно хотелось присесть на лавочку, закрыть глаза и без стеснения расплакаться, выпуская наружу так долго сдерживаемую внутри боль. Она мучила, терзала, царапала душу колкими коготками собственных чувств.
Сделав ещё пару шагов, Полина резко остановилась. Перед глазами был ОН.
*******
«Я не знаю, как оказался в этом чертовом парке. Хотел ведь нормально провести увал, позвонить девочкам, но… Что-то не отпускает, терзает, не позволяя ни о чём думать.
Наверное, поэтому и пришёл сюда сегодня. Чтобы побыть одному, побродить по тихим улочкам, укутанным сказкой - таким несвойственным для Москвы. Чтобы просто придти в себя…найти себя… И снова стать прежним. Тем, кем я был до того, как в моей никчёмной жизни снова появился этот призрак из прошлого».
Подняв голову к небу, Максим рукой поправил мокрые волосы, засунул руки в карманы джинс и смело зашагал дальше.
«Ещё недавно я со всем справлялся сам. Научившись легко играть с мироощущением, я бесстрашно шагал в неизвестность. И всегда…каждую минуту крепко и уверенно держал в руках все ниточки от своих эмоций. Целое скопище ниточек: разноцветных, гладких, грубых, пушистых. Да, их было очень много, но они четко подчинялись вполне определенному порядку, импрессивному, не всегда логичному, но всё-таки. А в последнее время… Пальцы всё чаще стали путаться во внезапно ставшем хаотичном мотке. Только начинало казаться, что вот же, всё, расплел! Как тут же из глубины сплетенья проносилась судорога и, или чуть не вырывала из напряженных пальцев какой-нибудь особо короткий кончик, или приносила с собой новый тугой узелок, тромбом перекрывающий мне доступ к остальным эмоциям.
Нитки путались, узелки копились, и в какой-то момент я начал понимать – я просто жутко, безумно устал! Устал быть в плену своих мыслей, чувств, нескончаемых эмоций.
И тянулись бесконечные нити, и прилетали новые чувства, и обматывали старые. И было странное и жутковатое ощущение, что с каждым нарастающим витком я теряю самого себя. Вот жил себе раньше такой цельной личностью, лелеял свою не утоляемую наполненность, а сейчас взял, да и переполнился… И словно что-то полилось через край. Что полилось? Куда полилось? Куда за этим бежать?
Когда? Когда это случилось? Когда руки впервые дёрнулись от внезапного напряжения? Когда первая капелька перетекла через край?
Тогда, когда всё ЭТО началось? Или тогда…с холодными словами «я тебя не люблю»?
Не знаю…
Знаю одно – мне нужна, просто жизненно необходима внутренняя свобода от этих чувств, от этой боли».
Листья под ногами чуть слышно шуршали: мокрые, свежие. Наглухо застегнув мокрую кожаную куртку, Максим поднял глаза и замер, ощущая как сердце гулко стукнуло где-то внутри. Перед глазами стояла ОНА.
*******
Они стояли напротив друг друга, боясь пошевельнуться. Воздух между ними, казалось, полностью испарился.
«Ну, что, долго будем так стоять?»
Абсурдность ситуации окончательно доконала расшатанную психику Макарова и он, устав понимать, переваривать и анализировать, отодвинул раздумья подальше, сделал несколько шагов, приближаясь к девушке.
- Здравствуйте, Полина Сергеевна, - восковое лицо ненормально растянулось. Не раскрывая рта, Макс улыбнулся настолько широко, насколько мог. До ломки в зубах, до судороги в уголках губ, до горького комка в горле.
- Здравствуй, Максим, - девушка скользнула взглядом по его лицу –безумная улыбка растаяла. По её телу прокатилось жаркое дуновение. Столь тщательно до этого задерживаемое дыхание сорвалось, не оставив шансов мнимому спокойствию.
- Вы как тут?
- Так, просто, - выдохнула она, убирая с лица мокрый рыжий локон, - Решила прогуляться.
- Под дождём?
Полина улыбнулась и молча опустила глаза.
- А ты что тут делаешь? Захотел посветить увольнение прогулке в парке?
- Угу, - кивнул он в ответ, не сводя с неё потухшего взгляда, - Гербарий насобираю, заодно, - усмехнулся он, указывая рукой на опавшие листья.
- Шутишь всё? – засмеялась девушка.
Макаров промолчал. Повисшая пауза, с каждой вновь пройденной секундой наполняла воздух неловкостью.
Дурацкая встреча. Дурацкий разговор. Дурацкие объяснения. Ну, какое им друг до друга дело?
«Если бы я знала…»
«Если бы я знал…»
- Может, составишь мне компанию? – тихо спросила она, несмело поднимая взгляд.
«Она что, издевается?»
Он настороженно посмотрел ей в глаза:
- А собственно, почему бы и нет?!
- Отлично, - улыбнулась Полина, крепче сжимая в руках маленькую сумочку, - Идём?
Они шли медленно, нелепо роняя лёгкие, как ветер, фразы, рассматривая землю у себя под ногами. Обстановка никак не хотела разряжаться. Любые слова почему-то уводили куда-то не туда. Её смущал его настойчивый взгляд, его – её странное поведение…
«Если бы ты знал, когда я смотрю на тебя – упираюсь взглядом в непреодолимую стену. Ты не видишь это препятствие, а для меня оно – решающее. Слишком неправильно всё это. Слишком чревато…»
- А как родители? Вы уже полностью освоились в Москве? – продолжала она расспрашивать.
- Да, всё тип-топ, - улыбнулся Максим, - Отец отлично устроился, а мама не устаёт посещать культурные мероприятия.
- А ты? Тебе здесь нравится?
- Всё неплохо, в принципе.
- Иногда скучаешь по Твери? Понимаю.
«Ни черта ты не понимаешь. Ты даже представить себе не можешь».
- Полина Сергеевна, - вдруг произнёс Макаров, - Я хочу, чтобы вы знали.
- Чтобы я знала что?
- Всё, - уверенно ответил Максим, остановился и развернулся к ней лицом, - Я не знаю, почему это произошло именно со мной. Почему именно мое сердце разбилось вдребезги от нелепого прикосновения молодой учительницы, - он старательно подбирал слова, блуждая в закоулках памяти, вынимая оттуда самое заветное, медленно, не спеша освобождая себя от тягостного плена, - Я так надеялся, что оно – выдержавшее сотни битв без единого поражения - непобедимо. Я был слишком уверен. Поэтому, наверное, не сразу понял, что побеждён.
«Что он такое говорит?»
Осторожно прижав руку к его губам, девушка прошептала:
- Не надо, подожди.
- Нет, это вы…ты подожди. Дай мне сказать всё, пожалуйста, - Макаров убрал её пальчики, - Сейчас уже так смешно вспоминать все глупости, которые я натворил. Чуть не угробился, стараясь что-то доказать; кричал, ругался, боролся – так, как умел. В общем, доиздевался настолько, что вам… тебе пришлось уехать из города. Дурак, - Полина почувствовала, как глаза снова наполняются слезами. Максим продолжал, -И ладно бы успокоиться. Так нет! Мне всё мало. Стоило тебе снова только-только замаячить на горизонте, как кошмар тут же повторился, задурманивая голову с большей силой. Любимая девушка Рита, высокий забор, страх вылететь из училища – ничего не удержало. Только слепая жажда видеть тебя снова и снова затуманивала рассудок, заставляя совершать очередную глупость. И ведь, действительно, я прав. Надо быть полным идиотом, чтобы поверить, насочинять, напридумывать себе, что ты – такая красивая, взрослая, неприступная- можешь что-то чувствовать к такому сопляку.
- Максим, я…
- Не перебивай, пожалуйста, - остановил её Макс, - Я получил с лихвой. Я готов был принять от тебя всё, что угодно. И я чуть не умер от твоей руки…от слов, так безжалостно рушивших все мои дымчатые надежды и мечты.
Всё больше сосредотачиваясь на усилии поддержания невозмутимости, Полина сжала губы – лишь бы сдержаться, лишь бы не…
Но ресницы дрогнули и первая неумолимая слезинка сорвалась и понеслась вниз…Моргнула. Смахнула… Побежали наперегонки – безжалостный поток слёз.
«Зачем он? Зачем так? Если бы он знал…»
Стрелы невозможности со всё убыстряющимся темпом пронзали её, разрывая на отдельные куски. В одном – она была строгой, холодной девушкой с целым списком предрассудков и стереотипов, в другом – маленькой беззащитной, влюблённой девочкой, в третьем – она была…
Отвернувшись, Полина глубоко вздохнула.
- Чуть не умер… Но я восстал – из пепла, из ада. Неважно, - Макаров вновь развернул её к себе, положил руки на плечи. Дождь не переставая лил, смешивая слёзы со своими каплями, - Собирая сердце по кусочкам, я заново учился жить. Заводя новые знакомства, я как безумный избегал девушек с огненным цветом волос и с таким же ужасным, страшным именем, которое всегда почему-то откликается немой болью в груди.
Попытка вырваться из паутины слов и рук безнадежно стихла в мягкой колыбели его объятий.
- Слушай, - твёрдо произнёс он, - Огромное количество симпатичных подружек, имена которых я перестал стараться запомнить: всё равно бесполезно. Слишком много. Слишком часто. Трофимов заслуженно передал звание первого ловеласа небольшого города мне, - Максим горько усмехнулся, - Жизнь пробегала с неумолимой скоростью – беззаботное окончание Суворовского, не менее беззаботное поступление в военное. Веселье, смех, девушки… Всё, что угодно, лишь бы затушить огонь в груди. Залить, погасить, убить. И… Клянусь, до того момента, когда я тебя снова увидел, я думал, что у меня получилось. Я был уверен в этом абсолютно, на сотни тысяч процентов! Но потом…
Она корчилась в его руках, заключённая в незримые кандалы боли. А он вздрагивал от каждого её лихорадочного движения, продолжая безжалостно твердить: «Слушай!».
