Неожиданный звонок Глеба пришелся как нельзя кстати. В эти последние дни Полина чувствовала себя как-то неуютно. Что было этому причиной, она не знала: промозглые осенние дни, случайно встреченный Яша, с надменной гордостью поведавший ей о своей предстоящей женитьбе или Максим и его девушка. Похоже, все герои, когда-то развернувшейся драмы переболели и были счастливы. А она, была ли счастлива она? Конечно, в Твери она чувствовала себя как «дома», у нее была любимая работа, близкие друзья с которыми она подружилась еще в университетскую пору, она чувствовала внимание мужчин, но не было Его…, того самого единственного… Может она просто не способна на высокие чувства. Ведь в ее жизни было все и такая «земная» любовь Яши и «безумная» Макарова. А сердце молчало… или нет, она тоже попала в этот вихрь безумия…. тогда весной, заглянула в омут зеленых глаз и пропала. Но нет, не могло это быть любовью, не-мог-ло! Просто одной романтичной особе так хотелось поверить в эту любовь. Спасибо разуму, который оказался сильнее. Ах, бабушка, бабушка, может и права была мама, говорившая, что жизнь это не роман, а проза….
– Представляешь я Твери, в командировке, – как ни в чем ни бывало, отозвался в телефонной трубке Глеб. Как будто и не было этих месяцев расставания. – Может, встретимся? Посидим в кафе поболтаем? – «А почему бы и нет?» – подумалось Полине. – «Расстались, кажется друзьями, и это ни к чему не обяжет». И действительно встреча в кафе прошла в легкой непринужденной обстановке. Глеб весь вечер шутил, рассказывая об обстановке в офисе, сумасшедшей Москве, проживании в «пятизвездочной» гостинице с вечно мокрыми простынями и одним полотенцем на все… Полине было весело. Как ни странно, Глеб не раздражал, а даже притягивал. Может это на нее Тверь так действует… Прощаясь, они договорились созваниваться. На удивление Полины Глеб позвонил уже следующим утром, поинтересовался настроением, пожелал доброго дня, и за общими фразами Полина почувствовала намерение Глеба возобновить не только дружеские отношения. Откликнись она сейчас, и все завертелось бы с новой силой, но Полина не спешила. Когда-то Глеб ей нравился и даже очень, да и сейчас она выделила бы его среди остальных знакомых мужчин, но, что-то ее сдерживало, и она не понимала что.

За окном шел первый снег. Робко заглядывая в окна, будто спрашивая разрешения, снежинки ложились на мокрую черную землю легким серебристым ковром. – Вот и зима скоро, – Полина, наблюдавшая за снежинками из окна своего кабинета, мечтательно улыбнулась. Она любила зиму. Любила утреннюю морозную свежесть, причудливые узоры на окнах, деревья покрытые инеем… – А что если подготовить урок на тему «Зима в творчестве русских художников», - промелькнула в голове идея. – Так уроки уже через день, а у нее ничего не готово, контрольные еще нужно проверить и Соболеву она обещала английским позаниматься. С Кириллом они занимались в удобное для нее время и во избежание недоразумений, если встреча по какой-то причине отменится, обменялись телефонами. Соболеву Полина доверяла и чисто по-человечески симпатизировала ему. Ей нравился его ум, целеустремленность, умение отстаивать свою точку зрения, немного напрягала какая-то особая бескомпромиссность, но это так свойственно молодому поколению. В последние занятия они беседовали не только об и на английском, но и просто разговаривали. Полина уже знала, что Кирилл мечтает стать военным, как и его отец, любит фильмы о разведчиках, сам решил пойти в суворовское и поначалу учился в Московском, а потом в связи с переводом отца попал сюда… А вот сегодня занятие придется отложить. Необходимо еще заехать в магазин и выбрать нужные репродукции. Кириллу она звонила несколько раз в перерывах между занятиями и после, но он, почему-то не брал трубку. – Может сам позвонит, увидев ее звонки, а если нет, а мне нужно бежать, – подумала Полина, и решилась позвонить последний раз.
Соболев забыл мобильный в расположении. После уроков было срочное построение, схватив телефон, он не успел его поставить на виброзвонок или отключить. Раздающиеся звонки нервировали Кантемирова и в воспитательных целях, для тех, кто еще не научился, по его словам, обращаться с телефоном, решил ответить сам: – Прапорщик Кантемиров слушает, – и запнулся, – Полина Сергеевна? Да нет передать, я конечно могу, …но Вы можете и сами с ним поговорить, - и нарушая собственные инструкции, передал трубку Соболеву. Кириллу пришлось отвечать перед всем строем. – Да, здравствуйте, Полина, – и от волнения, чуть позже продолжил, – Сергеевна …да могу и во вторник тоже. До свидания. Отключив трубку, он заметил удивленные лица ребят и Иван Адамыча. А удивляться было чему, у ребят, конечно, были телефоны, но только Кантемирова и офицера воспитателя Василюка, но никак не учителей и уж тем более не только приступивших к работе. «Только бы не еще один Ромео», – промелькнуло в голове у Канта. – «Да нет, не похоже…».
То, что это событие пройдет незамеченным, Соболев и не надеялся, но фраза Сухого: «Че от тебя Этикетке нужно было?» просто взбесила, сначала Кант, потом неловкий разговор перед строем с Полиной Сергеевной и теперь еще Сухой:
– Слушай ты, еще раз назовешь ее Этикеткой…, – и, не договорив, пошел в расположение.
– Опаньки, че деяться, в полку защитников этикетки прибыло, – отозвался Трофимов, – прям эпиде…, – и осекся, увидев приближающегося Макарова.
– Почему бы тебе не заткнуться, а Трофим? – тихо произнес Максим и вышел.
Сидя на самоподготовке Максим уже не понимал, что он чувствует боль, ярость, обиду. В самом кошмарном сне он не мог себе представить, чтобы Соболев и Полина Сергеевна, или для Соболя она теперь Полина, так, кажется, назвал ее Соболев. Да нет, не может быть… А почему собственно нет… танцы, а теперь вот встречи, звонки … и от этих мыслей он чувствовал, как к горлу подползает тошнота. «Знакомое состояние», – усмехнулся он. Нужно было срочно закурить…
– Трофим, Трофим.
– Чего тебе?
– Сигареты есть?
– Ты че, Макар, с дуба рухнул, ты ж не куришь? – Саша, забыв собственные обиды, с беспокойством смотрел на Макарова.
– Это устаревшие сведения, ну так как?
– Макар ты че, ты, где курить то будешь, – но что-то в лице Макарова заставило его прекратить расспросы, – у Ланцова есть, щас будут.
Прокатившийся шепот привлек внимание Василюка:
– Так, мы домашнее задание выполняем или беседуем, а Макаров?
– Так, мы о домашнем задании по литературе беседуем, – прикрыл Макарова Сухой, чувствуя по разговору Макса с Трофимом, что с Макаровым что-то не так.
– Товарищ, подполковник, разрешите выйти позвонить?
– А в другое время позвонить нельзя?
– Товарищ, подполковник, мне с отцом поговорить нужно, – врал Макс, чувствуя, что не выдержит и сорвется. – У него только сейчас свободное время, потом он занят будет.
– Ну, что ж, – против Макарова-старшего Василюк возразить не мог, и Макс это знал, – у тебя полчаса.
Вылетев на улицу, и спрятавшись за раскидистым деревом, Макс закурил и немного успокоился. Нужно поговорить с Соболевым. Может все и не так как ему видится. Главное сейчас успокоиться и дождаться свободного времени. Соболев уже знал о чем, а вернее о ком будет разговор, когда Макар подошел к нему: «Соболь, разговор есть, пошли в бытовку». Поняли это и все остальные.
– Соболь, что у тебя с Полиной? – не стал ходить вокруг да около Максим.
– Я с Полиной Сергеевной английским языком занимаюсь. Она мне помогает разговорный подтянуть, ты же помнишь, англичанка мне посоветовала… – миролюбиво начал Соболев, но следующий вопрос Максима заставил его о миролюбии забыть.
– А танцуете вы тоже по-английски?
– А вот это тебя не касается, у тебя вроде как девушка есть или для тебя это ничего не значит? – намекнул на ситуацию с Ритой, Кирилл.
– Это не твое дело. Оставь Полину Сергеевну в покое, – устало сказал Максим, понимая, что ничего не может объяснить Кириллу.
– Может это тебе стоит оставить ее в покое, – закипал Соболев, все больше убеждаясь, что Полина нужна Макарову как главный приз на елке.
– Полину я …, – но не смог произнести это постороннему, слишком все было обожжено и все еще болело. – Понимаешь Полина… Полина, мне нравиться, – подбирая нужные слова произнес Макс.
– Нравиться? Представь себе мне тоже, – глядя прямо в глаза Максиму, ответил Кирилл.
Фраза, когда-то брошенная Кириллу, теперь больно ударила его самого, и Макаров не сдержался.
– Я тебя предупредил, – схватил Кирилла за лацканы…
Влетевшие в комнату ребята остановили завязавшуюся драку, увели Соболя и оставили Макса одного. Стоя перед зеркалом, он оценивал ущерб, за исключением разбитой губы внешне он не пострадал, чего не скажешь о душевном состоянии. «Дурной сон» и не думал заканчиваться. Значит, Полина нравится Соболеву, и это не месть за Риту. Они с Соболевым почти стали друзьями, и, зная Кирилла Максим, понимал, что Соболев не стал бы так поступать только из мести, ведь тогда весной он протянул, своему сопернику телефон Риты. Телефон оказался уже не нужным, но ведь Соболь этого не знал. Значит все-таки нравиться… Но и это не было главным, главным было, то, что чувствует Полина. Неужели это взаимная симпатия, а как же «семь лет это критично» или это было критично только в отношении него, и от этих мыслей дыхание перехватывало. Но еще больнее было от осознания, того, что он сам виноват в сложившейся ситуации. Он сам вырыл себе яму. Выбирая когда-то «синицу в руке», и отпуская «журавушку в небо», он и подумать не мог, что она вернется, выбирая им же самим освобожденные от «синицы» руки Соболева. Ну, что ж за все в этом мире нужно платить и за компромиссы с собой тоже.

