Открытка Любознашки на новоселье.

календарь Корнелии 2009

Дом, который построили МЫ!

(переделка Svеhа и Лисены)

Вот дом,
Который построили МЫ.

Вот Макс и Полина,родные герои
С которыми в жизни идем по дороге
Которых узнали мы в сериале,
О судьбах которых переживали,
О счастье которых 3 года мечтали
Которые здесь нас всех вместе собрали
В доме,
Который построили МЫ.

Вот символы наши (проекты, идеи)
Все то, что мы в партии сделать хотели
О Максе с Полиной,любимых героях
С которыми в жизни идем по дороге
Которых узнали мы в сериале,
О судьбах которых переживали,
О счастье которых 3 года мечтали
Которые здесь нас всех вместе собрали
В доме,
Который построили МЫ.

Вот Лена и Саша, актеры и роли
Они подарили любимых героев
Они так талантливо судьбы сыграли
Их чувства, эмоции нам передали!
Что мы загорались, рождались идеи
Все то, что мы в партии сделать хотели
О Максе с Полиной,любимых героях
С которыми в жизни идем по дороге
Которых узнали мы в сериале,
О судьбах которых переживали,
О счастье которых 3 года мечтали
Которые здесь нас всех вместе собрали
В доме,
Который построили МЫ.

Вот Творчество наше
Здесь клипы и фанфы
Здесь есть коллажи,здесь есть место талантам!
Здесь "Лит.сериал",подаривший надежду
Здесь фильм о любимой истории нежной...
На все вдохновили актеры и роли
Они подарили любимых героев
Они так талантливо судьбы сыграли
Их чувства, эмоции нам передали!
Что мы загорались, рождались идеи
Все то, что мы в партии сделать хотели
О Максе с Полиной,любимых героях
С которыми в жизни идем по дороге
Которых узнали мы в сериале,
О судьбах которых переживали,
О счастье которых 3 года мечтали
Которые здесь нас всех вместе собрали
В доме,
Который построили МЫ.

И, главное в этом, что-вот они МЫ!
Все разные очень, но все влюблены
В героев «Кадетства», особенно в МиП
Нет средства,чтобы мы позабыли о них
Мы будем творить, восхищаться, мечтать
Мы будем наш дом добротой украшать!
Пусть только тепло и уют будет в нем
И будет всегда этот дом, МИЛЫЙ ДОМ!

В один из таких выходных, когда она обметывала уже почти готовый сарафан, розовая расцветка которого так шла к ее каштановым волосам и карим глазам, в комнату, где Иринка работала, влетела Надя и, широко раскрыв глазищи, завопила:
– Ирка! Там тебя парень спрашивает, внизу! В морской форме! Симпатичный такой, страх!
Иринка словно приклеилась к стулу. Прижала сарафан к груди и смотрит на подругу, как на иностранку.
– Что ты сидишь? – вопила Надя, бегая вокруг нее как угорелая.
– Одевайся! К тебе, говорю, моряк пришел! Он что, твой знакомый? А молчала…
Наконец с помощью Любы подруги привели портниху в чувство, нацепили на нее подходящее платье. Пока Надя чистила зубным порошком белые Иринкины туфли, Люба расчесывала густые каштановые волосы своей подруги.
– Беги, заждался уже!
Когда Иринка спускалась по лестнице вниз, пол-общежития уже толпилось наверху и, свешиваясь с перил, выглядывало в фойе. Там по мрамору фойе выхаживал щеголеватого вида морячок в бескозырке. Брюки-клеш эффектно подметали гладь пола, а матросский воротник подчеркивал безупречность осанки и горделивый разворот плеч молодого человека. Не оставалось сомнений – это друг ее детства, поверенный ее тайн, Герка Найденышев.
Она на секунду замешкалась на площадке, не зная, как вести себя с этим новым, шикарным Геркой.
Но тот, увидев ее, тоже будто споткнулся. Его брови взлетели вверх, он присвистнул и покачал головой.
– Ну ты даешь… – не здороваясь, протянул он. – Встретил бы на улице – не узнал!
Иринка покраснела, понимая, что ей сказали комплимент, подошла к нему и протянула руку:
– Здравствуй, Гера.
Герка подержал ее руку в своей. Оба чувствовали неловкость от встречи, тем более что целая толпа девчонок теснилась наверху, в проходе, перешептываясь и хихикая.
– Пойдем погуляем? – предложил парень.
Они вышли на улицу и некоторое время шли молча, искоса взглядывая друг на друга. Герман выглядел совсем взрослым. Из-под залихватской бескозырки выглядывала озорная завитушка чуба. Черты лица его обострились, потеряли мальчишечью мягкость и приобрели что-то такое, что сразу отдалило настоящего Герку от прежнего.
– Ты изменилась, – наконец сказал он, доставая папиросу. Папиросы лежали в красивой коробке. Он предложил Иринке.
Она удивленно отказалась.