- Потом… Был лишь один случайный взгляд, брошенный на большую аудиторию, и прощай спокойствие и уверенность! Как будто и не было всех этих месяцев. Всё новое, с таким трудом вдолбленное в голову, мгновенно стерлось из памяти, - Макаров сглотнул, - Осталась только ты. Взгляды, жесты, тихий голос, след поцелуя на горячей щеке… как будто всё это было только вчера.
Как будто всё это, действительно было.
Полина невольно отпрянула назад, Макс качнулся за ней – удерживая.
- Дальше – хуже. Эти слова… Ты помнишь, да? – девушка кивнула, - Они проткнули сердце, словно нож, выворачивая острыми краями всё внутри. Этот набор букв просто выморозил всю душу без остатка. Я понял, что умер. И сейчас, я хочу возродиться…как в тот раз. Я знаю, чувствую, что смогу. Я уверен.
Уняв поток красноречия и закончив жестикулировать он остановил руки напротив её плеч, а взгляд – на её распахнутых глазах.
- Извините, но мне нужно было всё это вам сказать, - будто очнувшись от какого-то безумия, произнёс Максим.
Застыл, замер, затих. Останавливая мгновение, стал просто ждать. Ждать, когда только что выпущенные на свободу чувства и мысли растворятся в пространстве, когда заполнится его сердце, когда добегут последние капельки.
«Когда… Ну, когда же?
Как долго.
Невыносимо долго!»
…И он заплакал. Почувствовал, как горячая слезинка опустилась на холодную щёку.
«Не спрашивай, сердце. Просто лови горячие капли – наполняйся.»
- Максим, - прошептала Полина.
Заколотилось… Забилось… Ожило!
Тыльной стороной ладони, едва касаясь пальчиками – по его коже. Первый аккорд надвигающейся свободы… от мыслей, чувств, эмоций.
Совершенно неожиданно для себя Максим вдруг успокоился. Ветер задул кипящий разум, сбил выступающие и режущие уголки, окончательно выстилая полотно происходящего, – и стих, предоставив ему одну единственную дорогу – вперёд, не сворачивая.
- Знаете, Полина Сергеевна, - Максим посмотрел ей в глаза и взял её маленькую ладошку в свою руку, согревая теплом, - Никто не достоин ваших слёз. А тот, кто достоин – никогда не заставит вас плакать.
- Где-то слышала, - смутившись, заметила девушка.
Отпустив её руку, Макаров бросил мимолётный взгляд на часы:
- Извините, но мне пора, - бодро проговорил он, - Мне ещё к родителям забежать надо.
- Максим, ты прости меня… За всё, - девушка опустила глаза.
- И вы меня простите, - серьёзно произнёс Макаров, - И… Будьте счастливы!
Полина кивнула:
- И ты тоже. Пожалуйста.
- Буду, обещаю! – засмеялся он, - Спасибо вам большое.
- За что? – не поняла Ольховская.
- За свободу.
Макс подарил ей солнечную улыбку и побежал, кинув на прощание:
- Всего хорошего.
Полина развернулась и медленно побрела в другую сторону.
*******
«Эмоции буквально захлестнули меня. Захлестнули так, что сначала я даже испугался. Но потом понял – это единственный шанс на спасение.
Осторожно запустив пальцы сознания в свой прерывистый, перетянутый моток ощущений, не поверил себе. Мягко. Понятно. Ровно. И когда успел расплестись?
Сложное смешение невозможных морских узлов вдруг распуталось лёгким движением, нечаянным касанием высказанных чувств.
Неужели, вот так легко? После мучительных, кропотливых и безрезультатных копаний?
Хорошо. Замечательно. Отлично! И я даже не буду вникать – почему. Конвейер остановился. Нитки распутались. И не слышно звука капель утекающего «Я». Только дождь. Осенний. Спасительный.
А ещё впереди – целая жизнь. И чёрт возьми, как же хочется её прожить. Именно прожить, а не просуществовать.
И как же сейчас хорошо и спокойно на душе! Только боль…тихая, приглушенная, где-то далеко-далеко, в глубине сердца.
Но ведь если оно болит, значит – оно живое, правда?».
КОНЕЦ.
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Четверг, 13.11.2008, 21:11 | Сообщение # 21 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
Уж если ты разлюбишь...
Глава 1.
……
Они решили справить новый год втроём – тихо и по-семейному. С утра, 1 января, мэр с женой должны были лететь в теплые страны – Макс отказался.
Все сели за стол, Лариса принесла горячее, как вдруг раздался дверной звонок.
- Кого там ещё принесло? – возмутился мэр.
- Не знаю. – удивилась Лариса. – Я открою.
- Сиди, мам. Я сам.
Максим без малейшего интереса вошел в коридор, открыл дверь и застыл. Перед ним стояла Полина – его Полина. Она улыбнулась:
- Максим, разве по правилам этикета хорошо разговаривать с гостем через порог?
Максим засмеялся, пропустил Полину вперед.
- Ты удивился?
- Очень!
- Ждал кого-нибудь другого? Кого? Свету, Риту, Олю? – улыбаясь спросила Полина.
Максим засмеялся:
- Не знаю. Я пока ещё не решил!
Полина за галстук притянула Макса к себе:
- Суворовец Макаров, с нелюбимыми жить нельзя!
- Наконец-то вы это поняли, Полина Сергеевна! – Максим впился в губы своей любимой…
- Максим! Кто там? – послышался голос Ларисы из гостиной.
Макс оторвался от Полины, помог ей снять верхнюю одежду.
- Ну что? Идём? – спросил он.
- Я волнуюсь… - ответила дрожащим голосом Полина.
- Всё будет хорошо. Я рядом. – Максим взял ее ладошку и они вместе вошли в гостиную, где за столом сидели родители.
Лариса сразу заметила перемены сына – теперь он светился от счастья.
- Отец, мама… Хочу вас познакомить с одним человеком. – Макс крепко сжал руку Полины. – Это моя любимая девушка – Полина.
Петр и Лариса застыли от удивления.
У Полины в это время бешено билось сердце, дрожали коленки. Она понимала, что перед ней – родители Максима и их одобрение очень важно.
Первым вышел из ступора мэр:
- Очень приятно познакомиться, Полина. – мэр протянул ей руку.
Полина выдохнула:
- Мне тоже очень приятно.
- Что же мы стоим? Давайте быстрей за стол! – Лариса жестом пригласила всех.
Максим посмотрел на Полину, улыбнулся.
- Макс, давай открывай шампанское. Скоро двенадцать. – предложил Петя
Макс открыл бутылку и разлил по стаканам напиток.
- Ну что ж. – Петр Иванович поднял бокал. – Ещё один год позади. Год непростой для нас всех…
- Петя, ты как будто официальную речь в мэрии излагаешь.
Максим и Полина засмеялись.
Из телевизора послышался бой курантов.
- Не забудьте загадать желание! – крикнул Макс.
« Хочу, чтобы он всегда был рядом…»
« Хочу, чтобы она всегда была рядом…»
Десять – одиннадцать – двенадцать!
- С новым годом! – рассмеялась Лариса.
Все потянули свои бокалы в центр стола, чокнулись.
- С новым годом, любимая! – Максим поцеловал Полину в губы. Полина немного засмущалась, пальчиком вытерла помаду с его губ.
- А теперь все налегаем на еду! – сказала Лариса, внося горячее.
- Ты как на целый полк наготовила! – рассмеялся Петр.
Они смеялись, разговаривали о разных вещах. Полина почувствовала себя частичкой этой семьи. Она успокоилась – Макс постоянно держал за руку.
После ужина Полина с Ларисой уединились на кухне. Макс остался наедине с отцом.
- Мне понравилась она. У тебя великолепный вкус.
- Я знаю, пап. – засмеялся Максим.
- Где вы с ней познакомились?
Максим напрягся:
- В училище…
- В училище? – удивился мэр.
- Ну даа… На дискотеке, пап. Чего ты так напрягся?
- Спросить уже нельзя. – буркнул Петр. - Мне почему-то лицо её кажется знакомым.
- Не думаю, что вы когда-нибудь пересекались. – Макс решил сменить тему. – Через сколько у вас самолет?
- Через три часа. Через несколько минут придёт машина.
В комнату вошли Лариса и Полина:
- Петя, звонил Саша. Он уже ждет внизу.
- Что ж, Полина, извините. Придется откланяться.
Полина расплылась в улыбке.
- Лариса, где чемодан?
- В коридоре уже стоит.
Они все вместе вышли в коридор.
- Полина, надеюсь, мы как-нибудь позже продолжим нашу беседу?! – хитро спросила Лариса.
- Конечно. С удовольствием.
Макс подошел, обнял Полину за талию.
- Сынок, веди себя прилично. – напутствовала Лариса.
- Окей, мам, буду хорошим мальчиком.- он подошел и чмокнул её в щеку.
- Всё, Макс, если что – звони. Полина, был рад знакомству. До свидания. – отец пожал руку сыну и они вышли за дверь.
Максим потянулся к Полине:
- У тебя прекрасные родители, Максим.
- Я же говорил, что всё будет хорошо. А ты боялась! – он прильнул к её губам.
Петр и Лариса, спускаясь с лестницы, говорили:
- А знаешь, Петя, мне понравилась эта Полина. Хорошая девочка.
- Через чур. – ответил мэр.
- Перестань. Ты во всех ищешь подвохи.
- Мне кажется, что я её где-то видел.
- Успокойся, Петя. Максим рядом с ней светится – это главное! – заключила Лариса.
- Ты права. Она хотя бы не родственница этого подлеца Воронцова…
Глава 2.
Максим ввёл за руку Полину в гостиную.
- Давай потанцуем? – Макс подошёл к музыкальному центру и включил медленную музыку.
- С удовольствием! – Полина вложила ручку в ладонь Максима, прильнула всем телом.
Он смотрел ей в глаза и чувствовал, что утопает…
- Я очень соскучился! Безумно!
- Я тоже! Как будто целая вечность прошла.