Следующие дни пролетели для Максима похожие один на другой… Стало вдруг все безразличным учеба, суворовское, друзья, Маша … Все, что составляло его жизнь раньше. Все кроме Полины и Соболева… Видеть Полину рядом с Соболевым он не мог, поэтому банально прогулял уроки этики. На других уроках не мог сосредоточиться, но закономерно появляющиеся тройки и двойки его мало волновали. Звонки от Маши он сбрасывал или отвечал односложными фразами: «привет», «занят», «не могу говорить»… Спасали лишь наряды вне очереди щедро отсыпанные Кантимировым и Василюком. Следы «побоища» были замечены Кантом уже на следующее утро. Пока Соболев честно врал про «турник», Макс понимая, что банальное упал с турника или наступил на швабру, уже не прокатит, пойдут так не нужные сейчас расспросы, цинично ответил: «Понимаете, товарищ прапорщик, не хотелось об этом говорить, но … девушки такие страстные пошли…». Даже видавший многое Кант на какое то время онемел от такой дерзости, потом разразился: «Ты мне тут клоуна из себя не строй, три наряда вне очереди, и чтоб все блестело, приду, проверю, если, что не так следующее цирковое представление будешь Макаров лично открывать…». Но Максиму было все равно, главное наряды, как лекарство от безумных мыслей в тишине ночной казармы.
То, что Макаров и Соболев, что-то опять не поделили, Василюк понял сразу, взглянув на разбитые физиономии и тщательно скрываемое нежелание общаться с друг другом. Основной показатель душевного состояния суворовцев журнал выявил пострадавшую сторону. На фоне стабильных пятерок Соболева, посыпавшиеся тройки и двойки Макарова говорили сами за себя. Нарисовались и пропуски по этике…
– Полина Сергеевна, здравствуйте. Как уроки, как мой 3 взвод, – начал из далека Пал Палыч, поймав после уроков Ольховскую.
– Да в принципе все как всегда. А 3 взвод у меня самый лучший.
– Как Макаров и Соболев.
– Соболев у меня лучший ученик одни пятерки. У Макарова тоже все хорошо, – но, вспомнив, что на последних уроках его не было, добавила, – с прошлого занятия, я отпустила его в медпункт у него голова болела, а вот на предыдущем его действительно не было, про то, что Макаров демонстративно ушел еще с одного урока, Полина промолчала.
– Понимаете, Полина Сергеевна, Соболев у нас только с Нового года, и у него как-то сразу с Макаровым отношения не сложились, то лидерство делили, потом девушку, – и, видя на лице Полины недоумение, пояснил. – Макаров у Соболева девушку, как сейчас говорят «увел», тут такая «любовь» была, он из-за нее чуть из училища не вылетел, звания лишился. А когда Макаров с этой Ритой расстался, даже друзьями с Соболевым стали, и вот теперь опять какая-то напряженность между ними. Макаров двойки начал хватать, ваши занятия пропускает. Вы уж понаблюдайте за ними, и если, что сигнализируйте.
– Обязательно, – тихо произнесла Полина, но мысли были о другом. Значит вот какие они «бои местного значения», даже звания лишился. Что же это тогда было весной по отношению к ней, Полине? А эта девушка, которая была на дискотеке, очевидно, уже следующая безумная любовь…. Вспомнились горячие слова Максима в кабинете Ноздрева: «…у меня любовь до гроба», Полина грустно усмехнулась. Не Вам ли, Полина Сергеевна, должно быть известно, что в этом возрасте все кажется намного серьезнее, чем на самом деле, что в этом возрасте влюбляются, потом также быстро развлюбляются. Лучше нужно было учить подростковую психологию. Лучше! Может, и не было бы в ее жизни стольких проблем. Но почему же он стал пропускать именно ее уроки? Что опять?

Доставшие еще с утра звонки Мухи Максим сбрасывал, но Муха и не думал сдаваться и Макс недовольно ответил:
– Че тебе, надо?
– Слушай ты, ты че там за своим забором совсем одичал, трубу не берешь, на друзей кидаешься…, у меня послезавтра днюха забыл, родаки свалили, отмечаем у меня в выходные… Муха отключился. – А это выход, – подумал Максим. Нужно расслабиться, не получилось с «новой» жизнью попробуем пожить «старой». Увольнения ему не светят, да и нужно сквозное, поездка в элитный поселок займет время. Придется подключить Александра Михайловича.
– Александр Михайлович, здравствуйте!
– И тебе не болеть! Давненько я тебя не слышал. Чем обязан такой честью.
– Александр Михайлович, мне сквозное увольнение нужно.
– Я то здесь причем, звони отцу.
– Александр Михайлович, выручайте, задолбало все, отдохнуть хочу с друзьями, – честно признался Макс.
Александр Михайлович, которого тоже все «задолбало» – Макаров-старший, жена и очередная подруга, вбившая себе в голову, что станет новой женой, почувствовал родственную душу и, подумав, решился: – Ладно, попробую…

Друзья как могли разводили вновь вышедших на тропу войны бывших друзей. Печка пересел за парту к Максу, Сухой с Трофимом напросились вместо Соболева в наряды, аргументируя, что нужно исправлять оценки. Но если Соболев вел себя на удивление спокойно, то Макаров еле сдерживался. Все грозило перерасти в очередную драку.
– Че же это их на одних то баб тянет, то Ритка, теперь Этикетка, – недоумевал Трофимов. Он, Сухомлин, Синицин, Перепечко пришли из увольнения пораньше обсудить, что делать с Соболем и особенно с Макаром.
– Трофим, держи свои мысли при себе, – напрягся Синицин. – Ты вообще-то о Полине Сергеевне говоришь.
– То-то, что Сергеевна, была бы просто Полина, проблем бы не было...
– Ну, не скажи, Трофим, вон из-за Ритки какой сыр-бор был.
– Может Соболя познакомить с кем, – задумавшись, предложил Сухой. – Я Олю попрошу, она поможет.
– А, что это идея, – загорелся Саша. – Я могу из списочка какую-нибудь блондинку подогнать…
- Почему блондинку, – не понял Печка.
- Печка, вспомни Ритку.
– Что-то это Макару слабо помогло, - напомнил Синицын, – у него вроде теперь Маша есть… блондинка кстати.
– Их теперь на рыжей замкнуло, – усмехнулся Сухой.
– Зачем Макару вообще эта Маша, – не понимал Илья.
– Ну, ты даешь, Синица, одна для души, другая для тела, – с ухмылкой добавил Трофим.
– Трофим, – вспыхнул Синицин, – Полина Сергеевна наша учительница, а ты ….и недоговорил в расположение вошел Макаров.
Максим, не поздоровавшись прямо в верхней одежде, бросился на кровать …
– Чей-то с ним? – недоумевая, спросил Печка.
– Вот я, Печка, не пойму, ты только сейчас понял, что с ним чей-то, – сам удивленный таким поведением Макара отозвался Сашка.
– Да, ну тебя, - огрызнулся Печка и направился к лежащему Макару.
– Макар ты чего, – потряс за плечо, без ответа, – Макар...
– О…я вижу чудное мгновение, – Максим приподнялся, – передо мной явился ты…отвали, Печка, – и рухнул лицом на подушку.
– Макар, сейчас же построение, Кант может войти, – продолжал трясти за плечо Степан.
– Я же сказал, отвали, – Максим приподнялся, сел на кровати, обхватив голову рукой, – без тебя голова гудит.
– Макар, ты че выпил? – почувствовав запах алкоголя, ужаснулся Степан. – Нам же нельзя.
– Степ, вот я не пойму ты сегодня у нас за кого, за Канта или Василюка…
– А вот и вся команда в сборе, – увидев подошедших ребят, Макаров усмехнулся, – а где же Соболев, ах, да ему же некогда английский изучает…
– Макар, у тебя что-то произошло? – спросил Синицын.
– Произошло… день рождение у друга детства.
– И ты выпил, – продолжил Илья.
– И этот туда же, выпил я вчера, а точнее сегодня утром, а сейчас вечер разницу чувствуете.
– Может харе уже, Макар, ты эту разницу Канту или Василюку, а может и Ноздре объяснять будешь, оборвал его Синицин, – если доживешь до завтра.
– Че делать то теперь, сейчас же построение.
– Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья, Печка, – солнце село, свежего воздуха нам уже не видать, остается вода, пойду умываться. Макар спокойно неторопливо снял китель, перекинул полотенце через плечо и вышел.
– Надо что-то делать, – озвучил мнение всех Сухомлин. – Макара конкретно несет.
– Да, Кант щас его вмиг расколет, – волновался Печка.
– Может ему кофе в зернах пожевать, – предложил Трофим, – у меня дядя так делает.
– И где ты эти зерна щас возьмешь?
– Сухой, ну, может, и растворимый сойдет.
– Ага, у нас у каждого в тумбочке по банке растворимого кофе. Может у Василюка сразу займем, так и так скажем, Макару надо зажевать не одолжите на вечер…
Синицин о чем-то задумался.
– Печка, ты краску куда дел, которой стенды красил…
Ночью Максим не мог уснуть. Жутко болела голова, тошнило от запаха краски, которую битый час пришлось оттирать с себя и кафеля в умывальнике. Ну, спасибо, Синица, помог. На построение он не попал, Кант ничего не просек, но сейчас он уже не знал, что было бы лучше. Почувствовав очередной приступ тошноты, Максим вышел, умылся ледяной водой и посмотрел на себя в зеркало: «Да, Макар, ну и как она старая жизнь?». У Мухи он себя не сдерживал, не хотелось. Куражился как все, курил, пил привычный когда-то виски, едко шутил, стал центром внимания приглашенных «дам», как же «сынок главы города собственной персоной», но жадные взгляды гламурных девиц его раздражали, он их тонко отшивал… и привлекал еще большее внимание.
– Узнаю прежнего Макара, – подошедший Муха, шатаясь, обнял его за плечи.
– Ты говорят, с Воронцовской племянницей зажигал?
– Расстались, – сухо ответил Максим.
– Свободен?
– Не совсем, – вспомнив о Маше, ответил Макс.
– Жаль, я бы тебя с такой телкой познакомил, она у нас в фаворе, только что из Англии вернулась, но на тебя похоже запала, – Муха развернулся и кивнул в сторону изящной брюнетки с длинными волосами, призывно смотревшую в их сторону. – Полина…
Вечер приобрел другой оттенок… Максим уже не помнил что и как он пил, очнулся в гостиной ближе к обеду с дикой головной болью. По старой памяти «клин клином вшибают» выпил коньяк, но в голове продолжало звенеть. Вышел на воздух, удалившись из ставшей какой-то чужой просыпающейся и становившейся шумной компании, побродил по окрестностям, звон прекратился, осталась тупая ноющая боль, вызвал такси и вот оно училище… Забылся Максим только под утро коротким прерывистым сном…
«Все как по кругу… Боль, тень другого мужчины, прощание… Она, Полина, близко-близко, он чувствует ее дыхание, родная, близкая…чужая…
– Максим…. Спасибо тебе за все! « За что за все… Что это все значит для тебя?»
– Вам спасибо… Удачи и… всего хорошего. «Спасибо тебе, что ты была и есть в моей душе».
– И тебе тоже! Будь счастлив! «Будь счастлив? В который раз, но без тебя… А счастлива ли ты, в твоих глазах, наполненных слезами, не вижу счастья». Слова - вода, в глазах лишь боль…
Вот легкое прикосновение руки к щеке, дрожание ресниц, несмелый поцелуй... « Ну, что ж ты, милая, боишься отпустить или прощаешься навек? Но, кто же так прощается, родная». Легонько притянул к себе, взглянул в глаза и утонул…. Коснулся губ, почувствовал ответное дыхание…. «А разве мы прощаемся, родная…».
– Подъем, летчики-залетчики, подъем! – голос Канта вернул в действительность. Сон, забравший последние силы рассеялся. Максим никак не мог заставить себя подняться, бессонная ночь, странный сон….
– Подъем, Макаров, подъем.
Максим встал начал медленно одеваться.
– Макаров, ты, чем ночью занимался, – глядя на бледное измученное лицо Максима, поинтересовался Кантемиров.
– Голова болит, – Максим поморщился.
– Да, он от краски такой, – вступился за друга Печка.
– Так, Макаров, после завтрака в медпункт, затем по обстановке…
«Медпункт – это хорошо», – подумалось Максиму, никаких сил идти на этику просто не было.
За завтраком Соболев украдкой наблюдал за Макаровым. Тот, так и не притронувшись к еде, задумчиво сидел за столом. Кирилл уже знал обо всей эпопеи с краской от Сырникова. Молоток Синицын ловко придумал. Хорошо, когда есть такие друзья. Друзья … ирония судьбы, но именно те ребята из взвода, которые встретили его новичка в штыки, впоследствии и стали его лучшими друзьями, даже главный соперник и лидер, кем он сам, не смотря на вице-сержантские погоны, так и не стал, Макар. После отъезда Риты они как-то на удивление быстро нашли общий язык, сблизились и вот теперь… Соболев понимал все, что сейчас происходит с Максом связано каким-то образом с Полиной и с ним, от чего ему и самому в душе было как-то неловко. Сейчас он уже не понимал, что заставило его ответить «да, нравиться». Да, Полина действительно ему нравилась. Может потому, что была полной противоположностью Риты. В ней была какая-то особая нежность, хрупкость, беззащитность так несвойственная нашему времени. И теперь он со стыдом вспоминал все слова, сказанные когда-то Макару в ее адрес… Но, Макаров спрашивал о другом, совсем о другом... Почему же он ответил именно так? Может потому, что между ними еще стояла тень прошлого. Того прошлого, понять которое сейчас он не мог. Он помнил безумства Макарова с приездом Полины в этот город весной, рассказ Сырникова о причинах аварии в которую попал Макар на первом курсе, но он помнил и дискотечные огни, слова Макарова о любви, обращенные к Рите, тогда они казались ему шутовством, но потом он ему поверил. И что? Опять Полина, а как же Рита. Да с Ритой они расстались, а если бы нет? Кого бы сейчас он любил? Может уже Машу, которую увел в очередном поединке. У Макарова, похоже, чем выше ставки тем сильнее любовь….