– Не куришь? – спокойно поинтересовался Герка. – Сейчас многие девушки курят. Ты стала красивая. И взрослая. Не ожидал.
– Ты тоже повзрослел, – заметила Иринка. – А как сюда попал? Закончил свою мореходку?
Герка выпустил дым и степенно кивнул:
– Закончил. Теперь в отпуске. У меня в экипаже земляк был, пригласил к себе. Ну вот я и приехал. Тебя хотел увидеть. Спасибо, что писала.
– Ну что ты! – возразила Иринка. – Это тебе спасибо! Я твоих писем знаешь как ждала? Тем более что ты так интересно описывал свои плавания…
– Ну когда описываешь, то самому интересно. А вообще-то, конечно, не все так просто. Во флоте главное – дисциплина. Море – штука серьезная. Мы на практике ходили в Италию.
– Как там? – с интересом спросила Иринка.
– Там? Жара. Итальянцев полно. Они пиццу едят. Большой блин такой с колбасой и помидорами.
Они гуляли по городу, и Герка рассказывал. Иринке казалось, те годы, что они не виделись, сделали Герку другим человеком. Он стал еще интереснее, еще притягательнее. Он уже шагнул в тот большой мир, куда она только собиралась. И мир этот, судя по его рассказам, принимал бывшего детдомовца с распростертыми объятиями.
Страшно подумать: Герка на корабле пересек океан, выходил на берег в чужих, совершенно сказочных странах! Его новые манеры, повадки говорили о том, что он чувствует себя хозяином жизни. Или он только репетировал эту вожделенную роль?
Герка пригласил свою даму в кафе, и Иринка впервые попробовала мороженое в вазочке. Оно было… особенное. И лимонад – особенный. А Герка! Его просто не с кем сравнить! Он ни на кого в их городе не похож. Он – необыкновенный!
Они гуляли до самого вечера, а когда стало совсем темно, Герка пошел ее провожать. У дверей общежития он смотрел на нее, но ничего не говорил. И она не знала, что сказать.
– Ты завтра придешь? – спросила, но ей показалось, что он не услышал.
Он как-то стремительно шагнул к ней, взял за плечи, наклонился и поцеловал в губы. От него пахло папиросами, губы горчили. У Иринки перехватило дыхание. Когда он отпустил ее, оба они некоторое время сбивчиво дышали. Потом Герка сказал:
– Завтра приду.
И ушел.
Она долго не могла уснуть. Целая лавина впечатлений обрушилась на нее. Она никогда ни с кем не целовалась. Это был ее первый поцелуй. И насколько она понимала, такой поцелуй имел какое-то особое значение. Раньше они были с Геркой друзья, почти как брат с сестрой. Теперь же Герка показал, что их отношения изменились. Теперь они не просто друзья. А кто же?
Когда он пришел за ней на следующий день, она не знала, как теперь нужно вести себя с ним после вчерашнего поцелуя. Спустилась к нему в фойе, он протянул ей большую плитку шоколада «Аленка». На обертке была нарисована толстощекая девочка в косынке. Герка хмурился, ему было неловко от того, что он ухаживает. Иринка поняла это. И начала шумно радоваться по поводу шоколадки, хотя сама предпочла бы цветы. Ей никогда не дарили цветы.
– Хотел цветы притащить, – небрежно, словно отвечая на ее мысли, заговорил Герка, – да подумал: пойду через весь город как дурак, с цветами…
– А шоколадку мы съедим, – закончила за него Иринка.
Месяц, пока длился Геркин отпуск, казался ей прекрасным сном. Она даже не уставала на своей практике в заводской столовой, летала на крыльях, накрывая столы. Он встречал ее у проходной, и они возвращались вместе. Ходили в кино или на танцы в городской парк, где благодаря красивой Геркиной форме сразу стали самой заметной парой. В общежитии девочки одолевали Иринку своим любопытством. Она же только молча улыбалась, слушая их вопросы. Весь второй этаж с большим пониманием отнесся к разгорающемуся роману. На свидания собирали Иринку всем этажом – кто брошку одолжит, кто сумочку, кто духами брызнет. Она чувствовала себя принцессой и наслаждалась этим волшебным состоянием.
Только одна Зинаида Ивановна взирала на всю эту суету с выражением все того же хмурого скептицизма. Но к ней привыкли, а Иринка-то знала, что в душе комендантша очень добрый человек.
Когда до отъезда Германа оставалось всего несколько дней, та как-то зазвала Иринку к себе на склад и без обиняков спросила:
– Не дала еще?
– Что? – опешила Иринка, хлопая ресницами.
– Что, что… Известно что. Не дала, говорю, еще милому своему?
Иринка покраснела до корней волос, слезы едва не брызнули из глаз.
– Что вы говорите такое, Зинаида Ивановна! Герка не такой, он… я…
– Такой, не такой, – проворчала комендантша и с грохотом поставила тяжеленный утюг на гладильную доску. – Все они сначала не такие. А потом как попрет буром – не остановишь. А ты-то пигалица совсем. Шестнадцать лет. Родишь – куда девать будешь? Как тебя самую – государству в подарок?