- Ты уволилась из училища. Почему? – вдруг спросил Макс.
- Я хочу быть с тобой, не боясь и не скрываясь. Я устроилась в очень милую школу. – она улыбнулась.
- Полин, ты пожертвовала работой ради меня?
- Ты того стоишь. – Полина нежно провела рукой по щеке Максима, отчего он мысленно застонал.
- Ты восхитительно выглядишь! – Максим не мог оторвать взгляд Полины.
- Спасибо. – она смущенно опустила глазки.
Максим, облизнув свои губы, прошептал:
- Я тебе показывал уже свою комнату?
- К сожалению, ты забыл про эту маленькую деталь. – Полина улыбнулась.
Макаров решительно взял её за руку:
- Пойдём.
Они зашли в комнату Максима.
- Так вот, значит, где живет Максим Макаров.
- Живёт – это громко сказано! – усмехнулся Макс. – Так, набегами.
Максим подошёл к Полине и крепко обнял:
- Я больше тебя никогда не отпущу, слышишь?! – прошептал Макс, покрывая поцелуями шею любимой.
- Я не собираюсь уходить. – она зарылась руками в его волосы.
Когда Полина сняла галстук, откинула его в сторону и припала губами к его губам, Максим полностью потерял остатки разума.
Они буквально повалились на кровать, причем, к смущению Полины, она оказалась сверху. Но когда к будоражащему ощущению крепкого мужского тела под собой добавились жаркий взгляд и сводящая с ума улыбка, смущение куда-то испарилось, сменившись несвойственной ей раскованностью. Коснувшись нежным поцелуем улыбающихся губ, она на мгновение заглянула в глубину его потемневших от желания глаз и тут же смежила веки, полностью отдавшись его упоительной нежности и требовательной страсти…
Утро первого января встретило их ярким солнцем. Его свет проникал сквозь задернутые шторы, отчего комната покрылась таинственным светом.
Максим, открыв глаза, улыбнулся. Полина мирно спала на его плече. Она была прекрасна – рыжие волосы развивались, щечки покрывал легкий румянец. Максим, едва касаясь кончиками пальцев её нежной кожи, осторожно провел рукой по лицу, задержался на губах.
Полина открыв глаза увидела Максима, пристально смотрящего на неё.
- Доброе утро! – сказала она.
- Самое доброе! Самое доброе в мире утро! – Максим не переставал улыбаться. – Так прекрасно просыпаться и видеть тебя рядом, в своих объятиях.
- Сколько времени?
- Не знаю. – ответил он. – И не хочу знать. Хочу быть с тобой: вот так, всю жизнь.
Полина рассмеялась:
- Всю жизнь? Вот так? В кровати?
- А что? По-моему, заманчивая перспектива! – он рукой очертил контур её тела, губами скользнул по шее.
Полина протяжно и тихо застонала.
- Максим….может…прогуляемся.?
- Обязательно! Но только после того как поцелуешь меня.
Она не могла устоять перед его улыбкой.
Запрокинув голову, Полина посмотрела вверх, на потолок, который почему-то принялся медленно раскачиваться. То ли потому, что мечущиеся по потолку отсветы создавали такой эффект, то ли потому что Максим решил не ограничиваться одними поцелуями…
Каждый день они проводили вместе – дарили друг другу каждую свободную минуту. Не уставая, не насыщаясь. Теперь они могли свободно гулять по парку, взявшись за руку, смотреть кино – преимущественно на последних рядах, наслаждаться балетом или театральным представлением.
Дни неумолимо летели, приближая конец каникул – начало учебы Макса и работы Полины.
Гуляя по заснеженному парку, они мило разговаривали:
- Скоро мы снова сможем видеться только по выходным. – с горечью произнес Макс.
- Знаю. Я буду очень скучать.
- Я больше. – он чмокнул её в губы. – Расскажи мне о школе, в которой ты будешь работать.
- Ну, скорее это не школа. Недавно какой-то крупный бизнесмен выкупил её. Теперь это платный лицей.
- Понятно. Мне будет не хватать нашей этикетки. – Макс засмеялся.
Полина легонько толкнула его в грудь:
- Прекрати меня так называть, Макаров!
- Всё, всё. Я понял. Иди-ка сюда.
Максим подбежал и повалил Полину в снег…
Невооруженным глазом было видно, что эти двое безумно любят друг друга…
Снежинки медленно опускались на землю. Солнце светило ярче с каждым новым днём.
Всё было тихо и спокойно. Но только лишь пока….
Глава 3.
По прошествии двух недель Пётр Иванович влетел в кабинет явно не в лучшем расположении духа. Помощник как всегда мило беседовал с секретаршей.
- Так, Саша, быстро ко мне! – прикрикнул мэр.
Помощник тяжело вздохнул:
- Как будто не на отдыхе был, а на войне! – Александр Михайлович медленно поплелся за мэром в кабинет, предварительно взяв папку со стола.
- Пётр Иванович, что-нибудь случилось? – спросил помощник, закрывая за собой дверь.
- Всё тоже, Саша! Моя главная проблема – этот Воронцов, гад! Получил завод – так ему всё мало. Успокоится не может. Но я ему покажу где раки зимуют! – мэр пригрозил пальцем.
Следующие полчаса из кабинета раздавались грозные крики мэра…
- Ну, я тогда пошёл, Петр Иванович? – сказал помощник, вставая со стула.
- Да. Звони в Москву, связывайся с кем хочешь, но чтобы завтра я об этом Воронцове не слышал! – мэр рукой поправил очки. – Кстати, Саша, скажи, Макс к тебе случайно не обращался пока нас не было?
- Да нет, Пётр Иванович. А что? Что-то случилось?
- Просто странный он какой-то, беспокоит меня. В Новый год девушку привёл знакомиться. Полину какую-то.
Александр Михайлович усмехнулся:
- Не Ольховскую случайно?
Мэр резко встал и облокотился руками на стол:
- Какую ещё Ольховскую? Я опять чего-то не знаю?
Помощник испугался и подумал, не взболтнул ли чего лишнего:
- Да я собственно и сам практически ничего не знаю.
- Всё ты знаешь, Саша. Я жду. Рассказывай. – мэр ни на шутку разозлился.
- Ольховская Полина Сергеевна. Она ещё у Макса в училище преподает.
- Преподает? Учительница?
- Ну да. Я всех подробностей не знаю, так, кое-что.
У мэра забегали глаза:
- Таааааак. Скажи-ка, Саша, а не та ли эта учительница, из-за которой Макс тогда чуть не разбился?
Александр Михайлович замешкался:
- Вроде бы…
Мэр засунул руки в карманы и заметался по кабинету, словно зверь в клетке:
- Значит так. Срочно найди мне координаты этой Ольховской.
- Пётр Иванович, а как же Воронцов? – переспросил Саша.
- Я сказал срочно! – повысил голос мэр. – Ты ёще здесь?
- Всё, понял. – Александр Михайлович стремительно вырвался из кабинета.
Шепнув секретарше «Сегодня – зверь! Не подходи – убьёт!», помощник направился выполнять поручение.
В это время Макс счастливый влетел в училище:
- Ну что братцы, как отдохнули? Как настроение?
- А у тебя, я вижу, всё отлично. – отозвался Трофимов. – В каких южных странах ты был в этот раз?
- В раю я был, Трофим, в раю! – Макс широко улыбнулся.
- Колись, не томи! – вступил Сухомлин.
- Да не был я нигде. Просто хорошо отдохнул.
- А чего так светишься? – буркнул Трофимов.
- Ничего ты не понимаешь. Любовь делает чудеса! – Максим загадочно улыбнулся.
- Любовь? Девушку что ли завёл? – спросил Сухой.
- Есть немного! – Макаров засмеялся.
- Ооо! Это уже интересно! – Трофимов подсел поближе. - Колись! Как зовут, как она?
- Полина… - Максим обратил внимание как медленно округлялись глаза ребят.
- Макар, это совпадение просто или… - начал Сухой.
- В своё время узнаешь! – Макаров стукнул приятеля по плечу и выбежал из казармы.
- Во даёт! – поразился Сухомлин.
У Полины сегодня был первый рабочий день. Она очень волновалась.
Школа на удивление оказалась очень приличной – кабинеты, парты, в общем весь инвентарь блистал новизной.
Первым же делом Полина направилась в кабинет директора:
- Наталья Леонидовна, добрый день! – Полина расплылась в улыбке, нервно теребя в руках сумочку.
- Здравствуйте, Полина Сергеевна! Мы вас уже ждём! Вы уже ознакомились со своим расписанием на четверть?
- Нет, я не успела.
- У вас будет занята первая половина дня полностью.
- Прекрасно! – обрадовалась Полина. – Меня это полностью устраивает.
- Правда, в связи с некоторыми ближайшими, я надеюсь, переменами со следующей четверти всё может кардинально измениться. Я говорю о покупке школы и переквалификации в лицей.
- Да-да я в курсе. – Полина мило улыбнулась.
Тут в кабинет вошёл мужчина. Полина сразу оценила его вкус и изысканность. Мужчина был одет в дорогой костюм, правильно подобранный по цвету галстук, и вообще, выглядел очень презентабельно.
- О! Валерий Николаевич! – директриса расплылась в улыбке. – Познакомьтесь, пожалуйста. Это наш новый преподаватель этики и эстетики – Ольховская Полина Сергеевна.
Мужчина окинул взглядом Полину с ног до головы.
Наталья Леонидовна обернулась к Полине:
- Полина Сергеевна, это очень уважаемый нами всеми человек – Валерий…. – она не успела договорить, мужчина подошёл к Полине.
- Для вас, Полина, можно просто Валерий. – он наклонился и поцеловал ей руку. – Я и не думал, что преподаватели этики такие красавицы! – он расплылся в улыбке.
На щеках Полины появился светлый румянец….
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Среда, 31.12.2008, 13:30 | Сообщение # 22 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
Глава 4.
