МАКСИПОЛИНОВЦЫ
Пятница
29.03.2024
07:43
Приветствую Вас Гость | RSS Главная | В переулках сознания... - ФОРУМ | Регистрация | Вход
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 5
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • »
Модератор форума: любознашка  
ФОРУМ » ТВОРЧЕСТВО » Литературный » В переулках сознания... (времена К, МиП)
В переулках сознания...
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:25 | Сообщение # 1
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Доброе времени суток, девушки...
Решила здесь выложить свое детище... фанфик правда старый, касается времен "Кадетства", по хронологии середина 2 курса... по ходу действий поймете... не судите строго...
PS он незакончен, но конец я допишу если будет интересно...


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:26 | Сообщение # 2
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Пролог…
День. Солнце. Окно. Внимательный взгляд фисташковых глаз на улицу сквозь стекло. Скрип двери разрушил тишину...
- Макаров! - на пороге грозно появился отец. - Ты опять за свое?
- Па... - понурив голову, Макс слез с подоконника.
- Что па, что? Я же тебя просил... - приближаясь к Максу, раздраженно говорил отец.
- Извини... - под жестким взглядом отца Макс был похож на провинившегося ребенка.
- Молчи... Что ж ты делаешь, Макс? Меня не жалко, хоть маму пожалей... - выговаривал ему отец.
- Честное слово, па...
- Молчи... Марш в кровать. Потом поговорим.
Удостоверившись в том, что сын послушно забрался под одеяло и отвернулся лицом к стене, отец сказал: Вечером зайду! и ушел...
... Тем временем в суворовском кипели уже другие страсти.
... это что, а вот моя Ольга так всех мочит покруче боевиков... - улыбнулся мечтательно Сухой, вспомнив поединки в контр-страйк.
- Все, Сухой, отныне все боевики и детективы у нас под носом в училище - хлопнул его по плечу Трофим, - опа-на, и очередной боевик готов...
- Угу, даже в увал не пускают, - обиженно пробубнил Печка...
- Да, пацаны, никакой романтики, вот сиди здесь все выходные и парься...
Пацаны стояли у окна и разочарованно смотрели на солнце на небе. Воспользоваться теплым деньком для вполне естественных в их возрасте весенних обострений влюбленности было нельзя.
- Да, Сухой, забудь Ольгу, страйк и танцы - теперь низззя, - язвил Трофим, - у нас теперича как его... карантинный час.
- Комендантский... - улыбнулся Синица.
- Ой, Синица, не умничай... Один уже доумничался... так что теперь нам мало не покажется, - взвинтился Сухой.
- Слушайте, пацаны, я вот че думаю - затараторил Печка, - а может это ошибка?
- Какая нафиг ошибка, Печка? Кто в чем ошибся?
- Ну я не знаю... ну допустим мож перепутали?
- Чего тут путать, Печка? По-моему все ясно, - заговорил Трофим, - все ясно, все его козни раскрылись, он психанул, вот результат...
- Не-е-е, я так не думаю... а точно знаете, что там в упаковке было...
- Таблетки там были... снотворное... чуть переборщишь и все... уснешь навсегда...
...Сначала вернулся слух. Он вернулся так внезапно, как будто кто-то повернул выключатель. Секунду назад никакие впечатления из внешнего мира не могли проникнуть сквозь кипевшие в мозгу разрозненные обрывки слов, которые крутились в голове, а в следующее мгновение каждый звук остро и ясно отдавался у него в ушах. Свисты, шорохи, треск, бормотание отдаленных голосов. Он прислушивался к ним, просто, чтобы слышать. Глаза открывать не хотелось. Зачем? Макс и так знал, что увидит. И совсем не было желания узнать: день за окном или ночь. Недавно раздался скрип открывающейся двери. Послышались твердые шаги. Отец... - узнал шаги Макс. Звук шагов приблизился и стих. Глаза Макс не открыл. Не захотел. Не захотел видеть укоризненный взгляд и слышать раздраженный тон... За последнее время ему это порядком надоело. Слишком много стало вокруг осуждающих взглядов... Макс, - позвал отец, - спишь? и легонько тронул сына за плечо. Макс не отозвался, не поддался порыву все забыть... А ведь могло же быть все иначе... Сейчас вспоминая, Макс вздохнул... как все забыть? Отец побыл с ним совсем немного, быстро поговорил с медсестрой, и ушел... Звук его удаляющихся шагов еще долго раздавался в ушах Макса. А Макс лежал и терзал сам себя, вспоминая произошедшее, вспоминая себя....
Что происходит? - возник вдруг вопрос. Вопрос, возникший ниоткуда, и тут же улетевший в никуда. Вопросов так много... А ответов так мало... Макс перевернулся с боку на бок, открыл глаза. На город опустилась ночь... В окно на него смотрело звездное небо и луна. Огромная, оранжевая луна надменно смотрела на Макса сверху вниз. Вдох, и Макс спрыгнул с кровати. Несмотря на все запреты, он вновь подошел к окну. Поднял глаза к небу. Снова вдох. Первый вдох чистого воздуха. Во все ноздри. Макс закрыл глаза и замер, растворяясь в потоке свежего, еще очень холодного воздуха. На мгновение, на долю секунды отпустил эмоции на волю... и именно в тот момент он ощутил самую светлую, волшебную, одинокую грусть. Там за окном плюс пять, а в душе было минус двадцать. Он открыл глаза и посмотрел на звезды, подумал: вот я радуюсь, когда слышу звонок и когда неожиданно приходит смс. Открываю... не тот... Я влюбился в Полину Сергеевну, не отдавая себе отчета в этом. А потом... чего я достиг? Почему все произошло именно так? Может, где-то я ошибся? Свернул не на том перекрестке? Зачем? Зачем сейчас все это? Я не хочу... не хочу так.
Рядом раздался до боли знакомый голос: Макар, а с чего ты решил, что должно быть именно по-твоему? Тоже мне, сынок главы города... Тебе все можно? Захочешь - троллейбус угонишь, захочешь в Этикетку втюришься по уши...
Макс подпрыгнул от неожиданности и обернулся. И не поверил глазам... он увидел себя самого. Его... Макс даже не знал, кто... двойник, наверное, смотрел на него таким же взглядом фисташковых глаз...
- Замолчи... - сказал Макс... - не смей про нее так...
- С чего бы это? Хочешь - сам молчи, - дерзко ответил ему "двойник". - Ты мне рот не затыкай. Я все про тебя знаю. И там про тебя все знают.
- Где там? - робко поинтересовался Макс.
- Там, - мотнул головой в сторону окна "двойник" - все уже записано. И ты изменить ничего не сможешь. - Неправильно ты живешь, Макаров. Не по-людски это...
- Кто ты? - спросил Макс, делая шаг к знакомому "незнакомцу".
- Максим Макаров, - пожал плечами "двойник", отстраняясь от него.
- Не может быть... как? это мое имя!
- Да, твое - кивнул "двойник" - и мое тоже. Бывают же совпадения...
- Подожди... - Макс приблизился к нему совсем близко - я тебя не понимаю.
- Тебе и не положено, Макс, - усмехнулся другой Макс, - не лезь туда...
- Но... - Макс попытался коснуться "незнакомца", но, дотронувшись до его руки, ощутил пустоту...
- Никаких "но", Макс... - оборвал его "незнакомец" - не задавай вопросов. Говорить здесь буду я! Ясно? Значит, так... Все, что происходило до этого с тобой, забудь. Ты уже не сможешь ничего изменить. Это, во-первых. Во вторых, живи дальше, но без глупостей. Тебе дан еще один шанс. Последний. Слышишь? ПОСЛЕДНИЙ! Больше такого шанса у тебя не будет... Никогда! поэтому без глупостей. Помнишь, Василюк говорил, что плохих людей не бывает? У нас просто не хватает на них терпения... У тебя не хватило терпения на себя... Последние два года тебе было нелегко... но Макс, каким ты стал? Полина, Рита... Зачем ты так с ними? Они прекрасные люди, а ты ломал жизнь и себе и им... А Соболев? Зачем ты влез в его жизнь? Что у вас там творилось: драки, оскорбления... дуэли, мосты, свечи? Что ты делал? Чем ты думал? Решил посоперничать за лидерство? А Полина... - говорил жестко "Макс" - Полина, в чем она провинилась?
- Не надо... - взмолился Макс, - По-ли-на... - почти простонал он, отворачиваясь к окну. И снова луна, и снова звезды...
- Максим, - кто-то тронул его за плечо. Он обернулся. Рядом стояла Полина. Хрупкая, стройная, прекрасная. Ее лицо освещал лунный свет и от этого оно было еще прекрасней. Рыжие волосы были уложены мягкими волнами, глаза светились, - Максим!
- Полина? А как Вы... А где? - он оглянулся вокруг в поисках "незнакомца", но того и след простыл. Только форточка качнулась туда-сюда... или это ветер?
- Максим, - позвал Полинин голос, - суворовец Макаров!
... Максим вздрогнул и проснулся. Открыл глаза. Рядом были глаза Полины. Совсем близко. Только почему-то Макс обнаружил, что он лежит на боку на кровати. Странно... Он повернул голову и увидел оранжевую луну на фоне звездного неба. Ничего не понимаю, - прошептал он, глядя в окно. Пытаясь сосредоточиться, он перевел взгляд на Полину.
- Полина... - улыбнулся он уголками губ.
- Максим, ну как ты?
- Ничего... - Макс приподнялся на кровати и сел. - Полина, как Вы здесь? Ко мне ведь никого посторонних не пускают.
- А я никого не спрашивала, - улыбнулась Поля.
- Как это? - опешил Макс - и пропустили?
- Там, где я хожу, никакой охраны нет... - загадочно ответила Полина.
- Полина, как хорошо, что ты пришла... перешел на "ты" взволнованный, сбитый с толку Макс. Он уже ничего не понимал... Сон или явь? Но спросить у нее он не решался, боясь обидеть снова, боясь, что она исчезнет навсегда... Как в тот раз уедет из города... - Я не ожидал.
- Максим, я должна тебе рассказать, - начала Полина, и запнулась - что с тобой? Тебе плохо?
- Нет, мне хорошо, - соврал Макс, откидываясь на подушку, - ты здесь... это самое главное...
На самом деле ему стало не по себе. Закружилась голова, перед глазами все поплыло, перехватило дыхание. Макс сжал зубы "не сметь!", - Хорошо, - повторил Полине.
Полина протянула руку, коснулась его горячего лба в испарине, пробежала нежными пальчиками по светлым вихрам и сказала: Ничего, все образуется, все наладится. Не переживай и не кори себя! Ты ни в чем не виноват! Тебя подставили...
- Кто? - пересохшими губами прошептал Макс.
- Максим, я не имею права... - покачала головой Полина, - не проси...
- Полина, - осенило его, - а ты видела здесь...
- Да, видела, и поверь - все, что он сказал тебе - правда. Он малость перестарался, но суть изложил верно. Он один из нас.
- Полина, не говори загадками, я с ума сойду от этих тайн. Расскажи мне, что собиралась.
- Ладно, суворовец Макаров, уговорил. Как я тебе писала, помнишь: Не покорена, но заинтригована.
- Это я заинтригован! - пылко воскликнул он.
- Тише, всех перебудишь.
- Кто такие "вы"? почему вы все знаете? Что происходит со мной?
- Максим, всему свое время. Ты сам все поймешь и разберешься кто прав, кто виноват...
- Мой отец и полковник Ноздрев особо разбираться не будут, - покачал головой Макс, - за эту историю меня вышвырнут из Суворовского, да и отец по головке не погладит.
- Максим, я знаю. Знаю, что тебе нелегко сейчас, я вижу, как к тебе относятся твои родители, друзья, эта девушка Рита, Кирилл... Но это пройдет.
- Откуда знаешь про Риту? - обомлел он.
- Максим, я все про тебя знаю. Знаю историю и с Полиной Сергеевной Ольховской, и с Ритой, и неурядицы в любимом третьем взводе... и последнее ЧП.
- Расскажи... - Макс словно не заметил "Полиной Сергеевной", занятый другими мыслями.
- Ты должен сам... А мы поможем... Ладно, мне пора... - И исчезла. Совсем. Словно и не было ее. Макс стер испарину со лба. Он окончательно запутался, он ничего не понимал. Я сошел с ума, - подумалось ему. Прав был отец, когда орал на меня, что я не дружу с головой... Макс свернулся калачиком под одеялом, закрыл глаза. Сон не шел...
... Яркий свет, боль, голоса...
- Что с ним? Объясните, что с моим сыном - требовательный голос отца.
- Он в коме... - незнакомый голос.
- ЧТО?! Вы понимаете, что вы говорите?
- Передозировка... обычное дело...
- Что происходит?
- Большая доза снотворного... ваше счастье, что вовремя вызвали "Скорую". Еще чуть-чуть и спасти его было бы нельзя...
- Этого не может быть... Макс?!
- Петр Иванович, вы главное не волнуйтесь...
- Что значит не волнуйтесь?! - почти крикнул отец, - Вы понимаете...
- Я понимаю, Петр Иванович... поверьте моему опыту, я много повидал подобного...
- Что с моим сыном? - раздельно почти по слогам прогремел басом отец.
- Я вам объясняю... пока он в коме, нужно еще установить насколько это разрушительно для его организма...
- Так устанавливайте, чего вы медлите? Вы понимаете, что он должен жить...
- Не волнуйтесь, сейчас его состояние стабильно тяжелое... понаблюдаем, обычно первые двое суток в таких случаях - критические... если придет в сознание, - то все будет хорошо.
- А если нет?
- Петр Иванович... давайте без паники. Двое суток...
Макс с удивлением прислушивался к этому разговору. Он не мог сказать, что раньше слышал его, но что-то в подсознании находило отклик. Он с удивлением обнаружил себя сидящим на подоконнике в больничной палате. В окно било солнце. Но двое мужчин в белых халатах не обращали никакого внимания на погоду за окном. Макс видел лицо своего отца. Макаров-старший хмурил лоб, на переносице появилась глубокая складка. Макс улыбнулся: эту складку он знал очень хорошо. Складка означала, что отец разгневан не на шутку. Второй мужчина, стоящий спиной к Максу, судя по диалогу, был врачом. Макс ерзнул на подоконнике, поняв, что его эти двое не смогут увидеть. Для них он был одним из солнечных лучиков, проникавших в палату через окно. Пока он размышлял над этим, врач, закончив, пошел к дверям. У дверей он обернулся и сказал: Пару минут, Петр Иванович, не больше. Отец кивнул и сел на краешек кровати. Сидевший на подоконнике Макс, на больничной кровати в окружении приборов и проводов увидел себя... бледного, осунувшегося, замученного, в бессознательном состоянии. Макса на подоконнике терзали смутные сомнения. Дежа вю какое-то... - думалось ему... Понятно, как я очутился здесь, - пришла мысль, - снотворное, хотя это более чем странно. Откуда у меня снотворное? И зачем я выпил смертельную дозу этого самого снотворного? Самое главное, когда?
Ход мыслей Макса прервал голос отца...
...Сын, зачем? - вглядываясь в лежащего на кровати сына и держа в своих руках его руку. - Зачем? Что ж ты творишь, Максим? Что вообще происходит в твоей голове? Зачем эти счеты с жизнью? Мне казалось, что ты повзрослел и все прошлое осталось в прошлом....
Прошлое... - это слово тут же заставило Макса на подоконнике вновь вернуться к своим размышлениям. Прошлое... емкое слово! Солоноватое, горькое на вкус... слово - смысл, слово - код, слово - разгадка. Вот! - подпрыгнул на подоконнике Макс, - это же ключ, это недостающий элемент в моем паззле... Вдох и взгляд вверх, к солнцу. Сотни солнечных лучиков коснулись Макса и он улыбнулся. Он прочитал "послание" и понял, что ему делать. Растворяясь в солнечных лучах, он покидал солнечный подоконник, напоследок бросив внимательный взгляд на больничную кровать - Максим, я помогу тебе!
Глава 1
...Так, третий взвод, - раздался голос Василюка, - стройся! Живей, живей! Макаров, не спи!
Макс с удивлением обнаружил себя стоящим в строю. Но исходя из последних событий, это становилось интересным.
- Так, голубчики, объявление следующее... Как вы знаете, идет кубок города среди учебных заведений по баскетболу.
- Знаем, товарищ майор, - раздался голос Трофимова, - мы вроде неплохо прошлый раз сыграли.
- Прошлый раз, Трофимов, вы сыграли неплохо для дилетантов... третье место...
- Товарищ майор, - возмутился Сухомлин, - там же нам запороли...
- Сухомлин, разговорчики. Я лично видел твой фол, так что все правильно... Постарайтесь хоть в этот раз не запороть. Я так понимаю, что состав команды у вас прежний: Синицын-Перепечко-Сухомлин - Трофимов- Макаров?
- Так точно! - гаркнули пять довольных голосов.
- Ладушки, я думаю про запасных тоже помните? Так что, надеюсь Сырников-Соболев вам помогут...
...лишь бы не угробили, помогаючи, - еле слышно прошептал Макс.
- Макаров! Я что-то не так сказал?
- Никак нет!
- А мне кажется, что да, вице-сержант Макаров!
- Вам показалось, товарищ майор, - спокойно сказал Максим, глядя пристально в глаза Пал Палыча. Тот кивнул и отошел, - Разойдись.
Весь этот разговор Макс видел как на пленке, которую прокручивали специально для него. Вопрос только для какого Макса: того в больнице или его солнечного? Ответа не было, ведь и тот, и тот страстно хотели докопаться до истины, понять, где подвох, где враг? Чем дальше Макс анализировал ситуацию, тем больше удостоверивался, что во всей истории что-то не так...
...Дальнейшие события стремительно пролетали перед глазами Макса. У него словно был пульт времени: что-то он проматывал на скорости, а в каких-то моментах он останавливался, вновь и вновь прокручивая кадры, взволновавшие его.
Полина. Макс дернулся, увидев ее идущую вдоль забора Суворовского. В реальной жизни его там не было, там был лишь Сашка... но он видел, видел ее глаза, ее улыбку, ее локоны, ее саму. А дальше было сумасшествие... когда он реально узнал, что Полина в городе, ему показалось, что он ослышался. Но ребята подтверждали слова друг друга. Полина. Макс закрыл глаза, увидев себя со стороны. Неужели это я? Зачем, Макс? Зачем ты обнажал свои чувства? Ты не имел права показывать свою душу, свою боль, свои терзания. Ведь это некому оценить. Никто не мог до конца понять твою израненную душу, которая жила лишь прошлым, воспоминаниями. В которой жила Полина и никто больше. Ритка тут не при чем. Она была лишь фоном, чтобы все, наконец, отстали, забыли прошлое. И ты сам, Макс, ты пытался ЗАБЫТЬ Полину, уверяя других, что ты забыл, что пылкая влюбленность в учительницу прошла, что ты повзрослел. Пытался таким способом ЗАСТАВИТЬ себя самого забыть прошлое, которое причиняло боль. Тогда после аварии ты очнулся в разбитой машине, боль от удара, шок, боль в сломанной руке заглушили боль разодранной в клочья души. Только авария забылась, кости срослись... а в душе осталась боль... боль одиночества. И дрался ты с Соболем только, чтобы вновь ощутить боль физическую. Но Кирилл играл не по правилам, целенаправленно ударяя сначала душу, потом тело... И ты не мог оставить это безнаказанным. Ты опустился до уровня Соболя, отняв у него девушку. Чтобы тот мучился, орал на тебя, лез в драку, придумывал дуэль на мосту. Тебе нравилось видеть перекошенное лицо Соболя, гневные глаза. Тебе доставляло удовольствие наблюдать, что Кирилл испытывает душевную боль. А с Риткой было просто, комфортно и удобно. На нее не надо было тратить душевные силы. Макс, ты был с ней лишь умом. Тактик по натуре, ты не просчитывал ходы как Соболь. Полина объявилась в городе, и ты тут же забыл про Ритку. Она стала лишь ненужным препятствием. Ты ждал встречи с Полиной. Ты позабыл обо всем на свете. Родители, друзья, учеба - все было забыто и заброшено. Даже предстоящий баскетбол не мог отвлечь тебя, азартного спортсмена, от мыслей о ней. Макс пробежал глазами дальнейшие события... подъемы, зарядки, уроки, строевые, баскетбол, отбои... на Макса смотрели задумчивые глаза фисташкового цвета...
... Баскетбол. Неслучайно Макс затормозил на любимом баскетболе. Он увидел хронику побед третьего взвода и улыбнулся, какие мы все-таки смешные, взъерошенные, азартные... Они доказывали Василюку, что они отнюдь не дилетанты, легко обходя сильных соперников. Полуфинал был в их пользу. Оставался лишь один шаг - финал. Макс как капитан подбадривал пацанов, не позволяя эмоциям захлестнуть их с головой. Забавно, но с другими получалось намного легче и проще. С собой Макс по-прежнему не мог справиться. Поиски Полины ничего не дали. Она была неуловима для него. Он уже всерьез решил, что Полина избегает встреч, иначе почему же они не встречаются? Вот с такими неутешительными мыслями Макс шел на финальную игру... свисток судьи и понеслась... в смысле игра началась. Противники и впрямь были на голову сильнее, политехнический славился победами. Василюк переживал больше ребят, понимая, что великолепной пятерке придется тяжело. На перерыв после двух таймов ребята уходили выжатые, а перевес на стороне противников был значительным. Василюк собрал пятерку около себя и давал ЦУ, сам понимая, что с такими сильными соперниками ребятам выиграть будет крайне сложно. Макс стоял рядом со всеми, но мыслями был далеко. Он думал о Полине. Если бы она была здесь... Все невозможное стало бы возможным. Без нее Максу финал не был финалом, не было адреналина, куража в игре. В третьем тайме Макс, рассердившись на соперников, на своих пацанов, на себя самого спасал положение. Счет немного сократился в пользу третьего взвода. На перерыв перед последним таймом уходили уже немного обнадеженные. Макс видел, как сверкали глаза Сашки, Илюхи, Степки, еще одного Илюхи. Поворот головы и Макс увидел отца. И когда он успел появиться? Непонятно, да и неважно. Макс отвел глаза, чтобы не столкнуться взглядом с отцом. Теперь Макс ждал окончания перерыва, чтобы отец увидел его, Макса, игру. Чтобы, наконец, по-настоящему мог гордиться сыном. Постой, Макаров, гордиться? Ты должен выиграть этот финал. Пусть его не увидит Полина, зато победу увидит отец. Свисток и последний решающий тайм. Перевес противников - двенадцать очков. Собрались, пацаны, собрались. Понеслась... - скомандовал "четверке" Макс...
Дальнейшие события понеслись как в калейдоскопе... Десять минут таяли стремительно. В голове Макса был словно включен секундомер с обратным отсчетом времени. Он как угорелый носился по площадке, иной раз взглядом показывая пацанам, пасуйте. Ему нравился азартный огонек в глазах пацанов. Восемь очков они отыграли легко и красиво. Оставалось чуть-чуть. Мяч коснулся руки Макса, он стукнул его об площадку и повел ближе к корзине. А соперник не дремал... Незаметно, исподтишка противник подставил подножку... Смотрящий на Синицу Макс не заметил и кубарем полетел на пол, выставив руки. Падение было жестким, так что на доли секунды Макс потерял ориентацию. Свисток судьи и - Макар, ты как? - раздался рядом голос Сухого. Нормал, - ответил Макс, поднимаясь, - Илюх, давай, - крикнул он Синице, показывая глазами на корзину. Синица кивнул... бросок и мяч оказался в корзине. Макс кивнул: Молоток, давай! Мяч вновь в руках Илюхи... бросок... ура!!! заорали кадеты. Эхо подхватило вопль и ударило об стены. Два очка, - засвербило в мозгу у Макса, мы должны, обязаны. Тем временем мяч оказался на стороне соперников, и к счастью кадетов, бросок автора подножки Макарову оказался неточным. Мяч отскочил от кольца, и был подобран Печкой. Пас Трофимову, но тот ошибся... мяч отскочил к противнику. Контратака Синицы и удача! мяч у Илюхи в руках. Синица стукнул мяч об пол и, оглядевшись, у центра поля увидел капитана. Макс глазами показывал: давай, пасуй! В следующее мгновение мяч ловко шлепнулся Максу в подставленные ладони. Стук мяча об пол, и капитан повел мяч к корзине... в тот момент он уже ни о чем не думал... таяла последняя минута... зона дальних бросков... стук мяча об пол... корзина... бросок. Макс, послав мяч в корзину, на мгновение зажмурился, не попадет - далеко! промелькнула мысль. А мяч вошел в корзину точно, аккуратно, без помарочки... и звонко ударился об пол... свисток судьи... МАКАР, ПОБЕДА! - заорал около уха Сухой, наскакивая на него, и откуда он только взялся. Крики, эмоции, объятия... Василюк улыбался, наблюдая за радостью пятерки. А потом все как обычно, построение, пожатие рук соперников, поздравления, речи... Макс смотрел, как вышел отец... Кубок города все-таки... Парни переглянулись, понятно, чего сам Макаров приехал. Макс как капитан вышел, посмотрел отцу в глаза, принял кубок и встал в строй. Отец был серьезен, а глаза, Макс заметил, улыбались. Макс, идешь? - позвал Трофим, и Макс присоединился, хотя и хотел получить похвалу отца, сейчас, при всех. В раздевалке стоял шум и гам. Макс быстро переодевался, думая об игре, отце и Полине. Переодевшись, он вышел из раздевалки.
- Макс, - окликнул его отец...
- Привет, пап... - выходивший из раздевалки Макс оглянулся и подошел к отцу.
- Тебя жду, герой дня. Как руки? Я видел, что тебя жестко подсекли...
- Руки? - переспросил Макс, - нормально... Ладно, я побежал, меня ждут, - увидев ребят, заторопился он...