– Зинаида Ивановна, – проговорила Иринка, чувствуя, как пылают щеки, – как вам не стыдно!
– А чего мне стыдиться? Я жизнь прожила. И всякого тута, в общаге этой, повидала, девонька. И любовей ваших, и слез, и деток незаконнорожденных. А вот ты-то как дитя малое. Ничегошеньки не знашь и не понимашь! Потому и говорю тебе! Зинаида Ивановна плохого не скажет, а станешь меня слушать, будет из тебя толк! Не будешь – твоя беда.
Иринка, кипя от возмущения, покинула берлогу комендантши и весь день ходила сама не своя. Самое обидное заключалось в том, что комендантша намекнула, что «яблочко от яблоньки»… Тебя, мол, государству подкинули, и ты такая же! Детдомовская – значит, второй сорт.
Кипела Иринка, но подругам о разговоре с комендантшей не проговорилась. Стыдно.
Тем более что уже пригласила Германа к себе в гости. Девочки все вместе уборку делали, чистоту наводили. Должен же он наконец увидеть, как она живет!
Девушки к приходу Иринкиного кавалера приготовили ужин. Старались как могли, благо в тетрадях у них имелось полно рецептов. Будущие повара как-никак!
Герка явился с вином и конфетами. Конфеты царским жестом высыпал из кулька на стол. Девушки взвизгнули – всеми любимые «Мишки»!
Вина Иринка никогда прежде не пробовала, но Люба с Надей не отказались, и она тоже выпила немного. Вино оказалось вкусным, особенно если его закусывать конфетами.
Было очень весело. Девушки общались с Германом, словно знали его сто лет. Он травил байки из жизни моряков, обещал познакомить с друзьями, подливал девушкам вино. А когда они, раскрасневшиеся, затянули «Зацвела под окошком…», даже подпел им, задорно встряхивая чубом.
Впрочем, вскоре Надя стала подталкивать распевшуюся Любу в бок.
– Нам пора, – сказала она подруге.
– Куда же вы? – не поняла Иринка.
Герман промолчал.
– Мы пойдем погуляем, – сообщила Люба.
И девушки, подмигивая Иринке, ушли.
– Может быть, мы сходим куда-нибудь? – предложила Иринка.
Герка смотрел на нее через стол. Глаза его блестели.
– Я теперь тебя так долго не увижу, – задумчиво сказал он. На лбу его, под чубом, прорисовалась складка.
– Долго, – эхом повторила Иринка.
Он сел с ней рядом и взял за руку.
– Меня в армию призывают. Я, конечно, пойду в морфлот. Еще не знаю, куда именно попаду.
– Мы будем переписываться…
– Да само собой… Но… ты понимаешь, что мы с тобой теперь не просто друзья, мы…
– Да, я понимаю…
Он прижал ее к себе, не дав договорить. Его губы торопливо скользнули по ее губам, перешли на шею, потом еще ниже, в разрез платья. Руки, его сильные горячие руки, были сразу везде. Они вдруг стали делать то, чего раньше никогда прежде не делали, – гладили ее ноги, задрав подол платья, дотрагивались до ягодиц и больно сжимали их. Хотя она тесно сдвинула коленки, его руки настойчиво пытались раздвинуть их. Герка тяжело дышал и молча двигал ее в угол кровати, к подушке. Она чувствовала, как мышцы его стали напряженными и буквально звенели под ее руками.
– Гера, давай лучше пойдем куда-нибудь… – попыталась она остановить его. Но он, казалось, совсем не слышал ее слов.
Он только бормотал, что уезжает и хочет, чтобы она стала ближе ему…
– Я буду тебя ждать, – сказала она, пытаясь заглянуть в лицо. Но он словно ослеп и оглох. И Иринка поняла его мысль – поскольку он уезжает, они должны как бы скрепить свое расставание близостью.
«Наверное, так и должно быть», – подумала она.
Его настойчивые прикосновения волновали ее, грудь под его руками горела. А в животе стучало что-то готовое взорваться. Она дышала тяжело, почти так же, как он. Она уже лежала на кровати, а он пытался снять с нее платье, когда по коридору, громыхая ведрами, протопала Зинаида Ивановна.
И тут Иринка очнулась! Четко увидела хмурое лицо комендантши. И ее слова вспомнила, и свое чувство. И свою обиду и возмущение на эти слова. Она откуда-то нашла силы и вынырнула из-под разгоряченного, возбужденного Герки. Она вскочила на кровати, держа обеими руками расстегнутое платье, и прижалась спиной к стене.
– Значит, я – детдомовская, со мной можно и так? – тяжело дыша, проговорила она.
Герка посмотрел на нее снизу вверх, оценил ее испуганный, настороженный взгляд, отвернулся.
– Я тоже детдомовский, – напомнил он, не уловив, какие здесь связи.
Потом одернул на себе одежду, отдышался, достал сигареты.