- Для вас, Полина, можно просто Валерий. – он наклонился и поцеловал ей руку. – Я и не думал, что преподаватели этики такие красавицы! – он расплылся в улыбке.
На щеках Полины появился светлый румянец….
Не отрывая взгляд от смущенной девушки, Валерий обратился к директрисе:
- Наталья Леонидовна, я все посмотрел: помещения, мебель – вы справились с поставленной задачей. Надеюсь, так и будет продолжаться.
- Обязательно, Валерий Николаевич.
- Что ж, мне, к сожалению, пора. До скорых встреч, Наталья Леонидовна. – Валерий протянул и пожал руку директрисе.
- Полина! – он вновь повернулся к этикетке. – Могу я хотя бы надеяться на повторную встречу?
Немного погодя, добавил:
- Хотелось бы с вами обсудить методику преподавания этики в лицее.
- Конечно. – улыбнулась Полина. – В любое время.
Мужчина еще раз окинул горящим взглядом девушку и вышел из кабинета.
Максим, уединившись, лихорадочно набирал любимый номер. Из трубки послышался нежный голос Полины:
- Я слушаю.
- Могу я поговорить с самой красивой учительницей этики и эстетики?
Полина, сидевшая в это время в учительской, улыбнулась:
- Молодой человек, вы, наверное, ошиблись номером.
- Я безумно соскучился! – вдруг выпалил Макс.
- Я тоже! Очень.
- Как первый рабочий день?
- Всё хорошо. У меня был пока один урок, но мне понравилось. Как родители?
- Отлично. Загорелые, довольные. Отец только злой. У него какие-то опять там проблемы, но я в это не влезаю.
- До субботы осталось четыре с половиной дня! – мечтательно произнесла Полина.
- Как долго! Я не выдержу!
- Время быстро пролетит, вот увидишь.
- Полин…
- Да?
- Я люблю тебя.
- Я тоже. – засмеялась она. – Целую.
- И я тебя.
Максим отключился. «Четыре с половиной дня…»
Вечер Полина решила провести дома, проигнорировав приглашение подруг.
Маленькую комнату неожиданно оглушил звук звонившего телефона. Полина была уверена, что это Максим… Её Максим.
- Здравствуйте. Могу я услышать Ольховскую Полину Сергеевну?
- Я слушаю.
- Полина Сергеевна, это вас беспокоит Макаров Пётр Иванович. – голос на другом проводе звучал уверенно и непринужденно.
«Весь в отца…» - подумала Полина.
- Пётр Иванович? Что-нибудь с Максимом? – волнительно спросила она. Сердце бешено забилось.
- Нет, всё в порядке, не беспокойтесь. – Полина выдохнула. – Полина Сергеевна, мне необходимо с вами увидеться и поговорить об одной, очень важной проблеме. Буду ждать вас завтра в три часа в ресторане «Гурман». Вы знаете где это?
- Да, знаю. – ответила Полина неуверенным голосом.
- Вот и прекрасно. Я надеюсь, что вы – мудрая женщина. Это в ваших интересах.
На другом проводе раздался гудок.
Полина почувствовала горький привкус надвигающихся проблем…
Глава 5.
Ноги подкашивались, бешено стучало сердце, руки не могли найти достойного применения – с такими чувствами Полина вошла в ресторан. Промучившись всю ночь на тему «сказать или не сказать» Максу о предстоящей встрече, Полина, все-таки, решила повременить, но недосказанность в отношениях её огорчала.
Полина окинула взглядом весь зал: мэр сидел с краю, медленно попивая кофе. Один только вид его вызывал уважение и страх одновременно: сильный, уверенный, властный.
Увидев Полину, Пётр встал, жестом указывая на место рядом с ним. Полина несмелыми шагами подошла и протянула руку:
- Здравствуйте.
- День добрый. – ответил ей Пётр и легонько пожал руку. – Прошу вас, присаживайтесь.
Девушка села.
- Полина Сергеевна, что-нибудь будете? – поинтересовался мэр.
- Нет, спасибо. – Полина мысленно заметила, что при всех положительных и отрицательных качествах старший Макаров отличался также и галантностью. – Вы хотели о чём-то со мной поговорить?
- Мне нравится ваша прямолинейность. Тянуть не буду. Хочу поговорить с вами о моем сыне. Вернее, о ваших отношениях с ним.
Полина напряглась.
- Что у вас с ним? – вопрос как приговор без права на помилование.
- Мы любим друг друга. – тихим голосом ответила Полина.
- Что ж, другого ответа я и не ожидал. – мэр вздохнул, будто набираясь сил перед очередным нападением. – Скажу прямо: я не желаю видеть вас рядом с моим сыном.
Полина была шокирована, мэр же, в свою очередь, продолжал:
- Я считаю, что ваши отношения глупы и смешны. Вы испортите ему жизнь! Он молод и ещё очень наивен. Если вы его действительно любите, прошу вас, оставьте в покое.
- Я не считаю наши отношения глупыми. Я знаю, Максим любит меня и…. – начала Полина, но Пётр не дал ей говорить.
- О какой любви может идти речь в семнадцать лет?! Да у него будет еще сотня таких как вы! – на глазах Полины появились слёзы. Каждое слово – как удар. – Мой сын максималист. Год назад он также твердил о любви! И что? Где теперь эта Рита?!
- Что вы от меня хотите? – Полина опустила глаза.
- Ни к чему хорошему ваши отношения всё равно не приведут. Не знаю как, но вы задурманили ему голову. Я хочу, чтобы вы оставили в покое моего сына. Не моё дело как и что вы ему скажите, в этом я полагаюсь на вас.
- Я не могу! – взмолилась Полина. Слёзы из глаз катились одна за другой. Боль в сердце вырывалась наружу.
- Сможете! – повысил голос мэр. – Раньше надо было думать, когда вертели хвостом перед моим сыном!
- Я не….
- Я в любом случае сделаю так, чтобы вы расстались. Если понадобится – пойду на крайние меры, увезу Макса из Твери, вы больше никогда его не увидите.
- Вы не имеете права! – воскликнула Полина.
- Он мой сын! Его благополучие важнее всего для меня. Поверьте, у него это пройдет. Баб вокруг много! Вы же умная женщина! Выбор за вами.
Мэр встал, кинул на стол купюру и добавил:
- И ещё… Надеюсь на вашу женскую мудрость, Полина Сергеевна. Не стоит рассказывать об этом разговоре Максу.
С этими словами Пётр Иванович направился к выходу.
Слезы не останавливались. В голове всё еще звучали страшные фразы: «Вы испортите ему жизнь!», «Я хочу, чтобы вы оставили в покое моего сына», «Я в любом случае сделаю так, чтобы вы расстались».
Как она добралась домой – Полина не помнила. Она лежала на диване и горько плакала. Она всегда знала, что так будет. Отец Макса не позволит быть им вместе.
Что теперь делать?! Оставить в покое Максима?! Слишком много их уже связывает, слишком многое знает память, сердце.
Возможно, мэр был прав… Полина сама нередко думала, что, возможно, у Макса это проходящее, юношеский максимализм, увлечение. Но раньше она гнала от себя такие мысли… Раньше… А теперь… «Год назад он также твердил о любви. И что? Где теперь эта Рита?»
Полина понимала, что если пойдет наперекор мэру – он сделает обещанное. Увезет, спрячет Максима так, что она никогда в жизни больше его не увидит. Этого она позволить не могла.
Она решила… Она будет жить так: без него, без его любви. Но она будет его видеть, хотя бы изредка, будет знать, что он жив, здоров, что с ним всё хорошо.
Максим считал дни, часы, минуты до встречи с Полиной. В последнее время она не отвечала на смс-ки, не брала трубку. Он чувствовал, что что-то случилось и, поэтому, стремился к ней ещё больше.
Долгожданная суббота принесла с собой горы выпавшего снега. Солнце светило не по-зимнему ярко.
Максим, не заходя домой, прямиком направился к Полине. Нажал кнопку звонка – сердце забилось с бешеной скоростью.
Полина собралась с духом и открыла дверь.
- Привет! – Максим обхватил руками её лицо и уже собирался поцеловать, как внезапно она его оттолкнула.
- Проходи. – холодно сказала она, пропуская его в квартиру.
- Полин, что-то случилось? – Максим смотрел на неё удивленными глазами, от чего у Полины ещё сильнее заныло сердце.
- Нам нужно поговорить.
- А нельзя разговор немного отложить? – Максим улыбнулся и притянул девушку к себе за талию.
- Максим! Я серьезно! – она опять вырвалась.
Полина пыталась волей подавить отзвуки сердца и тела.
- То, что я тебе скажу – очень важно. Прошу тебя, попытайся понять меня.
- Я начинаю волноваться. – Макс сделал серьезное лицо.
Они прошли в комнату, Полина села на диван, Макс прислонился к стене.
- Ну, я тебя слушаю. – сухо сказал он.
- Я думаю….. Вернее, я решила, что нам нужно расстаться. – Выпалила Полина и подняла молящие глаза на Максима…
Глава 6.
- Ну, я тебя слушаю. – сухо сказал он.
- Я думаю….. Вернее, я решила, что нам нужно расстаться. – Выпалила Полина и подняла молящие глаза на Максима…
Он стоял не шелохнувшись…
- Ты решила. – губы Макарова задрожали.
- Максим, я прошу тебя, успокойся.
- Я спокоен. Всё хорошо… - он отвернулся.
- Максим…
Он резко повернулся и заорал:
- Что, чёрт возьми, происходит опять?!
- Ничего. – тихим голосом ответила она.
- Значит, всё хорошо. – он вздохнул, рукой потеребил волосы. – Почему? Почему ты хочешь со мной расстаться?
Полина была готова к этому вопросу, но вместо ответа молча опустила глаза.
- Что на этот раз? – Макс продолжал кричать. – Очередной муж, жених, кто?
- Максим… - Полина подняла на него глаза, в которых уже блестели слёзы. – Я просто… разлюбила.