Полина сидела после урока и просматривала журнал 3 взвода. Да, похоже, Макаров действительно пропускал только ее уроки. Вот сегодня его опять не было. Но почему? Так, что там Соболев сказал в медпункте, что-то зачастил туда Макаров. Или медпункт он посещает исключительно вместо ее уроков. Вот сейчас она и проверит. Что у них там химия, а у нее как раз «форточка»… В классе химии сидел весь 3 взвод, но Макарова не было. Пришлось подождать начало урока, нужно было передать журнал преподавателю, который она задержала. Максим так и не появился. Может и действительно в медпункте. Значит все-таки ошиблась и… почти налетела на спешащего на урок Макарова.
– Суворовец Макаров, разрешите Вас на минуту.
– Полина Сергеевна, урок уже начался, – Максим нехотя подошел и опустил голову. Он догадывался, о чем с ним хочет поговорить Полина, но сил на разговор просто не было, да и что он мог ей сказать.
Значит у него урок, а этика так себе и прогулять можно.
– Максим, объясните мне причину вашего нежелания посещать…, – звенящим от возмущения голосом начала Полина, – и осеклась, увидев бледное, почти белое лицо Макарова. Сама не осознавая, что делает, подошла ближе, быстро поднесла ладонь ко лбу Максима.
– Ты болен, у тебя температура?
Почувствовав ее теплую ладошку и увидев ее широко распахнутые обеспокоенные глаза, Максим чуть улыбнулся:
– Да, нет, просто голова болит, хотя после Вашего прикосновения уже не болит. Вспыхнув, Полина отскочила от Максима.
– Макаров! – больше слов не находилось. Макаров уже не улыбался, а с какой-то особой теплотой смотрел ей в глаза.
– Ну, что Вы так напряглись, Полина Сергеевна, я пошутил…
Не зная, что сказать, Полина выпалила первое, пришедшее на ум:
– Максим, у Вас урок, – быстро развернулась, и направилась к кабинету этики, чувствуя на себе его взгляд. Максим стоял, наблюдая за ускоряющей шаг Полиной, отчего ее пышная юбка волной металась вокруг стройных ног, и …счастливо улыбался.
Влетев в кабинет этики, Полина подошла к окну, и прислонилась лбом к холодному стеклу. Вот, что Вы творите, Полина Сергеевна, то в щеку целуете, но ладно тогда, а теперь что, в сестру милосердия поиграть захотелось. А он тоже хорош, пошутил, знаем мы его шуточки. Пусть со своими подружками, так шутит. Хотя по взгляду не похоже было, что шутил… Полина отошла от окна и нервно заходила по кабинету. И, что теперь делать? Но, а что собственно случилось? Поинтересовалась здоровьем, в конце концов, Максим ей не совсем чужой? Да…, не чужой значит? И до чего вы еще додумаетесь, Полина Сергеевна? Надо срочно позвонить Маринке, она всегда умела вернуть ее на грешную землю. А потом… потом, она что-нибудь придумает.
Маринка весело болтала о дочке, подарках, которые уже купила на Новый год, и Полина расслабилась. Новый год ее любимый праздник… Сладкий аромат хвои, смешивающийся со стойким запахом шоколада, отливающие золотом от мерцающих свечей шары, сильные руки отца, поднимающие ее к вершине пушистой зеленой красавицы, вешать главное украшение – пятиконечную звезду. Папа, – глаза Полины наполнились слезами, – папа, который всегда знал, что она хотела получить от Деда Мороза, папа, в руках которого она чувствовала себя защищенной от всего мира… Потом подарки от Деда Мороза дарил ей Яша…. Телефон, ноутбук… и она тоже чувствовала себя с ним защищенной…пока не появился Макаров.
– Полина, ты меня слышишь? – отозвались Маринка в трубке. – Свекрови вместе пойдем подарок покупать, когда к нам на Новый год приедешь. Вы с ней похожи, летящие… В прошлом году Маринка привлекла для поисков подарков Полину. Может ты, что посоветуешь. Вот сколько подарков не дарили свекрови, чувствую не ее это, благодарит, а не пользуется, достает похоже из шкафа, когда мы с Сашей в гости приходим, чтобы нас не обидеть. А тот, кажется, понравился… Они нашли его в китайском салоне, уже совершенно измучившись и купив подарки всем. Белая птица из настоящего тончайшего китайского фарфора в отливающей золотом витрине. Белокрылая журавушка расправляла тонкие крылья, но не решалась взлететь, грустно смотрела, изогнув тонкую шею, в небо. Полина была очарована и не смогла отвести глаз. А в Новый год коробка с «китайским сувениром» была у нее в руках. «Извини подруга, но у тебя будет такой же подарок, как и у моей свекрови или почти, помнишь того журавля, что стоял рядом», – Маринка лукаво улыбалась. Летящие… вот придумала. А Маринка, похоже, все уже решила. Новый год в Москве, а почему бы и нет, в Смоленск ехать как-то не хотелось…

На химии Максим пытался сосредоточиться на уроке, но все мысли были о Полине. Он до сих пор чувствовал легкое прикосновение ее руки, видел ее взволнованные глаза. Что это было? Сочувствие, просто сочувствие? Вспомнился сон и совершенно несчастные глаза Полины. А тогда, в гостинице? Что было тогда в ее глазах, только ли жалость или за собственной болью он не заметил нечто большее? Ведь не было, не было никакого Саши. А вдруг… От этих мыслей сердце начинало судорожно биться. И, что снова бороться? Но как? Он уже дважды пытался… Как расколдовать тебя, моя принцесса? Может поцеловать…. Да, долго думал, Макаров? После признания в любви она вон за Яшу замуж чуть не выскочила, невинное приглашение в театр – вот вам муж, а после такого… муж и трое детей в подарочной упаковке, прямо к стенам училища светят. Максим грустно усмехнулся: «Что делать? Что?». Может все-таки сходить… на этику.
– Печка, что нам по этике задали? Печка напрягся:
– Так этика только на следующей неделе…
– Печка, я не спрашиваю когда у нас этика, я спрашиваю, что задали.
– Макар, а ты на этику собрался, – обернулся Трофимов.
– А, что это такое невероятное событие?
– Ну, вообще-то, да.
– Может оно конечно и невероятное, но очевидное, я иду на этику, – и, поймав напряженные взгляды Печки и Трофима, продолжил. – Так, что там задали? Или это государственная тайна.
Выяснив, что нужно подготовить сообщение на тему «Культурное наследие городов» Максим задумался. Афины, Рим, Париж, Лондон, Венеция… во многих городах он бывал и, наверное, многое мог бы вспомнить. Что же выбрать? Максим пробежался по списку. Соболев выбрал Москву, конечно же «коренной москвич», Синица - Эдинбург и с этим все понятно, Кардиф, коллекция импрессионистов… «Вы там были, Полина Сергеевна?». «Нет, у меня была просто пятерка по географии». Максим улыбнулся. В самом конце списка от руки тонким почерком Полины был вписаны ряд городов «золотого кольца» и, как-то по-особенному несмело, Тверь. А почему собственно и не Тверь? Вот только, что он знает о Твери. Да, пожалуй, ничего…
Библиотека не порадовала, с Интернетом было глухо, Сергей Викторович заболел, домой не вырваться. Может другой город выбрать, но почему-то перед глазами стояла написанная от руки Тверь.
– Мам, привет! А у нас дома книги по истории Твери есть, ну, там о культуре города… Зачем?…задали… Нет, не по истории… Отцу подарили … Нет, заехать не получиться… Привезешь, здорово… С дедом поговорить, ах да главный архитектор города. Мамуль, ты у меня супер!
Стоило бы рвануть к деду, да и с Машей серьезно поговорить нужно и не по телефону, но кто ж его отпустит, двойки и тройки, выстроившиеся в журнале, были непреодолимым препятствием, придется в выходные «задержаться» здесь. Попросить отца, но всплывут оценки, пойдут расспросы, да и поездка к Мухе всплыть может. Ну, что ж, не хотелось бы конечно…
– Александр Михайлович, здрасьте!
– Я так понимаю, Макс, ты не просто так звонишь, – не здороваясь, раздраженно ответил помощник мэра.
– Александр Михайлович, мне в город вырваться нужно часа на три-четыре.
– А я причем? Звони отцу. Или что опять расслабиться захотелось?
– Да, нет мне к деду нужно.
– К деду, с чего бы это вдруг тебя на родственные связи потянуло?
– Александр Михайлович, тут такое дело… мне с дедом поговорить нужно, ну, чтобы к докладу подготовиться, хорошо подготовиться, это важно, очень важно для меня, а отец…короче всплыть может та поездка на дачу.
– Твою мать…вот знал же. А иначе как-то нельзя подготовиться? Что там за предмет такой?
– Этика, – коротко ответил Макс.
– И что у нас с этикой? Книг не печатают, Интернет не работает, – съязвил Александр Михайлович. – Постой, этика, а преподаватель у вас кто? – настороженно спросил помощник отца. Максим вздохнул.
– Ольховская Полина Сергеевна. В трубке повисло молчание.
– Ну, с этого надо было начинать…