... Ночь. Тишина. Спальня. Третий взвод мирно посапывал во сне. Лишь Макс никак не мог сомкнуть глаз, ворочаясь с боку на бок. И дело совсем не в Полине. Сильно разболелась ушибленная при падении рука. Сначала Макс и не придал значения. Там, на площадке, он вскочил и вновь увлекся игрой. А вечером перед сном они с пацанами дурачились, смеялись. Рука уже ныла, но он как-то не задумывался. Пройдет... - отмахнулся от своих мыслей. А зря... Вот теперь лежи и мучайся от боли. Боль была невыносимой, хоть на стенку лезь. Макс достал из-под подушки сотовый, щелкнул клавишей, на экране возникли часы - полтретьего ночи. Он вздохнул и тихо сполз с кровати, на цыпочках вышел в коридор и зашагал в умывальню. В коридоре было темно и тихо. Все спят, - усмехнулся Макс. Он бы тоже не отказался поспать. Тем более поспать он любил, первое время в Суворовском ранние подъемы для него, сони, были пыткой. Ничего, со временем привык и к ранним побудкам, и к ночным бодрствованиям... Макс вошел в умывальню, засучил левый рукав и посмотрел на руку. То, что он увидел, его совсем не обрадовало. Рука заметно опухла, на запястье, куда пришелся удар, проявлялся большой синяк. Макс попытался потрогать синяк, но едва не заорал от боли. Боль была схожа с той, когда он сломал руку в аварии... перелом? подумалось ему. Но тогда боль возникла сразу, и стихла только, когда врачи вкололи обезболивающее и наложили гипс. Макс вздохнул, посмотрел на себя в зеркало. Что делать, вице-сержант? - спросил он свое отражение. - Три часа ночи, идти некуда, все закрыто, все спят. Из уроков медички ему вспомнилось: холод... Макс открыл холодную воду, сунул руку под струю. Вода холодила руку и, если рукой не шевелить, боль понемногу отступала. Он постоял так некоторое время, потом очнулся, закрыл воду и зашагал обратно, в кровать. Не мог же он, Макаров, стоять так полночи? Дойдя до спальни, Макс огляделся, все дрыхли без задних ног. Счастливые, - подумал завистливо он. Макс забрался в кровать, одной рукой неловко укрывшись. И тут же кто-то рядом завозился. Макс прикрыл глаза, сквозь ресницы наблюдая... Печка... как лунатик сполз с кровати, и потопал из спальни. Макс проводил его взглядом и аккуратно перехватил ноющую левую руку правой рукой, прижал к себе и перекатился на левый бок. Стараясь не шевелиться, он закрыл глаза. Спи, Макаров, спи - вяло думал он, - завтра точно не встать...
... Подъем! Летчики-залетчики! Подъем, я кому сказал! Давай! - влетел в комнату Кантемиров. - Живей, живей! Сырников, тебе отдельное приглашение? Философ ходил по комнате, срывая с сонных кадетов одеяла. Так! Трофимов, ты чего разлегся? Это не курорт, отдыхать там будешь... Вчера вас не уложишь, сегодня вас не поднимешь!
- Товарищ прапорщик, мы же выиграли вчера... - возмутился Сухой, натягивая рубашку.
- И что? Что с того? Вам вставать сегодня не надо? Выиграли - молодцы! Честь училища отстояли... Хотя и перевес лишь в одно очко... Капитану своему спасибо скажите, спас от позора... Так, я не понял, - остановился он у кровати вице-сержанта. Пацаны как по команде уставились на мирно спящего Макса, - Это что за спящая красавица? МАКАРОВ! ПОДЪЕМ! - рявкнул он около уха Макса. Макс вздрогнул и проснулся, сонно захлопал ресницами, вздохнул, сел на кровати.


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018

Сообщение отредактировал Юльчонок - Суббота, 10.10.2009, 00:29
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:30 | Сообщение # 3
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 2
- Макаров! Подъем, была команда! Дома отоспишься! Вставай, вставай, живо! Шевелитесь, шевелитесь! Вы что, в самом деле? Первый раз проснулись в Суворовском? - Философ развернулся и пошел в другой конец спальни. Макс потер правой рукой глаза, зевнул и сполз с кровати. Надо было заправлять кровать, одеваться... Философ сегодня не в духе, - думалось ему. - Про руку лучше и не начинать говорить. В наряд отправит, хотя мне сейчас, что наряд, что зарядка. К медичке сразу после умывальни сходить и все... С такими мыслями Макс стал одеваться. Легко сказать, а как с больной рукой-то? Рука, когда он только проснулся от крика Канта, вроде как и не болела, но стоило ему чуть-чуть пошевелить ею, как боль дала о себе знать. Макс одевался, закусив губу, чтобы не заорать от сильной боли. Но видно сегодня был не его день. Вернувшийся Философ окинул взглядом летчиков-залетчиков и, конечно, сразу заметил все неточности и огрешности.
- Так, Сырников, почему на одеяле складки? Расправить, живо! Трофимов, что за вид? Заправься! Перепечко, не сутулься! Таааак, очень интересно, Макаров! Это что такое? Забыли, как постель заправляется? Что за внешний вид? Быстро исправить, если не хотите в наряд! - становясь около него, возмущался Философ. Макс посмотрел на него, потянулся к галстуку, чтобы "исправить". Но одной рукой было долго и неудобно, а Философ уже бросал на него разъяренные взгляды, и Максу пришлось задействовать больную руку. Он завязывал галстук, до крови прикусив губу, чтобы не выдать свою слабость. От нестерпимой боли в напрягаемой руке у него закружилась голова, а перед глазами появилась белая пелена. Боль нарастала огромной волной. Макс почувствовал, что ему не хватает воздуха, а земля уходит из-под ног. Он пошатнулся и потерял сознание. Это сейчас он видел, как успел подхватить его совершенно не ожидавший этого Философ. Кант растерянным взглядом посмотрел на него, а затем и на пацанов. Да и пацаны растерялись не меньше: Товарищ прапорщик, что это с ним?
Философ быстрым движением положил Макса на кровать: Сухомлин, если бы я знал? Вчера ничего необычного не заметили?
Ребята пожали плечами: нет, все нормально...
- Не понимаю. Так... он запнулся, заметив, что Макс открыл глаза, - Фу, слава Богу! Макаров, что происходит? Болит что-нибудь?
- Нормально, товарищ прапорщик, голова закружилась, пройдет, - попытался встать Макс.
- Так, Макаров, отставить! Это что такое? - Философ заметил огромный кровоподтек на запястье Макса.
- Это вчера, на баскетболе упал...
- Руками что ли тормозил? - усмехнулся Философ, вспомнив тот самый момент, - Болит?
- Немного... - слукавил Макс.
- Немного, а сразу русским языком сказать нельзя было? Так, идти можешь? Макс кивнул, - Тогда за мной! Так, гаврики, все доделать и марш умываться! Синицын! За старшего! ...
В медпункт, а именно туда Философ повел Макса, они дошли быстро и молча. Макс чувствовал на себе внимательный взгляд Философа. Философ открыл дверь, вошел: Машенька, привет! Разреши... Я тебе тут своего гаврика привел, посмотришь?
- Конечно, пусть заходит, - улыбнулась она мужу, и кивнула стоящему в дверях Максу, - проходи.
- Суворовец Макаров, 2 курс, третий взвод, - отчеканил строго Макс, шагнув в комнату.
- Присаживайся, суворовец Макаров, рассказывай, - показала рукой на кушетку Марианна Владимировна.
Макс присел на кушетку, тяжело вздохнул, покосился на Философа. Тот понял это по-своему: Маш, слушай, тут такое дело. Посмотри его руку... Что-то мне все это не нравится. Давай, Макаров, показывай...
Марианна охнула, увидев на протянутой опухшей руке Макса огромный багрово-фиолетовый кровоподтек. Она аккуратными тихими движениями, стараясь не причинять Максу боли, трогала его запястье. Но Максу уже было без разницы, все запястье превратилось в один сплошной синяк, в сгусток боли. Он уже привычным движением закусил губу.
- Больно? - с сочувствием спросила Марианна. Макс хотел было немного слукавить, но боль была невыносимой...
- Очень... - неслышно прошептал Макс. А в следующую секунду Марианна нащупала самую больную точку. Макс взвыл, на секунду ослепленный этой болью, из глаз полились слезы...
- Тихо-тихо... Максим....- испугалась она, заметив, как сразу побледнел Макс, - эту руку раньше травмировал?
- Да, - поднял на нее больные глаза Макс, - в прошлом году... перелом...
- Маш, что с ним? Он у меня уже в обморок грохнуться успел.
- Когда?
- Перед тем как я тебе его привел. Маш, это что-то серьезное?
- Я думаю, что да. Тут нужен рентген как минимум. Это или подозрение на перелом или разрыв связок.
- Тааак, приплыли, называется. Где у тебя телефон? Пал Палыч? Это Кантемиров, зайди в медпункт срочно. Да, неотложное, на месте расскажу.
Пока Философ препирался по телефону с Василюком, Марианна быстро уложила Макса на кушетку, достала из шкафа шприц и ампулу, и вколола Максу обезболивающее.
Смотревший на ситуацию со стороны Макс словно еще раз переживал эту боль, эти слезы. Лежа на кушетке, он вновь вспоминал Полину. В тот момент, корчась от боли, он не заметил даже вошедшего Василюка... а теперь в дверном проеме он видел глаза. Соболев... Кирилл аккуратно заглядывал в незакрытую Василюком дверь. Судя по злорадному взгляду, Кирилл явно что-то задумывал под разговор Василюка с Философом и Марианной... Но тогда, в те мгновения боли, Максу было все равно, кто стоит рядом. Он едва улавливал отдельные фразы, поглощаемый волнами боли... поэтому, как они оказались с Философом в больничном коридоре перед кабинетом рентгена, Макс помнил очень смутно. Рентген... кабинет врача... он тупо смотрел перед собой, безразлично слушая про сильное растяжение и частичный разрыв связок... в общем, минимум неделю руку туго бинтовать, абсолютный покой, никаких нагрузок, холод... Философ с врачом отправили Макса в перевязочную, оставшись в кабинете поговорить. Макс вышел в коридор, огляделся и зашагал по больничному коридору, намереваясь свернуть за угол. Но витая в своих хмурых мыслях, он не заметил за поворотом девушку... В тот же момент они столкнулись. Бумаги, которые девушка на ходу рассматривала, разлетелись в разные стороны. Макс кинулся поднимать, еще не видя, кто перед ним. Лишь коснувшись знакомой руки, он поднял глаза и обмер... Полина? прошептал он... Не может быть!
- Максим, здравствуй. А что ты здесь делаешь? - от неожиданности прошептала она в ответ.
- Полина Сергеевна, Вы вернулись? - шептал он, глядя ей в глаза, не слыша, о чем она спрашивала. Главное, ОНА, Полина, рядом. Он тонул в ее зеленых лучистых глазах без права на спасение. Как прекрасен этот миг, - подумалось ему вдруг. И сам улыбнулся этой мысли: когда это я последний раз разговаривал и думал литературно... в обычной жизни были понятия: пацаны, круто, клево...
- Максим, ты меня слышишь? - вопрос вернул его в реальность.
- А? Извините, Полина Сергеевна... что Вы сказали?
- Максим, я рада тебя видеть. У тебя что-то случилось?
- С чего Вы взяли? Нормально все... учусь.
- Как любимый третий взвод? Все такие же... бесшабашные?... - она улыбнулась непривычному для нее слову. Макс казался ей значительно взрослее и серьезнее. "Жить без любви невозможно..." В его фисташковых глазах застыла боль, огонек потух... Глаза были такими родными... близкими как тогда на первой парте. Полина улыбнулась: Макс не знал, что вновь им предстоит встреча в классе. Все было уже предрешено.... Но сейчас ему это было знать необязательно.
- Максим, мне пора идти, меня ждут, - поднимаясь, серьезно сказала она. Они ведь так и сидели на корточках. Все бумаги были собраны давным-давно, и Макс продолжал правой рукой держать их, боясь, что Полина вновь исчезнет.
- Полина... мы увидимся? - вскочил Макс, продолжая смотреть ей в глаза.
- Максим, - не в силах выдержать его пронзительный взгляд, опустила глаза она - мне правда нужно идти. Прощай...
- Как? - опешил от ее слов Макс, - Прощай? Почему, Полина?
- Прощай... - исчезая, пробормотала Полина... Максим вспомнил, как горько ему стало в ту минуту. Зачем ты так, Полина? Я не стекло, я не разобьюсь, но бить меня не надо. Он подошел к стене, стукнул кулаком по ней и разрыдался от боли и обиды...
- Макс? - раздался рядом голос отца.
- Папа? - обернувшись, поднял Макс на отца мокрые от слез глаза, - а что ты...
- Максим, - прервал его отец, - что с тобой?
- Ничего, - покачал головой Макс, - все в порядке. Мне на перевязку надо, Кантемиров в кабинете 312.
- Макс!!! Остановись! - перехватывая его, приказал отец, - Подожди! А ну-ка посмотри на меня. Макс, ты что... плакал? - всмотревшись в него, растерялся отец.
- Так, Макаров, ты еще здесь? - послышался голос Философа, - тебя между прочим уже давно ждут в перевязочной... ой, извините, Петр Иванович.
- Ничего... вы меня извините, это я его задержал. Макс, я тебя жду. Иван Адамыч, правильно? Давайте отойдем...
- Да, ничего. Мне собственно тоже переговорить с вами надо...
...Через минут пять вернувшийся Макс застал мирно беседующих о ценах на жилье отца и Философа. Он даже усмехнулся: никогда бы не подумал, что им есть о чем поговорить. Он подошел к ним...
- Так, Макаров, поступаешь в распоряжение отца.
- Как?
- Вот так. Разговорчики... Значит, сегодня у нас среда, до конца недели мы вопрос уладили... врач что сказал? руке абсолютный покой, а в училище гаврики тебе покоя не дадут, сам понимаешь.
- У нас контрольные по химии и геометрии сегодня...
- Макаров, какие тебе контрольные? Ты себя в зеркало видел? как ты писать их будешь?
- Но...
- Никаких "но". Поправишься - наверстаешь. Всего доброго, Петр Иванович.
- До свидания. Макс, поехали, отвезу тебя домой...
...Макс молча поплелся за отцом. До дома они ехали тоже молча. Макс, отвернувшись, уставился в окно невидящим взглядом. Почему так гадко на душе? На улице шел то ли дождь со снегом, то ли снег с дождем. Мокрые капли сползали по стеклу вниз. А Максу казалось, что это капли слез в его душе. За что столько боли? Зачем Полина снова возникла в моей жизни? Зачем это холодное "прощай"? Зачем обручальное колечко с камешками на ее изящном безымянном пальчике правой руки? Зачем?...
Каждое "Зачем" отдавалось болью в душе. Он уже и думать забыл про боль в руке. Он так ждал встречи с Полиной. Дождался?! - саркастически хмыкнул он. - Какой ты наивняк, Макар! Ну почему так все сложно... - заходя в квартиру, размышлял Макс. Дома никого не было. Отец, не поднимаясь в квартиру, уехал по делам. Мама в отъезде, вернется вечером, предупредил его отец. Макс побродил по пустой квартире, завалился на диван в столовой, включил TV. На душе было тоскливо... Макс не знал, чем себя занять. Он так устал за вчерашний день, почти бессонную ночь. Больше всего сейчас он хотел одного: забыться и уснуть без кошмаров. Ему казалось, что еще немного, и он сойдет с ума. Беда раскалывала голову, ему хотелось разбежаться и разбить голову обо что-нибудь твердое: о дверной косяк, например. Макс устало потер ноющие виски и устремил взгляд в потолок. Сон не шел, он битый час упорно рассматривал идеально ровный белоснежный потолок. Макс вздохнул, оторвав взгляд от потолка, нашел пульт от телека, попрыгал по каналам со скоростью канал в секунду. Сериалы, ток-шоу, мультики... муть какая-то, - подумал он, включая MTV. "Ненавижу за то, что ты уходишь, Ненавижу за то, что отпускаю, Ненавижу за то, что ты вернешься, Ненавижу за то, что я прощаю, тебя прощаю, - услышал он. Ненавижу, - тихо произнес Макс, - НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!! - уже по слогам четко повторил он, - Ольховская, слышишь? Я тебя любил, а теперь я тебя НЕНАВИЖУ! КАК Я УСТАЛ! Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ! - орал он самому себе, больше услышать было некому. Второй раз за этот день Макс заплакал как мальчишка... от боли, обиды, одиночества, тоски, от жалости к самому себе. Сердце разбилось на множество осколков. Второй раз в жизни ему причинила боль любимая девушка... тогда, год назад он и подумать не мог, что будет еще больнее. Сейчас, сию минуту. Он умирал от боли... медленно, страшно, чудовищно. Слезы застилали глаза, сжатым кулаком он колотил по спинке дивана. Вдруг рядом раздался какой-то звук. Макс вздрогнул и прислушался... оставленный на журнальном столике мобильник жужжал, вибрируя. Макс потянулся за мобильником, достал, поднес к глазам, пытаясь рассмотреть, но сквозь слезы было не разобрать. Он рукавом смахнул слезы и, наконец, прочитал: "Сухой". Мобильник все вибрировал в руках Макса, а он тупо смотрел на него. Отвечать совсем не хотелось... Макс дождался, пока Илюхе надоест слушать длинные гудки, и когда телефон, наконец, выдал "Соединение завершено", выключил его совсем. Встал с дивана, положил сотовый на стол, потянулся и, заметив, что он в суворовской форме до сих пор, побрел переодеваться к себе в комнату. С горем пополам стянув форму и взамен натягивая удобную футболку и штаны с множеством карманов, Макс пытался переключить свои мысли на позитиFF. Не получалось... Тогда Макс, прихватив ноутбук, вновь вернулся в кухню. Пошарив в холодильнике и выудив оттуда пакет ананасового сока, он прихватил стакан и по очереди донес все до столика. Завалился с ноутбуком на диван и погрузился во всемирную паутину. Читал, читал, читал... пока от усталости буквы не стали двоиться и "разбегаться" прочь с экрана. Макс отодвинул ноутбук от себя на столик и закрыл слипающиеся глаза...
...Снег шел хлопьями. Странно, что это происходило в середине марта, когда еще вчера школьницы прыгали "классики" на абсолютно сухом асфальте тротуара. Молодая девушка ехала в маршрутке и под взглядом парня, сидевшего напротив, кокетливо поправила непослушную рыжую прядку и смущенно отвела глаза. Девушка, можно с вами познакомиться? - тут же осмелился паренек. Нет, - смущенно покачала головой она, отвлекаясь на звонок ее сотового. Да, Мариш, я слушаю! конечно, рада слышать! Что? Приглашаешь? - она хохотнула, - нет, сейчас по делам, давай через пару часов. Хорошо, я буду, буду... Девушка, закончив разговор, положила сотовый в карман, улыбнулась планам на вечер и взглянула в окно. В этот момент раздался визг тормозов, звук удара и их маршрутка, резко затормозив, остановилась. Девушку подбросило на месте и она, не удержавшись, оказалась почти в объятиях парня напротив. Девушка, видите это судьба! - сказал ей на ухо симпатичный паренек, - а вы отказываетесь со мной знакомиться! Оставьте меня в покое! - почему-то разволновавшись, почти крикнула она, - я не хочу знакомиться. Встала, села на место и глянула в окно и... обомлела. Идущую навстречу "иномарку" развернуло посредине дороги, в бок ей воткнулась следующая машина... а на асфальте перед капотом "иномарки" неподвижно лежал юноша в суворовской форме. Девушка, прошептав: Мамочки! Нет, не может быть! выскочила из маршрутки. Водитель что-то крикнул ей вслед, но она уже не слышала. Наталкиваясь на людей, она добежала до места ДТП. Вокруг уже толпились люди, кто-то вызывал "Скорую". А она видела лишь припорошенную дорогу, юноша в черной форме напоминал подстреленную птицу, жалко распластавшуюся перед "иномаркой". Девушка упала перед ним на колени, увидела залитое кровью разбитое родное лицо. Из разбитого носа текла алая кровь. Увидела открытые глаза, налитые невероятной болью. Взгляд его был неподвижным и смотрел сквозь нее. Глаза словно спрашивали: За что?! Она осторожно положила пальцы на шею, возле сонной артерии. Секунду спустя она почувствовала, как под пальцами слабо дернулось его сердце, раз, другой… Вдруг его взгляд ожил. Он сфокусировался на ее лице, и она поняла, что он ее узнал. На щеке дрогнул мускул, бледные губы раскрылись. Он шевелил губами, силясь что-то ей сказать. А она сжимала его руку и плача, повторяла: не надо, прошу тебя, не смей, слышишь, не смей. Я не смогу жить без тебя, не оставляй меня... Слезы текли по ее щекам, не переставая. Мир вокруг перестал существовать, все стихло... и в этой оглушающей тишине она услышала еле слышное: Полина... люблю... не плачь... А в следующий миг его взгляд страдальчески застыл, замер... в раскрытых фисташковых глазах навсегда замер вопрос: За что? Полина закрыла лицо руками, не в силах осознать, что все кончено... Эта мысль больно ударила ее, и она дико заорала... нет, неправда! Она так и сидела на коленях, пока не появились машины с мигалками... приехали гаишники, врачи и еще чья-то черная машина. Полину кто-то "заботливо" почти отшвырнул к тротуару. Она упала, ударившись больно о бордюр, подняла глаза и увидела мужчину, шедшего из той черной машины. Мужчина рассерженно выговаривал кому-то по сотовому: Меня ни для кого нет! Нет и не будет! Я сказал, не бу-дет! Да, по семейным обстоятельствам. Всё! - сказав это, мужчина отключился, сунув сотовый в карман. Он не дошел каких-то пять шагов до иномарки, когда увидел... белый снег, лужу крови и стеклянные фисташковые глаза, беспомощно смотрящие в небо. Господи, Макс... - охнул мужчина, и как Полина, упал перед сыном на колени, - Максим, да что же это... Рядом стояли гаишники и врачи, но никто не смел прервать мужчину, стоящего на коленях. Мужчина лишь сгреб тело сына в охапку и прижал к себе. В тот момент Полина случайно столкнулась взглядом с мужчиной. В его глазах смешались слезы, беспомощность, боль и горечь. Они поняли друг друга без слов... Полина поднялась и пошла прочь, не в силах больше смотреть на раздирающую душу картину. А через два часа она уезжала из города. Уезжала по срочному делу... уезжала с тяжелым сердцем, осознав, что все кончено... навсегда... Когда она вернулась через неделю, уладив дела, город встретил ее весной и солнцем. Вокруг смеялись дети, пели птицы... а Полине было грустно. Она шла по набережной, рассеянно глядя по сторонам. Город напоминал ей о нем... Набережная, театр... когда-то давно, теперь уже в прошлом, он был рядом, смотрел восхищенно на нее, и в его глазах сверкали искорки... Полина Сергеевна, это Вы? - вдруг раздалось рядом. Полина вздрогнула и увидела перед собой суворовца в черной шинели.
- Трофимов? - узнала она.
- Да, Полина Сергеевна, а Вы надолго здесь?
- Не знаю... - смутилась она и огляделась. Трофимов был не один. К нему подошли друзья: Синицын, Сухомлин, Перепечко. Она грустно улыбнулась. Ребята повзрослели за год, когда ее не было в городе.
- Здравствуйте, Полина Сергеевна, - поздоровались они. В руках Ильи Синицына она увидела восемь красных китайских роз...
- Здравствуйте, суворовцы. Как живете? - спросила Полина, и по глазам ребят прочитала: "если бы Вы только знали, что стряслось"
- Ничего, - в ответ выдохнули они.
- Понятно... Гуляете?
- Нет, - решился Печка, - мы тут... это... собираемся... к Макару...
- Печка... помолчи, - перебил его Сухой.
- Ребят, что-то случилось? - зачем-то задала вопрос Полина. Ведь она прекрасно знала горький ответ для всех, в том числе и для этих ребят... неслучайно же эти розы цвета крови в руках Ильи.
- Случилось, Полина Сергеевна, Максим... - глухо сказал Синицын, с трудом подбирая нужные слова, - в общем, Макс трагически погиб.
Полине стало больно от этих слов. За прошедшую неделю она пыталась свыкнуться, смириться с мыслью, что его нет... Неправда, нет, не может быть - каждый день шептала она. Вот сейчас она механически сказала вслух: Не может быть, неправда....
- Правда, - опустив голову, произнес Илья Сухомлин, - правда... мы хотели бы солгать Вам и себе...
- Как?
- Сбили, - сказал с горечью Трофимов, - иномарка на бешеной скорости, какая-то пьяная сво....., ой извините....
- Да, его еще протащило метров 5... - затараторил Степка, но под жестким взглядом Сухомлина осекся. А Полина молчала, словно не слыша их. Перед глазами вновь всплыли беспомощные фисташковые глаза...
- Полина Сергеевна, вы меня слышите? - заглядывая ей в глаза, говорил Синицын, - вам плохо?
- Плохо... - покачала головой Полина, - а вы куда сейчас?
- К Максу, - ответили ей его друзья, - побыть по-человечески с ним... Полина вздохнула: Мне можно с Вами? Суворовцы, видя несчастные глаза бывшей учительницы, согласились. Дорогу Полина не помнила... она шла, цепляясь за Синицына.... очнулась она, лишь подойдя к свежей могиле.... цветы, цветы, цветы... она не верила до сих пор, не могла поверить... с фотографии на нее смотрели задорные мальчишеские глаза фисташкового цвета... Полина растерянно оглянулась... четверо друзей жались друг к другу, боясь потревожить ее хоть словом... в руках Полина держала розы... китайские, он ей дарил всегда.... Полина разжала пальцы и розы упали на холм земли... Максим, прости... - прошептала она, - Господи, почему так все закончилось? Слезы потекли у нее из глаз, но она все вглядывалась в его глаза... Макар... - выдохнули голоса у нее за спиной... Полина отступила на шаг назад, а Илья Синицын шагнул на ее место, медленно нагнулся и положил восемь роз рядом... Макс, - прошептал он, - спи спокойно... Нам очень горько, но мы всегда будем вместе, мы выполним клятву... ты всегда будешь с нами... Макар, если бы ты знал... опустела без тебя земля... Полина при этих словах лишь шевелила губами, словно произнося слова за Ильей... видя лишь фисташковые глаза и надпись Макаров Максим Петрович... Макс навсегда останется задорным мальчишкой.... Полина, люблю, не плачь - вспомнилось ей. Нет, так не должно быть, НЕТ! НЕПРАВДА! ЗАЧЕМ?


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:31 | Сообщение # 4
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 3
- НЕТ! НЕПРАВДА! ЗАЧЕМ?- крикнул Макс и проснулся.... На него с тревогой смотрел отец.
- Макс... проснись. Ты что, сын? - спросил его отец. Макс огляделся... он дома, лежит на диване, рядом ноутбук...
- Ничего, плохой сон... - серьезно ответил Макс. Это действительно был сон. Макс, внимательно смотрящий в свое прошлое, усмехнулся: ну конечно, кошмар. Приснится же такое, глупость, собственная нелепая смерть. Вот оно! - нащупал ниточку Макс, - с этого момента и начались мои злоключения... и сон дурацкий снился каждую ночь... А может это та самая грань... может меня лишь предостерегли тогда, а я не понял, зарвался... Поэтому и довел все до критической точки, когда в самом деле сам или кто-то другой довел Макса до полусмерти... Загадка...