- Да, действительно, просто! – он засунул руки в карманы и заметался по комнате. – Когда же ты успела? Вчера? Сегодня? За неделю? Полина, ты вообще соображаешь о чём говоришь?
Полина резко встала с дивана:
- Прекрати немедленно кричать на меня! – она посмотрела ему прямо в глаза. – Да, Макаров, я тебя разлюбила. Я не люблю тебя.
Макс не мог поверить происходящему.
- У тебя появился другой? – спросил он тихим голосом.
- Нет, у меня никого нет.
- Я не верю тебя. Что-то произошло. – Максим подошёл к ней и легонькой потряс за плечи. – Полина, скажи мне, что случилось?
Полина вырвалась:
- Я тебе ещё раз повторяю: ничего. – Полина решилась идти до конца, сжечь все мосты. – Я не виновата, что ты воспринял всё это слишком серьезно.
- Ты называешь всё, что у нас было несерьезным? – Максим не понимал.
- А что у нас было?
- Мы любили друг друга. – тихо произнёс он.
- Ошибаешься. – Полина опустила глаза.
- Ты не знаешь что творишь. Словом, одним словом, разрушаешь всё. Мне надоело! – Максим направился к выходу. – Если я сейчас уйду, то – навсегда. Ты больше меня никогда не увидишь.
Он посмотрел на неё с надеждой, взглядом моля: «одумайся!».
Полина отвернулась к окну.
- Спасибо, можешь больше не стараться. Я всё понял. – Максим натянул пальто и вышел, громко хлопнут дверью.
- Прости меня, любимый… - Полина разревелась. Боль рвалась наружу…
Максим выбежал из подъезда – сегодня его жизнь закончилась. Непонимание раздирало душу, делая боль более тонкой. Он не чувствовал холода – его тело горело. Он бросился бежать: не знал куда, зачем. «Никогда, никого я больше не буду любить!».
Через два часа он зашёл домой. Мама приветливо выбежала из кухни:
- Сынок, я думала, что ты не придёшь сегодня. Есть будешь?
Вместо ответа Макс скинул пальто и медленно поплелся в комнату.
- Максим, Максииим! – Лариса пыталась его окликнуть.
Макс лёг на кровать и закрыл глаза. В голове гудели её страшные фразы, он ещё помнил её ледяной и холодный взгляд. «Это последний раз, Полина Сергеевна, когда вы сделали мне больно. Последний.»
Лариса влетела в гостиную к мэру:
- Петя! Я не понимаю что с ним?! На нём лица нет. Может, с Полиной поссорился? – насторожилась она.
- Сейчас узнаем! – Петр отложил газету в сторону и направился в комнату к сыну.
Мэр предполагал в чем причина такого поведения сына, но решил лишний раз удостовериться.
- Привет, сын!
Максим, не открывая глаз ответил:
- Привет.
- Что-нибудь случилось? У тебя проблемы?
- Нет. С чего ты взял? У меня вообще проблем нет. Всё просто отлично.
- Не похоже! – не унимался мэр. – Как Полина?
Максим приподнялся на кровати:
- Не знаю и знать не хочу! – выпалил и откинулся снова на кровать.
- Вы поссорились?
- Мы расстались. – Максим руками закрыл лицо и тяжело вздохнул. – Извини, я могу побыть один?
- Конечно. – мэр осторожно закрыл за собой дверь. Теперь всё будет хорошо!
Пётр улыбнулся. Всё-таки он был прав, Полина Сергеевна – мудрая женщина…
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 22.02.2009, 15:44 | Сообщение # 23 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
Глава 7.
Она всегда знала – всё будет именно так, им не позволят быть вместе. Но подалась порыву – любви, его любви. С ним она была счастлива, забывала обо всём на свете – как будто вся вселенная сосредоточилась в её сердце. А теперь… Теперь ей пришлось сломать это хрупкое счастье собственными руками. Она сделала это ради него.
Она сидела, прислонившись к холодному стеклу. Все решено. Выбор сделан. Наступает ночь - грань между прошлым и будущим… Боль притупится, высохнут слезы, а тоска уступит место нечаянной радости… Так начиналась новая жизнь. Её жизнь без него…
Её размышления прервал резкий звонок дверь. «Максим» - боль пронеслась мыслью в голове и осела где-то в сердце.
Полина вытерла слёзы и направилась к двери…
Перед ней стоял молодой человек с огромным букетом белых лилий.
- Ольховская Полина Сергеевна? – неуверенно поинтересовался он.
- Да… - ответила растерянная Полина.
- Чудненько! – мальчик улыбнулся. – Это вам! Распишитесь! – он всучил ей букет, в то же время подсовывая под руку бумажку.
Полина быстро чиркнула на ней.
- Аа…что это?
- Букет! – мальчик улыбнулся во все тридцать два зуба.
- От кого?
- Не знаю. Там карточка есть. До свидания. – он стремительно бросился вниз по лестнице.
Полина закрыла дверь.
Цветы были очень красивыми, от них благоухало весной! Девушка вошла на кухню, достала из шкафа вазу и поставила цветы.
Осмотрев их с нескольких сторон, Полина обрадовалась, увидев небольшую карточку, вложенную в красивый конвертик.
Несмело развернув, она прочитала.
« Полина! Не откажите мне в маленькой просьбе поужинать с вами. Завтра, ресторан «Гурман», семь часов.»
Девушка невольно улыбнулась. Подписи не было… Полина терялась в догадках, но одно она знала точно – это не Максим.
Прочитав карточку ещё раз, Полина остановилась на слове «Гурман». Воспоминания вновь потеребили её душу: Максим, Пётр Иванович. Отбросив карточку в сторону, Полина вышла из комнаты, так и не решив что ей делать завтра…
Максим пришёл в училище в назначенный срок. Голова всё еще гудела, а сердце не переставало ныть. «Жизнь то продолжается…» - Макс повторял это сам себе последние два часа.
- Ну что, Макар! Как увал? – налетел Сухой. – Этикетка сильно измучила?
Лицо Максима побледнело:
- Сухой, будь человеком, заткнись! Голова гудит… - пожаловался Максим и сел на кровать.
- Не, это несерьезно. Ты же обещал рассказать. Вот, выкладывай. – Сухомлин присел рядом, поправил очки рукой.
Макаров закрыл лицо руками:
- Тебе заняться нечем? Отстань.
- Макар, ну интересно же! – завопил Илья.
Неожиданно Макс резко повернулся к нему и закричал:
- Сказал же, отвали! – Макар толкнул Сухого так, что тот упал с кровати.
- Ты чё! Офигел? – заорал Сухомлин, но Макаров его уже не слышал – он выбежал из казармы.
- Что тут у вас? – спросил вдруг зашедший Синица.
- Похоже, Макар совсем с нервами не дружит! – буркнул Сухомлин, поднимаясь с пола.
Максим забежал в туалет, включил холодную воду и опустил голову под струю.
«Так больше нельзя… Я совсем с ума сойду!».
Полина никак не шла у него из головы…
Выключив воду, Макс вытер лицо полотенцем.
В туалет зашел Сухомлин:
- Макар, ты когда в следующий раз толкаться вздумаешь – предупреждай, я очки сниму. – обиженно произнес он и засунул руки в карманы.
Макс подошёл к нему:
- Сухой, извини. Не знаю что нашло. У меня просто проблемы кое-какие, вот и не соображаю что творю.
- Это не повод кидаться.
- Понимаю. Извини, а? – Максим протянул руку.
- Да всё нормально, проехали! – Илья весело пожал её.
Полина всю ночь не могла уснуть – перед глазами был непонимающий, полный боли взгляд Максима. Подушка уже давно была мокрой от слёз, а боль всё не становилась меньше.
Она вспомнила про цветы и загадочную надпись в карточке. Кто бы это мог быть?! Полина решила не гадать, а узнать лично. Развеяться ей сейчас как раз не помешает…
Глава 8.
Полина с трудом сумела скрыть явные признаки бессонной ночи. Наряжаться не хотелось – всё равно не для него.
Она взяла сумочку и стремительно вышла.
Холодный воздух проникал в самое сердце. Или это вовсе не воздух?! Полина медленно шла, меряя шаги. Думать не хотелось – хотелось свободы, пустоты… Она устала страдать, плакать. Ей просто хотелось быть счастливой, но счастлива она была только рядом с ним одним. Неужели она больше никогда не сможет познать радость жизни?!
Неуверенно шагнув в зал ресторана, Полина огляделась в поисках знакомого лица. Искать долго не пришлось – в самом центре, за столиком сидел… Валерий. Девушка сразу узнала его – изысканный вкус, хитрый взгляд, будто прожигающий насквозь. Мужчина при виде Полины сразу же встал и подошёл к ней:
- Добрый вечер, Полина! Я очень рад, что вы пришли. – он нагнулся, властно захватил её руку (будто имея на это полное право) и припал губами.
- Здравствуйте, Валерий Николаевич. – улыбнулась она.
Он тут же оторвался от руки:
- Ну, Полина, мы же договорились с вами – просто ВАЛЕРИЙ. – сделал акцент на имени.
- Извините, я забыла. – Полина смущенно опустила глазки.
- Вы очаровательно выглядите. Впрочем, как всегда!
- Спасибо.
Воронцов подвел девушку к столику, помог сесть и рукой подозвал официанта. Они довольно быстро сделали заказ.
- С какой целью мы здесь сегодня ужинаем? – спросила Полина, как только официантка отошла от столика.
- А разве нужна определенная цель для встречи с такой красивой девушкой. – он улыбнулся при виде, какую реакцию у Полины вызвали его слова.
- Спасибо большое за цветы! Мне они очень понравились.
- Действительно понравились? Значит, я угадал.
Через несколько минут им принеслись заказ. Они болтали обо всём: Полина оценила начитанность собеседника.
- Скажите, как скоро школа станет уже полноправным лицеем? – поинтересовалась вдруг Полина.
Воронцов вздохнул:
- Если бы это зависело от меня – то уже давно бы. Но наш драгоценный мэр опять вставляет мне палки в колеса.