Как мало мы знаем о тех местах, где живем. Максим слушал доклады и удивлялся, мы гораздо больше знаем о чужих ценностях. Знаем их дворцы, храмы и мечети, фонтаны и мосты, они на слуху. Да конечно, они общемировые… а, наши… Разве, что Санкт-Петербург – парадная гостиная нашей страны, драгоценная шкатулка, выставленная на показ. Вот только близкие сердцу вещи мы не всегда храним в гостиной. Вот и сейчас в докладах мелькали Колизей, Лувр, Дворец Дожей, Эрмитаж… Руку поднял Соболев. Максим напрягся. – Кирилл, прошу к доске. О каком городе вы хотите нам рассказать... Пока Соболев по «энциклопедичному» кратко и четко перечислял культурные ценности столицы, Максим пристально наблюдал за Полиной. Было ли в ее взглядах на Соболева что-то особенное, да, пожалуй, нет. Точно также она смотрела на отвечавших до этого. Может, он все себе просто придумал? Мало ли кто нравиться Соболеву, мало ли кто нравиться ему... Это же Полина! Они для нее всего лишь ученики, она в их сторону даже и не смотрит… Да, кстати, в его сторону, она сегодня точно не смотрит, будто и нет его. С чего бы это? «Тонкий воспитательный момент» в отношении нерадивого ученика или…Что или?
– Ну, что ж замечательно. Спасибо, Кирилл. А кто-нибудь еще подготовил сообщение о культурном наследии наших городов.
Полина с надеждой посмотрела на класс. Максим поднял руку.
– Максим, у Вас сообщение или Вы хотите выйти?
– Полина Сергеевна, я хочу рассказать о Твери.
– О Твери? – с удивлением спросила Полина.
– Да о Твери. Тверь, конечно не столица, хотя как сказать, вернее о каком времени сказать. Если бы мы жили в период расцвета Великого Тверского княжества, то мы с вами были что ни наесть столичные жители. Москва бы для нас была провинцией, место основания Питера краем географии. Город Петра появиться на бескрайних болотах только почти через пятьсот лет после основания Твери. Официально считается, что Тверь возникла где-то в период 1127−1135 гг. По многим сведениям город первоначально располагался в пределах Кремля….
– Макар, похоже, сегодня в ударе, – Трофимов, толкнул в бок Илью.
– А, что Этикетке нравиться, вон как сияет.
– Нравится то нравиться, Сухой, только как бы потом энциклопедию не пришлось зубрить, чтобы пятифан получить.
Полина слушала Максима с легким волнением. Старый Кремль, символ мощи Тверского княжества, оставивший о себе память только в виде крепостной стены в городском саду. Первое известное каменное сооружение Твери – Успенский Собор, возрождавшийся несколько раз печально известный, что именно здесь, по преданию, закончил свой земной путь московский митрополит Филипп. Величественный Спасо-Преображенский собор, от стен которого, помолившись, уходил в неизвестность великий путешественник, сам не зная, что он великий, купец средней руки Афанасий Никитин, так и никогда не ступивший больше на родную тверскую землю. Нам собор не увидеть, как и несколько десятков жемчужен русского зодчества XV-XVII веков, уничтоженных в период всеобщего безумия начала прошлого века…
П.Р.Никитин, М.Ф.Казаков, К. И. Росси – блестящие архитекторы своего времени, и знакомые больше по величественным сооружениям Петербурга и Москвы, оставили свой след в этом городе. Потому то и Тверь так похожа на эти столицы только без царственного блеска. Полине все это было знакомо с детства. Всплыли картинки из прошлого: чашка чая из свежезаваренных листьев смородины и ягод малины, свет от зеленого абажура, шорох от бьющих крыльями мотыльков, литографические картинки старой Твери, тихий голос бабушки… И вот теперь именно Максим говорит о том, что так дорого ее сердцу…
– Полина Сергеевна, – Максим посмотрел на Полину, она сидела погруженная в свои мысли, – Полина Сергеевна. Полина подняла глаза, в которых светилась какая-то особая нежность.
– Да, Максим.
– У меня, пожалуй, все.
– Спасибо, Максим. Вы неплохо знаете наш город. А можно узнать, откуда взята информация.
– Семейная библиотека. Да и дедушка помог.
– Он у вас историк?
– Нет, просто дедушка у меня был когда-то главным архитектором этого города.
Полина о чем-то задумалась.
– Урок окончен. Максим, задержитесь, пожалуйста.
– А Ваш дедушка, случайно, не Голиков Сергей Васильевич.
– А Вы что, Полина Сергеевна, знакомы с моим дедом?
– Да нет, просто я много слышала о нем от своей бабушки, она у меня занималась памятниками культуры, и по роду деятельности очень часто сталкивалась с Сергеем Васильевичем.
Прозвенел звонок. Полина Сергеевна и Максим продолжали о чем-то увлеченно беседовать.
– Да, Соболь, против главного архитектора города не попрешь, – снисходительно похлопав по плечу, посочувствовал Трофимов. Соболев промолчал.

Праздничный вечер был в самом разгаре. Преподаватели и оргкомитет, включая 3 взвод, сидели в первых рядах. Максим расположился рядом с Полиной. Сегодня она была совсем другой. Нарядной, взволнованной и… далекой. Максим вспомнил поход в театр на 1 курсе, как это было давно. Но ничего не изменилось. Он также как и тогда может только изредка, не привлекая внимания, наблюдать за ней. Будет ли когда-нибудь по-другому. Максим снова посмотрел на Полину и поймал ее взгляд. Она улыбнулась и отвела глаза.
То, что концерт окончен, Макс понял по аплодисментам и хлопающим сиденьям. Нехотя поднявшись, он подошел к Василюку, собиравшему весь взвод. Полина о чем-то беседовала с Ноздревым, потом быстро подошла к ним: «Ребята, я хочу поблагодарить вас за помощь в организации праздника. И мы с Александром Михайловичем решили Вас немного поощрить, сегодня вечером вас ждет праздничный торт. Я поздравляю вас наступающим Новым годом и желаю удачно провести каникулы». Макс смотрел вслед удаляющейся Полине. Как не вовремя эти каникулы. Он не будет видеть ее целых 2 недели. Не радовала даже поездка в Италию, от которой Макс как мог отбивался, но мама решила, что сыну нужно развеяться, а папа, что Макс должен сопровождать маму, раз уж он сам не может. А еще предновогодняя дискотека, на которую идти не хотелось. Но надо, друзей он ведь тоже не увидит 2 недели...
– Ну, и где эта Настя, Сухой?
– Да, вон с Олей рядом стоит, – Сухой показал на невысокую блондинку с длинными волосами.
– А она ниче.
– Ниче-ниче, главное, чтобы Соболю понравилась. Где он, кстати?
– Леха обещал притащить…
Максим направлялся к друзьям. Они стояли почти в центре зала у колоны. Счастливый Синица обнимал прилетевшую на новогодние каникулы Ксюшу, Печка что-то на ухо шептал Анжелке, Илья, держа за руку Ольгу, разговаривал с Соболевым и какой-то невысокой блондинкой, Трофим и Сырников и стояли в кругу рядом с незнакомыми девушками. Похоже, только он сегодня будет один…
– Максим, привет… Максим обернулся, перед ним стояла Маша.
– Привет, – настороженно ответил Максим. – Что ты здесь делаешь?
– Не видишь, танцую, да расслабься, я с подругой пришла, – девушка махнула рукой куда-то в сторону. – Не хотелось пропускать новогоднюю дискотеку. Может потанцуем? – предложила Маша, услышав медленную композицию.
– Ну, давай потанцуем…
Полина неожиданно задержалась в училище, хотя планировала уехать сразу после праздничного концерта. Свою миссию она выполнила. Организовала концерт, под ее руководством прошло праздничное оформление, Полина настояла, чтобы впервые за много лет в учительской поставили елку, украсили гирляндами КПП… Праздник должен быть везде, ведь в жизни бывает так мало этого праздника. Услышав от несентиментального Ноздрева после концерта: «Без Вас, голубушка Полина Сергеевна, такого праздника не было бы, Вы наша новогодняя фея», Полина усмехнулась, как бы хотелось «фее» побыстрее оказаться дома, силы были на исходе. Но, зайдя в учительскую, она поняла, что уйти не удастся. Энергичная Эмма Владимировна организовала праздничное чаепитие. И хорошо, что задержалась, она совершенно забыла, что нужно передать ключи от актового зала, дежурившему на дискотеке прапорщику Кантемирову. Войдя в зал, Полина попыталась найти глазами Ивана Адамовича, но от дискотечных огней ничего видно не было. Она прошла мимо танцующих пар, и наткнулась прямо на Макарова… Он стоял почти посреди зала и целовался со своей девушкой. От неожиданности Полина замерла и очнулась, только перехватив смущенный взгляд Максима, опустив глаза Полина взяла себя в руки, гордо вскинула голову и с независимым видом прошла мимо Макарова, все еще смотревшего на нее.
– Маш, что это было? – Максим не мог прийти в себя после неожиданного поцелуя Маши и от появления Ольховской. – Мы же с тобой обо всем договорились. Это ты так дружбу понимаешь?
– Договорились. Это ты договорился, ты, – девушка неожиданно заплакала и направилась к выходу.
– Маш, подожди, – Максиму было неловко – «Зачем это вообще все было начинать, но она не виновата». – Подожди…
– Что, очередную порцию лапши вешать будешь, – услышав за спиной голос Соболева, Максим обернулся. Кирилл стоял рядом с уже виденной блондинкой и зло смотрел на него. – Иди к микрофону, так у тебя лучше получается.
Максим, ничего не ответив, побежал за Машей.
– Маша, стой, зачем ты так, я же тебе все объяснил, – девушка остановилась и подняла на него заплаканные глаза. – Маша, неужели ты не понимаешь, дальше было бы только хуже.
– У тебя появилась другая девушка…
– Никто у меня не появился... – Максим понял, что нужно было объяснить все сразу, чтобы не было вот так, как сегодня. – Просто есть девушка, которая мне очень нравиться… всегда нравилась, и я хотел это изменить, но не смог.
– А если она не полюбит тебя никогда…
– Может и так, – Максим опустил глаза.
– Ладно, Максим, я пойду, знаешь только друзьями остаться навряд ли получиться…
– Я это уже понял, ты извини меня...
– Ты меня тоже извини. Пока.
Когда он вернулся в зал, Соболев уже стоял на сцене: «…. поблагодарим Полину Сергеевну за этот праздник… в Вашу честь, Полина Сергеевна, звучит эта композиция».
В зале захлопали. Максим подошел к друзьям и попробовал пошутить: «Что за представление?» Друзья нервно переглянулись. Они и сами не ожидали. Соболев оставил Настю, с которой танцевал, подошел к ди-джею, о чем-то поговорил, и вот он уже на сцене произносит комплименты Полине Сергеевне…
– А твоя Маша где? – не удержался, всегда «тонко чувствующий момент» Печка.
– Маша, нет никакой моей Маши, Печка, и уже не будет.
– Вы чего разбежались?
– Нет, Печка, разъехались, – начинал злиться Максим.
Его взгляд притягивала Полина, к которой с явным намерением пригласить на танец направлялся Соболев. Неужели «мисс неприступность» соизволит потанцевать? За все время пребывания в училище Полина танцевала на дискотеке с учащимися только дважды с ним и с Соболевым и вот опять… «Если пойдет с ним танцевать, значит, я ей безразличен», – неожиданно для себя загадал Макс… и Полина положила руку на плечо Соболева. Максим ударил кулаком по колонне и вылетел из зала.
– Похоже, у Макара все опять очень серьезно, – первым пришел в себя Сухой.
– Да, похоже, не только у Макара, – Синица кивнул в сторону кружащего в танце Соболева.
– И че, нам теперь со всем этим «серьезным» делать?
– Не нам, а им, Сухой, – поправил Синица. Ответа этот на вопрос не было ни у кого...