- Точно? Как самочувствие, Максим?
- Пап, ты вернулся? А мама? - сел на диване Макс.
- Приехала, сейчас придет, в аптеку зашла. Макс, ты не ответил на мой вопрос.
- Не знаю... - пожал плечами Макс. Ему было как-то не по себе: нестерпимо болела голова. Странно, ведь он вроде поспал немного. В мыслях снова возникла Полина... ее кольцо на пальце... что происходит?
- Макс... - потряс его за плечо отец, - Я с тобой разговариваю, слышишь?
Макс не ответил, пытаясь сосредоточиться на Полине. Он смотрел на отца невидящим взором. И его отец опешил от такого серьезного, недетского взгляда родных фисташковых глаз. Макса что-то мучало изнутри.
- Максим...
- Пап... а ты сильно любишь маму? - вдруг спросил Макс отца.
- Конечно, - отозвался отец, - а почему ты спрашиваешь?
- Интересно, - отвел взгляд Макс, - а скажи: если бы она ушла от тебя... ну... в общем... если бы вышла замуж за другого... как бы ты поступил? ты бы боролся?
- Сын! С тобой все нормально? Что за вопросы? Запомни, я очень люблю твою маму! А твоя мама очень любит твоего отца! В юности я боролся за ее любовь и добился ее несмотря ни на что. Я же тебе рассказывал, напомнить? - Макс отрицательно качнул головой. - Мы с ней столько пережили вместе, и наша любовь сильнее всего на этом свете. Понял? Не вздумай маме такое ляпнуть!
Макс в ответ лишь тяжело вздохнул: отец в своем репертуаре. Повелевать и властвовать! Отцу повезло с моей мамой, думал Макс. Она позволила ему быть рядом с ней, прислушиваться к ее мнению... А как мне быть с Полиной? Как? Она ведь сейчас с другим мужчиной... и он, а не Макс, говорит ей нежности, целует ее, обнимает... ему позволено быть рядом каждый миг, каждый день... видеть ее глаза, улыбку, слышать нежный голос...
- Макс... Да что с тобой? - вновь услышал он голос отца, - Что-то ты мне не нравишься совсем. На тебе лица нет. - Макс почувствовал ладонь отца на своем лбу. - Ооо, как вы там говорите, полный абзац? Так быстро, градусник и в постель, шагом марш. Этого только еще не хватало...
...Через пять минут Макс лежал в своей комнате, в своей постели с градусником... Спорить с отцом он даже не пытался, без толку. На пороге комнаты появились родители. Мама встревоженно присела рядом.
- Мам, привет, - пробормотал Макс, отдавая ей термометр
- Привет... - сказала мама, внимательно смотря на сына, - ну что Петя... довоспитывался... суворовское, суворовское... совсем сына угробить хочешь? Вот полюбуйся... рука вся распухла... температура 39С.
- Лара! Не сейчас! Не при Максе! Не порть мне сына своими истериками! - строгим голосом сердился отец, стоявший в дверях.
- Петя, ты забыл это и мой сын. Это ты его портишь своим суворовским. Солдата из него делать собрался? Может, еще на войну отправишь?
- Мам, ну что ты говоришь! - возмутился Макс, садясь на кровати, переглянувшись с отцом, - никто нас не гробит! Неудачно упал на баскетболе... Это же игра, зато мы выиграли финал у политеха, правда, пап? Нормально офицеры к нам относятся. Да я вообще себе не представляю, как раньше жил... там - моя жизнь, учеба, друзья, Поли-... он запнулся, поняв, что чуть не сболтнул лишнее. К счастью, в этот момент прозвучал звонок в дверь, и родители отвлеклись. Отец пошел открывать дверь, а маме Макс сказал: все нормально, мам. Слушай, давай чаю попьем! Помнишь, в детстве ты меня лечила, такой вкусный-вкусный заваривала. Макс хитрил, ему хотелось, чтобы родители не выясняли сейчас его воспитание... а просто побыли рядом. Мама вздохнула и, поцеловав его в лоб, ушла на кухню. Макс опустил голову на подушку, блаженно закрыл глаза. И тут же услышал голос отца: Макс, к тебе пришли! Он открыл глаза и в дверях увидел.... Риту.
- Рита? - спросил недоуменно Макс.
- Привет, Макс, - присаживаясь рядом, защебетала Рита. Отец тактично ушел из комнаты.
- Привет... а как ты здесь?
- Макс, а я сегодня заходила на КПП, думала, что увижу тебя... а мне сказал Сухомлин, что ты повредил руку... Как тебя угораздило?
- Да мы вчера финал играли с политехом... подсечку не увидел...
- Больно? - наигранно кивнула на руку Рита, старательно строя Максу глазки.
- Немного, не волнуйся, жить буду... - спокойно улыбнулся Макс, - как ты меня нашла?
- Макс, - надула губки Рита, - а что ты не сказал тогда, кто твой отец?
- И кто же? Отец как отец...
- Ничего себе... Макс, ты - сын мэра... это же круто...
- Рит, это здесь при чем?
- Ну, Макс, ты не обижайся, ладно? Просто все об этом знают вокруг кроме меня.... мне твой Сухомлин сказал... кстати, что у тебя с сотовым?
- А что у меня с сотовым? - невинно спросил Макс, в душе уже начиная закипать... Ритка ему надоела, от нее еще больше разболелась голова. Полина сейчас бы не задавала дурацких вопросов, просто посидела бы рядом... но это невозможно, кто он ей? ученик... бывший... сорвавший одну ее свадьбу... все равно она замужем... за мужем... муж... Макс задумался, погрустнел...
- Я тебе не могла дозвониться, да и пацаны твои тоже... тебе привет Илья передал. Макс, ты чего такой грустный?
- Голова болит... - потер лоб Макс, - а телефон, батарейка, наверное, села... Рит, нам надо поговорить. Серьезно.
- О чем? Макс, может в другой раз? Уже поздно, да и ты неважно себя чувствуешь. - Рита испугалась серьезного тона Макса и его грустного взгляда.
- Нет, - покачал головой он, - сейчас. Рит, ты хорошая девушка, умная, милая, мне с тобой легко, с тобой можно обо всем потрещать....
- Но? - вкрадчиво перебила его Рита.
- Что "но"? - поднял на нее глаза Макс.
- Макс, ты что хочешь сказать? Договаривай. Ты меня не любишь?
- Нет, Рит. Я тебя не люблю, - выдохнул Макс, - Я не хочу больше тебя обманывать, терзать, обещать. Не хочу, чтобы ты плакала, чтобы строила несуществующие замки. Сам знаю как это больно - жить иллюзиями. Ты мне дорога, как друг. Поэтому мы расстаемся. Сейчас.
- Макс...
- Рит, прости, - отвел взгляд Макс, - прости. Так будет лучше. Для всех.
- Максим... Что ты говоришь? Ты просто бредишь... - Она коснулась его лба рукой. Макс отстранился и рука Риты скользнула вниз. - Макс, у тебя жар. Ты не понимаешь что говоришь. Давай отложим разговор... ты поправишься и мы поговорим.
- Рит, я серьезно. Другого разговора не будет. Мы расстаемся. Точка.
- Макс! Это из-за нее? Да? Из-за твоей Этикетки? - Макс вздрогнул, услышав, - Макс, но она тебя не любит. Ты - дурак! Какой же ты дурак! Идиот просто. Говорил же мне Кирилл. Я не хотела верить. Дура твоя Этикетка!
- Не смей! Слышишь? Не смей! - вскочил Макс.
- Смею, Макаров, еще как смею... Иди ты... Дурак! - выкрикнула она и выбежала из комнаты.
Макс хотел крикнуть ей вслед, что он о ней думает... но передумал... к чему сейчас это? В комнату заглянул отец:
- Макс, что происходит? Кто это девушка? Почему она убежала вся в слезах?
- Пап... вот только ты не вмешивайся, а?
- И все-таки?
- Это целая история, пап, долго рассказывать. Просто, - Макс вздохнул, - я ей сказал, что мы больше не можем встречаться... А она огорчилась....
- Макс, ты конечно уже сам с усам... но ты уверен?
- Так будет лучше, - твердил Макс, - лучше.
- Макс...
- Пап, давай не будем, - качнул головой Макс, - я устал... Отец внимательно посмотрел на него. Макс спокойно смотрел в глаза отцу. В глазах сына Петр Иванович уловил какую-то неземную грусть... не усталость, вовсе нет. Хотя и это тоже... Отец улыбнулся, подумав про себя: Вырос сын! Боже, как ты похож на меня! Такой же горячий, такой же неуемный. Порода. Самое главное, чтобы ты не наделал моих ошибок. Распахнутые фисташковые глаза доверчиво заглядывали в его собственные глаза. Максим, - в порыве нежности сказал отец. А в голове пронеслось, и что я делаю? Тем не менее, он подошел вплотную к Максу и провел рукой по его светлым вихрам, на макушке задержался и с удивлением заметил, как Макс не отстранился, не буркнул что-то, а макушкой потянулся к его, отца, руке и замер. Он притянул сына к себе, обнял и сказал, - Макс.... голова болит?
- Болит, - удивленно произнес Макс, совершенно не понимая, что нашло на отца. Нет, он долгие годы мечтал, чтобы отец просто побыл бы с ним... не на бегу... положил как сейчас руку на макушку, поговорил бы не о школе, оценках, о хулиганском поведении... а о том, что его, Макса, тревожит, о чем он думает, какую книгу сейчас читает, кто его друзья... Но отца похоже, волновало лишь то, чтобы сын одет, накормлен и хорошо себя вел. С детства Максом занималась лишь мама, а отец курировал его как очередной прибыльный проект. Дома занятого отца практически никогда не было. Мама тоже занималась домой и собой, в последние годы особенно. Так что Макс был предоставлен сам себе... школа ему надоела, появились крутые друзья с сигаретами, пивком. Макс отрывался, пытаясь заглушить свое одиночество. Он быстро сообразил, что и друзьям он, Максим Макаров, интересен только своей фамилией и связями собственного отца. Но лучше так, чем тупо в одиночестве зубрить школьную программу. В классе и в компании Макс был негласным лидером, его задорный смех и разные приколы заражали всех. Да и тот случай с троллейбусом - прикол да и только. Никто на свете не догадывался, что это жест отчаяния. Максу было плохо от вечной пустоты в душе, он устал добиваться внимания отца. Привлек ли он внимание? Отец вместо того, чтобы сесть и поговорить с ним, разобрался просто: отправил Макса в суворовское. И тут случилось неожиданное: впервые в жизни Макс почувствовал, что обрел настоящих друзей... встретил Полину... в его сердце поселилась любовь. Что там Ритка говорила про телефон? Макс оглянулся... отец ушел, оставив его одного. Он забрался обратно в постель, из кармана брюк вытащил сотовый. Сотовый блеснул черным экраном. Щелкнув кнопкой, Макс включил его: так и есть, куча пропущенных звонков, неотвеченных СМСок. Так, ну понятно, Рита.... ага, Сухой, Трофим, Синица... неизменный текст от всех... Макар, ты как? Включи телефон! Макс потер лоб, быстро настрочил ответ Сухому: Привет! Живой, не дождетесь! Я на связи, - и отправил Илье. Риткины координаты он стер из памяти... Поля... Полина... мне ты нужна....
Все-таки интересно видеть то, что ты в обычной жизни не видишь, точнее не можешь, потому как сам находишься на расстоянии. Макс только сейчас видел, как ребята сидели в игровой, сражались в шахматы... Сухой, Трофим, Синица, Печка... внезапно проснулся мобильник Сухого... Илья поморщился, но все-таки посмотрел, вдруг Олька... открыл и не поверил глазам:
- Пацаны, от Макара СМСка.
- Что там?
- Привет! Живой, не дождетесь! Я на связи...
- И все? - разочарованно спросил Печка.
- Все... Пацаны, что делать?
- Звони... - кивнул Синица - поговоришь... только привет передай.
Макс вновь вернулся в момент, когда в его руках зазвонил телефон. Сухой - высветилось на экране...
- Алло... привет, Сухой.
- Макс, привет... ну ты как?
- Да нормально, жить буду...
- А что сказали?
- Снимать штаны и бегать... шучу... грохнулся неудачно на руки, так что до конца недели точно не увидимся, а там посмотрим.
- Макар, у тебя перелом что ли? Философ такой недовольный вернулся... фиг что спросишь... на нас рявкает.
- Нет, не перелом, связки сильно потянул и порвал...
- Фигааа себе!
- Сухой, да ладно, ну максимум неделю поваляюсь в абсолютном покое. Пацанам привет... че нового-то? Контрольные написали?
- Макар, тебе тоже привет... так, вице-сержант, ты нас тоже построить решил? нам мало здесь? Давай выздоравливай... А! Слушай! Ты ж не в курсах! Знаешь, кто к нам вернулся? Этикетка! Макар, ты слышишь? Макс? Макс, не молчи...
- Ольховская? - выдавил глухо из себя опешивший Макс. Он не мог в это поверить. Что же это? Столько он ее искал, встретил лишь сегодня... Тогда зачем ее холодное "Прощай"?
- Ну да, Полина Сергеевна. Представляешь, она теперь вместо Сороки. Классно, да? Так что приходи быстрее. Она, кстати, спрашивала про тебя.
- Про меня? - безжизненно отозвался Макс.
- Ну да, почему тебя нет на уроке... Она нам назадавала столько... в общем, сочинение на следующее занятие... тебе сказала передать, чтобы ты тоже писал.
- Сочинение?
- В общем, "Философия поэзии"... написать, как мы это понимаем... и привести примеры поэтические... раскрыть чувства в поэзии. Синица, так? Да, вроде так... Макс, ну что ты молчишь?
- Думаю... - Макс действительно думал, спрашивать или нет, - ладно, Сухой, а Ольховская надолго у нас?
- Макс, это ты к чему? Сказала, что до конца учебного года будет у нас вести, пацаны, да? вроде сюда вернулась по семейным обстоятельствам... Так что писать надо по любому...
- Посмотрим, Илюх, слушай, а когда у нас следующий урок?
- В понедельник, а что?
- Ничего, Илюх. Ладно, давай, до связи...
- Макс! - крикнул Сухой, но ответом ему были короткие гудки отбоя...
Макс нажал клавишу отбоя и улыбнулся. Сухой явно просек интерес Макара к Этикетке... и ежику понятно, что неспроста он сообщил эту новость... пацаны, наверное, от нетерпения подпрыгивали и жаждали увидеть лицо вице-сержанта в эту секунду. А ты, Макс, лишь подогрел интерес своими вопросами... да фиг с ними... как будто они не в курсе... знают, что ты неровно дышишь по Полине... Полина... Поля... ты вернулась... это главное... все опять будет как раньше... по понедельникам и средам я точно буду с тобой встречаться, хочешь ты того или нет... опять ты будешь сидеть совсем рядом... говорить строгим тоном... понедельник... в понедельник я просто обязан быть в училище... с написанным сочинением, естественно... " боролся за ее любовь и добился ее несмотря ни на что" - вспомнились слова отца, - буду бороться, - думал Макс, - буду... Полина будет со мной... А муж, - съязвило подсознание, - с мужем что делать? Она замужем... Разберемся... - громко сказал Макс, - главное, чтобы Полина сказала "да" - додумал уже про себя. А тут уже нужен план покорения... план... Макс подтянул подушку под голову... но мысли путались... Полина... устало прошептал Макс... глаза закрывались сами собой... когда через пару минут к нему зашла мама, Макс уже крепко спал, разметавшись на кровати. Она тихонько укрыла его одеялом, выключила свет и закрыла дверь....
Глава 4
...Полина в это время стояла у окна и смотрела на небо. Внизу шумел Тверской проспект. Несмотря на позднее время, машины на скорости проносились мимо ее окна. Сегодня был сложный день. Полина вернулась мыслями в сегодняшнее утро... Она вышла из здания поликлиники в смятенных чувствах. Только что она столкнулась в коридоре со светловолосым суворовцем с фисташковыми глазищами. Распахнутые глаза ошарашенно уставились на нее, не смея поверить, что это она. Полина... - звучал в ушах его голос. Недетский взгляд серьезных глаз гипнотизировал ее. Господи, ведь она сама уехала из города год назад не в силах выдержать его взгляд. Год назад около дверей ЗАГСа эти глаза умоляли не делать ошибки... Он поздравлял ее и Яшу, а голос дрожал, в глазах стояли слезы. Около забора была припаркована машина, и Полина прекрасно понимала, что скажи она одно слово, и он увезет ее с собой. Не сказала, струсила. А Макс не в силах сдерживать слезы, развернулся и стремительно убежал... Убежал как мальчишка, чмокнув ее напоследок. Полине и в голову тогда не пришло, сколько мужества и сил ему нужно было в те минуты, чтобы приехать и убедиться, что его мир рушится. А спустя 20 минут последовал тревожный звонок... и голос Кантемирова... суворовец мой на машине разбился... Макаров... в больницу отвезли... Что я наделала! - сверкнула мысль, - это Я, я виновата! Из-за меня... Ее преследовал голос... разбился... на машине... Нельзя было его отпускать, одного, на машине. Откуда у него машина? Да какая разница! Пока не выяснилось, что Макс жив, у него сломана рука, Полина места себе не находила. Что со мной? - думалось ей, - почему я волнуюсь за него, почему хочу видеть каждую минуту? Ты его любишь, - пришла мысль. Именно тогда, чуть не потеряв его, Ольховская впервые осознала, что это - любовь. Полина прекрасно знала, что любовь взаимна, что Макс влюблен в нее... Но это невозможно, - убеждала, уговаривала себя Полина, - она - его учитель, тем более этики... это неэтично... непедагогично... Она уехала и год, тяжелый, трудный, невыносимый год она жила вдали. Каждый день она вспоминала... вспоминала фисташковые глаза с искорками... Вспоминала? Да не забывала она, не могла забыть... шла по улице, и ей постоянно казалось, что на следующем перекрестке она случайно с ним столкнется... ее сердце падало каждый раз, когда она видела похожего молодого человека... как-то рядом с ней девушка крикнула: "Макс!", и Полина инстинктивно обернулась, словно ее Макса окликнули... ЕЁ? МАКСА? Полина, - думала она, - ты с ума сошла. Макс не твой, и не будет никогда таковым. У него, наверное, уже есть девушка, он и думать забыл... о Полине Сергеевне, о пылкой влюбленности. Да и что она знала о Максе? То, что он - сын главы города? Макс - такой мальчишка... веселый, задорный, юморной, чуть-чуть задиристый, напористый... и в то же самое время чутье Полины подсказывало, что пройдет пара лет, и он превратится в интересного молодого человека. Макс умен, смекалист, обучен хорошим манерам, одни ухаживания чего будут стоить, он немного избалован роскошной жизнью в родительском доме... из него получится хороший юрист, - думала Полина, бродя по аллейкам тихого городка за сотни километров от Твери. Иногда она пугалась своим мыслям: мне это зачем? мы можем никогда не встретиться. А если встретимся, что я скажу? Здравствуй, Макс, я тебя люблю, прости, что не призналась раньше?
Полина вздрогнула и огляделась, улыбнулась, увидев на противоположной стороне улицы знакомое бело-желтое здание с массивной дверью. СУВОРОВСКОЕ ВОЕННОЕ УЧИЛИЩЕ - прочитала она под крышей название краснокирпичными буквами на белом фоне. Полина перешла дорогу, потянула на себя дверь и вошла внутрь. Навстречу ей шел подполковник Ноздрев, крупный седовласый мужчина с хитрым лицом. Он улыбнулся в седые усы:
- Полина Сергеевна, здравствуйте! Как поживаете?
- Здравствуйте, Александр Михайлович! Спасибо, хорошо, - улыбнулась она в ответ.
- Ну, пойдемте, через 5 минут у вас урок, - хитро подмигнул ей, - готовьтесь к встрече с нашими гавриками. Они у нас, если помните, очень шустрые и любознательные.
- Какой курс? - спросила Полина, а сердце почему-то подпрыгнуло.
- Второй курс, третий взвод, - услышала она в ответ, - помните такой?
Полина кивнула в ответ. Еще бы, третий взвод она хорошо помнила. Особенно вице-сержанта третьего взвода. Полина улыбнулась: ну что же, первый бой - он трудный самый. Ноздрев провел ее по плацу и открыл дверь учебного корпуса. Полина поднялась на второй этаж и прошла по коридору, нашла нужный кабинет. На секунду, замерев около двери, она закрыла глаза. Из кабинета доносился шум голосов, смех... Все, как раньше... Как будто и не было долгого года разлуки. Полина открыла глаза, вздохнула и решительно открыла дверь.
- Здравствуйте, суворовцы. Рада вновь вас всех видеть, - с порога сказала она, стараясь не выдать волнение. Увидела вытянувшиеся лица, услышала возбужденный шепот: Ольховская... Этикетка...
Полина под этот шепот и недоумевающие переглядывания спокойно дошла до своего стола, положила журнал. Больше всего она боялась поднять глаза и посмотреть на первую парту.
- Товарищ преподаватель, третий взвод к уроку этики и эстетики готов, - отчеканил с третьей парты темноволосый паренек с карими глазами, смотря ей прямо в глаза. Полина внимательно посмотрела на него. Интересно, когда он появился? Когда она вела уроки этики и эстетики год назад, в третьем взводе этого парнишки не было, - Отсутствуют: Вавилов, Мазуров, Макаров. Исполняющий обязанности заместителя командира взвода суворовец Соболев.
Полина в это время садилась, открывала журнал. МАКАРОВ - пронеслось молнией в голове. Полина, наконец, оглядела класс. В самом деле, первая парта.... Синицын.... Перепечко стояли по стойке смирно. Взгляд Полины проследовал дальше... Сухомлин, Трофимов едва уловимо переглядывались, старались быть серьезными, но усмешка проскальзывала. Третья парта... Соболев... а рядом место было свободно. Полина наткнулась на вопросительный взгляд класса. Ах да, урок... - смутилась она, - и что они подумают?
- Причина отсутствия?
- Вавилов, Мазуров - в наряде, Макаров болеет.
- А что с ним? - запнулась Полина, сразу вспомнив Максима в больнице.
- Травма... мы вчера в баскетбол финал Кубка города играли - встрял в разговор Перепечко.
- Хорошо, садитесь, - спохватилась Полина, наклоняя голову, чтобы спрятать лицо. Краска залила лицо... она и не думала, что так будет тяжело, а если бы Максим был здесь... - размышляла Полина, ставя буковку "н" напротив его фамилии. - Полина Сергеевна, Вы вернулись? - нетерпеливо заерзал на стуле Сухомлин.
- Правда, вернулись? Навсегда? - Перепечко с первой парты доверчиво заглядывал ей в глаза, - Почему?
- Вернулась, - улыбнулась Полина, спокойствие возвращалось к ней, - подумала, как Перепечко без моих уроков. По семейным обстоятельствам получилось, так что до конца года мы с вами плодотворно поработаем. Итак, на чем вы остановились? Суворовец Трофимов, к доске.
- А что я-то сразу? Вон Синицин хочет, - заныл белобрысый Саша Трофимов.
- А я Вас, суворовец, хочу послушать, - назидательно сказала ему Полина, - идите, идите к доске. Итак, справедливость...
- Справедливость... - мотнул головой Трофимов, - понятие весьма относительное. Например, вот сейчас Вы, Полина Сергеевна, считаете, что вызвали меня к доске совершенно справедливо. А допустим, суворовец Синицын считает это несправедливым.
- Трофимов, - легонько стукнула ладонью по столу Полина, - не волнуйтесь, до всех очередь дойдет, я слушаю Вас...
Пока Трофимов еле-еле ковырялся в предмете, она с тоской смотрела в окно, думая о Макарове.
...Минуты урока медленно текли для Полины Сергеевны. Отпустив окончательно потерявшегося в дебрях предмета Трофимова, она вызвала сначала Синицына, а потом Соболева. Оба ответа ее удовлетворили, хотя больше всего на свете Ольховской хотелось слышать ответ Макарова, видеть его сосредоточенный взгляд. Но Максима на уроке не было... и Полине было скучно. Про себя она машинально отметила заинтересованный взгляд Кирилла Соболева. Он четко отвечал заученными фразами, а глаза изучали ее внимательным взглядом. Полина вздохнула, поняв, что новенькому она явно понравилась. Этого только не хватало, я с Макаровым-то не знаю, что делать... - думала Полина, - все, надо быть строже. Никаких заигрываний, никаких взглядов я не потерплю... И тут прозвенел звонок, обрывая мысли Полины. Суворовцы тут же обрадовались, встрепенулись, повскакивали с мест. Полина строго сказала:
- Третий взвод, куда это вы собрались? Урок еще не окончен. Садитесь, я вас не отпускала. Открывайте тетради, пишите: домашнее задание на следующий урок - сочинение.
- Ууу! - заныл третий взвод.
- Да-да! Именно сочинение. Тема "Философия поэзии". Вы уже люди взрослые, у каждого есть определенное восприятие, в том числе и поэзии. Кто-то и стихи пишет...
- Трофим, это про тебя! - крикнул довольный Сухой.
- Сухой... - покраснел неожиданно Сашка Трофимов.
- Тишина! - вмешалась Полина - Сухомлин, ничего смешного. Многие в вашем возрасте пишут стихи, не надо смеяться. Трофимов, любопытно. Буду ждать вашего сочинения.
- Полина Сергеевна, а про что писать? - встрял озадаченный Перепечко.
- Перепечко, это тема свободная. Мне интересны ваши мысли, как вы понимаете сущность поэзии, как относитесь, что каждому из вас лично нравиться, поэтические примеры приветствуются. Поэзия очень точно раскрывает чувства человека, точнее, чем проза. Тому есть огромное количество примеров... Повторяю, важны ваши рассуждения, ваши примеры, ваши предпочтения.
- Это к следующему уроку? - спросил Синицын.
- Да. И еще... сочинение касается всех. Так что, суворовец Соболев, вам поручение: передайте тем, кто сегодня отсутствует, что я жду их сочинения.
- Всем, Полина Сергеевна? - как-то недовольно спросил Соболев.