Полина напряглась… Мэр…
- Мэр? Макаров?
- Он самый! – Воронцов сделал серьезное лицо. – В прошлом году упирался как баран с заводом, теперь вот со школой! Гадкий типок!
- Гадкий? – девушка удивилась. – По-моему, он хороший, порядочный человек. По крайней мере, мне так показалось. У него семья, сын.
Воронцов не унимался:
- А сын там тоже недалеко ушёл. Яблоко от яблони, как говорится. – Валерий издал неприятный смешок.
- Вы и с сыном знакомы? – Полина настороженно спрашивала.
- Видел пару раз. Они с моей племянницей встречались. Так он это милое создание до слёз довёл. Она из-за него из города уехала. В общем, что мэр, что сын – одного поля ягоды.
- Мне кажется, вы ошибаетесь.
- Вам кажется, Полина. – Воронцов вновь натянул улыбку. – Впрочем, хватит о работе. Поговорим о вас.
- Обо мне? – улыбнулась Полина.
- Да. Вы давно живете в Твери? В школу, как я понимаю, пришли недавно работать.
- Именно. Я раньше работала в Суворовском училище.
- Лихо! – заключил Валерий.
- Я жила в Твери, но из-за некоторых обстоятельств мне пришлось уехать. – Полина заметно погрустнела. – Ну а теперь – я вернулась!
- Чему я несказанно рад! – проговорил Воронцов, не отводя горящих глаз от девушки. – Предлагаю перейти на «ты»!
- Давайте! – улыбнулась и тут же поправилась: - Давай!
- Вот и отлично! – Воронцов уверенно накрыл ладошку Полины своей рукой………….
В этот момент в зал ресторана «Гурман» зашел Макаров Пётр Иванович………
Глава 9.
- Вот и отлично! – Воронцов уверенно накрыл ладошку Полины своей рукой.
В этот момент в зал ресторана «Гурман» зашел Макаров Пётр Иванович………Но Полина, сидев спиной к нему, не заметила.
Полина тут же одернула руку, будто от огня.
- По-моему, вы забываетесь, Валерий Николаевич! – произнесла со всей серьезностью она.
- Полина, ты опять на «вы». – Воронцов сделал вид, что ничего не заметил. – Я скажу прямо – ты мне очень нравишься!
- Не могу ответить вам тем же! – Полина акцентировала на слове «вам».
- Мне уже пора, но я надеюсь, что мы ещё не раз встретимся! – Воронцов не переставал улыбаться. – Тебя подвезти?
- Нет, спасибо, я как-нибудь сама.
Воронцов встал со своего места:
- До свидания, Полина.
- Прощайте! – выпалила она.
Воронцов кинул на стол купюры, обошёл девушку со спины, нагнулся и шепнул ей на ухо:
- Я привык добиваться своего!
Полина осталась одна сидеть за столиком. Хотелось бежать из этого города, но тут её держал Максим… Видеть хоть иногда, слышать новости о нём – больше ничего и не надо.
Девушка поднялась со стула, взяла сумочку и направилась к выходу. Повернувшись, она столкнулась взглядом с мэром. Он подошёл к ней:
- Похвально, Полина Сергеевна. Не теряетесь! – насмешливо прошептал он и отошёл.
Слёзы хлынули из глаз… Полина выбежала из ресторана, даже не застегнув пальто.
Дни бежали один за другим – всё похожие, как день сурка. Полина не отвечала на постоянные звонки Воронцова, старалась игнорировать его в школе. Учеба Максима с каждым днем становилась всё хуже и хуже: двойки в журнале пестрили практически на всех предметах. Лишение увалов – не помогало, разговоры и нотации Василюка – тем более. К тому же, Максим упорно отказывался от бесед с психологом. Казалось, он просто существовал, а то что происходило – его волновало мало.
В один из дней мэр по внутренней связи от своей секретарши услышал:
- Пётр Иванович, тут из училища звонят. Насчет Максима.
Петр отвлекся от бумаг:
- Соедини.
- Петр Иванович? Это вас беспокоит начальник училища. Мне нужно с вами поговорить насчет вашего сына.
- Я уже еду! – оборвал его мэр.
Макаров стремительно вырвался из кабинета:
- Саша! Поехали. Дела есть.
- Да, Пётр Иванович.
В училище они были через каких-то десять минут.
- Здравствуйте, Пётр Иванович. – сказал генерал, пожимая руку мэру. – Присаживайтесь.
- Добрый день. Вы хотели поговорить со мной о сыне. Я слушаю. – Мэр устроился на стуле.
- Дело в том, что с Максимом что-то происходит. Он упорно отказывается учиться, по всем предметам нахватал двоек. С такими успехами он вряд ли закончит Суворовское.
В этот момент в кабинет генерала зашел Василюк:
- Товарищ генерал, вызывали?
- Проходи. Тут отец Максима Макарова приехал. – генерал снова обратился к мэру: - Пётр Иванович, подполковник Василюк лучше ведет вас в курс дела.
- Так точно! – отозвался Василюк. – Пройдемте, пожалуйста, в мой кабинет.
Беседа с подполковником длилась полчаса. Мэр из кабинета вышел злой, направился сразу же на КПП и потребовал вызвать сына.
Максим, медленно перебирая ноги, вышел:
- Привет, пап. Что-нибудь случилось? – он попытался изобразить нечто подобное улыбке.
- Это я у тебя хочу спросить, что случилось?! – мэр старался приглушить свой крик шепотом. – Какого черта ты запустил учебу?
- А. Уже настучали, значит. – Максим спокойно опустился на стул.
- Ты с ума сошёл? Решил остаться на второй год? – мэр сверху вниз смотрел на своего сына.
Макс всё больше и больше раздражал его своим спокойствием.
- Пап, всё нормально. Ты не переживай. Останусь и останусь. Жизнь то продолжается.
- Максим! Лучше не зли меня! – Петр пригрозил пальцем. – У меня и так проблем куча, а тут ещё и ты…
- Я твоя главная проблема. – заключил Максим.
- Максим, я переживаю. Что-то не в порядке. Ты же всегда хорошо учился. – мэр снизил тембр голоса.
- Всё хорошо, пап. Скоро весна вон. Солнышко светит.
- Вот именно! И ты остаешься без увалов уже которую неделю.
- Нестрашно. Я книжки читаю, в шахматы сам с собой играю – в общем, занимаюсь интеллектуальной деятельностью. – Максим встал. – У тебя всё? Я пошёл, у нас скоро строевая.
Он обернулся и поплелся, мэр решил сделать решительный шаг:
- Это всё из-за Полины, да? – крикнул он и не ошибся: Максим замер, медленно повернулся.
Пётр Иванович продолжал:
- Да пока ты тут убиваешься, она себе хахаля нашла!
Озеро безразличия в глазах Максима сменилось буйным огнём…
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 22.02.2009, 15:45 | Сообщение # 24 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
Глава 10.
- Да пока ты тут убиваешься, она себе хахаля нашла!
Озеро безразличия в глазах Максима сменилось буйным огнём…
Он подошёл к отцу, заглянул в глаза:
- Зачем ты врёшь?
- Я говорю правду. – спокойным голосов ответил мэр.
- Откуда? Откуда ты знаешь? – Максим взмолился.
- Я видел её. Она сидела с Воронцовым. Они ворковали мило, за ручки держались. – мэр рукой поправил очки. – Макс, ты уверен, что с тобой она была без какой-то определенной цели?
Максим не слышал отца…
- С Воронцовым… ворковали… - повторил на автомате он.
Пётр взглянул на сына и наткнулся на стеклянный взгляд, направленный в одну точку.
- Макс, забудь её. Она тебе не пара! – отец положил руку на плечо сына.
Максим резко скинул руку:
- Оставь меня! Оставьте все меня в покое! – закричал он и бросился прочь.
- Тут всё серьезней, чем я думал! – сказал самому себе Пётр.
Максим вбежал в туалет. Его губы дрожали, глаза бегали… Воронцов… новая пассия… обеспеченный, взрослый, надежный… Ну конечно же! Теперь понятно почему она бросила его – на горизонте появился вариант намного лучше, с толстым кошельком.
Максим усмехнулся… Еще и про любовь рассказывала, а он, хороший человек, верил. Всё – ложь до мозга костей. Она – как и все, продается.
Сквозь свои мысли он услышал голос Василюка, напоминающего о построении.
Надо идти. Надо жить…
Самоподготовка проходила как обычно. Ребята дружно пыхтели над алгеброй. Один Макаров не мог найти себе место – он не мог больше держать всё в себе.
Толкнув сидящего перед собой Трофимова, он шепнул:
- Пацаны, прикройте, а?! В город позарез надо!
- Макар, ты чё! У тебя и так залёт на залёте. Закончить училище досрочно захотел? – прошептал в ответ Сухомлин.
- Сухой, ты не понимаешь. Вопрос жизни и смерти!
- У тебя всегда так. Вот сколько раз ты уже в самоволку бегал? – возмутился Трофимов.
- Так поможете или как? – спросил Макаров.
Ребята замолчали.
- Конечно, Макар. Беги. – отозвался Сухой.
- Спасибо!
Максим соскочил с парты:
- Товарищ подполковник, могу я выйти в библиотеку?
Василюк оторвался от газеты:
- Макаров! Решил за голову взяться?
- Так точно!
- По какому вопросу?
- По физике. Хочу доклад подготовить, двойку закрыть. – уверенно ответил Максим.
- Ну хорошо. Иди. Только не задерживайся. – пригрозил Василюк.
- Есть! – Макаров побежал.
Опять, ставшая уже привычной, дорога: училище, забор, тротуар.
На улице стоял март, но было ещё довольно холодно, снег лежал на обочинах дорог.
Максим бежал изо всех сил, что ещё остались в теле, не чувствуя холода, не зная сомнений.
И снова: дом двадцать семь…пятый этаж….девятнадцатая квартира…Но теперь всё по-другому – им управляет боль, злость и обида. А любовь… Где-то в сердце, глубоко-глубоко.