***
Москва встретила Полину сильным снегопадом. Саша, который должен был ее встретить, застрял в пробке, и Полина, взглянув на объемный багаж с вареньями и соленьями от родителей Марины, решала, что ей делать дальше. Подождать на вокзале, но это же московские пробки, так можно и до вечера просидеть. Придется взять такси, вот только как это все до такси дотащить…
– Полина Сергеевна, здравствуйте. Полина обернулась, перед ней стоял Соболев.
– Кирилл, Вы какими судьбами?
– В гости к другу приехал на каникулы. А Вы?
– Я вот тоже в гости.
– Полина Сергеевна, давайте я Вам помогу. Вам куда?
– Да, мне, пожалуй, до здания вокзала, там такси стоят.
– Полина Сергеевна, да Вы что, это же очень дорого будет. Давайте пройдем немного, там тоже можно поймать такси только намного дешевле договориться можно.
– Кирилл, вообще то сумки очень тяжелые, планировалось, что меня здесь встретят.
– Полина Сергеевна, но у меня никакого же багажа нет, – Кирилл кивнул на небольшую сумку. – А вас там то, хоть встретят на месте?
– Не уверена.
– Так давайте я Вас провожу.
– Да нет, не стоит.
– Полина Сергеевна, а ведь Вы нас учили, что мужчина должен оказывать помощь даме оказавшейся в затруднительной ситуации.
– Не такая она у меня и затруднительная, Кирилл. – Полина улыбнулась, надо же «мужчина», а ведь ее ученики действительно очень сильно повзрослели. – Но, если Вам действительно не сложно… Полина еще о чем-то раздумывала, а Кирилл уже взял сумки в руки…
Доехали они, как ни странно быстро. Полина оставила вещи у соседки Марины и повернулась к Кириллу.
– Спасибо, Кирилл, что помогли. А сами то Вы как сейчас? Может Вам такси вызвать?
– Полина Сергеевна, да не переживайте вы, мне отсюда как оказалось 3 остановки на метро, и я на месте. Вы забыли, я же бывший москвич. А вы как сейчас?
– Кирилл, – Полина улыбнулась, – я же тоже очень долго по современным меркам жила в Москве. Здесь недалеко есть очень уютное кафе, вот там перекушу и подожду подругу.
– Полина Сергеевна, Вы не против, если я к вам присоединюсь, честно говоря, я очень сильно проголодался…
На улице кружил легкий невесомый снег. Не снежинки нет, в воздухе кружили легкие пушинки, под легким пуховым одеялом прятались дороги, скверы, дома…
– Красота-то, какая… – Полину протянула руку, и маленькие пуховые комочки быстро покрыли всю ее ладошку…
– Полина Сергеевна, Вы любите зиму.
– Очень. Я даже не понимаю, что сейчас делась в теплых краях. Ведь настоящая новогодняя сказка вот она здесь.
– Полина Сергеевна, а давайте я Вас сфотографирую, все останется на память…
В кафе звучала медленная композиция, Полина и Кирилл ждали заказ. Кирилл смотрел на Полину и не мог поверить, скажи ему, кто тогда прошлой зимой, что он будет вот так сидеть с Этикеткой и видеть в ней не учительницу, а красивую, умную, привлекательную девушку, он бы просто рассмеялся или покрутил пальцем у виска. Но сейчас было именно так, и он не знал как себя вести. Повисло неловкое молчание. Полина начала разговор первой.
– Кирилл, а друг, к которому Вы приехали, он из московского суворовского.
– Нет, Димка мой старый школьный друг, мы с ним со второго класса вместе, как я в Москву приехал, потом друзья, конечно, и другие появились, Рита. – Кирилл поморщился и продолжил, – Рита это моя бывшая девушка… она тоже моей одноклассницей была, – замолчал, о чем-то задумавшись.
Полина, вспомнив, что Рита и есть, «яблоко раздора» и, очевидно, Кириллу не так просто все вспоминать, попыталась перевести разговор в другое русло.
– Кирилл, а в Твери Вы, наверное, скучаете по Москве, друзьям.
– Есть немного. Но у меня и в Твери друзья появились не сразу, но появились, Леха, ну Сырников, – поправился Кирилл, – Трофимов, Сухомлин, Синицын, Макаров … Кирилл опять запнулся и замолчал, потом взял себя в руки и продолжил, – Перепечко…
«Похоже, Василюк был прав», – Полина посмотрела на помрачневшего Кирилла.
– Кирилл, а Вам действительно повезло с друзьями. Я знаю этих ребят еще с первого курса. Они всегда держались вместе, за исключением Алексея Сырникова, он тогда в другом взводе был. Они замечательные ребята. А Максим он как-то сразу стал негласным лидером. Он очень интересный человек, у него сильный характер, это и притягивает к нему окружающих людей…
Кирилл с интересом смотрел на Полину, сейчас, когда она говорила о Макарове, взгляд ее стал теплее и мягче, щеки порозовели… Что это простая симпатия к неординарному ученику, ведь ни для кого не секрет, что у учителей есть любимые ученики или здесь нечто другое…
– Полина Сергеевна, а может человек любить сразу двух людей?
Полина напряглась и с недоумением посмотрела на Соболева:
– Кирилл, а почему у Вас возник сейчас этот вопрос, и почему Вы задаете его мне?
– Полина Сергеевна, честно говоря, я давно пытался найти на него ответ, а задаю его Вам… ну Вы же у нас специалист по высоким материям…
Полина, глотнувшая кофе, поперхнулась и с испугом посмотрела на Соболева, но тот сидел совершенно спокойно и ждал ответа… «Ну, что специалист по высоким материям отвечайте», – Полина взяла себя в руки.
– Кирилл, в жизни многих людей случается не одна любовь ….
– Полина Сергеевна, вообще-то, я имел в виду одновременно…
– Одновременно? Понимаете, Кирилл, человеческие отношения это очень тонкая вещь… А любовь многолика и иногда понять, где истинная любовь, а где самообман очень сложно. Бывает так, что человек живет с этим самообманом всю жизнь или до тех пор, пока не встретит эту самую настоящую. А бывает и, наоборот, теряет настоящую любовь в погоне за самообманом.
– Полина Сергеевна, а как же понять какая их них истинная.
Полина вздохнула:
– Наверное, только сердцем…
Кирилл хотел еще что-то спросить, но принесли заказ.

Нарезая салаты, Полина задумалась. Вот и новый год на пороге, что ждет ее в этом наступающем году, удастся ли встретить того самого единственного или хотя бы начать новые отношения, снова бегать на свидания, ждать звонков, целоваться в конце концов… Перед глазами всплыла картина целующего в центре зала Макарова… Да, вот также целоваться, и может даже на дискотеке, а почему бы и нет, она ведь тоже еще молода…
Марина, словно прочитав ее мысли, спросила:
– Поль, а как у тебя на личном фронте.
– Да, пока, без перемен.
– Полька, ни за что не поверю, что вокруг тебя не кружит парочка особей мужского пола.
– Ну… есть знакомые, но понимаешь… как-то все это не то.
– Опять не то? А как же Глеб, вы же встречались с ним в Твери.
– Встречались…
– И что?
– Созваниваемся…
– И все? Полька, не темни…
– Договорились здесь встретиться в Москве.
– Поль, а Глеб тебе нравиться?- Полина немного задумалась.
– Пожалуй, да.
Марина посмотрела на Полину и загадочно улыбнулась…
Стол готов, гости на пороге, хозяева метались, чтобы устранить последние штрихи.
– Марина, а ты не говорила, что будет много гостей.
– Ну, не так уж и много. Димка с Юлькой, Сергей с Леной, ты их знаешь, сослуживец Саши Олег с подругой… и еще один знакомый.
– Какой еще знакомый? – напряглась Полина, понимая, что этот знакомый предназначен, скорее всего, ей. Ответить Марина не успела, в дверь позвонили.
– Полина, я не еще не готова, открой, пожалуйста.
На пороге стоял Глеб …

Открывая дверь своей маленькой съемной квартиры, Полина почувствовала, что она, наконец, дома. Позади Москва, Смоленск… В Смоленске она продержалась только три дня. Искренняя радость мамы от ее приезда как-то очень быстро сменилась искренним желанием Татьяны Константиновны направить жизнь дочери в нужное русло. Выслушав рассказ Полины о новой работе, мама вскользь упомянула, что дочка Ирины Александровны, ровесница Полины тоже, между прочим, преподаватель, уже замдиректора частного лицея и, кстати, замужем, да-да и муж очень перспективный… Полина поняла, что ее собственные достижения в профессиональной деятельности слишком малы, чтобы дотянуть до планки, установленной мамой, а о личной жизни лучше не вспоминать… Но вспомнить пришлось…
– Как Глеб? – Глеб… Да они прекрасно провели новогоднюю ночь, ей было весело и интересно рядом с ним в компании, комфортно в его объятьях во время танца и она даже подумала, что сглупила, расставшись с ним. С удовольствием приняла предложение встретиться с ним на следующий день у него дома, прекрасно зная, чем это может закончиться. А почему бы и нет? У Глеба они мило беседовали ни о чем, но паузы затягивались… и, прочитав в глазах Глеба неприкрытое желание, она вдруг отчетливо поняла, что обратной дороги нет. Она не хочет делить с ним ни постель, ни жизнь. «Новогодняя сказка» закончилась. Сославшись на дела и утренний отъезд в Смоленск, Полина ушла. – Мам, мы с Глебом расстались… – Даже так? – увидев в глазах мамы недоумение, быстро сменившееся сожалением, не оттого, что так получилось с Глебом, а оттого, что ее умница и красавица дочь в очередной раз не оправдала маминых надежд, Полина поняла, что пора возвращаться в Тверь.
Сидя на диване рядом с нераспакованным чемоданом Полина думала, что делать дальше. Может мама права, нужно в жизни что-то менять, но что? За окном уже сгущались сумерки, в окнах напротив загорался свет, а ответа все не было. Перед глазами проплывали эпизоды из прошлого, а вот будущее рисоваться не хотело. Раздавшийся звонок в дверь вернул Полину в действительность.
– Полюшка, здравствуй, с прошедшими тебя праздниками, – на пороге стояла пожилая соседка.
– Вас также, Антонина Петровна.
– Вот держи, чайку попьешь с дороги, – соседка протянула Полине тарелку с еще дымящимися кусочками пирога. – Я внуков решила побаловать в последние дни каникул, дай думаю, и тебе занесу, чай с дороги-то устала, проголодалась, а холодильник то пустой. А это тоже тебе…
Полина с удивлением посмотрела на большой сверток, в руках у соседки.
– Ну, что Вы, Антонина Петровна, не стоит.
– Да это уже не от меня.
– А от кого? – искренне удивилась Полина.
– Ну, это уж тебе лучше знать, милая, – и пояснила, молодой человек забегал перед Новым годом просил передать.
Полина задумалась, мысленно пробежалась по своим знакомым, кто же это…
– Антонина Петровна, может, мы вместе чаю попьем. Я сейчас чайник поставлю, у меня конфеты есть…
– Спасибо, Полюшка, только ты ведь с дороги устала, – взглянув на Полину взгляд которой был прикован к свертку, добавила, усмехнувшись уголками губ, – меня и внуки уже, наверное, заждались. Соседка вышла. Полина, забыв про пироги и чай, осторожно открыла сверток. Перед ней в богатом подарочном переплете лежала книга… о Твери, та самая о которой она мечтала, и долго рассматривала в книжном магазине, и которая пробила бы немалую брешь в ее скромной учительской зарплате. И вот теперь она лежала перед ней. Полина открыла первую страницу и из книги выпала открытка, уже по первым буквам стремительного почерка Полина поняла от кого этот подарок: «Полина Сергеевна, мы тут с дедом посовещались и решили принять Вас в общество любителей Твери. Передаем Вам членский билет. С Новым годом, Полина Сергеевна. Максим».
Проснулась Полина глубокой ночью, дрожа от холода. В комнате горел свет, рядом лежала открытая книга, значит, она уснула читая. Полина отложила книгу в сторону и прошла на кухню, захотелось горячего чая с уже остывшими пирогами. Поставив чайник греться, она посмотрела в окно, город спал и только в отдельных окнах горел свет. И там за этими окнами кипела жизнь: кто-то готовился к экзаменам, кто-то склонился над детской кроваткой, кто-то держал в руках полюбившуюся книгу, а кто-то как она, зашел на кухню выпить чаю, и у каждого своя жизнь, своя. Не лучше, не хуже просто своя. Быстро перекусив и переодевшись в ночную сорочку, Полина бережно взяла книгу в руки, на мгновение о чем-то задумалась, завернула книгу в подарочную упаковку и отнесла в шкаф. Выключила свет, и прилегла. В комнате застыла тишина, нарушаемая только мерным тиканьем часов. Поворочавшись, какое-то время в постели, Полина стремительно встала, скользнула босыми ногами к шкафу, достала подарок, освободила его от упаковки и переложила на столик рядом с диваном, юркнула под одеяло и сладко уснула.