- Да, Соболев, всем. Кто у нас отсутствует? - с наигранной легкостью говорила Полина, заглядывая в журнал и делая вид, что совершенно не помнит, о ком спрашивает Соболев. Внутренний голос подсказывал, что Соболев определенно намекает на Макарова. Но почему? Что он знает, этот Соболев? Вся история, касающаяся ее и Максима, происходила до его появления. И почему он так смотрит на нее? - Правильно, Мазуров, Макаров и Вавилов. Передайте обязательно, что на следующем уроке я жду написанные сочинения от них. Итак, урок окончен. Все свободны. Полина захлопнула журнал и встала. Третий взвод шумно покидал кабинет. Лишь Соболев не спешил. Он подошел к Полине: Полина Сергеевна...
Полина лишь пожала плечами:
- Что Вам, суворовец Соболев?
- Полина Сергеевна, можно вопрос?
- Я Вас слушаю, суворовец. У Вас вопрос по занятию?
- Нет... - отвел глаза Соболев, - у меня вопрос к Вам лично.
- Суворовец Соболев, - возмутилась Полина, - что Вы себе позволяете? Если у вас есть вопросы по занятию, задавайте. Если же нет, то Вы свободны. Полина развернулась и вышла из кабинета. Щеки горели, а в голове стучала мысль: что же это... дежа вю... нет, надо решить с Максимом вопрос... а Соболеву дать понять, что она - его учитель... и поэтому... Полина, - упрекнула она себя, - что поэтому? С Макаровым ты тоже пыталась быть равнодушной и не допустить перехождения допустимых границ, а все зашло слишком далеко...
Все зашло слишком далеко... - громко повторила Полина. Вздрогнула, испугавшись громкости собственного голоса. - Максим, что же это... Максим, - Полина улыбнулась, произнеся его имя еще раз... его имя легко произносилось, словно сладкая гладкая конфетка-барбариска прокатывалась языком во рту... было приятно и сладко... - Максим... Макс. Макс! - вспомнилось ей, пронзительный, оглушительный звук как удар хлыста по ее душе. Нет, Полина, так нельзя, нельзя подаваться искушению, ты же взрослая женщина, а он - мальчишка... мальчишка, такой же, как этот новенький... Соболев... неожиданно всплыло в голове... Полина отвернулась от окна, села за стол, открыла ноутбук... набрала адрес почтовой программы... У Вас одно новое письмо - появилась эмблема конвертика. Но Полина совсем не обрадовалась, ей последнее время не везло с хорошими новостями, а плохие получать вряд ли кто-то хочет по доброй воле. Полина вздохнула, потерла глаза, вспомнила, что еще не смывала косметику, поднялась, сходила на кухню, щелкнула кнопкой электрического чайника и ушла в ванную... долго рассматривала свое отражение, потом долго умывалась. Умывалась и думала о Максе..., потом пила чай и думала о нем... хотела заставить себя не думать о нем и не могла. Полина... что за глупости... могу, не могу... ты - старше его, в данный момент ты - его учитель... ты просто не имеешь права... для него и для всех суворовцев ты - замужем и точка! Даже для полковника Ноздрева ты замужем и никаких инцидентов... никаких... никаких Максимов, никаких интрижек, никакой слабости... четкость и строгость... ты должна! Полина вспомнила про письмо и направилась к ноутбуку. "С нелюбимыми жить нельзя", - сказал ей голос Максима, Полина щелкнула на письме и, пробежав глазами первые строчки, кивнула, так она и думала... Она догадывалась, кто адресат письма, еще только увидев конверт... казалось надо радоваться, судьба ей преподнесла такого идеального мужчину... взрослого, состоятельного, привлекательного не только телом, но и душой... "мечта любой девушки". Но Полина могла врать кому угодно: родителям, подругам, знакомым, коллегам, даже Макарову. Только себе она соврать не могла. Никогда.
"Дым сигарет с ментолом, пьяный угар качает, в глаза ты смотришь другому, который тебя ласкает, - донеслась музыка через стенку. Полина вспомнила отчаявшиеся фисташковые глаза. - А я нашел другую, хоть не люблю, но целую. Но когда я ее обнимаю, все равно о тебе вспоминаю". Полина зажала уши ладонями, не в силах больше слушать. Она сходила с ума, ей виделся Макаров, который пел эту песню... Максим... ты должен встретить девушку и целовать ее и думать о ней! Бред, - потрясла она головой, - Полина, что за бред ты несешь! Она решительно подвинула клавиатуру ближе и быстро набрала ответ: Милый друг! Я подумала и теперь сообщаю тебе о своем положительном решении. Ты был прав, так что зря я тебе не поверила. Доверяю тебе все заботы о нашем совместном будущем. Сообщи о наших дальнейших планах. Целую. Твоя Полина.


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:33 | Сообщение # 5
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 5
... Знал ли Макс о происходящем на другом конце города? Конечно же, нет, не мог он знать. Только сейчас солнечный Макс видел то, что оставалось за кадром. Не мог знать тогда Макс и о заигрывании Кирилла с Полиной, о таинственном письме Полине, об отношении ко всему этому Полины. Он знал лишь, что хочет, мечтает быть с ней. А пока Макс спал... спал, разметавшись во сне на кровати, спал беспокойным, тревожным сном. Ему вновь снился тот самый страшный сон... плачущая Полина и свои собственные слова: Полина... люблю... не плачь... Полина, - пошевелился Макс во сне. Что-то мешало ему... Макс приоткрыл глаза, просыпаясь. В комнате было темно, постепенно его глаза привыкли к темноте и он смог различать предметы. Макс потянулся осторожно, стараясь не навредить руке. Больная рука затекала... было больно и неудобно. Так вот что мешало спать, - понял Макс. Он сел на кровати и поднял затекшую руку вверх, остался в таком положении несколько минут. Постепенно стало чуть-чуть легче. Полина... - опять вспомнил он, - Полина вернулась. Макс опустил руку, откинулся на подушку. Так, хватит сидеть и пускать слюни и сопли. Женщины любят, когда их завоевывают, любят ухаживания. Пора обдумывать план покорения. Макс задумался: интересно, сейчас раннее утро или поздний вечер? Он не смог определить, сколько проспал. Послышались шаги, и дверь в его комнату открылась. На пороге появился Макаров-старший: Макс! Спишь? Макс громко вздохнул и сказал: Нет, пап. Отец тихо зашел в комнату, зажег лампу на прикроватной тумбочке и присел на край кровати, увидел серьезные фисташковые глаза...
- Как самочувствие, сын?
- Ничего...
- Макс, давай без твоего героизма. Давай конкретно, что болит. А то твоя мама из меня отбивную сделает.
Макс улыбнулся: Пап... ну что ты говоришь...
- Да, да, именно так, ничего смешного, все наоборот очень даже грустно. Макс, вечно ты в истории влипаешь...
- Пап, ну это же чистая случайность, ты сам все видел.
- Видел... Макс, вырастешь - поймешь, каково мне...
- Пап, а который час?
- А? Полвосьмого утра... ты проспал больше суток... - он взял сына за подбородок и внимательно посмотрел Максу в глаза, пощупал лоб, потом аккуратно и бережно коснулся больной руки, размотал бинты, посмотрел на огромный, ставший фиолетовым синяк и опухоль и покачал головой: Макс, Макс... есть хочешь?
Макс прислушался к себе... действительно, а когда он последний раз ел-то? Больше суток он спал, до этого пил сок, позавтракать он не успел, Философ бутерброд в машине сунул... Получается, кроме бутерброда с сыром и сока он двое суток ничего не ел... Хорош покоритель сердца Полины. Макс кивнул отцу: хочу! и попытался встать. Однако отец остановил его: полежи, я сейчас, - и исчез. Макс потянулся с наслаждением, зевнул и... встал. Валяться было некогда, у Макса в голове уже была запланирована куча дел на сегодня. Умываясь, Макс рассматривал себя в зеркале. Вполне ничего себе, бледноват немного... - размышлял себе под нос Макс. Ему, конечно, потребовалось на выполнение обычных процедур в два раза больше времени, чем обычно. "Да, где положенные сорок пять секунд?" - подмигнул себе в зеркале Макс. Настроение улучшалось, его ждали великие дела. На пороге столовой он появился, мурлыкая себе под нос: "И всё не так и всё не то, и пусть не догадается никто, зачем она, одна она, тебе на свете больше всех нужна".
- Макс?! - ошарашенно воскликнули родители, - ты встал?
- Ну да, - кивнул спокойно Макс, - мам, пап, вы чего? И как насчет завтрака? А то ваш сын очень голоден...
- Макс, ты себя нормально чувствуешь? - почему-то спросила мама. Макс про себя подумал: мам, ну вечно ты все драматизируешь!
- Абсолютно! - кивнул улыбающийся Макс, подвигая правой рукой тарелку с фирменным маминым омлетом с помидорами, зеленью и ветчиной.
- Макс... - сказал укоризненно мэр, наблюдая, как сын уплетает за обе щеки омлет, - Макс, будь серьезнее...
- Пап, давай потом поговорим - прожевав кусок омлета, отозвался Макс, - а то очень есть хочется...
- Оголодал, бедный... - хмыкнул мэр, - похоже, дело действительно хорошо. Ладно, я ушел... Макс, наш разговор не закончен... вечером поговорим.
Макс кивнул и пробурчал вслед уходящему отцу с набитым ртом: угумс... Он действительно был голоден - только начав поглощать омлет, он понял насколько. Попросив у мамы добавки, он быстро расправился и с ней. Выпив чаю с булкой, Макс ощутил, что сыт. Тогда он вышел из-за стола и отправился в свою комнату. Мама уже с кем-то говорила по телефону, поэтому Макс лишь улыбнулся, жестом показав, что он сыт. Так, ладно, Макс, хватит терять время, пора действовать. Полина, Полина... - закрывая дверь за собой в комнате, размышлял Макс. Он отдернул плотные шторы и посмотрел в окно, - Нужно срочно что-то делать. За окном стало совсем светло, люди выходили из подъездов и садились в свои автомобили. Солнечные лучи коснулись Макса, придавая ему уверенности. Он взял с тумбочки сотовый, повертел в руке, раздумывая.... потом пощелкал клавишами и нажал клавишу вызова, послышались гудки. Макс внутренне напрягся, готовясь к разговору...
- Алло, Александр Михайлович? Это Максим... - твердо сказал Макс, услышав недовольное "Алло".
- О! Какие люди! Наше вам с кисточкой... - съязвил помощник Макарова-старшего. Он ехал на работу и был крайне недоволен звонком Макса. Опять чего-нибудь надо отпрыску мэра. Когда он только успокоится... это его вечное "Александр Михайлович, у меня к вам дело". Вот делать мне нечего, только улаживать твои, Макс, проблемы, - раздраженно думал Саша.
- Александр Михайлович, окажите любезность... - попросил Макс.
- Скажи, пожалуйста, какие мы слова знаем. Чего опять стряслось, Макс? - паркуясь на стоянке перед мэрией, вкрадчиво вопросил помощник.
- Мне срочно нужна ваша помощь...
- Максим, слушай, а когда тебе НЕ срочно моя помощь была не нужна? - взорвался помощник, думая: ну вот, чего и требовалось доказать, - Ты всегда звонишь и начинаешь: Александр Михайлович - то, Александр Михайлович - это. Мне больше делать не фига, что ли? Я, между прочим, у твоего отца работаю... а за выполнение мелких поручений собственного сына он мне денег не платит... я вот еще ему расскажу много чего интересного.
- Ну, я клянусь - последний раз... очень надо... Нужна информация... - протянул Макс.
- Макс, это тебе в справочную... - отрезал помощник мэра, поднимаясь по ступеням.
- Ну, послушайте же, - вклинился Макс, - послушайте... мне про одного человека узнать надо...
- Это к частным детективам... И вообще, Максим, не морочь мне голову. У тебя отец есть, так что все просьбы к нему. А мне работать надо. Все, давай, у тебя там по распорядку что? Зарядка? Вот и иди, заряжайся, а то в увал не пустят... - помощник нажал на отбой и вошел в приемную мэра, крайне довольный собой. Ловко он отшил Макса. Он улыбнулся секретарше Петра Ивановича: Светик, привет, обалденно выглядишь.
- Здравствуй, Александр. Тебя уже ждут, - она указала на дверь кабинета мэра.
- У-ё! - выругался помощник, подумав: с утра то один достает, то другой. Ну что за люди эти Макаровы? - Давно? И как там атмосферка? - кивнул на дверь.
- С собаками уже ищет. Рвет и мечет...
- Ну, как всегда... по-другому он не умеет. Ладно, пошел, Светик, может, не уволит с утра-то, хотя...
- Ни пуха...
- К черту! - обернулся он... зашел в кабинет. Мэр с недовольным лицом читал газету. Завидя входящего помощника, он швырнул газету на стол:
- Наконец-то! Саша, где тебя черти носят? Ты это видел? - ткнув пальцем в газету, недовольно спросил он.
- Петр Иванович, пробки везде... а что там?
- Сам знаю, что пробки... я, по-твоему, на вертолете на работу летаю?... плохо, Саша, смотри. Вот чего пишут? "Куда ушел Кубок города?" Ну, журналюги... переврут все как всегда...
Саша пожал плечами, мол, кто вас, начальство, знает, на чем вы летаете, и бегло прочитал заметку, заметив: Не, ну тут они загнули....
- Где тут, Саша?! Они везде загнули и перетянули... такое впечатление, что матч прошел мимо них... судили же нормально... да, СВУ вытянул перевес в одно очко, да, непонятно было, залетит последний трехочковый в корзину... залетел... попал Макс в корзину... да, сын... учится в СВУ... им не угодишь... то плохо, это плохо... мгм... я лично сбегал, корзину сыну подвинул, забрасывай, дорогой... - гремел на весь кабинет Макаров-старший в ярости...
- Петр Иванович, да забейте на это! Мало ли что журналюги напишут... Согласитесь...
- Что?! Ты что сейчас сказал, Саша?! Я с чем соглашаться должен, с этой грязной желтой газеткой? Может, ты сам Максиму вот ЭТО покажешь? Вот уж он-то обрадуется...
- Да ладно, Петр Иванович, эта молодежь газеты вообще не читает... тем более, когда ЭТО ему читать в своем Суворовском?
- Саша, ты о чем сейчас, а? Я тебя спрашиваю?! В каком Суворовском? Максим третий день дома отлеживается после этого дурацкого матча, с распухшей рукой и высокой температурой... Ты еще скажи ты ни сном, ни духом... О чем ты вообще в курсе...
- Петр Иванович... - опешил Саша, не ожидавший такого развития событий. Значит, Макс - дома, а не в Суворовском. Может, я зря его отшил? - мелькнула мысль. Максу и так от отца достается по полной программе. Мэр слишком занят работой, чтобы отвлекаться на проблемы сына. Одет, обут, накормлен, под зорким и чутким присмотром офицеров-воспитателей - чего еще надо? В памяти всплыли несчастные глаза Максима год назад, когда он обманом выманил машину и разбился на ней. Влюбился в учительницу... а отец даже не знал, что Макс страдает, мучается, тайно использует помощника отца, чтобы подарить цветы...
- Саша, ну что ты стоишь, иди работай! Не мне тебя учить, как сделать, чтобы паршивые журналюги вздрогнули, если еще раз я что-то подобное увижу в газете.
- Петр Иванович, я пойду?
- Пулей!
- Фуфффф... - выдохнул Саша, вылетев в приемную. - Пронесло, Светик... Пойду работать...
Да надо же так лохануться... При чем тут Макс? Надо было выслушать юного Ромео... "про одного человека", как же. Опять что ли Ольховская нарисовалась в городе... у-ё... за Максом тогда глаз да глаз нужен... опять выкинет фортель... или опять авто бить будет или точно в петлю влезет... позвонить? а если действительно Ольховская? Макаров-старший отпадает... он только наорет на Макса и запретит... от этого у Макса вообще крышу снесет... а потом как: прости, я передумал? давай диктуй... нет, Макс окончательно ноги свесит и поедет на шее... ладно, Макс настырный, упрямый, горячий... если очень надо дядю Сашу, еще позвонит... а там посмотрим, поломаюсь для вида.... ой Макс, Макс... чего ж ты со мной делаешь?...
...Макс тупо слушал гудки, потом нажал на кнопку и швырнул сотовый на кровать. Настроение пошатнулось и медленно поползло вниз... он вообще-то рассчитывал на помощь Александра Михайловича... очень рассчитывал... от информации зависел план действий... а так придется действовать вслепую... разрабатывая варианты развития обстановки и соответственно решения этих вариантов... обдуманные, взвешенные ...нельзя совершать прошлых ошибок... никаких эмоций, только логика и холодный расчет. Полине нужен рассудительный мужчина? Я стану им... "эмоции... холодный расчет" - крутились в голове слова. Слова казались знакомыми. Казались? Макс прислонился к стене лбом, задумавшись. "Жить нужно эмоциями, а не холодным рассудком", - всплыла фраза из письма Полины... Письмо - Макс улыбнулся, вспомнив. И тут же оглянулся вокруг: куда я его спрятал? В это время проснулся сотовый... Макс недовольно на него покосился, мол, что мешаете? Но все-таки дотянулся до телефона на кровати с надеждой, что это помощник отца. Но нет... это всего лишь Сухой...
- Алё...
- Макар, привет... Ну, ты как там? - услышал он жизнерадостный голос Сухого.
- Пацаны, вам че неймется?
- Макар... да не, мы просто узнать... мы типа соскучились... инфы о тебе никакой...
- Сухой, все нормуль... в понедельник увидимся... вот отдохнуть не даете... че нового-то? рассказывай, раз уж разбудил... - соврал Макс, для пущей убедительности зевнув в трубку.
- Макар, ты там спишь что ли? - изумился Сухой... кажись, правда, поверил...
- Нет, блин... по стойке смирно стою...
- Ну, извини, я не хотел...
- Проехали... давай говори новости...
- Да все также... все грузят... преподы сговорились... Макар, тебе везет... а нам каждый день домашки огроменные задают...
- Сухой, вот чему ты завидуешь... мне по любому все это сдавать... сам же позавчера грузил домашкой...
- Ааа... это... ну тебя ж Этикетка любит больше всех...
- Сухой! - зарычал Макс.
- Макар... ну ладно тебе... - заюлил Сухой, поняв, что ляпнул не то.
- Сухой...
- Макар... ну че ты завелся... ну извини... ляпнул...
- Аййй, Сухой! Ладно... проехали... - злился Макс, злился на себя. Только что думал о холодном рассудке, а попался на элементарной фразе. Посмешищем не надоело быть? - Сухой, у вас сегодня будет информатика?
- Ну... четвертым уроком...
- Тогда просьба... мой мэйл знаешь?
- Ну...
- Скинешь мне все домашки, какие задали...
- Макар, ты че, офигел?
- Сухой, не решения... просто задания, понял?
- Макар, да понял я... Нафига тебе?
- Чтобы смеху было дофига... Сухой, в общем, я жду...
- Да не вопрос. Макар, у тебя точно все нормально?
- Еще как. Так, и смотрите у меня... без наших штучек... Не психуй, Сухой! - хохотнул Макс и нажал на отбой...
- Макар! - крикнул Сухой уже отключившемуся Максу.
...Если б Макс знал, как он дезориентировал Сухого и всех остальных этими своими домашками. Сухой отключил сотовый:
- Дела...
- Ну че он тебе сказал... - тут же стал допытываться Трофим.
- У Макара, похоже, совсем при слове "Этикетка" крыша едет...
- А ты зачем его провоцировал? - встрял Синица, - ты же знаешь, что он по ней сох...
- Я же сказал, не подумал... не специально... не, я Макса не понимаю... зачем ему домашки... у него ж клевая отговорка... связки порванные... точняк крышак поехал...
- Сухой, ты можешь толком объяснить, че он тебе сказал... А то мы только твои "Ну... и нафига" слышали...
- Макар попросил скинуть ему задания домашек... все, что нам назадавали... прикиньте? нафига? - недоумевал Сухой.
- Чтобы выпендриться, - неожиданно сказал Соболев, проходивший мимо и слышавший разговор... - Макару же надо быть круче всех...
- Соболь, а тебя кто спрашивал? Это не твое дело. Ты шел мимо, вот и иди, - выпалил Трофим, - это наши базары...
- Ой-ёй, как страшно... че вы решаете, мое дело - не мое дело...
- Да че вы ему объясняете... вы еще подеритесь, - ухмыльнулся Сухой, - только разгребать все равно нам...
- Да пошли вы... - выкрикнул Соболь и ушел. За ним увязался Сырников, стоявший за спинами пацанов и слышавший абсолютно все.
- Кирюх, подожди... не обращай внимания... пусть бесятся...
...Макс смотрел в окно. Просто смотрел, а в голове возникали обрывки мыслей... Он силился их связать во что-то очень важное.
- Максим! - Макс обернулся на голос мамы. Она стояла в дверях и смотрела на него.
- Да, мам... - потряс головой Макс, мысли испуганной птицей разлетелись прочь.
- Макс... мне надо уйти. Я вернусь скоро, ладно? Ты таблетки выпей и отдохни. Рука болит? Давай помажу и забинтую...
... Когда мама заботилась о нем, было почему-то приятно и легко, думать не хотелось совершенно. И когда за ней захлопнулась дверь, Макс вдруг почувствовал правильное направление... направление мыслей. Он сел за стол, открыл ноутбук и улыбнулся...
Пока загружался Windows, Макс оглянулся вокруг, открыл ящик стола и в глубине приподнял стопку старых журналов. Там, под журналами, под белой бумагой, лежал конверт. Давно лежал. Макс иногда закрывал дверь на замок и доставал конверт... читал письмо, просто водил пальцем по листку бумаги. Письмо Полины... ее почерк... прикосновения ее руки... все это Макса сводило с ума... год назад он трясущимися руками вскрывал конверт, читал и не понимал написанного... Зачем? Полина... Вот и сейчас Макс в тысячный раз перечитывал ее письмо:
"Здравствуй, Максим. Знаю, что поступаю неправильно, но не могу не написать. Слышала у тебя все в порядке, ты жив-здоров. Несмотря на то, что случилось, я хочу, чтобы ты знал. Ты замечательный, интересный человек, несмотря на твои шипы и колючки. Ты обязательно украсишь жизнь какой-нибудь девушки, достойной тебя. Я многому у тебя научилась. Парадокс – это пишет учитель ученику. Ты прав – жить без любви невозможно. Выходить замуж без любви – глупо. Я пыталась обмануть себя. Спасибо, что не дал мне этого сделать. Жить нужно эмоциями, а не холодным рассудком. У тебя в жизни все сложится, потому что ты живешь правильно. Спасибо тебе, что ты есть... Будь здоров и счастлив. Полина».
Макс покачал головой, дочитав... он знал письмо наизусть, каждую строчку, каждую запятую...
Макс грустно улыбнулся - год прошел... и что изменилось, Полина? Мы вновь в разлуке... ты вышла замуж... обманула себя? Значит, все это неправда? Целый год Макс делал вид, что все прошло... надеясь, что Полина одумается, вернется, что он сможет, наконец, объясниться с ней, чтобы она поняла и приняла его любовь, перестала бегать от него, как от преступника, как от огня... Только, чтобы этого добиться, чтобы она не испугалась вновь, не исчезла в неизвестном направлении, сейчас ему придется думать головой, жить рассудком, а не сердцем... парадокс... а мне нужна Полина... Письмо... письмо... - задумался Макс, повторяя, - точно, как я сразу-то не догадался?! Это идея!
Макс открыл Word . Перед его глазами возник абсолютно чистый белый лист и курсор. Белый лист притягивал, манил к себе этой чистотой, нетронутостью. В то же самое время эта нетронутость пугала. От слов, которые он сейчас напишет, зависит абсолютно все... его дальнейшая судьба. Макс включил негромко музыку, посмотрел на часы - почти десять утра... Сухой скинет домашку только через часа полтора - два. Значит, есть время... время спокойно подумать и набросать текст письма... Макс шумно вздохнул и застучал пальцами правой руки по клавиатуре... на экране появилось: Ольховской Полине Сергеевне лично в руки...
Дорогая Полина! - набирал он дальше. Вздохнул, склонил голову набок, посмотрел, стер восклицательный знак, дописал "Сергеевна!", снова вздохнул, подумал: - Не, не пойдет. Это ее сразу отпугнет, какая она мне дорогая? Не, конечно, дорогая, но ей такое написать? А тогда что? "Уважаемая" - слишком официально и сухо, "милая" - вообще перебор, ты еще "любимая" напиши...
Из динамиков донеслось:
Яркий свет ночных витрин, все как во сне,
Она – одна, и ты – один, ветер – господин.
А на сердце тает лед, сердце тебе не врет.
Кто сказал, что все прошло, что вам не повезло.
Ты знаешь, правда – одна: Она тебе нужна.
И всё не так и всё не то, И пусть не догадается никто,
Зачем она, одна она, Тебе на свете больше всех нужна, Она тебе нужна.
Без вины обиды нет, и до разлуки у нее один билет.
Тишина в ответ, и целый мир напополам,
И стрелки полчаса.
Кто сказал, что разлюбить легче, чем простить
Ты знаешь, правда только одна: она тебе нужна.
Макс задумчиво смотрел в окно - Про меня песня: она мне нужна. Он улыбнулся, теперь он знал, что писать. Он вновь вернулся к экрану и набрал: "Здравствуйте, Полина Сергеевна!"...
Глава 6
...Незаметно пролетел день. Когда Макаров-старший вышел из машины и направился к подъезду, было уже темно. Он по старой привычке поднял голову вверх, посмотрел на свои окна. Свет горел повсюду, мягко проникая сквозь плотные шторы. Ему нравилось возвращаться домой, ведь он знал, что дома его ждет любимая женщина. Жену он любил безмерно, безрассудно, до сих пор выполняя любой каприз и оберегая от всех неприятностей. Петр Иванович поднялся по лестнице, открыл дверь, в квартире было тепло и уютно… Знакомый запах квартиры приятно ласкал сознание. Этот запах он не перепутает ни с каким другим. Вообще он замечал, каждый дом пахнет по особенному. Это не отдельный запах вкусной еды или свежести и уюта, это еле уловимый запах, сравнимый с неповторимым запахом каждого человека. В глубине квартиры вдруг раздался громкий писк – часы возвестили о начале новых 60 минут. Он улыбнулся до боли знакомому звуку и машинально пошел по направлению к кухне.
- Петя, это ты? - крикнула жена. Она стояла на кухне и резала овощи.
- Ну, конечно, кто же еще? - он подошел к ней сзади, обнял за плечи и уткнулся носом в волосы.
- Петь, привет. Не мешай, иди мой руки, сейчас будем ужинать, - прижалась к нему его жена.