Первое, что увидела Полина, открыв дверь – был запыхавшийся Максим: без шинели, в одном кителе.
- Максим? Что ты здесь делаешь? – удивленно спросила она.
Макаров посмотрел на неё и ему стало противно.
- Я всё понял. – пытаясь восстановить дыхание сказал он.
- Что понял? – переспросила Полина.
- Всё! – закричал он и силой втолкнул её в квартиру.
Глава 11.
Первое, что увидела Полина, открыв дверь – был запыхавшийся Максим: без шинели, в одном кителе.
- Максим? Что ты здесь делаешь? – удивленно спросила она.
Макаров посмотрел на неё и ему стало противно.
- Я всё понял. – пытаясь восстановить дыхание сказал он.
- Что понял? – переспросила Полина.
- Всё! – закричал он и силой втолкнул её в квартиру.
Максим крепко схватил её за локоть, притянул к себе и впился в губы: никакой нежности с его стороны Полина не почувствовала – только жестокость, злость.
Макаров целовал, будто пытаясь установить на неё свои права. Полина попыталась оттолкнуть его, но он только ещё сильнее прижал её.
Когда Макс «утолил жажду» и отпустил Полину, он увидел на её глазах слёзы.
- Максим, я прошу тебя, не надо. – взмолилась она, не поднимая глаз.
- Не надо что? – спокойным голосом спросил он.
- Не надо так себя вести.
Максим вальяжно прошёл в комнату, засунул руки в карманы.
- Почему? Если все так себя ведут, почему я не могу? – он изобразил искреннее удивление.
- Ты о чем? – Полина проследовала вслед за ним.
- Ах, да! Какой же я хороший человек! Забыл! – он усмехнулся и стукнул себя по голове. – Сколько?
Полина не поняла вопроса:
- Что сколько?
- Сколько стоит твоя любовь? – Максим вывернул карманы брюк, оттуда на пол повалились бумажные купюры.
- Максим! – одернула его Полина, но он продолжал.
- А ты не стесняйся. Если мало – скажи, я принесу ещё. – он снова перешёл на крик: - Сколько, отвечай!
- Думай что говоришь! – крикнула в ответ Полина.
- Я тебе не подхожу? Без точилы, квартиры – просто маленький мальчик с карманными деньгами! Так?
Слёзы снова полились из глаз Полины.
- Но ты не переживай. – Максим снова засмеялся. – Я могу заплатить, не обижу.
Полина подошла к нему, замахнулась, но Макс резко остановил её руку.
- Не смей поднимать на меня руку! – кричал он. – Ты! Такая же как все!
Увидев желваки, заходившие на скулах Максима, Полина испугалась.
- Наверное, предпочитаешь дядечек исключительно за тридцать? – Макаров продолжал держать её за руку.
- Максим, о чём ты говоришь?
- Молодец! – оттолкнул её от себя. – Воронцов и, правда, неплохая партия. Денег у него побольше, чем у твоего Яши.
Полина поняла…
- Откуда ты узнал про Воронцова? Тебе отец сказал?
- Не твоё дело! – крикнул он. В его словах было столько ненависти, презрения, злости. – Мне противно на тебя смотреть, противно быть рядом с тобой.
Он направился к двери, но, обернувшись, добавил:
- Но самое противное то, что я действительно любил тебя…
Дверь захлопнулась. На полу одиноко лежали брошенные купюры. Полина рыдала на диване.
Только он, Максим, мог затронуть самые тонкие струнки её души. Затронуть и сломать…
Глава 12.
Сколько прошло времени с ухода Максима – Полина не знала. Мокрые от слёз глаза устало смотрели на этот мир. Она была ранена самым дорогим человеком в сердце. Он ненавидит её, презирает. И никогда не простит. А она… Она любит его так сильно, что сердце готово выпрыгнуть из груди только при упоминании его имени.
Этот разговор с ним расставил все точки над «и». Он стал решающим… Откладывать больше нельзя.
Максим, не помня себя от злости, раздражения, быстро добежал до училища, перепрыгнул ворота… Возле входа стоял, переминаясь с ноги на ногу, Перепечко.
- Макар, ты чё! Василюк уже обыскался. За тобой послал.
- Расслабься, Печка. Я пришёл, всё нормально. Пошли давай.
Они вместе стремительно пошли в класс самоподготовки.
После ужина Макаров уединился в туалете с телефоном, нашёл в списке контактов имя «Полина». Долго смотрел, пытаясь набраться решительности…. Со словами «Прощайте, Полина Сергеевна» Максим уверенно нажал кнопку «удалить».
В туалет вбежал Трофимов:
- О! Макар! Ты чё тут делаешь?
- Да так, с телефоном балуюсь! – улыбнулся Макс. – Ну что, добро пожаловать в старую жизнь! Да, Трофим?
Трофимов удивленно посмотрел на него:
- Ты о чём?
- Да так, о своём, о женском! – рассмеялся Макаров. – Пошли что ли Печку пастой обмажем?
Ребята весело выбежали.
Недели сменяли одна другую. Максим старался жить прежней жизнью – несерьезной, без забот и заморочек. И вроде бы получалось…. Вот только когда наступала ночь – мысли несознательно возвращались к ней. С каждым днём, с каждой вновь пройденной секундой злость уходила и в сердце вновь начинала царствовать любовь. Если сначала постоянные мысли о ней Макс мог объяснить лютой ненавистью, обидой, то по прошествии времени всё изменилось. Он всё чаще думал о ней с нескончаемой нежностью и любовью. Она как будто всегда была рядом – нет, не на фотографиях, не в телефоне, просто у него в сердце.
Апрельское солнце необычайно согревало. Начинали петь птички, снега уже не было – природа вступила в свою очаровательную стадию. В это время особенно хотелось любить – это было заметно по количеству влюбленных парочек, разгуливающих по парку. Максиму нравилось наблюдать за такими переменами.
Свои увалы он проводил один – просто гуляя, наслаждаясь очарованиями природы. К вечеру заходил навестить родителей, которые постоянно сокрушались его невниманием к их персонам. Макс лишь грустно улыбался в ответ, целовал маму и бежал в училище. Только там он мог забывать о ней. Последние месяцы учебы требовали всё большей отдачи, внимания. Макаров все силы бросил на это, вытесняя другие, совершенно больше ненужные вещи.
В один из выходных, в очередной раз прогуливаясь по тихим тверским улочкам, Максим заметил интересную рекламу фильма. Решил сегодня изменить своему маршруту. Целенаправленно направился к кинотеатру, купив последние билеты (фильм, как оказалось, пользовался успехом) на «камчатке» понуро поплелся в кинозал. Он немного опоздал – в зале было уже темно, лишь облики света от экрана говорили о начале фильма.
Пробираясь между мирно сидящих парочек, Максим быстро нашёл своё место. Не глядя – плюхнулся в кресло. Устроившись поудобнее, Макаров решительно положил ладонь на ручку кресла. Но то, что он почувствовал – превзошло все его ожидания. Вместо холодной, кожаной, твердой ручки он ощутил человеческое тепло, исходящее, по видимому от чьей-то ладошки.
Если бы в жизни какие-то события можно было представить в виде замедленных кадров, то происходящий момент отлично бы подошёл. Взгляд на ладошку – такая родная, знакомая до кончиков пальцев, эти духи… рыжие локоны… губы…глаза…. Без сомнения, это ОНА.
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
| anymore | Дата: Воскресенье, 22.02.2009, 15:46 | Сообщение # 25 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Проверенные
Сообщений: 694
Репутация: 1038
Статус: Offline
| ***
Глава 13.
Если бы в жизни какие-то события можно было представить в виде замедленных кадров, то происходящий момент отлично бы подошёл. Взгляд на ладошку – такая родная, знакомая до кончиков пальцев, эти духи… рыжие локоны… губы…глаза…. Без сомнения, это ОНА.
Всё было готово – пару дней и она сможет сделать шаг, который навсегда изменит её жизнь. Теперь наверняка.
Ей давно подруги прожужжали уши про новый и страшно интересный фильм. В один из выходных дней она, наконец, выбрала время. Купила билеты – на последний ряд…. И снова воспоминания, отражающиеся сладкой болью в сердце.
Фильм начался… Полина устремила всё своё внимание на экран, но какой-то, явно не воспитанный молодой человек, расталкивая всех людей, нагло пробирался вперед. Она уже было хотела сделать ему замечание, как он стремительно опустился в свободное кресло рядом с ней.
Сначала она думала, что ей показалось – светлые волосы, суворовская форма, этот взгляд….
Ощущение руки… дыхание…стук сердца… губы… глаза… Без сомнения, это ОН.
Максим поднял на неё бешенные глаза.
- Полина…. Сергеевна? – шепотом произнес он. – Что вы здесь делаете?
Полина улыбнулась:
- Странный вопрос. То же, что и ты – фильм смотрю. Мне его посоветовали.
- Понятно. – Максим натянул маску серьезности. – Ну, давайте смотреть.
Вдруг на экране сверху вниз спустилось слово «Конец».
Время для них двоих тянулось необыкновенно медленно. Фильм они так и не посмотрели. Максим на протяжении всего времени чувствовал сильное напряжение – он искоса наблюдал за Полиной, отмечая в который раз насколько она красива и привлекательна.
Полина всеми силами пыталась сосредоточиться на блеклой картинке на экране, но чем больше она пыталась, тем больше ей хотелось посмотреть на него…. Взглянуть в глаза и не увидеть той злости, ненависти и презрения. Сейчас она отдала бы всё, чтобы хотя бы ещё один раз Максим посмотрел на неё с нежностью и любовью. Так, как смотрел ещё несколько месяцев назад. Но, к сожалению, это было невозможно. Она сама сожгла мосты, отдалила его от себя.
Как только в темном зале включили свет, Полина сорвалась со своего места и ринулась к выходу. Максим побежал за ней. Мешали люди, но взглядом он не отпускал её – ловя каждое её движение.