После каникул в училище Максим возвращался с одной лишь мыслью, он, наконец, увидит Полину, и что-то ему подсказывало, что увидит он ее гораздо раньше урока этики. Он не ошибся…
– Максим, задержитесь, пожалуйста. – Полина остановила его около столовой в первый же день учебы. – Максим, спасибо за подарок. Мне было очень приятно. Но, боюсь я не смогу принять его. Это очень дорогой подарок.
Этого Максим не ожидал… Это был первый Новый год, когда Полина была рядом ним. И плевать на Соболева, мало ли, что он о себе возомнил, главное Полина была здесь, и ему безумно хотелось, поздравить ее с Новым годом. Вот только как… Конфеты, цветы – стандартный «набор для преподавателя», как-то банально, да и не хотел он поздравлять ее как учительницу. Может китайские розы, пять штук… После этого Ольховскую можно уже и не искать в училище. Может какой-нибудь сувенир или все-таки цветы? Будь она его девушкой, он засыпал бы ее и розами, и конфетами, и эклерами, которые она любит в придачу, вот только становиться таковой она никак не желала. Да, любимая девушка, которая об этом не знала или не хотела знать и любимая учительница все одном лице. Как же тебя так угораздило, а Макаров? А еще этот поцелуй на дискотеке, что об этом подумала Полина, если вообще подумала. Целуется с одной и дарит подарки другой, хорош кавалер, нечего сказать. Но ничего уже не поделаешь, сам виноват. Решение пришло неожиданно, мама вдруг решила, что пора ближе познакомиться со страной, которую они посетят через несколько дней, и желательно познакомиться на русском. Выбирая путеводитель, Максим и натолкнулся на красиво переплетенный подарочный экземпляр книги о родном городе. Вспомнив теплый взгляд Полины, когда они беседовали о Твери, и, представив, как она перелистывает страницы своими тонкими пальчиками, Максим решился. Он упаковал подарок вместе с открыткой здесь же в магазине и, не доверяя никаким курьерским доставкам, которые «зашивались» под Новый год, сам доставил его адресату, с маленьким условием, не лично в руки. Адрес Полины он знал, выяснив его давно по старой методике, заглянув в журнал, оставалось выяснить дома ли хозяйка, оказалось нет, и юркая бабуля, вышедшая на площадку как нельзя кстати, и назвавшая Полину, Полюшкой, была самой лучшей гарантией, что подарок будет доставлен адресату. И вот, пожалуйста, дорого… Значит, когда Яша телефоны дарил было не дорого… Да он эту книгу на карманные расходы купил, которых ему максимум дня на три хватило бы, а с Риткой они иногда и по две книги таких оставляли в ресторанах, боулингах, клубах и ничего, Рита даже не заморачивалась откуда у него такие деньги. Неужели Полина думает, что он не в состоянии подарить ей даже книгу? Максим начинал закипать. «А ведь она твоя учительница, может ей действительно неловко и неудобно», – мысль, пронесшаяся в голове, остудила его. Так что вы там говорили, Полина Сергеевна, про «добродетельную» ложь…
– Полина Сергеевна, да не переживайте Вы, эти книги в мэрии в каждом кабинете стоят. Вот я и подумал, зачем бухгалтерии два экземпляра им и одного хватит.
– Максим, Вы шутите?
– Ну, что Вы, Полина Сергеевна, – в глазах Максима бегали чертенята. Потом, глядя ей в глаза, серьезно добавил:
– Просто отцу принесли несколько коробок этих книг, ну, там на подарки всякие, обычно гостям города. Вот я и подумал Вам то она нужнее, Вы же у нас сеете разумное, доброе, вечное…
– Максим, это правда, Вы меня не обманываете? – Полина доверчиво смотрела ему в глаза. Максим смутился.
– Полина Сергеевна.
– Спасибо, Максим, мне было приятно получить такой подарок, – сделав ударение на такой, произнесла Полина, – благодаря Вам мои будущие ученики получат больше информации о родном городе.
Ну, что ж, для начала и это не плохо, – Максим мысленно усмехнулся, но только для начала…
– Да и еще, Максим, я не думаю, что подарки нужно непременно доставлять домой и ….
– Полина Сергеевна, но кто же дарит подарки после Нового года.
– Максим, я думаю, Вы меня поняли…
– Хорошо, Полина Сергеевна, следующий подарок я оставлю на КПП, ну естественно, как только, что-то появиться в мэрии, – увидев, как испуганно расширились глаза Полины, Максим ослепительно улыбнулся. – Разрешите идти, Полина Сергеевна… Полина молча кивнула головой.

Похоже день не задался с обеда… Как и предполагал Макс, дома ему пришлось пройти через все стадии воспитательной экзекуции и, когда уже был готов встать на стул и прочитать Байрона в оригинале, благо они учили его для любительского спектакля, чтобы хоть как-то оправдать свое приземленное существование, пришел отец. Все внимание переключилось на него, и Макс уже подумывал по-тихому слинять, как обнаружил, что шапку он оставил в ресторане. Увольнение заканчивалось, без головного убора в училище делать было нечего, как впрочем, и на улице, и ничего не оставалось, как вызвать такси. Но Петр Иванович, вернувшийся домой не в лучшем расположении духа, решил внести свою лепту в воспитание сына: – Смотри, Лариса, сын у нас нынче на такси в училище ездит, я все думал, он, такой как все, раз от моей машины с водителем отказался… Попытка Макса объяснить ситуацию, привела лишь к ее усложнению. – Лариса, а сын то у нас не только на такси ездит, сын у нас домой не торопиться, в ресторанах обедает… Не то что мы в свое время… И вот теперь он сидел в застрявшей в пробке из-за мокрого снега машине и выслушивал получасовой монолог о преимуществах английского образования, от любезно согласившейся его подвести к ресторану тети Инны, чувствуя еще чуть-чуть, и тетя Инна получит подтверждение своим словам о "мягко говоря", не высоком уровне культуры в российских учебных заведениях. Но на следующем перекрестке пробка на удивление быстро рассосалась и, через несколько минут, он был уже у ресторана.
Времени было в обрез, проскочив мимо парочки бурно выясняющей отношения недалеко от входа, Макс буквально влетел в ресторан. Благодаря Юле потеря нашлась быстро, и Максим также стремительно выбежал и направился к остановке, но его внимание привлекла все та же парочка, которая теперь сместилась в темную аллею. Высокий брюнет держал хрупкую девушку за руку и что-то ожесточенно ей говорил, девушка вырывалась, но он ее не отпускал. Потом он вдруг прижал девушку к себе, распахнул ее пальто и начал жадно целовать, девушка сопротивлялась, и пальто упало прямо в мокрый снег. Максим остановился и не знал, как поступить. Нужна ли девушке его помощь или это просто ссора, что-то не поделившей, может даже семейной парочки. Пока он раздумывал, свет от проезжавшей машины осветил фигуру девушки, и Макс узнал… Полину. Не помня себя, он подлетел к ним, и через мгновение брюнет уже лежал в снегу. Быстро поднявшись, он двинулся на Максима, но уроки самообороны не прошли даром, и тот опять оказался в снегу.
– Максим, Максим, ты что, все хорошо, – услышал за спиной он голос Полины.
Максим повернулся к ней, та стояла, оцепенев, прижав руки к груди. Максим кивнул в сторону Глеба.
– И это Вы называете хорошо?
Полина опустила глаза и поднесла дрожащие руки к пылающим щекам. Никогда еще она не казалась ему такой беззащитной. Максим подошел и взял ее за руку. Девушка вздрогнула и посмотрела в сторону, к ним походил ее приятель:
– Что, Ольховская, защиту себе нашла, обиженную строишь, а ты расскажи мальчику, как хвостом передо мной крутила, забыла про Новый год…
– Глеб, ну зачем ты так…
– А ты думаешь, я не понимаю, у тебя появился кто-то, и ты до свидания, Глеб.. Я смотрю, ты и этому сопляку голову морочишь…
– Глеб, я прошу тебя, уйди, ну, пожалуйста… – Полина смотрела на Глеба, сдерживая слезы, и Максим решил опять вмешаться:
– Слушай, ты, ты че не понял, что тебе девушка говорит, – почти весь день Макс был на взводе, а этот тип его просто взбесил. – Может тебе еще объяснить…
– Максим! – Полина сжала руку, уже рвавшемуся вперед Макарову.
Глеб, зло посмотрев на них, поднял упавшую барсетку, и пошел к ресторану. Макс повернулся к Полине, снял с себя шинель, накинул на плечи девушки. Полину трясло, и Максим легонько коснулся ее плеч. Полина вдруг прижалась к нему, уткнулась в плечо и разрыдалась. Максим чувствовал ее дыхание у себя на шее, чувствовал, как от ее горячих слез воротник рубашки становился влажным, и ему хотелось прижать ее к себе покрепче, зацеловать и успокоить, но он не мог себе этого позволить. Полина затихла, потом, очнувшись, резко от него отстранилась и сняла шинель с плеч.
– Максим, спасибо, мне уже не нужно возьми, оденься.
Максим, чувствуя еще Полину в своих объятьях, не сразу пришел в себя:
– Полина…
Полина испуганно посмотрела на него, отдала ему шинель и подняла свое пальто, но оно было мокрое от талого снега, и Полина в растерянности держала его в руках.
– Полина Сергеевна, – Максим пришел в себя и понял, что нужно брать ситуацию в свои руки. – Накиньте мою шинель, и давайте я Вас провожу домой.
– Максим, ты же в училище опоздаешь, – и, взглянув на часы, Полина охнула, – Максим, ты уже опоздал, что же теперь делать? – она устало вздохнула. – Давай я Василюку позвоню? – Полина потянулась за телефоном и остановилась, а что она ему скажет, но потом решительно стала набирать номер.
Максим, понимая, что Полине будет крайне неловко разговаривать с Пал Палычем, остановил ее.
– Полина Сергеевна, да не переживайте Вы так. Я сегодня с отцом на одном мероприятии должен был быть, но не сложилось, а отец уже Пал Палыча предупредил, что я задержусь, так что все нормально. – В конце концов, в училище без него не пропадут, а Полину в таком состоянии, он одну не отпустит.
Полина оценивающе посмотрела Максиму в глаза, но у него был такой честный взгляд, что она смутилась и опустила глаза. Максим поймал машину, довез Полину до подъезда. Полина всю дорогу молча смотревшая в окно, так же молча скинула с плеч шинель и тихо прошептала: «Максим, спасибо тебе», положила на сиденье несколько купюр, Максим попытался возразить, но она лишь укоризненно на него посмотрела и вышла.
Благодаря инциденту со Светочкой вопрос о продлении увала решился в считанные минуты, и уже через полчаса Максим был в кабинете Василюка.