– Ты не думай, что я так с тобой, погулять. Ты мне нравишься очень. Даже, наверное, я люблю тебя.
Герка отошел к окну и открыл форточку. Он снова вел себя как хозяин. А Иринка мечтала провалиться сквозь пол.
– Ты правда будешь меня ждать? – спросил он.
Она уже застегнула платье, поправила покрывало на кровати.
– Конечно, – кивнула она.
– Мне служить три года, – напомнил он. – Ты уже учиться закончишь, работать станешь. Женихов полно будет крутиться.
Он стоял у окна такой нахохленный, раздосадованный. Иринке стало жаль его, тем более что она чувствовала себя в чем-то виноватой.
– А я, когда техникум окончу, к тебе приеду! – пообещала она. Подошла и прислонилась лбом к его спине.
Он выпустил дым в форточку.
– Не врешь?
Она покачала головой.
– Ну, тогда уговор, – сурово сказал Герка, не поворачиваясь к ней. – Без меня тут – ни с кем! Чтобы верно ждала. Поняла? А приедешь – поженимся. Заметано?
– Заметано, – улыбнулась Иринка в синий его воротник.

////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
На защиту диплома Ирина готовила обед. Обед был комплексный и состоял из трех блюд. Особенно ей удались биточки – получились идеально округлой формы и на листьях салата смотрелись великолепно. Борщ тоже не подвел – не потерял цвет, да и вкус получился отменный, что уж тут скромничать…
Она получила пятерку и теперь летела через весь город, счастливая, подпевая летящей из репродуктора песенке «Ла, ла-ла-ла-ла, ла-ла, вертится быстрей земля…».
У поворота на свою улицу она замедлила шаг и пошла, вглядываясь в окна домов, в стекла витрин и в лица прохожих. У нее была такая игра, которой она научилась, возвращаясь обычно из техникума. Она как бы смотрела на себя глазами прохожих и сочиняла то, что они могли подумать о ней.
«Вот, думают люди, идет очень симпатичная девушка. Какая она все-таки хорошенькая! Как ей идет это приталенное платьице салатного цвета! Как оно ладно сидит на ней! А туфли-лодочки! Как они сочетаются с сумочкой и бусами! Надо же, какой у этой девушки замечательный вкус!»
Изредка она останавливалась у какой-нибудь витрины, будто что-то поправить в прическе. На самом деле даже выбившиеся пряди не портили ее разрумянившегося лица. И она это знала. Она просто любовалась собой.
Вдруг, что-то вспомнив, она прибавила шагу и почти побежала через дорогу к общежитию. Ей просто необходимо было застать Зинаиду Ивановну и переговорить с ней с глазу на глаз, пока другие девушки не заполонили общежитие. Пока тихо.
Дело в том, что вот уже несколько месяцев в ней зрела одна идея. Она почти уже приняла решение. Но, наученная опытом, все же считала необходимым обговорить свою идею с комендантшей. Уже давно Ирина научилась не бояться строгой женщины. Наоборот, привыкла сверять с мнением той многие вопросы. Комендантша была на месте и, шумно брызгая, гладила у себя в комнате занавески.
– Зинаида Ивановна! Я диплом защитила! – сообщила Ирина, заглядывая в комнату. – На пятерку!
– Все, значит, – вздохнула комендантша. – Отучилась, стало быть…
– Отучилась!
– Ну что ж, дело такое, – заключила Зинаида Ивановна и шумно выбрызнула воду. Утюг зашипел, подминая под себя мятую ткань. – Куда ж тебя распределили?
– Ну… у нас пока еще распределения не было… Так вот я как раз и хотела с вами посоветоваться.
– Ну, выкладывай. – Зинаида Ивановна отставила утюг в сторону и сложила занавеску. – К милому ехать задумала?
– А вы откуда… – поразилась Ирина. Ей казалось, что никто не должен догадаться о том, что ее волнует.
– Ну как же… Письма-то тебе ходят из армии? Ходят… Замуж, что ли, зовет?
– Он еще два года назад, когда в отпуск приезжал, обещание с меня взял. Ну что как закончу – приеду к нему.
– И ты обещала?
– Обещала.
– Ну поезжай, коль обещала. Вот я что тебе скажу, девонька: негоже без семьи. Пора уж тебе о себе-то подумать. Коль парень хороший и ты его давно знаешь – поезжай. Там работать устроишься, повара кругом нужны. Я вот своего милого на войне потеряла. Иной раз кажется – позвал бы, хоть на край света поехала бы за ним.
– Вот и я…
– Ну так и езжай. Трудностей не бойся. Ты девка толковая, не белоручка. Любому за счастье такую жену!
– Спасибо вам за все, Зинаида Ивановна, – с чувством сказала Ирина и обняла комендантшу.
Вскоре Ирина начала сборы. Впрочем, покидал общежитие почти весь их этаж. Девочки разъезжались по распределению. Люба возвращалась в родное село, Надя по комсомольской путевке отправлялась в Сибирь, на стройку.