Выйдя из зала, Полина вздохнула свободно, закрыла глаза. Но вдруг её окликнули:
- Полина Сергеевна! – Максим подбежал к ней.
Полина закусила губу:
- Да, Максим. Ты что-то хотел?
Максим вздохнул и произнёс:
- Полина Сергеевна, мне нужно с вами поговорить. Давайте присядем. – он рукой указал на буфет, очень кстати располагающийся в кинотеатре.
- Я спешу… - начала отговариваться Полина.
- Я вас надолго не задержу. – выпалил он и, взяв под локоть, подвёл к столику. Отодвинул стул, Полина присела, кокетливо сложив ручки на коленях.
- Я слушаю. – сухо произнесла она.
- Будешь что-нибудь?
- Нет, спасибо. Ближе к делу, пожалуйста, Макаров.
Преодолевая внезапно возникшую робость, Максим начал:
- Я хотел….. В общем, я хочу извиниться за то, что наговорил вам несколько недель назад. Мне очень стыдно за свои слова…
Полина остановила его жестом:
- Максим, не надо. Я всё понимаю. – в голосе зазвучали нотки нежности.
- Нет, не понимаете. – произнес он и посмотрел ей прямо в глаза, выискивая там знаки. – Я действительно раскаиваюсь в том, что произошло. Я был на эмоциях. Я так не думаю.
- А как ты думаешь? – Полина неожиданно для себя снова перешла на «ты».
Максим замолчал. Вопрос поставил его в тупик.
- Это не важно. – сказал он и опустил глаза.
- Для меня важно. Я желаю тебе счастья.
- А я желаю счастья вам, Полина Сергеевна. Ещё раз – извините. – Максим резко вскочил со стула и ринулся к выходу.
Слёз больше не было – только боль, которая с каждым ударом сердца становилась всё сильнее…
Глава 14.
- Пётр Иванович, тут к вам пришли.
- Света! Я же попросил никого не впускать! – закричал мэр, не отпуская кнопку внутренней связи.
- Но тут Воронцов Валерий Николаевич.
- Даже так? – воодушевился мэр. – Против ТАКОГО гостя ничего не имею.
Петр отключил телефон и обратился к помощнику:
- Сейчас, Саша, что-то будет! – поправил очки рукой. – Оставь нас.
- Да, Пётр Иванович. – Александр Михайлович резко поднялся с кресла. – Если что, я буду в приёмной.
Помощник стремительно выскользнул из кабинета.
Дверь открылась и в проёме вырос Воронцов: улыбающийся, уверенный, сильный.
- Сколько лет, сколько зим! – ухмыльнулся мэр. – Чем обязан такому неожиданному визиту?
Воронцов подошёл и протянул руку:
- Соскучился!
Пётр демонстративно убрал руку в карман.
- Пётр Иванович, ну что же вы! Где ваше воспитание? – Воронцов снова расплылся в улыбке.
Мэр мгновенно стал серьезным:
- Ближе к делу! – грозно произнес он и опустился в своё кресло. – Чего тебе?
- Вы мне даже присесть не предложите?
- Садись, чёрт с тобой! Ну? Я жду!
Воронцов тяжело вздохнул и начал:
- Я собственно всё о том же. Насчет школы. Мне нужно разрешение от вас, Пётр Иванович. Просто подпишите одну бумажечку и я вас больше не побеспокою.
Пётр вальяжно откинулся в кресло:
- Предложение, конечно, очень заманчивое. Но, Воронцов, я одного понять не могу – ты меня за кого держишь? Завод получил – тебе мало? Думаешь, я тебе весь город отдам?
- Нууу, на весь я пока не претендую. – Валерий сделал акцент на слове «пока» и засмеялся.
- Значит так, говорю в последний раз, запоминай сразу. Школу ты не получишь никогда, даже не старайся. А теперь вон отсюда! – закричал мэр и нервно вскочил с кресла.
Воронцов продолжал спокойно сидеть на стуле:
- У меня дежа-вю какое-то. Помнится, вы и про завод так говорили. А результат мы знаем оба. Я бы на вашем месте отдал школу по-хорошему.
Мэр засунул руки в карманы и заметался как зверь:
- Не угрожай мне.
- Пётр Иванович, какое ваше окончательное решение? – взглянул на него Воронцов.
- Школу ты не получишь! – отрезал мэр.
Тут по внутренней связи раздался голос секретарши:
- Пётр Иванович, тут к вам пришли. Ольховская Полина Сергеевна.
Воронцов чуть не подпрыгнул на месте. Мэр спокойно ответил:
- Скажи, что я занят. Пусть подождет немного.
Валерий привстал со стула:
- Удивили, Пётр Иванович. Вы знакомы с Ольховской?
- Не твоё дело! – грубо ответил он.
Воронцов прищурился:
- Или это так… Прогулка от жены?
- Заткнись, идиот!
- А что? Я просто спросил. Как выяснялось, Полина – баба стойкая, недоступная какая-то.
Мэр замолчал… Значит, он ошибался?!
- У тебя ещё что-нибудь? – спросил он.
- Нет, ничего. Будем ждать разрешения вопроса со школой. – Воронцов схватил свою папку и направился к выходу.
- Присядь, а то устанешь ждать! – крикнул ему вдогонку мэр.
В приёмной Полина мирно сидела на кресле, ожидая, когда мэр освободится. Увидев вылетающего из кабинета Воронца, она очень удивилась.
- Полина! – расплылся в улыбке Валерий. – Не ожидал!
- Валерий Николаевич? Что вы здесь делаете? – Полина поднялась.
- Перекинулся любезностями с нашим многоуважаемым мэром. – Воронцов не отрываясь смотрел на неё. – А вот что делаешь тут ты?
- Это неважно. – выпалила Полина.
Из-за спины раздался голос секретарши:
- Полина Сергеевна, Пётр Иванович готов вас принять.
- Спасибо. – Полина направился в кабинет.
- Полина! – окликнул её Воронцов. – Может, поужинаем сегодня?
- К сожалению, я не смогу.
- А завтра? – с надеждой переспросил он.
- Тем более! – грубо ответила она и зашла в кабинет.
- Лихо! – вздохнул Воронцов и вышел.
Глава 15.
Полина робко открыла дверь и вошла в кабинет. Мэр сидел в кресле и просматривал какие-то бумаги. Звук закрывающейся двери заставил его отвлечься.
- Полина Сергеевна. Чем обязан? – спросил он.
- Мне нужно с вами поговорить, Пётр Иванович.
- Что ж, присаживайтесь. Я весь во внимании.
Полина подошла к столу и медленно опустилась на стул.
- Пётр Иванович, я уезжаю. Навсегда из этого города.
Мэр удивленно посмотрел на неё:
- К чему такие кардинальные меры? По-моему, вы уже всё правильно сделали. Уезжать незачем.
- На это есть свои причины. – тихо произнесла она.
- Это ваше решение. – заключил мэр.
Он осматривал её оценивающим взглядом: всё-таки он мог гордиться – у его сына прекрасный вкус. Вот только эта пресловутая разница в возрасте…
- У меня к вам просьба. – прервала его размышления Полина.
- Какая? Если смогу – я к вашим услугам.
Полина потянулась к сумочке, достала из неё небольшой конверт:
- Я хочу, чтобы вы передали это Максиму в день окончания училища.
- Полина Сергеевна… - начала мэр, но она остановила его:
- Не беспокойтесь, там нет ничего такого, что бы вновь вселило в него надежду.
Мэр замолчал, протянул руку и взял конверт.
- Я передам. Обязательно.
- Спасибо. – Полина поднялась со стула.
- Скажите, а Макс знает о вашем решении?
- Нет, он ничего не подозревает. – Полина опустила глаза.
Мэр поднялся, обошёл стол и встал перед Полиной:
- Обязательно попрощайтесь с ним. Он этого заслуживает.
Полина молча кивнула и вышла за дверь.
«Всё-таки она его любит…» - подумал мэр.
- Ну, всё, Сухой, с тебя завтра буфет! – обрадовался Макаров, выиграв в очередной раз в шахматы.
- Макар, с тобой играть бесполезно. – обиженно фыркнул Сухомлин.
В комнату забежал изрядно запыхавшийся Печка:
- Слышь, Макс… Там это…
- Чего это, Печка? Крокодил? – суворовцы засмеялись.
- Там на КПП, к тебе пришли.
- А! Так быстро сразу и сказал. – усмехнулся Максим. – Отец что ли?
- Неа. Этикетка. – выпалил Печка. Сухомлин и Трофимов мгновенно перевели взгляд на Макса.
Максим поменялся в лице, в глазах вновь воцарилась грусть. Он поднялся и медленно поплелся на КПП.
- Интересно, чего она от него хочет? – поинтересовался Сухомлин.
- Вот пойди и спроси у неё. – засмеялся Трофимов.
Макаров вышел на КПП. Полина сидела на стуле, сжимая в ожидании ладошки. У Максима сладостно защемило сердце – его Полина снова рядом. Ему захотелось заключить её в свои объятия и убежать куда-нибудь, чтобы не было ни Воронцова, никого – только они вдвоём.
Он смело подошёл к ней:
- Полина Сергеевна? Что-нибудь случилось?
Полина подняла на него свои глаза и в очередной раз отметила насколько сильно они похожи со своим отцом: он такой же уверенный, смелый мужчина.
- Садись. Мне нужно поговорить с тобой.
Максим опустился на стул рядом.
Полина боялась посмотреть ему в глаза, поэтому смотрела перед собой – в никуда. Собравшись с духом, она начала:
- Завтра я уезжаю из города.
Эти слова впились Максу в самое сердце… Такого он точно предположить не мог.
- Уезжаете? Надолго? – с надеждой переспросил он.
- Навсегда. Я пришла попрощаться…..
Старайтесь увидать, что вам приятно. Что невозможно, то и вероятно.(с) Гёте "Фауст"
|
| |
| |