– Макар, ты где был? Тут Василюк рвал и метал, – Синица отошел от умывальника и подошел к нему.
– Да так задержался…– расстегивая китель, неопределенно ответил Максим, ему было не до разговоров, все мысли были о Полине.
– И, где это мы так задержались, – Трофим не скрывая иронии с улыбкой переглянулся с Сухим.
«Неужели кто-то что-то видел», – Максим напрягся. –« Да, нет не могли, время увала вышло…».
– Дела, Трофим, дела.
– Макар, может хватит свистеть, ты себя в зеркало видел. Хотел бы я так задержаться… – Максим глянул в зеркало и замер: «Вот черт», – галстук висел где-то сборку, белоснежный воротник рубашки был перепачкан тушью.
– Трофим, ты же умный, вот и придумай что-нибудь, – Макс подмигнул Трофиму и вышел…
– Ну что, мужики, похоже, у Макара кто-то появился… – Трофим с довольной улыбкой оглядел друзей.
–Трофим, ты это придумал?
– Нет, Сухой увидел.
– А как же Полина Сергеевна?
– А никак, Печка, – Соболев бросил полотенце и вышел.

Устав вертеться на кровати, Макс вышел и присел на подоконнике в туалете. Из головы не шла вся эта ситуация у ресторана… Одни вопросы без ответов. Не появись он там, что бы было дальше? Зря его Полина удержала, он бы объяснил этому хмырю как жить дальше… И вообще, кто этот брюнет Полине, похоже она встречала Новый год с ним. И, что теперь расстались, вот только насовсем ли? А может, действительно у Полины кто-то появился, и если да, то, кто он… Не было ответа еще на один вопрос, который Максим даже боялся себе задавать, что стояло за реакций Полины по отношению к нему, только ли ее слабость …
Лежа в собственной постели, Полина тоже не спала, она никак не могла прийти в себя после ужасного вечера. Как такое вообще могло с ней приключиться? Почему мужчины так ведут себя по отношению к ней. Сначала Яша, который никак не мог принять ее «нет», теперь Глеб, да и Максим… Господи Максим, как он там вообще оказался? Что он теперь думает о ней? Да еще после… ну почему он показался ей таким родным. А если бы Максим не оказался там, на что способен был бы Глеб еще… Полина почувствовала, как по спине пробежал холодок. Ведь она пыталась ему объяснить, что прошлого не склеить, извинилась, что сама не разобралась в своих чувствах и дала ему надежду, но он не понял… Она сама виновата, говоря «нет», нельзя оглядываться назад…
Ночью Полина так и не смогла уснуть, не помогли ни чай с мятой и медом, ни подсчет бесчисленного стада коров и овец… Утром, глянув в зеркало, она ужаснулась, бледное лицо, круги под глазами, припухшие губы, вот результат вчерашнего вечера. Так пойти на работу она просто не может… Но ведь уроки, да и Максим ведь знает правду, ей не хотелось быть перед ним слабой, хватило вчерашнего. На помощь пришли лучшие друзья женщин, контрастный душ и хорошая косметика.

Полина последний раз перед уроком посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна. Строгий костюм, белоснежная блузка, волосы уложены с такой тщательностью, что ни один локон и не посмел выбиться из прически, на лице ни следа от бессонной ночи, осталось привести в такой же порядок свои нервы, но с этим было сложнее. Войдя в класс, Полина сразу же почувствовала пристальный взгляд Максима. Но встретиться глазами с ним не спешила, боясь увидеть в его глазах насмешку или разочарование. Да, преподаватель этики, который говорит о возвышенных чувствах и учит красивым манерам, в реальности имеет вот такого Глеба, строит с ним «безупречные» отношения, от которых потом банально рыдает на плече у своего ученика, того самого ученика, который наблюдал еще один ее «безупречный» роман с Яшей. Славу богу, хоть тема сегодняшнего урока не имеет ничего общего ни с высокими чувствами, ни «тонкими материями»…
Весь урок Полина была в напряжении, Максим не спускал с нее глаз, а она всячески игнорировала его взгляд. К концу урока от бессонной ночи, этого противостояния, у нее сильно разболелась голова, и она с нетерпением ждала звонка. Когда за ее спиной стихли шаги, и захлопнулась дверь, она обессилено опустилась на стул и закрыла лицо руками. Как хорошо, что у нее сейчас «форточка».
– Полина Сергеевна, Вам плохо…
Полина вздрогнула: «Господи, Максим, и как вовремя». Полина резко вскинула голову и попыталась улыбнуться, но от резкого движения голова заболела еще сильнее, и она тихонько вздохнула.
– Максим, спасибо за вчерашнее, ты мне очень помог, но сегодня у меня все хорошо, просто голова немного побаливает.
Максим посмотрел на нее с сомнением.
– Максим, Вы опоздаете на урок, у меня действительно все хорошо.
– Полина Сергеевна, давайте я в медпункт сбегаю.
– Максим! – но Максим уже выбежал из кабинета.
Полина потерла виски руками: «Вот, что тут сделаешь».
Максим, с крейсерской скоростью облетев буфет и медпункт, уже подлетал к кабинету этики как услышал за спиной голос Канта:
– Макаров, а ты случайно не на химии должен быть?
–Товарищ прапорщик, я в медпункте был, голова болит.
– Что-то у тебя часто голова болит, Макаров, тебе не кажется. Марш на урок.
Максим, добежав до поворота, остановился. Скорее бы Философ ушел, но Иван Адамыч, стоял у стенда и что-то изучал.
– Вот, блин, – Максим отошел в дальний угол коридора. Кантемиров и не думал уходить. – Муха …че не звонил, дела, Муха, дела…слушай я тебе час смс-ку скину, там телефончик, позвони и вызови Ивана Адамыча Кантемирова, ты только позвони и позови к телефону… Что будет… сочтемся… срочно….
Увидев подбегающего к Канту Сергея Викторовича, Максим улыбнулся: – Молодец, Муха…
Путь к Полине был свободен… Он открыл дверь и задержался у входа, Полина, о чем-то задумавшись, все также сидела за столом, грустно подперев голову руками. Максим смотрел на бледное лицо девушки, и в его голове промелькнули совсем невеселые мысли: «Неужели этот Глеб, так много значит для нее, может она его все еще любит…». Максим подошел и тихо произнес:
– Полина Сергеевна, вот возьмите, – и протянул ей таблетку и бутылочку минеральной воды.
– Максим, спасибо тебе за помощь… – Полина взглянула на Максима и почувствовала, как сердце ухнуло и полетело куда-то вниз… Максим смотрел на нее так, как когда-то в гостинице с нежностью и… какой-то обреченной тоской. Она судорожно глотнула воды и опустила глаза.
– Максим, я думаю тебе пора, урок уже идет.
Максим, посмотрев на снова побледневшую Полину и, истолковав это по-своему, решился:
– Полина Сергеевна, не переживайте Вы так из-за этого человека. Не жалейте, что расстались. Он Вас не стоит.
– Максим, я не думаю, что я должна с тобой обсуждать этот вопрос. – Потом, помолчав, пристально посмотрела Максиму в глаза, добавила. – Я жалею только об одном, что не рассталась с этим человеком раньше.
Увидев, как потеплел взгляд Максима, поспешно продолжила.
– Максим, я думаю тебе действительно пора. Спасибо тебе за заботу. А по поводу твоего опоздания на урок химии я поговорю …
Максим, не дав ей договорить, произнес.
– Полина Сергеевна, не нужно ни с кем говорить, этот вопрос я решу сам.
– Ну, если тебе так удобно…
– Поверьте, Полина Сергеевна, мне так удобно. – Максим опять с нежностью смотрел ей в глаза.
В замешательстве Полина подняла руку, поправить выбившийся из прически локон, а когда снова взглянула ему в глаза, там не было и тени нежности. Максим смотрел на нее потемневшими жаркими глазами. Полина почувствовала, как руки у нее задрожали, а сердце стало биться где-то в горле. Он резко вскочила и повернулась к окну.
– Все, Максим. До свиданья.
Максим, понимая, что ему действительно пора на урок, вышел.

Помешивая давно остывший чай, Полина задумчиво смотрела на чашку. События последних дней взбудоражили ее, и она уже не понимала своих чувств. Ясно было только одно, все вернулось. Все, так тщательно задвинутое в самые дальние уголки памяти и оберегаемое от посторонних глаз и самой себя. Образы прошлого ожили и приобрели особую яркость. Сердце дрогнуло и вспомнило обжигающий взгляд Максима, сопровождающий ее на уроках, первое признание в любви, радость встреч и боль расставания… И к этим воспоминаниям добавились новые, мягкий теплый взгляд, заботливые руки и горячее дыхание… Наваждение вернулось. Сердце опять потянулось к нему и это пугало, пугало своей остротой и неизведанной ранее чувственностью.
Звонкая трель телефонного звонка, раздавшаяся в тишине квартиры вывела ее из задумчивости.
– Полина Сергеевна, это Максим, добрый вечер, – Полина молчала, чувствуя, как гулко заколотилось сердце.
– Полина Сергеевна, вы меня слышите? – Полина очнулась.
– Да, Максим, что-то случилось?
– Полина Сергеевна, как Вы себя чувствуете?
– Максим, поверь, у меня все хорошо. – Полина замолчала, не зная, что сказать, молчал и Максим, она лишь слышала его прерывистое дыхание.
– Максим, спасибо за заботу. До свидания. – Она быстро нажала на отбой и еще долго сидела, прижав трубку к груди… Что делать с этим? Что со всем этим делать…
Максим опустил трубку и задумался. За эти несколько дней Полина стала ему ближе, казалось еще чуть-чуть… и все измениться. Только не самообман ли это, не игра воображения… Когда-то давно, в детстве на рыбалке, они лежали с отцом на зеленой траве, смотрели на проплывающие в небе облака и пытались угадать на что же похожи эти воздушные странники. Разыгравшееся воображение рисовало то неведомых животных, то восточные убранства, то средневековые замки… А облака все плыли и плыли, разрушая ими же созданные картины. Когда на глазах рушился особо притягательный образ, Максим закрывал глаза, потом открывал, и видел лишь… облака. Будто и не было ничего… Вот и сейчас не строит ли он вот такие же воздушные замки. Только, когда будут рушиться они, останется не легкое сожаление, а боль и горечь утраты. Но обратной дороги уже нет, он уже знает, как чувствовать в своих объятьях самую желанную и родную…