- Угу, уже иду. Лара, хотел спросить, как Макс? - остановился он в дверях.
- Ну как, как? Я его не вижу. Сидит целый день у себя в комнате, корпит над учебниками, занимается... Говорю ему: Отдохни! А он: Нам много задали...
- Удивительно! Первый раз слышу такое. Занимается!
- Петь, так нельзя, ему отдых нужен, два дня с температурой лежал, а теперь учеба. Это все твое Суворовское.
- Лара, я не пойму тебя, Максим кое-как учился и шлялся неизвестно где - ты просила меня, чтобы я выдернул его из плохой компании, теперь сын наконец-то стал учиться, спортом заниматься - ты опять недовольна. Я тебе говорил и буду говорить: Макс закончит Суворовское, и мне спасибо скажет! Пойду, поговорю с сыном.
- Петь, ужин стынет!
- Мы недолго, не волнуйся.
Мэр неслышно вышел в коридор и подошел к комнате Макса. Дверь была прикрыта, из комнаты доносилась негромкая музыка. Макаров-старший легонько толкнул дверь, и она отворилась тихо-тихо. Он увидел Макса, сидевшего за письменным столом. Стол был завален раскрытыми книгами и тетрадками. Сын сосредоточенно и задумчиво читал что-то в раскрытом ноутбуке. То ли мэр зашел тихо, то ли Макс был увлечен чтением, но факт оставался фактом: Макс не видел, что отец стоит в дверях и смотрит на него. Макс дочитал текст, кивнул своим мыслям и застучал бойко по клавишам, потом откинулся назад в кресле и вновь пробежал глазами текст, видимо перечитывая написанное. Петр Иванович подумал: "Интересно, очень интересно! Хоть за камерой иди. Макс и книги - вещи несовместимые. По крайней мере, раньше было именно так". В этот момент Макс, видимо почувствовав изучающий, настойчивый взгляд отца, поднял глаза и пересекся взглядом с отцом, кивнул и сказал:
- Пап, привет!
- Привет, Макс! Чем занимаешься?
- Занимаюсь... - вздохнул Макс, нажимая клавиши, - Я пацанам звонил, нам задали много. Я и так пропускаю много, конец четверти... контрольные, сочинения...
- Понятно, - сказал Петр Иванович, дошел до Макса, и заглянул через плечо в экран, - что творишь?
- Сочинение.... - вздохнул Макс.
- Сочинение? Это по литературе? Что проходите? - задумчиво проговорил отец, вглядываясь в экран.
- И по литературе тоже... "Образ Андрея Болконского в романе "Война и мир".
- И как успехи? Чего-то не похоже на "Войну и мир"... при чем здесь поэзия, Макс?
- Да вот творю... еще и по этике сочинение "Философия поэзии"...
- Вы еще и по этике пишете? Кто у вас преподаватель?
- Этики? Сорокина... - соврал Макс. Не должен отец знать, что Полина вернулась, не должен.
- Макс, хотел с тобой поговорить...
- О чем, па?
- Максим, пойми меня правильно, - сказал Макаров-старший и почувствовал, как напрягся при этих словах сын, - я - твой отец, и мне небезразлично, что с тобой происходит.
- Па, ты о чем?
- Макс, я думаю, ты понимаешь, о чем я. Думаешь, я не вижу, что ты ходишь в последнее время, как в воду опущенный. Я был сегодня в училище, разговаривал с твоим офицером-воспитателем, учишься ты нормально... дело не в учебе, верно?
- Все нормально... ничего не происходит, просто нагрузки большие и все такое...
- Макс... дело ведь в другом... что с тобой происходит? опять любовь?
- Пап...
- Макс... вот ты мне объясни... у тебя как девушка - так начинаются проблемы... Что у тебя с этой... Ритой, так кажется?
- Ничего, уже ничего. Я с ней расстался.
- А она с тобой? Макс, не хотел говорить, но она тебе звонила вчера... Что там у вас стряслось?
- Ничего... не... стряслось, - по слогам выговорил Макс, отвернувшись - я просто понял, что не могу с ней быть, она - не мой человек.
- Максим, посмотри мне в глаза. - Макс молча поднял глаза на отца, - Макс, ведь ты любишь ТУ?
- Ту? - тупо переспросил Макс, внутренне съежившись, прекрасно поняв, о ком спросил отец.
- Макс, ты же понял, о ком я! Учительницу этики... как ее... Ольховская Полина.... Макс, отвечай. Любишь? - сильно тряхнул он за плечи сына.
- Пап, мне больно, - прошептал Макс, - пусти...
- Макс... отвечай.
Сын смотрел на него молча, в глазах появились слезы. А мэр продолжал сжимать его плечи, словно не понимая, какую боль причиняет сыну... прежде всего душевную боль....
- Какого ответа ты от меня ждешь? - вдруг дернулся Макс, вырываясь из цепких рук отца. Светлые глаза потемнели, словно их заволокла черная-черная туча, - Даже если люблю, то что? Ты что мне запретишь?
- Надо будет - запрещу! Максим, ты что, не понимаешь? Тебе мало прошлого года?
- Пап, послушай! - перешел на повышенный тон Макс.
- Это ты меня послушай! - крикнул на него отец, - Макс, да пойми же ты... Я же о тебе думаю... Это для твоего же блага...
- Для моего блага? С чего ты взял это? Откуда ты знаешь, что именно так должно быть... Откуда? Что значит: ты мне запретишь? Как можно запретить любить? Любовь - не насморк, за неделю не вылечишь. Ты же сам мне говорил, что боролся за любовь мамы несмотря ни чьи мнения. Для тебя важно, чтобы моя мама была с тобой, чтобы она была согласна... Как ты можешь мне сейчас запрещать? Я люблю Полину, слышишь? Люблю... и никто в мире не сможет меня заставить ее разлюбить.
- Макс... А теперь послушай меня! Это разные вещи! Она старше тебя...
- Да, она старше меня на 7 лет... и что с того? Я ее люблю! Просто люблю и все... Она может быть вообще на другом конце планеты, быть замужем... понимаешь, для меня это непринципиально...
- Максим, твоя Ольховская в городе, более того она вернулась в училище, она будет вести у вас этику и она незамужем... Что ты на это скажешь?
- Не может быть! - шарахнулся от отца Макс, не веря в услышанное "она незамужем". А как же кольцо? Может, она просто помолвлена?
- Может! - сказал отец, доставая из кармана пиджака сложенный листок бумаги и протягивая сыну, - Читай...
- Что это?
- Досье... там все написано, где, когда...
- Это тебе Александр Михайлович делал? Как ты узнал?
- Макс, какая разница, как я узнал... Это мои проблемы... При чем здесь мой помощник? Видел я твою Ольховскую в училище собственными глазами. Это правда, Максим. Поэтому я здесь с тобой разговариваю. Я тебя прошу по-хорошему: выбрось ты свою Ольховскую из головы. Тебе учиться надо, пойми. Тебе всего шестнадцать, Макс, у тебя все впереди. Поверь, у тебя таких встреч и любви будет много.
- Я закончу Суворовское, - сказал твердо Макс, - слышишь, закончу! И через пару лет она не будет моим учителем, и разница вообще никого интересовать не будет. Только не проси меня разлюбить ее, слышишь, не проси! Полина - единственная и неповторимая... Я не смогу тебе пообещать этого. Это жестоко! Ты боролся за любовь мамы, потому что она была смыслом жизни, твоей жизни... - Макс выдохся, молча сел на кровать, уронил голову на колени, обхватил себя руками и замер. Мэр опешил от такой тирады сына. В ту секунду он окончательно понял, что Максим стал взрослым... где-то он упустил этот момент, важный момент... может не надо так жестко разговаривать с ним, когда уже все свершилось... нужно было разговаривать с Максом раньше... по-доброму, а не приказывать? На их громкие голоса прибежала Лариса и, войдя, спросила:
- Петь, Макс, что происходит? Почему вы так кричите?
- Ничего, мам, - вдруг выпрямился Макс, - все нормально, не волнуйся. Отцу нужно было переговорить со мной, и мы поговорили, - сверкнул глазами на отца Макс, - мы поговорили и поняли друг друга, да?
- Именно. Максим, я надеюсь, ты меня понял, - заставил улыбнуться себя мэр, которого обидел тон Макса и слово "отец".
- Папа, я тоже надеюсь, что ты меня понял, - четко сказал Макс, чмокая маму в щеку и уходя на кухню...


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:34 | Сообщение # 6
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 7
...Шины автомобиля мерно касались заснеженного пути, шуршали, съедая метр за метром утреннюю дорогу. Если закрыть глаза, слушая только этот постоянный тихий шепот дороги, можно было подумать, что находишься на морском берегу и это волны ласково и настойчиво касаются прибрежных камней. Открываешь глаза и ты снова в пути, а за окнами бежит серое утро и ничто не сможет изменить существующего устойчивого положения вещей. Понедельник - день тяжелый, - вздохнул Макс. В этот момент джип отца остановился около Суворовского, и Макс по-деловому попрощался с отцом и вышел из машины. После разговора в пятницу вечером у Максима остался неприятный осадок. Нет, к подобным властным и жестким мерам и решениям отца он привык, но в этой ситуации он не понимал отца, не хотел понимать. Ведь отец был в такой же ситуации, когда его не слушали, не понимали, не разделяли его чувства... мама ведь его называла "мелочь пузатая". Но добился же! Поженились, меня родили, живут уже сколько лет счастливо... почему мне нельзя быть счастливым? А вообще счастье в моих руках. Я добьюсь Полины, а чтобы отец был спокоен, закончу Суворовское на высшие баллы. С отцом в выходные Макс держался спокойно и на расстоянии. Добьюсь! - застучала в голове мысль. Он спокойно вошел в училище, прошел КПП и зашагал к Василюку. В коридоре было тихо. Макс взглянул на часы: пять минут назад начался второй урок. Он остановился перед дверью Василюка. Дверь была приоткрыта, и Макс увидел, что его офицер-воспитатель сидит за столом, изучает бумаги и пьет чай. Макс решительно постучал и открыл дверь:
- Товарищ майор, разрешите войти!
- О! Макаров, ты что ли? - подняв голову от бумаг, удивился Василюк.
- Так точно! - отчеканил Макс, - суворовец Макаров!
- Отставить, - улыбнулся Василюк, - здравствуй. Проходи. Садись. Рассказывай.
- Здравия желаю, товарищ майор!
- Отставить, Максим, я сказал. Поправился? Как рука, не болит?
- Никак нет. Выписали. Вот справка, - протянул Василюку документ Макс.
- Ну, слава Богу. Давай, посмотрим. Освобождение от физкультуры, ну да, понятно... Максим, врачи-то что говорят?
- Говорят, что две недели еще никаких сильных нагрузок, тугая повязка и все такое, - серьезно сказал Макс, показывая Василюку туго забинтованную эластичным бинтом левую руку от локтя до основания пальцев.
- Так, понятно... значит, никаких нагрузок, говоришь. Макаров, и что мне теперь с тобой делать? Ладно... иди пока, освобождение так освобождение. Так, постой, у вас сейчас по расписанию что?
- Алгебра, контрольная...
- Да точно, контрольная. Так, Макаров, откуда такие сведения?
- Пацаны сказали... Разрешите идти?
- Постой, к контрольной готов?
- Так точно! - четко крикнул Макс.
- Не ори. Готов, значит? - подмигнул Максу Василюк, - пошли тогда, за полчаса успеешь написать? Справишься?
- Справлюсь.
Василюк подтолкнул Макса вперед и закрыл дверь кабинета. Они зашагали молча по коридору. Макс сосредоточился на предстоящей контрольной. Перед дверью кабинета математики Василюк еще раз спросил:
- Макаров, точно готов?
- Так точно! - ответил Макс, и вошел в кабинет вслед за ним. Отвлеченные звуком открывающейся двери, суворовцы как по команде уставились на вошедшего Макарова. Макс заметил, как вспыхнул радостный огонек в глазах Сухого, Трофима, Печки, Синицы.
- Эмма Владимировна, извините, что прерываю. Разрешите?
- Да, Пал Палыч, проходите. Суворовец Макаров, это что такое? Мне сказали, что вы болеете. Не так ли, суворовец Соболев?
- Эмма Владимировна, все так. Макаров действительно болел, но прибыл в ваше распоряжение сию секунду. Прошу Вас допустить его к уроку.
- Ну что ж, Пал Палыч, раз вы настаиваете. Садитесь, Макаров, в Вашем распоряжении полчаса. Ваш вариант - на доске слева.
Макс молча прошел к своей парте под грозный взгляд Соболева, пожал плечами, кивнул пацанам в ответ на радостное "Макар, привет", сел за парту, достал тетрадку, ручку и сосредоточенно стал читал написанные задания. О, ерунда! - с облегчением подумал Макс. Не зря он занимался алгеброй всю субботу. Не зря, не зря, - сдержал улыбку довольный Макс, и аккуратно расположив забинтованную руку на парте, принялся писать уравнения и решения. Первые три задания он расщелкнул как орешки, а вот на последнем со звездочкой, Макс задумался.
- Макар, Макар - позвал его настойчиво голос Трофима.
- Чего тебе? - не поднимая глаз от тетради, шепнул Макс в ответ.
- Макар, слышь, ты решил третье уравнение?
- Ну, - спокойно отозвался Макс, - Трофим, не мешай.
- У тебя ответ какой? Макар, ну будь другом, - заныл Трофим.
- Интервал от минус одного до плюс трех, Трофим, - сосредоточенно сказал Макс, думая над четвертой задачей. Решение было близко, но Макс никак не мог нащупать верного хода. Как в любви, - подумалось ему. Почему все так сложно?
- Макар, точно? - все мешал ему Трофим, ерзая на стуле.
- Так, Трофимов! Это что такое! Что вы крутитесь? Контрольная дана каждому для проверки ваших знаний. Почему ваши знания в тетради Макарова? Вы мешаете себе и своему товарищу! Еще раз увижу - поставлю четыре Вам, Трофимов с Макаровым пополам. Выбирайте!
Макс во время тирады БМП ни разу не поднял глаз от тетради. Он сосредоточенно перебирал в пальцах ручку, пытаясь найти решение. Когда, наконец, Макса посетило озарение, и он торопливо составил уравнение, начав его решать, прозвенел звонок.
- Так, суворовцы, сдаем работы, сдаем. Перепечко, Сухомлин, Трофимов, шевелитесь, шевелитесь. Время закончилось, - БМП двинулась по ряду, забирая тетради. Остановилась возле Макса, который быстро писал в тетради, решая уравнение: Макаров, что вы копаетесь? Урок давно окончен. Не надо было опаздывать. Давайте сдавайте работу. Что успели написать, то и написали.
Макс оторвался от тетради, серьезно посмотрел на БМП:
- Эмма Владимировна, можно еще пару минут? Мне немного осталось!
БМП несколько удивил серьезный тон Макса, который не отличался никогда любовью и способностями к математике. Учился он средне, перебиваясь с четверок на тройки, хотя иногда и пятерки проскальзывали. Да и пацаны были удивлены не меньше появлением на контрольной Макара. Отмазка у него была хорошая, а тут фантастика: Макаров сам пришел на контрольную, сократил ее себе на целых 15 минут, да еще и решал с серьезным видом, не торопясь уходить после звонка, решив необходимый минимум.
- Макаров, - начала БМП, - правила для всех едины. Сдавайте, я пойму ход Ваших мыслей, - и вдруг замолчала, когда посмотрела в тетрадь Макса. Он торопливо решал уравнение задачи повышенной сложности, - Суворовец, я правильно поняла, вы решаете последнюю задачу.
- Угу, - отозвался Макс, - мне чуть-чуть осталось.
- Ладно, решайте. Даю вам пять минут и ни секундой больше. Время пошло. Так, Трофимов шевелитесь, урок окончен. Суворовцы, все, кто сдал работы, прошу освободить кабинет.
Как ни хотелось друзьям Макса не покидать кабинет, они вынуждены были это сделать. Перемена пролетела быстро, и они были уже готовы к следующему уроку. Макс задерживался, а пацанам не терпелось посмотреть, что же будет дальше. Макар был какой-то другой, что-то изменилось... Соболев ждал урока, глубоко в душе панически боясь реакции Макара на происходящее. Многие уже не знали, что произойдет дальше... Макс влетел в класс за десять секунд до звонка. Сел за парту, выдохнул, стрельнул глазами в пацанов и на немой вопрос в их глазах, улыбнулся: Прорвемся! Раздался четкий стук каблучков, дверь кабинета распахнулась и в класс вошла Полина...
... Да, дверь распахнулась, и Полина вошла в класс. Вошла, улыбнулась, увидев, как мгновенно затихли и вытянулись по стойке "смирно" суворовцы:
- Здравствуйте! - улыбнулась, столкнувшись взглядом с взглядом фисташковых глаз. Максим! - радостно стукнуло сердце.
- Товарищ преподаватель, третий взвод к уроку этики и эстетики готов. Отсутствующих нет. Заместитель командира взвода вице-сержант Макаров! - четко произнес Макс, глядя ей в глаза. Полина почувствовала, что краска заливает лицо. Как сложно вновь видеть его! - Очень хорошо! Садитесь! Итак, на чем мы остановились? - взяла себя в руки Полина. Положила журнал на стол, но садиться не стала. Она встала около первой парты, где сидели Синицын и Перепечко. Максим почему-то перебрался на третью парту по соседству с этим новеньким. Но тем лучше... можно спокойно смотреть, например, на Синицына... не сталкиваясь взглядом с настойчивым взглядом Максима. Даже смотря на Синицына и Перепечко, Полина чувствовала на себе взгляд Макса.
- Полина Сергеевна, вы нам сочинение задавали... - затараторил Перепечко.
- Все правильно, Перепечко. Я надеюсь, все об этом помнили? - Полина обвела взглядом притихший класс, постукивая ладонью по парте. Суворовцы в знак согласия закивали головой. Соболев насмешливо посмотрел на нее и поднял руку.
- Да, суворовец Соболев!
- Полина Сергеевна, - встал Соболев, - вы же меня просили. Я все сделал.
Полина кивнула: Садитесь, суворовец! Соболев послушно сел с тем же насмешливым выражением лица. А Полина опять перевела взгляд на его соседа по парте. Макаров опустил голову над учебником, не смотря на нее. Ах, Макс, Макс! - подумала Полина, а вслух произнесла:
- Вице-сержант Макаров!
Макс поднял на нее недоуменный взгляд и встал:
- Я!
- Макаров, вы написали сочинение?
- Так точно, Полина Сергеевна.
- Хорошо. Тогда сдайте работу, - Макс смотрел на нее настороженно и недоуменно. Похоже, он не понимал, чего от него хочет Полина, - Давайте, смелей! Макс пожал плечами и вышел к доске, положил тетрадь на стол Полины и вопросительно взглянул на нее. Полина же не спеша подошла к нему совсем близко, так что заметила, как прыгают озорные искорки в его глазах. Она почувствовала, как Максим замер, боясь пошевелиться... О, если бы Полина только знала, какой ураган творится в его душе. Макс еле сдерживал себя, чтобы не натворить глупостей, не поддаться своим желаниям... этому искушению. Полина, что ж ты делаешь со мной? Еще шажок, еще полшажка изящной ножки и Макс ощутил запах духов Полины. Господи, ты так прекрасна... почему мне только 16, почему опять мы в этом классе, и десятки глаз смотрят на нас. Я не могу, не могу тебя компрометировать... я поклялся, что ты будешь только моей, но я не позволю, чтобы это чувство топтали... никому... ни отцу, ни пацанам... я обязан тебя защитить от этой грязи. Наша любовь как капелька кристальной росы на кончике травы на рассвете... и я буду охранять ее... - думал Макс, опуская глаза вниз, не в силах больше смотреть ей в глаза. Стройная, изящная Полина в безупречном сером костюме манила его прочь из класса. От близости с ней у Макса закружилась голова, он снова тонул в ее глазах, и ничего не мог с собой поделать. Как легко было строить планы дома, не видя ее! Ждал, мечтал, надеялся, что сможет спокойно смотреть ей в глаза, логически выстраивая фразы и отвечать ей серьезно и уравновешенно. Нет, это выше его сил. И почему же все-таки у нее на пальце кольцо?
- Суворовец Макаров, вы меня слышите? Я к Вам обращаюсь, - от звука нежного голоса Макс вздрогнул и растерянно посмотрел на нее, - Макаров, что с Вами?
- Ничего, Полина Сергеевна, - тихо сказал Макс, - простите, я задумался. Что Вы сказали?
- Суворовец Макаров, что же это такое? Не забывайте, Вы на уроке. И о чем вы только думаете? Я так полагаю явно не об этике, - Полина из всех сил пыталась быть строгой по максимуму. Ах, зачем она опять согласилась на эти уроки в третьем взводе. Это же средневековая пытка видеть Максима... Полина, он совсем мальчишка. Зачем ты мучаешь его? У него же дар речи пропадает... в какой-то момент Макс так побледнел, что Полина испугалась, что он потеряет сознание... хотя сама была на пороге обморока... Нет, с этим надо что-то делать, - Я надеюсь, такого впредь не повторится.
Макс в ответ мотнул головой, и в глазах пропали искорки. Взгляд стал жестким и колючим.
- Итак, повторяю для всех и Вас, Макаров. Сейчас каждый сдает сочинение, которое было задано на дом, после чего тянет листок у меня на столе. На листке будет написана цифра. Цифра соответствует номеру задания, которое Вы должны прочитать. Задание состоит из текста и вопроса по этому тексту. Работа до конца урока. На чистом листке пишите свою фамилию, взвод, курс и ответ на вопрос. В конце урока я жду ваших работ. Суворовец Макаров, Вам все понятно? - Макс сдержанно кивнул, - Тогда прошу приступать.
Объясняя суворовцам задание, Полина достала из папочки номерки и разложила на краю своего стола. Поэтому Максу оставалось лишь вытянуть маленький листочек. Он побарабанил пальцами по столу в нерешительности, вздохнул и вытянул: Семь, - показал классу и Полине цифру.
- Отлично, Максим, держите ваше задание, - протянула скрепленные листы бумаги Полина, - идите, занимайтесь. Так, кто следующий? Суворовец Соболев, прошу...
Макс в растрепанных чувствах дошел до парты, сел и уставился в задание. "Мораль" - гласило название. Очень интересно, - кисло подумал Макс, - а "Любовь" есть? Вернувшийся Соболев с цифрой три доказал, что и такая тема присутствует... Макс вздохнул, оглядел класс и погрузился в чтение…
…Соболев вернулся за парту, тихо сел и зло посмотрел на Макарова. Но Макс сделал вид, что Кирилла для него не существует. Кирилл зло подумал: Зря, Макар, ты так себя ведешь. Ты еще пожалеешь! Я тебе все припомню! Сначала Ритку увел… теперь твоя училка вернулась! Любитель, блин! Кирилл посмотрел на Ольховскую, Полина проверяла сочинения с серьезным видом. Проверяет она! Небось сейчас любимчику своему пятерку поставит. Мне выговаривала: Вопросы только по занятию, что Вы себе позволяете, суворовец Соболев! А этого «Максим», тьфу! Строгость на себя напускает, думает никто не заметит, какими она глазами на Макара смотрит. Кирилл, впрочем, как и весь остальной взвод, видел, что происходило у доски. Видел, как горели щеки у Этикетки, как ловко она отводила глаза, стоило Макару посмотреть на нее. Видел, как резко побледнел Макс, робко опустив глаза, едва Этикетка приблизилась к нему. И это Макаров, который всегда веселился и был хозяином положения. Соболев сжал зубы и зло пихнул Макса: Что грабли свои разложил? Макар недоуменно посмотрел на него: Соболь, ты что? С дуба рухнул?
- Грабли, я сказал, убери!
Макс в ответ пожал плечами и покрутил пальцем у виска: Соболь, тебе места мало? Соболь от такой наглости еще сильнее пихнул Макса: Че, самый крутой? Все дозволено?
- Сам клешни подвинь. Глядишь, места хватит! – тихо сказал Макс и спокойно продолжил читать.
Но Кирилла было не остановить. Он злобно прошипел: Ну, всё, допрыгался! На них начали оборачиваться Сухомлин, Трофимов: Пацаны, вы чё? Вам не надоело?
- Соболю похоже не надоело, - кивнул Макар, не осознавая, что этим еще больше злит Кирилла.
В это время Полине надоел шум в классе. Она подняла глаза. Ну конечно, Макаров с Соболевым... господи, похоже эти двое еще пощекочут ей нервы:
- Так, Макаров, Соболев, прекратить разговоры! Тишина в классе! - постучала ладонью об стол Полина.
- О, смотри-ка, Этикетка проснулась... - ухмыльнулся Кирилл, - щас тебя пожалеет!
- Ты что сказал, придурок? - вскочил Макс.
- Сам придурок! Ой, посмотрите на него, защитничек! - уже не стесняясь ребят и Полины Сергеевны, подскочил с места Соболев, - Ну чего ты вылупился! Давай расскажи всем... по ней сохнешь, да?
- Соболь... не надо, - покачал головой Макс, еле сдерживаясь, чтобы не ударить Кирилла - не позорься.
- Да что ж такое! - вмешалась Полина, громко хлопнув журналом по столу, - Это переходит все границы, - Соболев, Макаров, прекратите немедленно! Так, Перепечко, поменяйтесь местами с Макаровым. Макаров, идите на первую парту. Будете заниматься здесь, чтобы я вас видела. Пересели, пересели. Тишина в классе! Работайте, работайте! Макаров, шевелитесь, ну что вы спите на ходу. Как мешать товарищам, так вы - первый.
Макс не спеша взял вещи и прошел на первую парту, сел к Синице. И все это не поднимая глаз на Полину. Он чувствовал, как горели его щеки. Горели от стыда... все это конец... он не смог... не смог защитить ее и свое чувство... теперь все будут шептаться... что он любит ее. Боже, как мне теперь смотреть ей в глаза. Это провал... теперь она прочитает письмо и лишь рассмеется. Зачем я ей такой нужен, жалкий неудачник и трус? Уж лучше б я ударил Соболя по его наглой роже. Ну, получил бы в ответ, вызвали к Ноздреву, пусть даже отчислили... это лучше чем быть трусом в ее глазах, - накручивал себя Макс. Он смотрел в задание невидящими глазами. Мир вновь рушился у него на глазах...
- Макар, что с тобой? - шепнул тихо Синица, посмотрев на бледного поникшего Макса, - все нормально?
- Нормал, - еле слышно ответил Макс...