На каждой койке в их комнате лежал чемодан. Было весело собираться в дорогу, мечтать и строить планы. Каждой казалось, что впереди ее ждет самое интересное, самое захватывающее, самое необыкновенное. Одним словом – счастье!
У Ирины больше других было оснований думать так о своем будущем – ведь она ехала к любимому! Так далеко, в незнакомый северный город Мурманск, к холодному морю…
Едет она сюрпризом. И это делает предстоящую встречу еще более заманчивой, романтичной, острой.
Девочки со всего этажа спешили подарить Ирине что-нибудь на память. Они выдавали замуж свою портниху, всеобщую любимицу! Несли ножницы, наперстки, пяльцы для вышивания, шкатулочку для украшений, которых у Ирины никогда не было, вафельное полотенце, варежки из кроличьего пуха, шерстяные носки…
Вскоре она поняла, что «приданое» не уместится в чемодан, и стала возмущаться:
– Не на Северный полюс меня отправляете!
Провожать на вокзал прибежала целая толпа. Здесь девочки вручили ей корзинку с едой. Поезд тронулся, что-то дернулось внутри ее. Девушка прильнула к окну, глядя на убегающие силуэты однокурсниц, соседок по этажу. Впервые почувствовала, что теряет сейчас что-то важное, что здесь остаются люди, которые ее любили, и ей стало немножко грустно. Совсем немножко. В купе, кроме нее, ехала женщина и двое мужчин. Вскоре все они перезнакомились, и Иринка узнала, что женщина ездила в отпуск навестить родителей, а теперь возвращалась к мужу и детям в Мурманск. Пожилой мужчина будет ехать ночь, а утром выйдет на одной из станций. Второй мужчина, вернее, парень, в морской форме, возвращается из отпуска на место службы. Ирина тоже поведала соседям по купе, что закончила учебу и вот теперь едет к жениху. И ей было странно и весело, что она такая же взрослая и самостоятельная, как все остальные, что ее история так же обычна и одобряема, как все другие. Соседи по купе с интересом отнеслись к ее рассказу. Моряк вызвался проводить до военной части, а соседка попросила посмотреть фотографию жениха. Посмотрев, не скрывала своего восхищения.
И вот Иринка стоит на вокзале в Мурманске. В одной руке – швейная машина, в другой – внушительный чемодан.
Морячок вызвал такси. С замиранием сердца ехала Иринка через незнакомый город, впитывала его краски, очертания улиц. Ведь ей предстояло здесь жить, строить свое счастье, осуществлять свою давнюю детскую мечту о семье.
Потом город кончился, дорога петляла меж сопок. Несколько раз машину останавливал военный патруль – проверяли документы. На контрольно-пропускном пункте долго расспрашивали – что да как. Строгий мичман, сведя брови, рассматривал ее паспорт, буравил взглядом вещи, крякал, цокал языком.
Потом она сидела в будке контрольно-пропускного пункта и ждала. Такое начало встречи с будущим счастьем выглядело не слишком обнадеживающим. Но она успокаивала себя тем, что в армии свои порядки и не ей о них судить. Она к ним постепенно привыкнет.
Вот сейчас придет Герман, и сразу все встанет на свои места.
Герман появился через два часа, когда она уже истомилась от ожидания.
Он вошел такой серьезный, даже, пожалуй, хмурый. Она снова не могла уловить, как вести теперь себя с ним. Остановился посреди будки, оглянулся зачем-то на мичмана. Тот поглядывал на них через окошко.
Герман был все таким же красивым, щеголеватым. Но то ли оттого, что помещение КП было не слишком просторным, то ли еще по какой причине он пригибался, словно хотел казаться меньше ростом.
– Ты… что же ты… не предупредила? – спросил он и оглянулся.
– Я думала – так интереснее. Да и ведь я же обещала тебе, что приеду. Вот и приехала.
– Обещала… – повторил Герка, будто бы передразнивая ее. – Мало ли кто кому что обещает… Могла ведь и забыть…
– Я не забыла, – сказала Ирина, первой шагая ему навстречу. Ее тоже здорово смущал усатый мичман, то и дело бросающий взгляды в их сторону. Хотелось, чтобы неловкость первых минут встречи скорее прошла.
– Ты дежурному как назвалась? – понизив голос до шепота, спросил Герман.
– Новикова Ирина, – так же тихо ответила она. – А что?
– Я не об этом, – поморщился Герман, раздражаясь от ее непонятливости. – Ну кем ты приходишься мне… Ты что сказала?
– Невестой… – с трудом произнесла Ирина и покраснела.
– Я так и знал! – воскликнул Герман и как можно дальше отошел от окошка с мичманом.
Иринка поняла, что сделала все не так, как надо, накликала на Германа неприятностей и вообще… Сюрприза не получилось.
– Невеста – это когда заявление в загс подали, – объяснял он ей, когда они уже шли по улице военного городка моряков. Герка в одной руке нес Иринкин чемодан, другой же, свободной, то и дело козырял высшим чинам. – Надо было сестрой назваться. Так надежней. Тут не придерешься. Сестра, мол. Двоюродная. В гостинице так и скажем.