Яркие лучи солнца скользнули по лицу, и Полина открыла глаза. Пора вставать, а так хочется остаться в теплой постели. Но «труба зовет, опять в поход», работа не ждет. Она выскользнула из-под одеяла и подошла к окну. На смену вчерашней метели, пришло яркое солнечное утро. Лучи солнца скользили по белоснежной поверхности, превращая свежевыпавший снег в груду драгоценностей, рассыпанных каким-то безумцем. Полина с неохотой отошла от окна и включила магнитолу. На ее удивление из динамиков неслись не грохочущие ритмы ночных танцболов, которыми так любят будить некоторые радиостанции, не очередные междусобойчики ди-джеев соревнующихся в остроумии, а романтические баллады. Полина прислушалась, ах, вот оно что, 14 февраля… Очень романтичный праздник, вот только с романтикой ей как-то не везло… В прошлом году этот «праздник влюбленных» она провела здесь в Твери, сидя допоздна в адвокатской конторе. Были еще вечера с Яшей, похожие один на другой, и отличающиеся только вывесками дорогих клубов... И вот сегодняшний вечер она проведет одна. Ну, что ж, на фоне предыдущих «романтических вечеров», это не так уж и плохо.
В транспорте пахло цветами, и Полина с умилением смотрела, как молодые люди трогательно прижимают к груди, оберегая от толпы, хрупкие свертки. Надо же, как быстро прижился у нас этот совершенно чуждый для нашей культуры праздник… Впрочем, и о старых добрых мы тоже не забыли, 23 февраля, потом 8 марта вызывают все тот сердечный трепет. Так и живут, чередуя друг друга, праздник Любви, Мужчины и Женщины…
Полина подошла к КПП, и в ее сумочке зазвонил телефон.
– Маринка, привет! Ты и в такую рань, да на тебя не похоже… У меня хорошо… Влюбленный свалился на голову… нет уж, спасибо, пусть уж как-нибудь постепенно, я хоть привыкну… Да ты Сашу лучше поздравь… а уже… Я за вас рада… Пока. Полина засмеялась, ну Маринка, как Саше, все-таки, повезло…
– Полина Сергеевна, Полина Сергеевна, это Вам, – Полина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Перед ней стоял дежурный с букетом бордово-красных роз.
– Мне…
– Ну да, Вам, – дежурный с недоумением смотрел на побелевшую Ольховскую, будто он ей не цветы, а крокодила протягивает.
– А от кого…– с некоторой доли надежды спросила Полина, хотя и так все было ясно, китайские розы, пять штук…
– Мужчина утром привез, высокий такой, сказал Вам…
– Мужчина… – переспросила Полина, интересно, много ли в Твери мужчин, владеющих азами цветочного этикета, знающего, что Ольховской нужно преподнести именно китайские розы в количестве пять штук, да и еще доставить их на КПП…
– Ну, да…– дежурный, смотрел на нее не понимающе. – А что?
– Да, нет ничего – Полина слабо улыбнулась и взяла букет.
Ведь чувствовала, чувствовала, что-то должно произойти… Слишком уж откровенными были его взгляды в последнее время, слишком уж восприимчива была она к ним… Так уже было, прояви она немножко слабость, и все летит как снежный ком, сметая все на своем пути. Но почему… У него же есть девушка. Что в этот раз нарисовал он себе? Что? Но, виновата только она сама, ей нельзя быть слабой. Неужели, жизнь ее так и ни чему не научила?
В учительской Полина немного успокоилась. Вот, что делать с цветами… Сначала она хотела немедленно вернуть букет владельцу, но потом передумала. Слишком живы были воспоминания минувших дней. Тихий шепот юных суворовцев за спиной, а потом после аварии, недоумевающие или сочувствующие взгляды преподавателей и хмурые начальства. Весть о таком «подарке» Ольховской мгновенно разлетится по училищу, о том, что последует дальше, она даже не хотела думать…
Полина поставила цветы в вазу и отнесла ее на общий столик, за которым учителя обычно пили чай, не удержалась и коснулась лицом прохладных бархатных лепестков. Сердце судорожно сжалось как тогда, когда она стояла, прижав мокрые щеки к застывшим на морозе розам, и ловила недоумевающие взгляды, спешащих в театр людей… Нет, такое просто не должно повториться. Она медленно отошла от столика и подошла к окну.
– Полина Сергеевна, здравствуйте! – Полина обернулась.
– Эмма Владимировна, доброе утро. Как урок?
– Урок, семь двоек и это Вам 3 курс. Они думают, что математику можно под дверью за 15 минут выучить, – Полина улыбнулась, будто любой другой предмет можно выучить под дверью. – А Макаров, представляете, что Макаров сегодня заявил, что без чисел и календарей люди, возможно, были бы счастливее. Это, я думаю, Лев Михайлович со своей философией на них так действует… – Боже, какие великолепные цветы, Полина Сергеевна, у нас, что какой-то праздник?
Полина не успела, ответить в учительскую вошел Иван Адамович.
– Эмма Владимировна, здравствуйте, Полина Сергеевна, доброе утро! Эмма Владимировна, не у Вас случайно журнал 3 взвода.
– У меня, Иван Адамович, но можно буквально минуточку, я сейчас тему урока впишу. А Вы пока располагайтесь.
Иван Адамович прошел к свободному столу и замер, прямо перед ним на столике стоял букет, который он уже видел сегодня утром в руках помощника мэра. И у него уже тогда, утром мелькнула мысль, а что это сотрудники мэрии в училище с цветами делают, вроде ни каких памятных событий в училище не намечалось. А может он действительно не в курсе, и у кого-то юбилей или еще какое-то событие, раз уж даже мэрия подключилась…
– Простите за бестактный вопрос, но не просветите, что у нас сегодня за праздник.
– А это, Иван Адамович, все вопросы к Полине Сергеевне. Именно она владелица этого замечательного букета.
Полина напряглась. Ей очень не хотелось, чтобы этот букет, был каким то образом связан с ней и сегодняшним днем влюбленных.
– Праздник... не совсем, просто среди долгой зимы, вдруг захотелось увидеть частичку лета… Розы действительно великолепны, и я просто не могла пройти мимо…
– Это просто, какое-то безобразие, – вошедший Лев Михайлович гневно размахивал многочисленными открытками в форме сердечек. – Вы только посмотрите, чем наши воспитанники на уроках занимаются, но и это не главное, здесь же в каждой строчке по ошибке, и это они собираются дарить своим возлюбленным!
Иван Адамыч взглянул на Полину, которая мгновенно стала пунцовой. Интересно девки пляшут, значит, помощник мэра и Ольховская, надо же…

То, что цветы пришлись не «ко двору», Максим понял сразу, глядя на нервно сжимающую руки Полину. А когда было по-другому? С другой стороны, ведь догадалась, что от него, а ведь цветы на КПП принес не он, специально, иначе бы об этом знало уже все училище. Он не хотел, чтобы каким-либо образом пострадала она. Хватило той их истории, на первом курсе.
– Максим, – уверенно начала Полина, поймав Макарова между уроками. – Я хотела бы с Вами поговорить.
«У, даже с Вами, хорошее начало», – Максим усмехнулся. – Я Вас слушаю, Полина Сергеевна.
– Максим, сегодня на КПП мне оставили букет цветов... Это, случайно, не Вы, – Полина пристально посмотрела ему в глаза, но Максим выдержал ее взгляд.
– Случайно, нет, – сделав ударение на случайно, спокойно ответил Максим, потому что это не случайно, а осознано и выстрадано, когда же ты это поймешь.
А вдруг это действительно не он… Вдруг это вовсе не китайские, а голландские розы, и принес их какой-нибудь ее знакомый, ночью вдруг решивший, что счастье всей его жизни это она. Полина почувствовала, как по телу разлилась горячая волна. В каком же свете она сейчас себя выставляет, подозревая своего ученика, ни в чем-нибудь, а в романтических чувствах. Нужно как-то выходить из этой ситуации. Вот только как? "Извини, Максим, я тут, решила, что ты опять…". Кошмар! Почему эти цветы ей не подарили на 8 Марта… Пока Полина мучительно подбирала нужные слова, Максим, неожиданно, продолжил сам:
– А, что Полина Сергеевна, когда девушке дарят цветы это так страшно? – Полина посмотрела на него, неужели все-таки он. Что ж, не получилось напрямую, поговорим по-другому.
– Почему же страшно, просто по этикету в такой день дарят цветы своим девушкам…
– А если у молодого человека нет девушки, – перебил ее Максим.
– Тогда возлюбленным, – поняв, что она только что сказала, Полина покраснела, и поспешно добавила, – а не учителям.
Максим улыбнулся и многозначительно посмотрел ей в глаза.
– Я думаю, Полина Сергеевна, если бы молодой человек хотел поздравить свою учительницу, он бы сделал это в День учителя…
Полина почувствовала еще немного, и спокойствие окончательно покинет ее, нужно взять себя в руки. Она вздохнула и ровным учительским голосом начала:
– Я посоветовала бы этому молодому человеку больше думать об учебе, а если у него есть свободное время, встречаться с девушками своего возраста – и, не удержавшись, едко добавила, – тем более найти подходящих девушек, насколько мне известно, для него никогда не было проблемой.
Оставив обескураженного Максима, Полина быстро пошла на урок.
Когда Полина закончила проверять тетради, на улице уже стемнело. Она зажмурила глаза, в которых продолжали мелькать синие буквы, и откинулась на спинку стула. Устала. Но ничего, зато весь вечер будет свободным, не нужно тащить с собой стопку толстых тетрадей. Она уже предвкушала, как примет теплую ванну, выпьет бокал терпкого красного вина, и будет весь вечер смотреть старые добрые французские комедии. Красота… Расправив затекшие плечи, она мечтательно улыбнулась и открыла глаза. Улыбка погасла. Одинокий букет, стоявший в темной глубине комнаты, смотрел на нее немым укором. Полина подошла к цветам, провела рукой по распустившимся бутонам, на мгновение задумалась, потом решительно собрала вещи и вышла из кабинета…
– Ольховская…
Голос показался Полине знакомым, она обернулась, около машины стоял… Яша.
– Яш, ты, что тут делаешь? – Полина с удивлением смотрела на воскресшего из небытия Яшу.
– Не видишь, Ольховская, учиться пришел.
– Яш, мне не до шуток, я устала…
– Да, шутить, Ольховская, ты никогда не умела…
– Яш, я, честно говоря, не понимаю, зачем ты здесь…
– А, тут и понимать нечего, решил встретиться со старой знакомой. – Яша подошел поближе, и Полина с ужасом, почувствовала запах алкоголя. Что происходит… Она скользнула взглядом по правой руке, женат…
– Яш, ты, что с женой поссорился?
– Нет, Ольховская, мы с ней не ссоримся, она, в отличие от тебя, меня обожает…
– Яш, езжай домой, давай поймаем машину. А эту оставь здесь. Не надо садиться за руль в таком состоянии…
– А тебе, типа не все равно…
– Яш, любому нормальному человеку, было бы не все равно. Ты понимаешь, что может случиться…
– Случиться… Вот может, тогда пожалеешь… – Полина вздрогнула. Вгляделась в лицо Яши, это что такая неудачная шутка? Но Яша был как никогда серьезен. Значит, ничего не забыл и не простил…
– Яш, что ты такое говоришь… – Полина опустила глаза, чувствуя как к горлу, подкатывают непрошенные слезы.
– Ладно, Ольховская, некогда мне. – Яша повернулся к машине, открыл заднюю дверь.– На держи, это тебе, – и буквально втолкнул ей в руки громадный букет цветов. – Извини, подвести не предлагаю. – Сел в машину и, взвизгнув тормозами, скрылся из виду.
Полина зябко повела плечами, стряхивая нервную дрожь, охватившую тело, единственное, что сейчас она хотела, это оказаться дома. Но о приятном вечере уже не мечталось, закрыться бы на все замки, занавесить окна, укрыться одеялом и забыть обо всем. Прошлое, которое она так хотела забыть, снова настойчиво возвращалось в ее жизнь…