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:35 | Сообщение # 7
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 8
...Господи, закончится это урок когда-нибудь? И о чем ты только думала, дурочка? Что Он повзрослел? встретил другую? у него амнезия? Она смотрела на первую парту и видела склоненную к заданию голову, непослушный светлый вихор на макушке... Полина отвлеклась от тетради, посмотрела в окно: шел снег, крупные-крупные снежинки медленно падали с неба, кружились, цеплялись друг за друга. Что же делать? Что? А может снова уехать? Игорь - хороший человек, он ее любит, балует. У него связи, она попросит, и он устроит ее в престижную гимназию, будет учить этике первоклашек... А Максим - сильный, целеустремленный парень, он справится, он поймет, не сейчас, может быть, время лечит, он забудет ее, забудет, забудет...
Полина вернулась к проверке тетрадей. "Да, слабовато, слабовато, автор" - поставила она тройку очередному сочинителю. Ей было скучно, третий взвод не радовал ее своими мыслями, предпочитая заимствовать их у критиков и в Инете. Полина машинально открыла следующую тетрадь, внутренне приготовившись читать очередную "муть", как любит выражаться третий взвод. Но что это? Обычное сочинение... четкий, красивый, ровный почерк... но что-то не так... Полина положила ладонь на исписанный лист и почувствовала какую-то неровность... перелистнула страницу... так и есть: белый конверт, абсолютно белый... господи, этого только не хватало... анонимка? очередное признание в любви? нет, точно уволюсь... эх, третий взвод. Любопытство пересилило, оглядела класс... Макаров... Соболев... фуффф... выдох... пишут... вдох... ловким движением перевернула конверт, синим по белому - "Ольховской Полине Сергеевне лично в руки"... вдох... взгляд в класс... увлечены... не смотрят... открыла конверт, достала сложенный тетрадный листок и прочитала:
"Здравствуйте, Полина Сергеевна! Я к Вам пишу, чего же боле... Здравствуйте! Если Вы сейчас читаете это письмо, то значит Вы вернулись к нам. С Возвращением! Полина Сергеевна, знайте, своим возвращением Вы сделали одного человека самым счастливым во всей Вселенной. Да-да, именно так! С момента последней нашей встречи прошло много времени, но все эти дни и месяцы я ждал Вас, веря, что однажды мы встретимся. Нет, не пугайтесь, я не хочу Вас огорчать и преследовать. Самое главное сейчас, что Вы приехали... я чувствую, Вы читаете письмо и улыбаетесь. Продолжайте, вам так идет улыбка... Знаете, есть такие строчки в песне: "Я без тебя не живу, не люблю, не пою, Я просто мираж, пустой персонаж..." Это про меня... "Жить без любви - невозможно..." - помните? Полина Сергеевна, в точку! Я просто существую на этом свете. Ещё Аристотель говорил: "Любить - значит желать другому того, что считаешь за благо, и желать при этом не ради себя, но ради того, кого любишь, и стараться по возможности доставить ему благо". Если бы Вы знали, как трудно мне было не видеть Вас, Ваши счастливые глаза, Вашу нежную, неповторимую улыбку... Но больше всего на свете я хочу, чтобы Вы были счастливы... пусть и не со мной. Танго танцуют вдвоем... ведь правда? Мое самое сокровенное желание - чтобы однажды Вы подарили мне танго с Вами... Кто знает, может когда-нибудь Вы выполните скромное желание юного суворовца? Спасибо, что дочитали письмо до конца. Если хотите, можете его уничтожить, я не обижусь. Максим Макаров. P.S. Простите за сумбурность. Спасибо Вам, что Вы есть. Пусть у Вас все будет замечательно. Удачи Вам!
...Полина прочитала письмо Максима на одном дыхании и поймала себя на мысли, что улыбается... Она попыталась строго сказать себе: Полина, прекрати сейчас же! Но это было выше ее... Чем больше она пыталась быть серьезной, тем больше становилась улыбка. С самой первой строчки она поняла, что письмо от Максима... как будто внутренний голос подсказал... Максим... какой же ты трогательный... с одной стороны, спокойное рассудительное письмо... но я же чувствую какая буря бушует внутри..., а с другой - десять минут назад ты защищал свое чувство... смешно, наивно... какой же ты взрослый мальчишка с нежной душой... повезет же твоей избраннице в будущем. Да, Максим, - стрельнула она глазами на первую парту, и наткнулась на его взгляд, такой открытый, чуть смущенный... - прости, но так будет лучше. Я не должна давать тебе надежду. Ты - мой ученик, и не более. Пусть я сойду с ума от этого решения... пусть я буду мучиться, но я не могу... не могу ломать твою, Максим, жизнь. Прости и пойми...
Полина вздохнула, аккуратно сложила письмо, сунула его в свои записи и начала читать сочинение Максима на тему "Философия поэзии". Но свои чувства Максим поселил и там:
ФИЛОСОФИЯ ПОЭЗИИ
Каждый поэт – микрокосм, разгадать загадку которого куда сложнее, чем дать определение его идеям или придумать для него «экологическую нишу». Обычно попытки ученых дать свою версию «философии творчества» ограничены их собственным творческим опытом и методом познания. Увы, поэты редко пишут о собственной философии. Попробуем рассказать о философии поэта изнутри.
НАЧАЛО ПОЭЗИИ
Поэзия возникает тогда, когда человек не может любыми другими способами рассказать о себе миру. Как правило, это - крик души, и смысл этого крика в желании быть услышанным. Услышанным не как поэт, но как человек. Кто-то однажды заметил, что «до двадцати стихи пишут все…» Это в большой степени справедливо. Самовыражение посредством поэзии не есть еще поэзия. Умение талантливо рифмовать всего лишь умение техническое. Умение красиво излагать мысли – всего лишь умение ораторское. Умение слышать неслышимое и видеть невидимое - вот умение собственно поэтическое, которое по давней традиции принять называть даром Божиим.
Тютчев Ф.И. Silentium! (Молчание)
Молчи, скрывайся и таи
И чувства, и мечты свои
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят они
Безмолвно, как звезды в ночи
Любуйся ими - и молчи.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь
Взрывая, возмутишь ключи, -
Питайся ими - и молчи!
Лишь жить в себе самом умей,
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,
Внимай их пенью - и молчи!
С чего же начинается поэзия, где берет начало ее исток и что питает ее, превращая в полноводную реку?
БОЛЬ КАК ИСТОЧНИК ТВОРЧЕСТВА
В пятнадцать лет я пришел к убеждению, что источником творчества является способность человека переживать боль. Боль не физическую, но душевную. Тогда я еще не знал христианского догмата о том, что Бог дает человеку страдания, чтобы его душа очистилась. Быть может, поэтому сложно назвать хоть одного сколь ни будь крупного поэта, прожившего свою жизнь без страдания. Какого рода эта боль? По большей части это боль любовная, боль влюбленности и расставания. Я вижу расставание как лучший катализатор поэтического творчества. Сознание, когда мир подходит к концу, столь же полезно для поэта, сколь опасно для человека простого, но психически не уравновешенного. Именно тогда поэт подходит вплотную к «последним вопросам»: что есть Бог, что есть человек и что есть Жизнь Вечная? Многие поэты, зачастую бессознательно, стремятся к этому состоянию конца мира. И сколь бы это ни было губительным для художника, это удивительным образом полезно для его поэзии.
Тютчев Ф.И. Предопределение
Любовь, любовь - гласит преданье,
Союз души с душой родной,
Их съединение, сочетание,
И роковое их слиянье,
И... поединок роковой...
И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец...
ВДОХНОВЕНИЕ ИЛИ ТЕОРИЯ ПЕРВОЙ СТРОКИ
Тема вдохновения уже не просто избита, она втоптана в грязь огромным стадом «исследователей», пытавшихся ее трактовать. Это удивительное состояние, доставляющее удовольствие, в несколько раз превышающее сексуальное, на самом деле - состояние мистическое. Любое мыслимое удовольствие мы можем так или иначе сотворить сами. Вдохновение не из этого ряда. Неизвестно, когда оно придет, неизвестно, почему оно приходит. Понятно лишь то, что, как всякое удовольствие, оно быстротечно. В юности акт вдохновения божественно чист, и его девственность создает особую остроту переживаний. Меня не оставляет ощущение, что я всего лишь оружие в чьих-то руках, что мое тело используют для получения удовлетворения какие-то бесплотные силы. Слова, которые оказывались стихами, проходили сквозь мое сознание, практически не задевая его. Я ощущал лишь внутреннее возбуждение и дрожащую мелодию ритма. Порой я сам не понимал того, что написал. Понимание, а с ним и удивление, приходили спустя какое-то время. Стихи были разными. Неизменным было одно – яркая первая строка, которая приходила первой, приходила именно как словесный ряд, а не музыка. И тогда ко мне стало приходить понимание того, что же есть, собственно, стихотворение. Это своего рода игра в «Угадай мелодию», только вместо нот тебе дается первая строка. Все остальное зависит от тебя, и здесь ты уже не участник телешоу, а творец. Мало услышать мелодию стиха, надо над каждой ноткой написать именно ту букву, которая вольется в мировую гармонию.
ПОЭЗИЯ: ИГРА ИЛИ ОТКРОВЕНИЕ?
Итак, некая ноосфера загадывает нам загадки. Загадки, как мы помним, в легендах и мифах загадывают и мудрецы. И там это не просто игра, а выбор между жизнью и смертью. Так что же такое поэзия? Игра или выбор между жизнью и смертью? И если все-таки выбор, то кто подсказывает правильный ответ, который в нашем случае не есть сумма знаний, но – откровение?
Ф.И. Тютчев Близнецы
Есть близнецы - для земнородных
Два божества - то Смерть и Сон,
Как брат с сестрою дивно сходных
Она угрюмей, кротче он...
И есть других два близнеца -
И в мире нет четы прекрасней
И обаяния нет ужасней,
Ей предающего сердца...
Союз их кровный, не случайный,
И только в роковые дни
Своей неразрешимой тайной
Обворожают нас они.
И кто в избытке ощущений,
Когда кипит и стынет кровь,
Не ведал ваших искушений
Самоубийство и Любовь!
Оставим пока в покое этого Великого Некто - великого немого, которому нужен рупор в лице поэта. «Я не трубач – труба…», - справедливо заметил в свое время Эренбург. Поэтам приятно думать, что каждый из них немножечко Моисей, получивший свою долю Откровения. Представляется смехотворная картина: длиннющая очередь разноязыких поэтов, предстоящая перед горой Синай… Впрочем, откровения помельче выдаются и по месту жительства, хотя каждый, кто это утверждает, рискует впасть в ересь. Трудно представить себе этого Некто, вручающего свое откровение какому-нибудь поэту на затхлой коммунальной кухне. Я не отрицаю откровение как таковое. Только откровение - это акт не внешний, но внутренний и сугубо индивидуальный, ибо не в каждом поэте есть тот Синай, на который способен сойти Бог. Как, впрочем, и не у каждого поэта есть достаточно слуха, чтобы услышать неслышимое. «А как же теория первой строки?» – спросите вы. Так никому и не ведомо, какие загадки разгадывал Моисей прежде, чем спуститься с горы. Поэзия Откровения у настоящего поэта неизменно следует за Поэзией Познания. Так удивительным образом задержавшийся на путях познания Гумилев перед смертью все же пришел к Поэзии Откровения («Память», «Слово», «Заблудившийся трамвай»). Однако, у некоторых настоящих поэтов за Поэзией Познания следует Поэзия Игры (Д. Хармс), что, впрочем, не отрицает Откровение, а скорее играет с ним в прятки.
ПРОСТРАНСТВО ПОЭЗИИ
а) ФИЛОСОФИЯ ПРОСТРАНСТВА
Меня всегда тянуло к открытому пространству. Но пространству не луга или степи, а пространству водной стихии – реки или моря. Недаром Ключевский обосновывал формирование психологии народа географическим положением местности, в которой он проживает. Народность поэтическая тяготеет к открытой стихии, к небу, к звездам. Поэзии жизненно необходимо пространство как внешнее, так и внутреннее, которое более традиционно определяется как свобода. Люди, живущие на шестнадцатом этаже, мыслят иначе, чем люди живущие на первом, так же, как и птицы мыслят иначе, нежели мыши. Вид, открывающийся из окна шестнадцатого этажа, так же делит людей на тех, кто видит простор, море и тех, кто видит город. Вряд ли в какой-нибудь полуподвальной коммуналке Рубцов смог бы написать свою «Звезду полей». Насколько мелочна и обращена внутрь себя урбанизированная поэзия, настолько же ярко вывернута наизнанку и обращена в вечность Поэзия Пространства. Когда читаешь стихи Волошина, кажется, что человек жил не на берегу Черного моря, а на берегу Вечности:
Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог.
б) ПОЭЗИЯ И ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Однако пространство поэзии не ограничивается миром, отражающемся в зеркале. Оно неизбежно вторгается в Зазеркалье, пренебрегая амальгамой. В русской поэзии зазеркалье лучше всех «освоила» Ахматова. Только в этом зазеркалье Ахматова – не маленькая девочка Алиса, и мир ее зазеркалья – не мир карточных королев и диковинных зверей. Зазеркалье Ахматовой – это прошлое, которое живет рядом – «здесь, везде, сейчас». А ее персонажи – те, кто в зеркалах не отражается: «все ушли и никто не вернулся». И мое Зазеркалье созвучно с ахматовским миром теней. Правда, в моем Зазеркалье встреча невозможна. Тени бродят в вечном тумане, ища и не находя друг друга:
…И зеркало – лишь отзвук в темноте,
Где наши тени в виде отраженья
Утратили все признаки движенья.
И нам с тобой не встретиться в тумане,
Протянутом сквозь зрительные грани.
в) ПОЭЗИЯ ОТРАЖЕНИЯ
С поэзией Зазеркалья тесно граничит Поэзия Отражения, отражения духовного и вещного. Человек как отражение Бога, эхо как отражение звука, мысль как отражение сознания… Отражения преследуют нас повсюду, они двоятся, троятся, по сути, это обратная сторона Зазеркалья, это то, что видят его жители – наши отражения. Жители Африки верят в то, что фотограф, делая их отражения посредством фотопленки, отнимает их душу. Идя дальше вслед за этой логикой мы приходим к тому, что каждый раз, отражаясь в зеркале, мы оставляем в нем свою душу, и в мире существует столько наших «я», сколько неспособно существовать в одном лишь реальном мире. Таким образом, мир отражений, как и мир зазеркалья, не есть наше жизненное пространство. Пространство Отражения населено еще более странными существами, чем Зазеркалье. Это множественные мы, миллионы раз отраженные друг в друге. И, видимо, с прекращением нашего земного существования, наши многочисленные отражения уходят за амальгаму в потусторонний мир Зазеркалья.
АССОЦИАТИВИЗМ
ИЛИ АССОЦИАТИВНЫЕ РЯДЫ АВТОРА И ЧИТАТЕЛЯ
Один герой Экзюпери говорил: когда я читаю книгу, в которой мне все ясно, у меня остается ощущение, что меня обманули. Если герой Экзюпери говорил о прозе, то к поэзии это относится еще в большей степени. В изысканных по языку стихах Пушкина мне всегда не хватало «ассоциации седьмого порядка». Когда я читаю стихотворение, в котором мне все ясно, у меня такое ощущение, будто меня оскорбили. Я не ратую за то, чтобы поэзия была непонятной. Но любое откровение (а мы уже определили, что поэзия – это Откровение) уникально именно возможностью трактовать его так или иначе, то есть множественностью ассоциаций, вызываемых у толкователя. Толкователь поэзии – это, в первую очередь, рядовой читатель. Читатель, который ищет в поэзии не приукрашение, но подсказки к тайному ходу вещей. Если бы поэзия была «доступной женщиной», вряд ли бы читатель стал возвращаться к ней снова и снова. Доступная женщина интересна как опыт. Но человеку, в наше время увлекающемуся только доступными женщинами, не дурно бы сходить к психоаналитику. Сколько раз замечали мы, что перечитывая стихотворение в разном возрасте, мы открываем в нем тайные смыслы, которые не были заметны вначале. Это, конечно же, не значит, что этих смыслов не было. Это значит, что мы приобрели опыт, а точнее, ключ, позволяющий открывать новые двери этого загадочного замка. Этим, собственно, поэзия и отличается от прозы – количеством потайных дверей. Пушкинское «поэзия должна быть глуповатой», быть может, актуально для ХIХ века, но никак не для двадцатого. ХХ век востребовал сюрреализм. Думаю, что ХХI век востребует ассоциативизм как новое направление поэтической мысли.
НАЦИОНАЛЬНОСТЬ ПОЭЗИИ
Было бы неправильным с моей стороны не идентифицировать поэзию по части пятой графы. Поэзия, по моему глубочайшему убеждению, наиболее национальный из всех литературных жанров и искусств вообще. Не удивительно, что англичане считали Пушкина подражателем Байрона. Не удивительно, что мы вряд ли сможем постичь подлинную красоту древней японской или китайской поэзии. Что может дать перевод? Смысл, может быть, игру слов, может быть, даже чувство юмора. В исключительных случаях он может дать чувство Бога и чувство мира, но никогда не даст чувство языка и симфонию слова, звучащего на этом языке. В этом смысле поэзия недалеко ушла от прозы. Гениальный перевод – это лишь гениальность переводчика. Это новое произведение, написанное по мотивам, пусть даже приблизительно теми же словами. В этом смысле оскорбительно для самой поэзии, как это стало модно в последнее время, делить поэтов на русских и русскоязычных. Стихи, написанные на русском языке – это русская поэзия, и никакая другая, даже если ее автор по своему происхождению – пигмей.
СНЫ ПОЭЗИИ
В пятнадцать лет моим девизом стал лозунг Беранже:
Господа, если к правде святой
Мир дороги найти не сумеет, -
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой.
Для утописта Беранже правда стояла на первом месте. Он возводил ее в божественную степень, называя святой. Но все же, как истинный поэт, он не мог не подозревать, что не существует одной правды на всех. Правда для каждого своя, и по большей части эта индивидуальная правда – лишь золотой сон, навеянный Беранже и ему подобными. Поэзия есть некий род самозабвения, игры в прятки с самим собой. Мир, созданный поэзией, богаче и ярче, и поэтому в него веришь охотнее, чем в окружающую рутинную действительность. По счастью, это не одно и то же, что песочные или воздушные замки, ибо, как мы выяснили, слово материально, и потому золотые сны поэзии действительны. И все же самозабвение не самоцель, а побочный эффект, ибо слово действительно и смысл его - в действии.
ПОЭЗИЯ И МУЗЫКА: МУЗЫКА ПОЭЗИИ
Споры о музыкальности поэзии, о слове и музыке не утихают с древнейших времен. Появившихся у нас в 50-х годах ХХ века бардов долго не хотели признавать поэтами вообще, в то время как «Одиссея» Гомера – это именно музыкальное произведение, и у истоков русской поэзии стоял легендарный Боян. Поэзия, в отличие от других литературных жанров, немыслима без внутреннего ритма, на котором держится и музыка. Ритм – это внутренний стержень поэзии, тот хребет, на котором держится весь скелет. Применительно к поэзии можно говорить о музыке внутренней и внешней. Внутренняя музыка – это музыка, которая существует изначально, еще до рождения стихотворения. Это няня, которая напевает песенку у колыбели младенца. Это музыка внешних сфер, если хотите, это музыка Бога, это тот ритм, который задает Он, из которого проистекает первая строка. Внешняя музыка – та, что чудится читателю или та, которую наигрывает автор себе на гуслях ли, гитаре или фортепиано. В критике авторской песни я согласен лишь с тем, что автор также наигрывает лишь внешнюю, но не внутреннюю мелодию своего произведения. Согласитесь, что Бог вряд ли оперирует тремя аккордами…
ПОЭЗИЯ НЕВОЗМОЖНОГО
Поэзия – это всегда Поэзия Невозможного. Читателя поражает в стихах то, что он думал об этом, но не мог выразить так ясно и точно. Поэт выполняет задачу, невозможную для простого смертного - он облекает истину в слова. По этому критерию можно отличать великих поэтов. У них значительно больше просветленностей, точных мыслей и ясных чувств. Поэзия подает читателю руку, чтобы показать ему мир неведомый, куда он сам, самостоятельно, не может быть допущен. Поэзия здесь – посредник, проводник, она исполняет роль священника в церкви, она соединяет читателя с Богом. Бог – это и есть Невозможное.
ПОЭЗИЯ И БОГ
И все же никуда не уйти от вопроса, кто такие поэты - самостоятельные творцы или Божьи дети, играющие в бирюльки Его слов? И что такое Поэзия? Высочайшее творение человеческого духа или гениальное прозрение Бога? Не будем унижать художника, низводя его до слепого орудия в Верховных руках. Не будем унижать Бога неверием в возможности сотворенного Им человека. Поэзия – суть творение двух творцов, явление богочеловеческое, и в поэзии каждого гения Бог и мир раскрываются нам все в новых удивительных ипостасях. Акт творения – это слаженный дуэт, где у каждого – свое соло. Все мы хорошо знаем, скольких сил это стоит человеку, но задумывался ли кто-нибудь когда-нибудь, скольких сил это стоит Богу? Исходя из христианских канонов правомерно допустить существование поэзии небожественной – поэзии от Лукавого. Но в любом случае это будет поэзия самоуничтожаемая, поэзия из противоречия, поэзия сомнения и зависти, но не Гармонии, ибо настоящая поэзия, как и Бог, несет в себе свет и Гармонию. Поэзия, по гениальному замыслу Творца, призвана гармонизировать мир, поэтому я вполне согласен с теми, кто призывает поэта не писать стихи в периоды душевной депрессии, чтобы не выплескивать в мир свою внутреннюю дисгармонию.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
Я отдаю себе отчет в том, что мои размышления – не вполне философский трактат. Это именно попытка задать себе те вопросы, которые возникают ежедневно и на которые я ежедневно отвечаю по-разному. Если верить Эйнштейну, что все в этом мире относительно, то относительно сегодняшнего дня все высказанное мною верно. Я не исключаю, что завтра я буду по пунктам опровергать мой собственный текст. Но мысль, в том числе и философская, и интересна именно в своем развитии...
... Полина дочитала до конца. Сказать, что она была поражена, значит ничего не сказать... И это написал шестнадцатилетний мальчишка, суворовец, избалованный сын главы города, привыкший все получать по первому требованию... и в то же время мальчишка, краснеющий, робеющий при виде ее, Полины Сергеевны... "Полина Сергеевна, я хотел с Вами посоветоваться... - всплыло в памяти - у меня есть товарищ... он влюбился в свою учительницу... он не знает, куда себя деть... у него температура, он сохнет"... Максим, это ведь ты... готовый на все... и откуда такие взрослые мысли? да, Полина, чувствуется, что не так просто будет объясняться с Макаровым... а объясняться придется, никуда от этого не деться... прозвенел звонок. Полина вскинула голову, улыбнулась и строго сказала: Урок окончен. Господа суворовцы, прошу сдавать свои работы.
Первым поднялся со своего места Соболев, дошел до стола Полины, протянул ей исписанный тетрадный листок и улыбнулся... дерзко и нагло. Полина сделала вид, что абсолютно не обратила на это никакого внимания. Кажется, поверил... нахмурился, исподлобья взглянул и развязно вышел из класса. Но Полину это не задело... ни чуточки. Принимая работы от подходящих к ней суворовцев, она исподтишка наблюдала за Максимом... а Макс, Макс в эту самую минуту решал, как же ему проскочить мимо Полины... по крайней мере, сейчас так будет правильнее... хотя он так давно не видел ее... но после дурацкой выходки Соболя Макс не решался подойти к Полине... поэтому он встал, робко, на негнущихся ногах сделал шаг, другой... сердце тревожно стукнуло... поймал момент, когда Трофимов отдавал работу и спрашивал: А если я недописал, то как? и мгновенно подсунул работу вместе с Сашкиной... развернулся и сделал шаг к двери... и тут он услышал спокойный голос Полины Сергеевны: "Суворовец Макаров, а Вас я попрошу остаться". Сердце стукнуло и ухнуло вниз... Макс застыл, потом медленно повернулся к Полине...


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:38 | Сообщение # 8
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 9
- Вы что-то хотели, Полина Сергеевна? - медленно и спокойно спросил Макс, стараясь справиться с волнением, но голос предательски дрогнул.
- Да, Макаров, - ответила Полина, приближаясь к нему и не отводя от него взгляда, - я хотела с Вами поговорить.
- Поговорить? - эхом отозвался Макс, делая шаг назад.
- Да, поговорить. Послушайте, Ма... - Полина запнулась, глядя ему в глаза. Фисташковые глаза смотрели настороженно, и вместо "Макаров" Полина мягким голосом сказала "Максим" - Максим, я прочитала твое сочинение. Скажи, ты это написал сам?
- Сам... - опять повторил за Полиной ничего не понимающий Макс. Полина сделала к нему шаг. Макс опять отступил еще на шаг назад. Фисташковые глаза, с которых не спускала глаз Полина, испуганно смотрели на нее. Через мгновение они стали серо-зелеными, как будто грозовая тучка набежала и вдалеке уже начинался дождик.
- Максим, это очень похвально. Мне очень понравился ход твоих мыслей, - Макс смотрел с недоверием, а глаза стали совсем темными, темно-темно-зелеными - и поэтические примеры удачны и неизбиты критиками, - взгляд Макса все равно отражал недоверие, - правда! - вновь шагнула она навстречу.
- Правда? - еле слышно спросил Макс, и в глубине его глаз Полина заметила маленькую искорку... похожую на звездочку. Но взгляд оставался напряженным. Макс вновь сделал шаг назад.
- Правда-правда, - позволила улыбнуться себе Полина, в глубине души решая поистине извечный вопрос: Сказать ему или не сказать?, - Максим, послушай, я хочу тебе сказать... - приблизилась она к нему еще на полшага.
- Сказать? - переспросил Макс, делая шаг назад, и понимая, что дальше отступать не получится. Спиной он коснулся двери. Макс судорожно оглянулся... Деваться ему было некуда. Полина была совсем близко. Он видел ее глаза, чувствовал запах ее духов. Что сейчас будет.... - пронеслось у него в голове. Что она делает? - сверкнула молнией следующая мысль, - Полина.... - тихо прошептал он.
- Максим, - перебила его Полина, решившись, - выслушай меня, пожалуйста. Дело в том, что я получила твое письмо. Я тоже очень рада, что я вернулась в Тверь. Но...
- Но... - повторил одними губами за ней Макс.