– Ладно… Я же не знала. Если бы ты написал в письме, я бы так и сделала. А от тебя писем целых два месяца не было. А я техникум заканчиваю. Я и не могла решить – ехать мне по распределению или же к тебе. Надя вот в Сибирь уехала, на стройку.
– Понятно, – отозвался Герка и остановился передохнуть. Она тоже поставила свою машинку на землю. Груз был нешуточный. – А машинку-то на кой приволокла?
Она с досадой обнаружила, что Герка вроде как стыдится ее с этим чемоданом, с машинкой. То, чем она совсем недавно гордилась – ее приданое, теперь выглядело так нелепо!
Теперь ей самой стало стыдно и своего фанерного чемодана, обшитого черным сатином, и громадной тяжелой швейной машины, и стоптанных каблуков своих дорожных туфель, и своего серого костюма… «Немаркого», как характеризовала его Зинаида Ивановна.
– Сейчас придем в гостиницу, я скажу, что ты моя родственница. Поняла? Лишнего не болтай. Тут военный объект! – строго сказал он.
Остаток пути прошли молча.
Гостиница – двухэтажный кирпичный домик – являла собой то же самое общежитие, только для военных моряков.
Поднялись на второй этаж. По коридору ходили парни в тельняшках и спортивных штанах. На кухне сохли ползунки. Какая-то женщина в конце коридора укачивала младенца.
Иринкина комната оказалась небольшой и обычной. С тумбочкой, умывальником и деревянной кроватью-полуторкой. Еще тут был шкаф и зеркало.
– Ты… устраивайся, – сказал Герман, поставив вещи на пол. – А мне сейчас идти надо.
– Уже? – испугалась Ирина. – А как же? А когда ты придешь?
– Приду вечером, если отпустят. У меня служба, если ты не забыла.
Она опустилась на кровать – уставшая и расстроенная. Уходя, Герман оставил дверь открытой, и теперь она видела коридор. Некоторое время она сидела в полном оцепенении и наблюдала, как протекает жизнь молодых семей военнослужащих. Каким образом она должна включиться в эту жизнь? Ведь, наверное, Герман ждет от нее именно этого? Она почему-то все представляла несколько иначе.
Погруженная в свои мысли, Ирина не сразу отреагировала на приветствие, прозвучавшее из приоткрытой двери.
– Смотрю, новенькая у нас! – В комнату вошла крупная кудрявая девушка в домашнем халате и переднике. – Как зовут?
– Ирина.
– А меня – Галя. Я мичмана Крохты жена. А ты к кому приехала?
– Я к Герману. К Герману Найденышеву. Он мой… брат.
Чуть не проговорилась! Вовремя вспомнила Геркин наказ.
– А я смотрю – сидишь как сирота какая. Одна. Личико грустное… У нас так нельзя, подружка. У нас тут коммуна. Мы все как одна большая семья. К любому обратись – помогут. А иначе в военном городке нельзя. Всем трудно. Для всех это место сначала было чужим, суровым. А потом обвыклись, даже нравится здесь. Ты надолго к брату? Навестить?
– Да я… не знаю. Вообще-то я думала – совсем…
– Ну а что же тогда смотришь как неродная? Разбирай чемодан. И идем ко мне, я тебя накормлю с дороги. В душ сходишь, покажу где.
Соседка Галя несколько оживила упавшую духом Ирину. Накормила вкусным борщом, помогла навести в скучной казенной комнате подобие домашнего уюта. Шло время, а вечер не наступал. Было все так же светло, словно время остановилось. В гостинице шла своя жизнь – по коридору гуляли запахи позднего ужина, кто-то возвращался со службы, где-то плакал ребенок. Но и эти звуки затихли, запахи притупились. Иринка заподозрила, что ночь все же наступила, хотя за окном оставался белый день. Это был полярный день, о котором она когда-то слышала на уроках географии!
В момент, когда она сделала для себя это открытие, дверь распахнулась, и на пороге вырос Герман. Бескозырка набекрень, глаза блестят. Иринка поднялась ему навстречу, машинально поправляя на своем нарядном платье невидимые складки. Герман выглядел веселым, и от этого у нее тоже поднялось настроение. Хорошо, что его дневная хмурость исчезла.
– Какая ты! – восхищенно произнес он, оглядывая ее с головы до ног.
– Нравится? – смутилась она. – Это я сама сшила.
– Высший класс! – похвалил он и достал из-за пазухи бутылку шампанского.
Только теперь Иринка догадалась, что Герка навеселе.
– Есть у тебя стаканы?
– Кажется, я где-то видела…
Она достала из тумбочки два стакана. Герка залихватски откупорил бутылку. Пробка ударила в потолок.
– Тише! – вскричала Иринка, радостно узнавая в нем прежнего своего друга – отчаянного парня Герку.
– Должны же мы отметить твой приезд? – громким шепотом ответил он и разлил шипящий напиток по стаканам. Он суетился, и как ни старалась Ирина поймать его взгляд, у нее не получалось. И только когда они наконец выпили шампанского, он остановил на ней взгляд, и она прочитала в нем то, что хотела.
– Давай поговорим? – предложила она, полагая, что настал удобный момент, чтобы начать строить планы на будущее.
– Все разговоры – потом, – возразил Герман и сел поближе. – Какая ты красивая…
Он провел ладонью по ее лицу. Она так ждала этого момента! Теперь не существовало никаких преград между ними. Он любит ее, они вместе!
Она потянулась к нему навстречу, с трепетом ощущая его горячие ладони на спине, он прижал ее к себе, горячо задышал ей в шею.
– Герка, знаешь… – зашептала она, трепеща в его руках, как пойманная рыбка.
– Не говори ничего, – прошептал он, укладывая ее на кровать. – Все потом, потом…
Герман остался до утра. Хотя утро в тех краях мало отличается от ночи…
В комнату заглянула соседка Галя и увидела спящих в обнимку голубков. Несколько секунд она, ошарашенная, стояла на пороге, а потом поспешно ретировалась в коридор.
Когда Герман ушел, Иринка пошла на общую кухню за кипятком и застала там Галю. Соседка варила молочную лапшу. Стояла у кастрюльки с суровым лицом, помешивала ложкой и никак не отреагировала на появление новой соседки.
– Доброе утро, Галя, – громко сказала Ирина, ставя чайник рядом с Галиной кастрюлей. Галя Крохта немного насмешливо взглянула на нее.
– Значит, сестра, говоришь? А я-то как дура поверила! Ты что, правду сказать не могла?
– Не могла. Гера так велел, – ответила Ирина, краснея. – Он сказал, что тут у вас строго. И невеста считается, только когда заявление подали. А мы еще не успели. Мы…
Галя забыла про молоко и всем корпусом развернулась в сторону соседки.
– Я вот гляжу на тебя и не понимаю. Либо ты полная дура, либо прикидываешься.
– Вы о чем? – обиделась Ирина.
– Ты не видишь, что он тебя за нос водит? Сестра… Да назовись ты невестой, вам бы тут быстро комсомольскую свадьбу сыграли за счет части и комнату бы еще выделили. Только твой Герман не такой дурак, он жениться на тебе и не собирается.
Галя зло орудовала ложкой в кастрюле.
– Вы зачем такое говорите? – возмутилась Ирина. – Что я вам сделала? Да мы с Герой с детства, мы…
От обиды стало горячо волосам. Чаю расхотелось.
– Вот если бы ты вчера мне правду сказала! – с досадой произнесла Галя, выключая газ под выкипающей лапшой. – Не была бы такой дурой!
– Да на что вы все время намекаете?! – со слезами в голосе возмутилась Ирина.
– Я бы могла промолчать, – сказала ей в спину Галя. – Но ты мне понравилась. Жалко мне тебя.
Ирина не останавливаясь шла к дверям, закусив от обиды губы.
– Подожди! – остановила ее Галя. – Может, не мое это дело, но я скажу. Вижу, хорошая ты девчонка, не заслуживаешь, чтобы с тобой так…
Ирина остановилась. Что-то в голосе соседки ее насторожило.
– У него другая есть. Обманывает он тебя.
– Врете вы все! – взорвалась Иринка. – Я вас не знаю совсем! А с Геркой мы в одном детском доме росли! Он меня никогда не обманывал! Он любит меня…
Галя, покачивая головой, слушала возражения Ирины.
– Детдомовские вы… Тогда понятно.
– Что – понятно? – кричала Ирина. – Зачем вы меня мучаете?
– Да то понятно, что зря ты на него надеешься. Карьерист твой Герка, красивой жизни ищет. Он за дочерью нашего адмирала ухаживает. Поняла? Ни к чему теперь ему детдомовская любовь.
– Не верю.
– Ты думаешь, он где вчера целый вечер был?
– В части!
– День рождения у нее, и он приглашен был. Моя подруга у них домработницей, я про эту семью все знаю. А сегодня… он тебе сказал, куда идет?
– У него дежурство сегодня… – уже менее воинственно ответила Ирина.
– Дежурство… На островах они! Адмирал своей дочери устроил праздник что надо! Молодежь с утра на катере укатила на остров, а мой муж повезет им горячий обед с камбуза.
– Не верю.
– Дело твое. Хочешь, уговорю мужа взять тебя с собой? Только я ни при чем, поняла? Я подругу подставлять не собираюсь. Мужу скажу, что ты сестра и Герман велел привезти тебя, как выспишься. Думай.
Галя взяла кастрюльку и собралась уходить.
– А где муж? – сурово сведя брови к переносице, поинтересовалась Ирина.
– За мотоциклом пошел. Сейчас позавтракает и поедет на пирс.
– Я согласна. Я поеду с ним.
– Оденься теплее, на катере будет прохладно.