- Я очень тронута твоим письмом и твоим сочинением, Максим. Ты повзрослел... и это прекрасно. Мне очень приятно чувствовать это. Я думаю, что сейчас ты поймешь меня. Поймешь то, что я хочу тебе сказать. Ну или объяснить, как хочешь назови. Максим, я понимаю твои чувства и понимаю, что стоит за фразой "танго танцуют вдвоем". Я понимаю, что ты сейчас ждешь от меня ответа? Так ведь? - Макс еле заметно кивнул, прижавшись спиной и затылком к двери. Сердце выпрыгивало из груди. Каким-то шестым чувством он понимал, какой ответ его ждет... - Что касается танго, я тебе его обещаю. А в остальном - Максим, извини меня, я знаю, что причиню тебе боль. Поверь, я очень хорошо к тебе отношусь, даже больше, чем хорошо. Ты многому меня научил и научишь. Спасибо тебе. Но я - твоя учительница, Максим, и я не могу идти на должностное преступление. Тебе только шестнадцать. А это статья. Прости меня, - по ее щеке тихо сползла слезинка, - Пойми и прости. И забудь меня... - опустила она глаза.
- Что?! - тихо сказал Макс, а Полине показалось, что он крикнул, - что ты говоришь? - еще тише сказал он, на секунду замерев, закрыл глаза. Полина робко взглянула на него. Макс стоял прислонившись всем телом к двери с закрытыми глазами, весь бледный. В лице не было ни кровинки. Опущенные ресницы подрагивали, губы были плотно сжаты в одну тонкую линию.
- Максим, что с тобой? Тебе плохо? Может позвать кого-нибудь? - тихо коснулась его плеча Полина.
Макс открыл глаза, устало покачал головой: Ничего, Полина Сергеевна, все нормально. Я сам справлюсь. Вы правы, я уже взрослый мальчик. Полина стояла совсем рядом, и в следующую секунду Макс вдруг ловко развернул и прижал ее спиной к двери, для надежности прижавшись к ней всем телом. Полина слышала, как часто бьется его сердце. В его глазах бушевала гроза, на лбу проступила испарина. Он был так близко, что Полина видела каждую его ресничку. А она никогда не обращала внимания на его ресницы, такие густые и длинные, любая девушка могла бы позавидовать. Правильно, ведь всегда она зависала в его глазах, этих больших озерах-омутах. Макс облизнулся как довольный кот и его глаза еще приблизились. Полина ощущала его горячее дыхание на себе. Что мы делаем? - промелькнула мысль в ее голове. И в это момент Макс шумно вздохнул и накрыл ее губы своими. Он целовал ее страстно, безрассудно, забыв про отца, друзей, училище. Ему было наплевать и на то, что она сказала. Он добьется Полины... Полина тихонько завозилась под ним. Макс почувствовал ее сопротивление, немного ослабил напор, а через секунду и вовсе отстранился, отошел в сторону:
- Простите, Полина... Сергеевна, - шумно дыша, сказал он, - простите и вы меня.
- Суворовец Макаров, что Вы себе позволяете? - вдруг набросилась с кулачками на Макса Полина, - а если в кабинет кто-нибудь зашел?
Макс пожал плечами, спокойно посмотрел на нее: Что-то не так? Прошу прощения еще раз. Спасибо за хорошее отношение... Только не проси забыть тебя, я не смогу этого тебе обещать. Полина, я люблю тебя, - медленно по слогам произнес он, вложив в эти три слова всю свою нежность, - слышишь? Я выполню любую твою просьбу... не бойся, я не буду тебя преследовать и компрометировать. Для меня счастье - дышать с тобой одним воздухом. Только не исчезай, слышишь? Я этого не переживу... Честь имею! - сказал Макс и вышел из кабинета. Полина медленно добрела до своего стола, опустилась на стул и закрыла лицо ладонями.
...А что же Макс? Макс вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь. Вышел, оставив Полину наедине со своими чувствами. Вышел, оставив там, за дверью, свое пылающее сердце... Макс вздохнул, оглянулся: в коридоре училища продолжалась перемена. Никого из его пацанов уже не было здесь. Он зашагал по коридору, свернул за угол и оказался на лестнице. Спускаясь по лестнице, он постукивал ладонью по перилам. "Что ж такое, - думал Макс, - и Полина туда же! Забудь меня!" Ну ладно еще отец типа беспокоится... что меня опять собьют с пути истинного. А она чего же? Стоп, Макс! Ты же не спросил ее - замужем ли она? Послушал бы, что Полина ответит. Хотя наверняка опять соврет. Тут явно кто-то сказал неправду: или отец, или Полина. Отец? А зачем ему врать, что Полина не замужем? Ему наоборот очень даже на руку, чтобы Полина Ольховская была замужем, тогда Макс отстанет от нее. Зачем же отец раскрыл ему все карты? Листок с досье был досконально, с особой тщательностью изучен Максом. Макс помнил вплоть до запятой, что там написано... Полина Ольховская, уроженка г. Смоленска, 1983 года рождения в браке не состоит и ранее не состояла. Тогда получается Полина врет про замужество?
- Ну что, Макар, получил от ворот поворот? - раздался рядом насмешливый голос.
Макс вздрогнул и обернулся. Позади него спускался Соболев с довольной усмешкой.
- Слушай, Соболь, ну чё ты привязался? - дерзко ответил ему Макс. - Это не твое дело.
- Почему не моё? Хотя ты прав, не моё. Не мне решать такие вопросы. Я думаю, что начальству будет интересно узнать, что этикетка путается с суворовцем. А, Макар? - сбегая по лестнице, остановился на площадке между этажами Соболь.
- Ты... ты... - взорвался Макс, догоняя его и становясь с ним рядом - ты понял, что сейчас сказал?
- Я-то понял, Макар. Ты только наедине с этикеткой такой смелый? И давно ты с ней?
- Соболь, че ты лезешь куда не просят? У тебя забыл разрешения спросить! Дай пройти! - пожал плечами Макс и двинул Соболя плечом.
- Ну все, ты допрыгался! – выкрикнул Кирилл и, сжав кулаки, бросился на Макса.
Макс оттолкнул его к стенке и сделал шаг вперед, к лестнице. Соболь отступил назад, но уже в следующую секунду он вновь подскочил к Макару и с силой ударил его кулаком в плечо. Не ожидая от Соболя такой прыти, тот пошатнулся и, не удержав равновесия, упал на лестницу, приземлившись на пятую точку и больное запястье. В следующее мгновение Соболь, смотревший пристально на него, заметил гримасу боли и навернувшиеся слезы у Макса.
- Прекратите! - услышали они следом... Соболь задрал голову вверх, оборачиваясь на голос. На лестнице стояла Ольховская, с ужасом смотря вниз на них.
- Прекратить! Немедленно! - тут же раздался голос Василюка. Он торопливо поднимался по лестнице. - Да что ж такое! Соболев, Макаров! Что за цирк вы тут мне устроили! Так, гаврики, немедленно! слышите? немедленно ко мне в кабинет. За что ж мне такое наказание!
- Товарищ майор, можно Вас на минуточку? - окликнула его Полина Сергеевна.
- Конечно, Полина Сергеевна, знаете, давайте я сейчас разберусь с этими двумя, а потом мы поговорим. Вы не против?
Полина сдержанно кивнула в ответ, искоса посмотрев на поднимающегося с пола Максима...
- Ну что, гаврики, - бушевал в своем кабинете Василюк, - может вы мне, наконец, объясните, что происходит? Что опять? Я могу что-то конкретное от вас услышать?
- Товарищ майор, это личное - опустил глаза Соболев.
- Да я понимаю, Кирилл, что не общественное. Опять за старое принялись? Вы же сами пару недель назад мне честное слово давали, что всё выяснили и всё наконец-то закончилось. Опять началось? Господи, как же вы мне надоели! Макаров!
- Товарищ майор, да все нормально, - пожал плечами Макс.
- Что нормально, что? Я не спрашиваю тебя, нормально это или нет. Хотя это ненормально! Вы хоть понимаете, что драку мог увидеть полковник Ноздрев или генерал Матвеев? А это всё - два года псу под хвост. Это, во-первых. Во-вторых, вы соображаете, в конце концов? Драку устраивать на лестнице! А если бы кто-нибудь из вас не удержался? Это же ЧП в училище. Соболев, я не слепой, я все прекрасно видел. Чем ты только думаешь, Кирилл? Словами нельзя свои разногласия урегулировать?
- Товарищ майор, вы не так все поняли, - проговорил Соболев, кидая взгляды на стоящего рядом Макарова. В этих взглядах читалось: "только попробуй вякни о истинных причинах драки".
- Кирилл, я что похож на тупого? Хорошенького же ты мнения о своем офицере-воспитателе. Что ты смотришь на Макарова? И что же он тебе такого сделал, что ты готов его с лестницы столкнуть? А, Максим? Может, Кирилл тебе рассказал, за что он тебя так не любит?
- Никак нет, товарищ майор, - вновь пожал плечами Макс. Как бы он не относился к Соболеву, Василюку он ябедничать не собирался. Тем более в драке было замешано имя Полины. А Макс только что обещал Полине не компрометировать ее. А свое слово Макс привык держать. В конце концов, пусть Соболев сам выкручивается - он же начал наезжать на Макса.
- Что никак нет, Макаров? То есть, Кирилл вышел с урока и ни с того ни с сего затеял с тобой драку? Просто подошел и ударил? Так? И что вы думаете, я в это поверю? - отворачиваясь к окну, вопрошал Василюк.
- Ну товарищ майор, я же объяснил, это личное между нами. Почему вы мне не верите? - горячо воскликнул Соболев.
- По кочану да по морковке, Соболев. Верить или не верить, это другой вопрос, Кирилл. Я уже сотни тысяч раз слышал подобные клятвы в этом кабинете. Как вы мне надоели! Оба! Вот сейчас как напишу докладную на имя Матвеева, и посмотрим, что он на это скажет. - Василюк развернулся к ним и бросил взгляд на Макса. Макс невозмутимо разглядывал обои на стене, словно его вообще этот разговор не касался. - Так, значит? Ладно, ладно. Значит, я правильно понял, что по неведомой мне причине у вас обоих излишняя кипучая энергия? Очень хорошо. Думаю наряд вне очереди....
- Но, товарищ майор... - перебил его Соболев.
- Два наряда, Кирилл. Твою энергию очень ждут грязные умывальники. Есть где развернуться, правда ведь?
- Так точно, - вяло протянул Соболев.
- А что так кисло-то? Кулаки ты распускал куда веселей. Свободен.
- Товарищ майор... - кинул сердитый взгляд на Макса Соболев.
- Свободен, я сказал. Урок через пару минут, так что вперед, свободен.
- Есть!
- Так, Макаров... Скажи, Максим, что происходит? - спросил Василюк, когда за Кириллом закрылась дверь, - Ты мне можешь сказать? Почему у вас с Соболевым постоянные конфликты? Не так давно ты мне клялся, что вы друзья не разлей вода, что у тебя без Соболева дефицит общения возникает. Но я почему-то вижу обратное: вы постоянно на ножах и чем дальше, тем хуже. Сегодня драка на лестнице, а завтра что? Глотки друг другу перегрызете?
- Никак нет.
- Что никак нет, Максим. Я ведь с тобой по-хорошему, пойми. У меня просто волосы дыбом становятся от ваших разборок. Ну, поговори ты с Соболевым нормально. Решите вы, наконец, ваши проблемы. Словами, а не кулаками. Можно ведь?
- Никак нет, - ответил Макс, - у нас непримиримые разногласия, вот Соболев и злится на меня.
- Так ладно, уйди с моих глаз. С вами разговаривать невозможно. Но запомни, Максим и Соболеву передай, еще раз я увижу только намек на конфликт между вами, то разговор будет коротким: документы в зубы и вперед. Понял? Это первое. Второе - после уроков зайдешь к Марианне Владимировне, она просила. И третье - два наряда вне очереди. Учитывая твою травму, будешь дежурить на КПП. Хотя за твою выходку, будь моя воля, драил бы туалеты. Все, чтоб через секунду духа твоего здесь не было. Свободен.
Глава 10
Василюк, отпустив Макарова и Соболева, щелкнул кнопкой электрического чайника и подошел к окну. Ой, гаврики, гаврики, что ж вы делаете? - думал он. В дверь постучали. Да-да, войдите - крикнул он. Дверь открылась и на пороге появилась Ольховская: Пал Палыч, можно?
- Входите, входите, Полина Сергеевна - улыбнулся ей Василюк, - присаживайтесь. Вы ведь хотели со мной поговорить?
- Да, хотела. Видите ли, Пал Палыч, - начала Полина.
- Я вас слушаю. Полина Сергеевна, хотите чаю? - спросил Василюк, услышав щелчок отключившегося чайника.
- Нет, спасибо.
- Ну тогда и я не буду, - улыбнулся Василюк.
- Пал Палыч, я хотела с вами поговорить как с офицером-воспитателем.
- Так, что еще случилось? Это ведь третий взвод? Ну, гаврики!
- Пал Палыч, пока еще ничего не случилось. Вы ведь всех своих суворовцев знаете.
- Полина Сергеевна, я не совсем понимаю. Скажите, кто-то из третьего взвода Вас обидел? Что они натворили?
- Да нет, ничего. В общем, я по поводу Соболева и Макарова хотела с вами поговорить.
- Так, час от часу не легче. Что еще эта парочка успела натворить? Они Вас обидели?! - в голосе Василюка зазвучали грозные нотки. Поэтому Полина поспешила объяснить ему ситуацию:
- Нет, не в этом смысле. Я просто видела драку на лестнице и подумала, что нужно поговорить с Вами. Вы ведь сейчас разбирались с ними по этому поводу?
- Полина Сергеевна, вы что-то знаете? Понимаете, мальчишки, ну что с них взять? Не думают о последствиях абсолютно, а виноваты будем мы с Вами, что недоглядели. Нет, я ничего от них не добился, говорят "это личные разборки". Они уже не первый раз дерутся. Даже не знаю, на что подумать. Может, вы подскажете?
- Я попробую, хотя сама не уверена. Только давайте оставим этот разговор между нами.
- Конечно, конечно.
- Понимаете, Пал Палыч, я не знаю, из-за чего у них до этого были разборки. Сегодня выяснение отношений началось у меня на уроке. Когда Соболев появился в третьем взводе?
- Соболев? После зимних каникул. Постойте, Полина Сергеевна...
- Подождите, Пал Палыч. Я не совсем понимаю отношений между ними, но сидят они за одной партой. Я дала классу задание и сидела, проверяла домашние сочинения. Не знаю, что между ними произошло, но, похоже, Соболев сказал что-то Макарову. Я их рассадила и все стихло. Ну а потом спускаюсь после урока и слышу опять их голоса. А дальше понеслось, я не успела и слова сказать, как они друг друга толкать начали. Судя по тому, что было сказано, я поняла, что Соболев каким-то образом узнал про ту историю годичной давности, я надеюсь, Вы понимаете... - опустила глаза вниз Полина.
Василюк внимательно на нее посмотрел, хмыкнул и сказал:
- Если вы про историю с Макаровым...
- Да, про историю. Я не знаю, откуда Соболев узнал про это, но он пытался на уроке по неведомым мне причинам громко заявить, что Макаров, видите ли, по мне сох. И этим же угрожал Макарову на лестнице. И...
- И?
- И Макаров ему сказал, что это вообще не его, Соболева, дело. После этого Соболев его и ударил, дальше Вы все видели. Только не думайте, что я, как это они называют, стучу. Я просто не понимаю, зачем Соболев разворошил эту историю. Я к вам обратилась, чтобы Вы предприняли меры.
- Скажите, Полина Сергеевна, а Вы боитесь за Макарова? или за себя? - спросил Василюк. Полина покраснела, подумала и ответила:
- Ни то, ни другое. Просто эта история была год назад и пора уже забыть про это. Зачем Кирилл это делает, я не знаю. Я не хочу, чтобы эта история опять поднималась. Мне это неприятно.
- Я вас понял. Ну что ж, могу сказать, что постараюсь принять меры. Спасибо за содействие, Полина Сергеевна.
Ольховская кивнула и поднялась: Не за что. Я пойду?
- Да-да, конечно, - закивал Василюк. Полина торопливо покинула кабинет офицера-воспитателя третьего взвода.
Минуты дня стремительно бежали вперед. Василюк все так же работал в своей канцелярии, изредка отвлекаясь на телефонные звонки. Учебный процесс тек за стенами его канцелярии. И честно говоря, он был рад таким минутам. Не спеша, в тишине подумать о своем... о жизни... о любви. Пал Палыч был влюблен... "не все же вам, гаврики" - думалось ему. А Сонечка... она такая... такая нежная, трогательная, прекрасная, доверчивая, она - женщина с большой буквы... В дверь тихо постучали, прерывая мысли Пал Палыча:
- Пал Палыч, разрешите? - Василюк поднял глаза и обомлел. В дверях стояла Софья Константиновна... мистика... он только что думал о ней...
- Да-да, конечно, входите. Я рад вас видеть. Чаю? - засуетился он.
- Чаю? Пал Палыч... - с ноткой укора произнесла Софья Константиновна.
- Ой, извините, я по привычке.
- А знаете, я с удовольствием попью с Вами чаю. Я вот принесла... - она робко вынула из-за спины шоколадку.
- Ну что вы, не стоило. У меня печенье вкусное. Cофья Константиновна, мне Вас сам Бог послал.
- Да? Что такое? - заинтересованно спросила она.
- Да есть один разговор...
- По личному вопросу? - улыбнулась она.
- Нет, то есть да... - засмущался он.
- Пал Палыч, вы меня заинтриговали. Так нет или да?
- Понимаете, Софья Константиновна, дело-то такое... Есть у меня к Вам личный вопрос - один, и разговор имеется - по поводу гавриков моих, сами понимаете...
- Я вас слушаю, Пал Палыч, давайте свой личный вопрос?
Василюк смутился окончательно и чтобы скрыть смущение, стал наливать чай Сонечке.
- Я давно хотел вас пригласить куда-нибудь. Куда бы вы хотели? Может, сходим в театр.
- Пал Палыч, вы уверены?
- Да, вполне, а что нам мешает? Мы взрослые люди и мне.... - он потупил глаза и замялся.
- Что... вам? - откликнулась она.
- Вы мне нравитесь... - не смотря на нее, сказал Василюк.
- Пал Палыч, это очень лестно слышать.. но мне кажется, вы торопитесь... вы серьезно?
- Очень...
- Ладно, я подумаю. Я сообщу о своем решении.
- Да-да, конечно, я не буду Вас торопить.
- Договорились... - улыбнулась она, делая глоток, - не зря Вы мне чай предлагаете, он действительно вкусный. Вы еще хотели поговорить со мной о своих суворовцах, так ведь?
- Да, хотел получить совет от профессионала.
- За профессионала спасибо, конечно. Но я бы хотела сначала услышать суть проблемы. И если смогу, помогу с удовольствием.
- Понимаете, Софья Константиновна, проблема деликатная. Я к сожалению не знаю всех тонкостей... Дело в общем вот в чем...
И Василюк попытался рассказать психологу все, что знал о разногласиях между Макаровым и Соболевым, - а сегодня они подрались на лестнице. Попробовал с ними поговорить, бесполезно, отмахиваются: это личное. Но мальчишки же, натворят сгоряча глупостей, а отвечать нам... Софья Константиновна, дружочек, подскажите, как быть...
- Знаете, Пал Палыч, ситуация конечно непростая. Тут главное не наломать дров. Давайте я Вам историю расскажу, называется "Три гостя". Слушайте:
Женщина вышла из своего дома и увидела на уличном дворике троих стариков с длинными белыми бородами. Она не узнала их. Она сказала "Наверное, вы мне не знакомы, но вы должно быть голодны. Пожалуйста, входите в дом и поешьте".
"А муж дома?", спросили они.
"Нет", ответила она. "Его нет".
"Тогда мы не можем войти", ответили они.
Вечером, когда ее муж вернулся домой, она рассказала ему о случившемся.
"Иди и скажи им, что я дома и пригласи их в дом!" сказал муж. Женщина вышла и пригласила стариков.
"Мы не можем пойти в дом вместе", ответили они.
"Почему же?" удивилась она.
Один из стариков объяснил: "Его зовут Богатство», сказал он, указывая на одного из своих друзей, и сказал указывая на другого, "А его зовут Удача, а меня зовут Любовь." После чего добавил, "Сейчас иди домой и поговори со своим мужем о том, кого из нас вы хотите видеть в своем доме."
Женщина пошла и рассказала мужу о том, что услышала. Ее муж был очень обрадован. "Как хорошо!!!", сказал он. "Если уж надо сделать выбор, давай пригласим Богатство. Пусть войдет и наполнит наш дом богатством!"
Его жена возразила, "Дорогой, а почему бы нам не пригласить Удачу?"
Их приемная дочь слушала все сидя в углу. Она подбежала к ним со своим предложением: "А почему бы нам лучше не пригласить Любовь? Ведь тогда в нашем доме воцарит любовь!"
"Давай-ка согласимся с нашей девочкой», сказал муж жене. "Иди и попроси Любовь стать нашим гостем".
Женщина вышла и спросила и троих стариков, "Кто из вас Любовь? Заходи в дом и будь нашим гостем".
Старик по имени Любовь пошел в направлении дома. Другие 2 старика последовали за ним. Удивленная, леди спросила Богатство и Удачу: "Я же пригласила только Любовь, почему вы идете?"
Старики ответили: "Если бы вы пригласили Богатство или Удачу, другие два из нас остались бы на улице, но так как вы пригласили Любовь, куда она идет, мы всегда идем за нею. Там где есть Любовь, всегда есть и Богатство и Удача!" и добавили:
- Там где есть боль, желаем вам покоя и милосердия.
- Там где есть сомнение, желаем вам доверия.
- Там где есть усталость и изнеможение, желаем вам понимания, терпения и возобновления сил.
- Там где есть страх, желаем вам любви и мужества, - закончила Софья Константиновна.
- Что-то я не совсем понимаю... - задумчиво сказал Василюк.
- Не понимаете, к чему я рассказала эту историю? - подхватила она, - понимаете, Пал Палыч, там, где царит любовь, там все прекрасно... бывают, конечно, и горе и радость... но это все преодолимо силой любви. Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, ваши ребята начали постигать это великое чувство Любовь... у них идет соперничество между собой. Насколько я представляю, и один и другой достаточно сильные развитые личности... лидеры по натуре... у них конкуренция между собой за место под солнцем... и среди своего коллектива... и за лучшую женщину... классика жанра...
- Классика... - хмыкнул Василюк, - мне-то что с этой классикой делать? Я уже просто не знаю, что от этих лидеров ждать, что придет в их светлые головы в следующий момент.
- Знаете, Пал Палыч, ситуация деликатная... нужно чтобы они сами пошли на контакт... нельзя все так оставлять... вот что попробуйте их подтолкнуть... а я подхвачу...
- Подтолкнуть? В смысле?
- Попробовать поговорить с ними еще раз... или найти человека, которому каждый из них абсолютно доверяет. Главное здесь ни в коем случае не давить на них... иначе спугнем... поговорите с их друзьями их взвода... я в свою очередь постараюсь что-нибудь предпринять... А теперь мне надо идти, - вздохнула она, взглянув на часы.
- Хорошо, будь по-вашему, я подумаю.


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018

Сообщение отредактировал Юльчонок - Суббота, 10.10.2009, 00:40
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:39 | Сообщение # 9
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 11
Через несколько часов, прошедших с момента драки, Максим заметно успокоился. Повода особо радоваться у него, конечно же, не было, так как нес он вахту на КПП - отрабатывал наряд вне очереди. Но и огорчаться он не собирался - это всего лишь вахта... сиди себе спокойно, глазей по сторонам - всего-то делов! Дежурным сегодня был Кантемиров, так что особо напрягаться, как при Ротмистрове, не надо. Главное - не считать ворон. Так что считай на сегодня повезло... Кириллу вообще умывальники драить. При мысли о Соболеве Макс злорадно ухмыльнулся. Но усмешку сменила тревога.... что там этот червяк говорил про Полину? Расскажет он кому следует? Ну-ну! Только попробуй кому-нибудь сказать! - сжав кулаки, думал Макс, - Я быстро тебе мозги на место поставлю. Ритке будешь условия писать, а я Полину в обиду не дам. Пусть даже ценой учебы здесь! И если я не буду здесь учится, Полинка не будет моей учительницей. Значит, и отговорки "это неэтично" у нее уже не будет. Все будет тип-топ! - довольно улыбнулся Макс. Настроение улучшилось, - и всякие Кириллы уже не будут путаться под ногами с попытками шантажа. Да уж, Макарова ты так просто не испугаешь! Но следующая мысль была уже не такая радостная: Макарова? Да, Макс, прямо по мультику: " что же скажет папа?" Макс тряхнул головой: да какая разница, что скажет отец! То, что отец явно не в восторге от любви сына, Макс понял еще год назад. А сейчас, когда Макс открыто заявил ему о своей пылкой любви к Полине, дело принимает весьма серьезный оборот. Нет, за себя Макс не боялся, конфликты с отцом давно перестали его затрагивать и расстраивать. В один прекрасный момент он понял, что его точка зрения на окружающий мир сильно расходится с отцовской. Это Макс принял как данность, понимая, что отец в принципе имеет право на свое мнение. Хотя иногда он и злился на чересчур навязчивую точку зрения отца. Но в данный момент его волновала только Полина и никто иной. Как же достучаться до ее сердца? Как вытеснить из ее хорошенькой головки всякие дурацкие мысли? Сейчас Максу было важно именно это. И если ему удастся совершить задуманное, то вот тут он будет счастливейшим человеком на свете. Но как?
- Эй, дежурный, мне нужен Соболев, - раздался знакомый девичий голосок с капризными нотками. Макс вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стояла Рита, - Макс?! Ты?! - удивилась она.
- Нет, тень отца Гамлета, - съязвил он.
- Вот уж не ожидала тебя увидеть, - растерянно произнесла Ритка, озираясь по сторонам.
- Ну, извини, сегодня шапку-невидимку в расположении оставил, - парировал спокойно Макс, про себя подумав: ну посмотрим, как ты выкручиваться будешь?
- Макс, издеваешься?
- Не-а, Рит, даже и не начинал. Ну что, Соболева тебе позвать?
- Максим, подожди, - перебила его Рита, - как у тебя дела?
- Странно, что тебя это интересует, - парировал ей Макс, - не волнуйся все хорошо. Как видишь, в полном здравии... Так Соболева позвать?