Иринка не видела дороги. Ехали через городок. Потом берегом, мимо чахлых северных сосен, мимо стоящих в ряд кораблей. Потом на катере летели по волнам. Мичман Крохта рассказывал ей о рыбалке в этих краях, и до нее доносились названия рыб – зубатка, камбала, кумжа. Она не чувствовала холода, но внутри все существо сжалось в комок и мешало ей дышать.
Вот она увидела остров – почти голый, с редкими зелеными кустами. На нем копошились люди, горел костер. Когда подошли ближе, услышала музыку – орал магнитофон. Воздух сотрясали знаменитые «Битлз». Несколько молодых людей и девушек танцевали. Увидев катер, многие приветственно замахали руками. Матрос погрузил в лодку провизию, мичман Крохта помог Ирине спуститься. Германа не было видно, и у Иринки мелькнула надежда. Да почему она должна верить соседке? Кто знает, какие у них тут отношения? Может, Герман чем-то не угодил Гале и она хочет теперь отыграться?
Несколько ободренная своими мыслями, она сошла на берег. На нее никто не обратил внимания, и она спросила у ребят, здесь ли Герман. Ей показали в глубь острова, туда, где высилась большая брезентовая палатка защитного цвета. Она нерешительно направилась туда.
Возле палатки кучей лежали спиннинги, ракетки для бадминтона, мячи и спасательные жилеты. Она заглянула в палатку и никого там не увидела. Тогда она заглянула за угол и отпрянула назад, изо всех сил стараясь унять сильно заколотившееся сердце. Там был Герман, и там была девушка.
Ирина отошла к деревьям и встала за сосной. Теперь ей хорошо была видна вся картина. Девушка стояла на пеньке и смеялась. Она закрывала руками глаза – это явно входило в условия той игры, которая между ними происходила. Герман возился внизу, у ее ног, что-то выкладывал на песке шишками. Иринка не видела – что именно. Она не могла пошевелиться. Ее сковало и прижало к сосне странное чувство, которого она до сих пор никогда не испытывала.
– Ну, скоро ты? – смеялась девушка на своем пеньке. На ней было открытое кримпленовое платьице, явно не сшитое портнихой, а привезенное из-за границы. На тонкой руке блестели золотые часики, а пальцы украшали несколько золотых колец.
Герка был в своей матросской форме, бескозырка ему явно мешала, он то и дело поправлял ее.
– Сейчас, потерпи немножко!
Наконец он закончил свою работу, встал, отряхнулся.
Девушка еще не открыла глаза, а Ирина уже все увидела: на песке шишками было выложено сердечко, а ниже – слова. Не составило труда их прочесть.
«МИЛА! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!»
Девушка спрыгнула с пенька, стала читать. Ирина увидела, что у девушки мелкие черты лица – узкие губы, острый лисий носик. Мила обняла Германа за шею. Он подхватил ее на руки и закружил!
Иринка отступила на шаг, наступила на какую-то ветку, та хрустнула…
– Гера! Там кто-то есть! – взвизгнула девушка. Герман опустил ее на землю.
Остренький носик безбровой адмиральской дочки указывал в сторону пришелицы. Лицо Германа покрывалось пятнами. Иринке было неприятно, что он краснеет, было неприятно, что дочь адмирала оказалась не красавицей, будто красота той могла чем-то оправдать Германа. Неприятно, что все так просто оказалось, и надежды не осталось совсем.
– Это твоя невеста? – спросила Ирина.
Герман, закусив губу, исподлобья смотрел на нее.
– Гера, кто это? – громко прошептала дочь адмирала, взирая на Ирину с некоторой брезгливостью.
– Да вы не волнуйтесь, девушка, – поспешила успокоить ее Ирина. – Я сестра. Я всего лишь сестра. Какой с меня спрос?
Ирина развернулась и пошла в сторону катера, убыстряя шаг. Она торопилась. Ей казалось, что, если она как можно скорее не окажется на катере, произойдет что-то ужасное. Катер уйдет без нее или Герман догонит ее и потребует объяснений. А ей так не хотелось говорить с ним! Ей гадко, противно, стыдно! Ей стыдно за него. А это еще больнее, чем когда стыдно за себя.
И она бежала, задыхаясь от бега, и не обращала внимания на молодых людей, которые ее о чем-то спрашивали. Она едва успела – лодка с мичманом Крохтой уже отплывала от берега, когда она появилась.
– Что же ты не хочешь остаться? – удивился он.
– Я замерзла, – пробурчала Ирина. На катере она спустилась в каюту, забилась в угол и за всю дорогу не произнесла ни слова.
Вечером того же дня она стояла на вокзале в Мурманске с чемоданом и швейной машиной в руках. В кармане жакета лежало тридцать рублей. Это были все ее деньги. Возвращаться в город, где училась, было нельзя. Это ей казалось худшим после того, что с ней произошло. Там поджидали воспоминания, вопросы знакомых. К тому же там ее никто не ждал. Там она теперь была такой же чужой, как и везде.
http://www.litru.ru/br/?b=132039&p=39