- Макс, я серьезно, хватит издеваться. Почему "странно"? Я беспокоюсь все-таки. Мы прошлый раз не договорили...
- Рит, мы договорили! - перебил ее Макс, - И незачем домой мне названивать, всех поднимать. Я тебя не люблю, и встречаться с тобой больше не буду. Тебе Соболева позвать? - наигранно рассердился Макс
- Макс, ну чего ты пристал: Соболев, Соболев! Я с тобой сейчас разговариваю! - надула губки Рита.
- Я пристал? - театрально округлил глаза Макс, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, - это, по-моему, ты ко мне пристаешь! Я, между прочим, в наряде по КПП. И вообще не должен с посторонними разговаривать. Ты же к Соболеву пришла? Его спросила? Или мне послышалось? Вот с ним и разговаривай, раз пришла. Хотя тебе не повезло: он в наряде - умывальники драит. Так что, извини, Ритусик, в другой раз.
- Ты... ты... - рассерженно пролепетала Ритка, - Дурак! - уже в дверях сказала она.
- Я тебя тоже очень сильно люблю! - иронично склонил голову Макс. А Ритка пулей вылетела с КПП.
...Макс посмотрел ей вслед, услышал грохот захлопывающейся двери за Риткой, вздохнул: "Какая же Ритка приставучая все-таки! Ей русским языком объясняешь-объясняешь, а она за старое: Макс, мы не договорили! Как бы ее опять на Соболева обратно натравить, и мне спокойно, и Кириллу приятно. Почему с ними, с девушками так сложно: если что вобьют в свою голову, никакими клещами потом не вытащишь?". Макс вновь задумался только не о Ритке, а о Полине. Как ей объяснить, что его любовь – настоящая, что это не юношеская блажь? Если слушать Ольховскую, то ближайшие года полтора ему ничего не светит… СОВСЕМ! Да даже дело не в этом, он готов ждать эти полтора года. Но кто даст гарантию, что за эти полтора года Полина в очередной раз не сбежит под венец? Да, сейчас она не замужем, но почему-то носит кольцо на безымянном пальце? Почему? Собирается замуж? Где-то прячет жениха и тайно с ним встречается? Когда? Где? Кто он, наконец? Почему я ничего не знаю? Уф, ну почему все так сложно? Почему не может быть четко и ясно? Так, Макс, ты, по-моему, уже по второму кругу пошел. Ни одной зацепки, ни одного четкого ответа на возникающие вопросы… Хорошо бы конечно Александра Михайловича подключить. У него всегда все по полочкам, любой ответ на четкий вопрос, то есть наоборот, четкий ответ на любой вопрос. Макс грустно вздохнул, помня отказ помощника отца. Ладно, сам справлюсь, - подумал он, - а будут непреодолимые сложности, позвоню.
Задумавшись, Максим не заметил, как за происходящим на КПП наблюдал украдкой Соболев. Да и как он мог заметить, если Кирилл спрятался в нишу. Макс же сказал Ритке, что Соболев драит умывальники, наивно полагая, что это займет у Кирилла много времени. Но находчивый Кирилл тут же запряг СОСа, и на удивление быстро освободился, позвонил Ритке и довольный собой пошел на КПП. Но уже подходя к КПП, услышал знакомые голоса Макарова и Погодиной. Ритка пререкалась с Макаром, капризничала. А Макар язвил, паясничал, нарочно злил Ритку. Конечно, это же не Этикетка, перед которой Макар ходил на цыпочках, преданно заглядывал в глаза и страстно целовал. Кирилл успел перед нарядом вызвать Леху Сырникова в бытовку и подробно расспросить о делах давно минувших дней. Леха же охотно рассказал все, начиная с Макаровского невинного поцелуя в щечку на уроке этики… и заканчивая страшилкой «как Макар на машине разбился». Из этого всего следовало, что вице-сержант втюрился в Этикетку по самую макушку и, похоже, до сих пор лишь от одного имени «Полина» крышу Макара сносило напрочь. И никакой Ритой тут не пахло… совсем. А Соболь был парнем неглупым, совсем даже неглупым, чтобы смекнуть, зачем Макар вскружил голову его девушке. Это месть. Просто-напросто месть. Хотя в глубине души Кирилл Соболев жалел, что его отношения с Максом не сложились с самого начала. В принципе Макаров был неплохим пацаном... ум, честь и совесть сквозили в пронзительном взгляде фисташковых глаз. Он был вице-сержантом 3 взвода и заводилой в сплоченной пятерке. То, что пятерка была сплоченной, он понял сразу. Их явно что-то связывало помимо простого соседства кроватей в расположении. Не случайно же в ночь драки между ним и Макаром ребята молча появились в умывальне и мгновенно растащили их по разным углам. И судя по тому, как оттащили Кирюху, держали крепким захватом, а затем и выпроводили за дверь, стало ясно, на чьей они стороне. Ясно... по умолчанию. Потому что с Максом они прожили полтора года... а он, Соболь, пришел только что, без году неделя, как говорится. А пятерку связывала клятва, как донес ему услужливый Сырников. Один за всех, и все за одного... классика. Все прекрасно поняли, из-за чего драка... и молча встали рядом с Максом. В принципе, Макара понять можно было... если бы не Ритка. Макару он Риту простить не мог. Ну что ж, ты сам выбрал войну! Ты отнял у меня Риту, я отниму у тебя Полину. Любой ценой! Она мне на фиг не нужна, но и твоей она не будет! Я сделаю так, чтобы ты ни на шаг к ней не подошел... главное обезвредить бдительных друзей Макара, пока они не поняли истинных намерений Соболя. А еще лучше попытаться их обхитрить, переманить на свою сторону, настроить против Макара.
...Макс медленно шел по коридору училища. Позади трудный день, впереди - новый, не менее трудный. Единственно, что радовало... это то, что послезавтра - среда. Среда... значит на сорок пять минут он будет рядом с Ней. Ради этого можно потерпеть... не думать пока о том, что со среды до понедельника - целая вечность. Ладно, - сверкнула мысль, - переживу, пережду, не буду лезть к ней с признаниями. Пусть только Полина будет рядом... и у нее все будет хорошо, она будет спокойна и счастлива, - забурчал он под нос себе.
- О, Макар - налетел на него Сухой, - ты где ходишь? У нас через секунду построение.
Макс поморщился: Ну и чего? я только из наряда.
- Как чего, Макар? - удивился Сухой, - Кто вице-сержант? Ты или я?
- Я, - равнодушно сказал Макс, - но могу тебе по дружбе уступить.
- Нет уж, Макар, спасибо, ты сам как-нибудь - замотал головой Сухой, - давай быстрее, Василюк ждать не будет...
...Построение прошло быстро и без особых вздрючек. Соболь кидал на Макса сердитые взгляды. Макс чувствовал кожей эти ледяные взгляды.... Если бы только знать, что задумал тогда Соболев, какие чудовищные планы он строил, стоя рядом с Макаровым... Если бы знать... А тогда Макс просто решил не обращать внимания на Соболя... попристает и отстанет... какое ему дело до меня? - ой как ошибался Макс, думая так. После построения все отправились в комнату досуга, шумно смотрели "ящик", споря, какой канал выбрать. Пульт перехватывался мгновенно, и уже скоро скорость перещелкивания каналов достигла уже не секунды, а мгновений секунды. Трофим вспомнил, что видел пародию на переключение радиочастот. Все загорелись этой идеей, начали экспериментировать. То и дело раздавался громкий смех. Макс особо в разговор не встревал... ему было откровенно скучно. На шум пришел Василюк, отобрал пульт и отправил спать: "Так, чтоб через 10 минут я слышал лишь тишину. Нашли игрушку. Ну, гаврики!" Макс первым развернулся и вышел из комнаты. Он долго плескался в умывальне, стараясь не слушать трескотню рядом стоявших пацанов.
- Не, ну как жить дальше? - все равно пробивался в сознание голос Трофима, - Это же невозможно, каждое утро начинается одно и тоже: Подъем, зарядка, встать-сесть-лечь-подтянуться, построения разные, про плац я вообще молчу... учителя строят и спрашивают как СОСов... так теперь еще и Василюк устанавливает расписание на телевизор?
- Трофим, да перестань ты ныть! Нормально к нам Василюк относится. Ты видно давно у Ротмистрова в подчинении не был, - отозвался Макс, устав слушать Трофима.
- Макар, ты чё? - уставился на него Трофим.
- Ничего, - устало пожал плечами Макс, - просто такого офицера-воспитателя как Василюк еще поискать надо. Ладно, пацаны, давайте быстрей, была команда спать.
- А ты чё, основной? - присоединился к Трофиму Сухой.
- Не, Сухой, основной это инстинкт. А у меня основной инстинкт сейчас это как раз поспать. Не хотите - как хотите, - Макс, не глядя на пацанов, развернулся и вышел из умывальни. Вслед ему донеслось:
- О, вице-сержант у нас борзый! Борзота так и хлещет из всех щелей. Смотрите, пацаны - зло сказал Соболь, - по-моему, это только цветочки.
Что ответили тогда пацаны, Макс не услышал. Ему стало очень обидно и противно на душе. И хотя он прекрасно знал, что на обиженных воду возят, что обижаются только дураки, это служило малым утешением. Обида комом подходила к горлу. Что они сговорились все? Макс сел на кровати, открыл тумбочку, достал пузырек с лекарством... На ладонь упали две продолговатые капсулы. Одним быстрым движением он отправил капсулы в рот, поморщился и оглянулся. В казарме было полупусто, пацаны еще не вернулись из умывальни, наверное, обсуждают... Плевать, - подвел черту Макс, мотнув головой, - как я устал от этого. А еще жалуются, что я шифруюсь. Вот как им сказать про Полинку? Если они на обычные-то вещи зубы скалят. Сказать, что "люблю"? И так уже между собой все обсудили... что Полинка вернулась, что я на ней повернутый. Видел я их огромные глаза на этике, боялись слово или жест мой и Полькин пропустить. Соболь еще этот... на Полинку наезжает. Вот чего она ему сделала?
- Макар! Макар! - кто-то настойчиво звал и тряс за плечо. Макс очнулся от своих мыслей и нехотя повернул голову, столкнулся взглядом с Синицей. Тот держал Макса за плечо и настороженно заглядывал Максу в глаза, - Макс, чего ты?
- Что я? - устало переспросил Макс.
- Чё ты тут один пялишься в стенку с отсутствующим видом? - как-то грубо спросил Трофим, - Там киношку интересную показывают?
- Макар, может, случилось чего? - присел рядом Печка.
- Нет, Стёп, - помотал головой Макс, - нормально все.
- Точно нормально? - заботился Синица.
- Ага, - зевнул Макс, поднимаясь и убирая пузырек в тумбочку. Сухой тут же сделал стойку:
- Слышь, Макар, че это у тебя?
- А это у него колеса... вот он и зависает - прокомментировал Соболь, подходя и становясь напротив Макса.
Макс повернулся и устало посмотрел Соболю в глаза. В голове пронеслось: Вот козел! Что толку с ним говорить? Отвечать что-то? Все равно не поверит! И буду выглядеть по-идиотски: оправдываюсь - значит виноват. Остальные вон тоже хороши: чего пристали - что да почему?
- Макар? - одновременно настороженно сказали четверо пацанов.
- Что Макар? Нашли кого слушать, - отрезал Макс, - он вам сейчас байки нарассказывает, а вы уши и развесили. Сплетни, между прочим, так и рождаются: кто-то где-то когда-то кому-то сказал, а потом этот "кому-то" умышленно исказил информацию, да Соболь?
- Че самый умный? - огрызнулся Соболь. Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент в казарму влетел Философ:
- Так, гаврики, что за шум, а драки нету? Вы почему еще не спите?! Отбой уже! Макаров! Что у тебя взвод болтается по казарме вместо того, чтобы быть в кроватях? Соболев, Трофимов, Сухомлин, Синицин - это что за митинг? Чтоб через секунду было тихо. Так! Перепечко - тебе личное приглашение нужно? Я сказал быстро по кроватям! Не слышу?!
- Так точно по кроватям! - недружно ответил третий взвод.
- Время пошло! - раздраженно говорил Философ, вышагивая взад-вперед по казарме, - Разболтались! Завтра же доложу офицеру-воспитателю о вашем поведении! Живее, живее! Спать надо в кроватях, а не на ходу!
Третий взвод шумно раздевался, стараясь не нагнетать обстановку. Ребята нервничали, и от этого привычное раздевание превратилось в пытку, в каторгу. Все валилось из рук, одежда никак не желала складываться аккуратно без единой складочки. От каждого звука упавшего предмета весь третий взвод судорожно вздрагивал и бросал косые взгляды на Кантемирова, грозно расхаживающего по казарме. Его голос гремел у ребят в ушах. Пожалуй, больше всего на свете им хотелось сейчас побыстрей нырнуть в кровати, натянуть одеяло почти до носа, почувствовать прикосновение мягкой подушки. В общем, чтобы свет был выключен, глаза закрыты... и этот надоедливый, крикливый Философ, наконец, оставит их в покое. До утра следующего дня.
Макс же не поддался общей панике. Он не спеша здоровой рукой расстегивал китель, снимал галстук, расстегивал рубашку... аккуратно складывал на стуле брюки, вешал китель и рубашку. Тело механически выполняло операцию раздевания, а на краю сознания мерцала мысль, уводя Макса далеко из этой казармы. Эта мысль мешала, будоражила, сбивала с толку... Полина! - пульсировало в висках, - Полина, как мне быть, как мне жить дальше? Что если ты не будешь со мной? Как мне вообще жить без тебя? - думал Макс, разматывая бинт, фиксирующий больную руку. Бинт эластичной змеей выскользнул из руки и упал на пол. Макс нагнулся, чтобы поднять....
- Макаров! - раздался рядом голос Канта.
- Господи, ну что опять? Чего сегодня все ко мне цепляются? - промелькнула мысль. Макс вздрогнул и неловко оперся на кровать больной рукой. Руку пронзила острая боль, Макс еле удержался, чтобы не вскрикнуть.
- Макаров! Так, что опять? - забеспокоился Философ, увидев гримасу боли на лице Макса, - Все нормально?
- Так точно, товарищ прапорщик! - кивнул Макс. Он кое-как сложил бинт, сунул в тумбочку, нырнул в кровать. Голова коснулась подушки, заставляя на секунду забыть обо всем... Макс закрыл глаза...
Глава 12
...Утро следующего дня выдалось теплым и солнечным. Еще вчера было хмуро, и шел снег, а сегодня кадеты проснулись от первых лучей всходившего солнца. Макс проснулся от команды Философа: Подъем!, потянулся и вылез из кровати. Одевался он быстро, насколько позволяла рука. Сегодня Философ, похоже, был в отличном расположении духа. То ли появившееся солнышко способствовало, то ли радости семейной жизни, - размышлял про себя Макс, - А у меня когда будет радость? Радость быть вместе с Полей? Обнимать ее, вдыхать запах духов, гладить нежную кожу, зарываться носом в ее пушистые рыжие локоны...
- Так, летчики-залетчики! Процесс одевания закончили? Тогда смирно! - Философ прошелся мимо застывших кадетов, окидывая их внимательным взглядом. Видимо, результат его удовлетворил: Ну что ж! Так занимаемся по распорядку! На зарядку бегом марш! Не слышу?!
- Так точно, на зарядку! - крикнул 3й взвод.
- Выполнять! - сказал Философ, - Макаров, задержись!
Макс молча стоял перед Философом, смотря, как третий взвод выбегает из казармы.
- Так, Макаров, у тебя свое расписание. Как рука, не ноет?
- Никак нет! - ответил Макс.
- А если честно, сынок? - вдруг мягко спросил Философ.
- Немного, - слегка улыбнулся Макс, - разрешите идти?
- Немного, - проворчал Философ, - и куда ты собрался?
- На зарядку, товарищ прапорщик, по расписанию же - посерьезнел Макс.
- Так, Макаров, слушай приказ: пока рука не заживет, зарядка для тебя временно отменяется. Будешь ходить к Марианне Владимировне. Не слышу?!
- Так точно, к Марианне Владимировне.
- Выполнять!
Макс поспешно ретировался от Философа в медпункт. Он собственно уже знал, зачем. Вчера он пообщался с Марианной Владимировной. Ей необходимо будет видеть руку Макса каждый день, чтобы быть начеку. Макс лишь улыбнулся: все понятно, чтоб особо не симулировал, но и не ухудшал картину. Без отца, Макарова-старшего, здесь явно не обошлось. Сам же сказал, что был в училище после падения Макса на игре. Навел, так сказать дрожи, на всех офицеров. Так что пилюли-растирания-повязки каждый день гарантированы. Собственно ничего страшного... зарядка, наряды и прочие "радости" из жизни суворовца, которые могут навредить порванным связкам, пока были отодвинуты на задний план. И это обстоятельство грело Макса. Впрочем, отчего-то сегодня было спокойно на душе... Думать о негативном ему не хотелось совершенно. Макс быстро освободился от забот Марианны Владимировны и шел по коридору училища. В окна било солнце, солнечные лучики тысячами заливали светом подоконники и стены, отчего мрачные коридоры превращались в солнечные аллеи. Раздалась трель телефона. Макс нажал кнопку ответа:
- Доброе утро, Максим, - приветливо сказал мамин голос.
- Здравствуй, мам, - отозвался Макс.
- Поздравляю тебя, сынок. Совсем взрослым у нас стал, - нежно произнесла она.
- Мам, что-то случилось? - непонимающе спросил Макс, соображая, что такого ужасного он успел натворить. Хотя мама вроде приветлива и мила.
- Почему случилось? Ты о чем? - забеспокоилась мама.
- А ты о чем? - допытывался Макс.
- Вообще-то я с Днем Рождения хотела поздравить тебя, - осторожно начала она.
- Кого поздравить? - переспросил Макс, еще не поняв. А поняв, тихо ойкнул: про собственный бездник он совершенно забыл.
- Максим, у тебя все нормально? Ты что? - в голосе мамы слышались нотки испуга.
- Все хорошо, мамуль - поспешил успокоить маму Макс, - это у меня склероз. Старею!
- Максим! Пора уже быть, наконец, серьезным! Тебе уже 17! - строгим голосом начала Лариса Сергеевна.
- А я и говорю - старею! - он улыбнулся так, что мама на том конце услышала его улыбку:
- Все шутишь? Слышу же - улыбаешься!
- Так точно, мам, - отчеканил Макс, - Совсем заучился! Первый раз со мной такое - про собственную днюху забыть!
- Да уж, да уж. Я, между прочим, помню, как ты всегда ждал этого дня. Может, даже больше, чем Нового года! Ну ладно, сейчас не об этом. Пусть все твои мечты сбываются, пусть исполняются все желания, будь здоровым и счастливым. Мы с папой тебя очень любим! - голос растрогавшейся мамы слегка дрогнул.
- Мам, я тоже вас люблю. Мне очень приятно. Спасибо, что напомнила про днюху. Ладно, я побежал, - заторопился он.
- Аккуратней будь, пожалуйста! - заволновалась мама, - Я тебя целую.
- Я тебя тоже, - улыбнулся Макс и отключился. Никуда ему бежать не надо было. Третий взвод еще махал руками на зарядке. Ну, надо так забыть про собственный бездник. А впрочем, если всю последнюю неделю его мысли были заняты Полиной и чуть-чуть учебой? Не мудрено... Так ладно, нужно подумать на тему бездника - приглашать пацанов на субботу в какое-нибудь приличное место. Хотя он с радостью пригласил в это приличное место одну знакомую рыжую богиню. Но она вряд ли согласиться... Мысли Макса прервал вновь затренькавший телефон. Батяня - выдал дисплей.
- Привет, пап!
- Здравствуй, сын! - пробасил Петр Иванович, - Я рядом с училищем, так что через две минуты жду тебя на КПП.
Отец отключился, и Макс вновь улыбнулся. Как хорошо, что мама напомнила о днюхе. А то бы шел на КПП сейчас и мучился вопросом: что сподвигло отца делать лишний крюк по городу?
Уже ждавший его на КПП отец крепко пожал Максу руку, потом чуть не задушил наследника в объятиях и в итоге сказал пламенную речь: Тааак, Максим, я надеюсь, что ты осознаешь, что ты теперь стал совсем взрослым, через год уже голосовать можешь. Поэтому теперь ты должен быть серьезнее и ответственнее. Бросай давай свои эти детские сопли-слюни. Ты - Макаров! Это звучит гордо! И ответственно! Поэтому я надеюсь, что впредь ты будешь руководствоваться головой. Максим, ты - мой сын, и мой прямой наследник. Поэтому все, что я имею сейчас, будет принадлежать тебе. Мне бы хотелось, чтобы все это было в надежных руках.
- Пап, - недоуменно посмотрел на него Макс, - ты о чем?
- О том самом, сын, - улыбнулся отец, - это, конечно, дело относительно далекого будущего. Просто ты уже взрослый мальчик, должен соответствовать фамилии. Ладно, поговорили серьезно и будет. Теперь - лирика! В общем, сын, поздравляем мы тебя с мамой с днем Рожденья, всего тебе самого лучшего, здоровья и счастья. А это наш маленький подарок, - жестом фокусника из-под пиджака отец вынул нарядную коробку. Макс тут же распотрошил обертку и на его ладони оказался... карманный компьютер.
- Па, - растроганно и ошарашено произнес Макс, - вот это да! Это все мне?
- Тебе, тебе - кивнул отец, - осваивай технику, в жизни пригодиться. Ладно, у меня совещание через 15 минут, так что свободен. И кстати, мы с мамой посовещались и решили, что в субботу квартира в твоем полном распоряжении. Зови своих друзей, только с мамой согласуй расписание и меню. Все, сын, иди учись! - И Макаров-отец отбыл с КПП. Макс дождался, пока за отцом захлопнется дверь, хмыкнул: в моем распоряжении, говоришь? и мурлыкая, пошел в расположение...
В это же самое время, пока отец одаривал Макса на КПП, третий взвод плавно закруглялся с зарядкой. Когда наконец Философ дал команду разойтись, третий взвод наперегонки с ветром помчался со стадиона в училище: умываться, переодеваться и строиться на завтрак. Философ им вслед лишь вздохнул: с таким энтузиазмом кроссы бы бегали!
Третий взвод шумно влетел на территорию училища, когда им навстречу устремился Печка.
- Пацаны! Стойте! - выкрикнул он, поравнявшись. Сухой, Трофим, Синица остановились.
- Что, Печка, побегать захотелось? - съязвил Сухой, - Щас Философ тебе это быстро организует.
- По-моему, мужики, мы все будем бегать заново, если Печка сейчас же не заткнется, – продолжил Трофим, - Ну че ты так орешь? У нас что, пожар? Тогда так и ори: Пааажар! Горииим!
- Ага, очень смешно, - парировал Степка, - щас будет вам "Пааажар!" - передразнил он Трофима. - Какой сегодня день?
- Вторник был с утра, - улыбнулся Синица.
- Ааа, я понял, - засмеялся Сухой, - сегодня, наверное, день мыслителя, да, Печка?!
- Дураки! - ответил Печка, - Число какое?
- Ну что ты пристал? В календаре посмотри, - раздражался Трофим.
- Подожди, Трофим, - вдруг сказал Синица.
- Че это? - переспросил Трофим.
- Ничего, сегодня же двадцать первое, правильно?
- Ну, двадцать первое, и что? - вмешался Сухой и осекся, - Стоп, пацаны! Седня же...
- у Макара бездник, - докончили они все хором.
- Так, приплыли, - резюмировал Трофим, - зашибись, ситуация. Че теперь делать?
- Сухари сушить, - отрезал Сухой, - Печка, блин, ты раньше напомнить не мог?
- Ну... мужики, - заюлил Печка, - я... это... случайно услышал...
- Услышал, так сказал бы сразу, - присоединился к Сухому Трофим.
- А я сразу и сказал. Говорю же, сейчас шел по коридору... ну, в туалет (скокетничал Степка), и слышу Макар с кем-то разговаривает. Ну я из-за угла подсмотрел, а он по мобиле треплется...
- Ага, пока мы на зарядке паримся! - Трофим был неумолим.
- Трофим, подожди... Степ, рожай быстрей! - перебил Сухой.
- Сухой, че вы перебиваете? Я же говорю... вот... с мамой он разговаривал... ее еще переспросил типа кого поздравлять? а потом старею, этот как его... склероз... вот... ну и типа совсем обалдел - про свою собственную днюху забыл. Потом ему батя позвонил и он убежал в сторону КПП. А я к вам быстрее.
- Получается, он тоже забыл? - задумался Сухой.
- Забыл не забыл, родоки ему напомнили. Батя же явно не с пустыми руками на КПП приехал. А вот мы облажались по полной программе, - злился Трофим, - у нас даже подарка нет. Ситуация! Че делать?
- А может к Василюку сходить? - задумался Сухой, - попросить, пусть кого-нибудь отпустит в город подарок купить.
- И че, Сухой? Он нас так и отпустил, да? Еще лекцию прочтет: как Вы могли забыть? - парировал Трофим.
- Ну пусть так. А как Макару в глаза щас смотреть? - серьезно спросил Синица.
- Он про наши бездники помнит, всегда первый начинает всех тормошить, - расстроился Степка.
- Че вы разнылись? Исправлять ситуацию надо. Пошли к Василюку! - подвел черту Сухой.
...Из кабинета Василюка они вышли разочарованные. Василюк их, естественно, никуда не отпустил и еще устроил ожидаемый разнос.
- Зашибись, че делать? - вопрошал Трофим.
- Мужики, ну достали уже. Как минимум, деньги собрать, - разумно предложил Синица.
- Ага, мы че деньги подарим? У него деньги и так из карманов выглядывают, - шел рядом Трофим.
- Трофим! Щас не об этом! - оборвал друга Сухой, - подумать надо. А давайте так: придумаем, че дарить, соберем деньги... а подарок купит кто-нибудь из девчонок, я Ольку могу попросить...
- И когда это будет? К вечеру? А до вечера с Макаром не общаться? - наседал Трофим.
- Сань, действительно хватит. Почему не общаться? Щас можно просто подойти и поздравить вчетвером... а потом всем дарить подарок.
- Че дарить-то? Мобила у него навороченная, цифровик тоже есть... - не отставал Трофим.
- Ну вообще-то есть один вариант, - загадочно хмыкнул Сухой, - но боюсь миссия невыполнима.
- Почему это? - встрял Печка.
- Потому это, - передразнил Сухой, - людей обычно не дарят, да и Этикетка не пойдет на такое.
- Сухой... блин, мы серьезно!
- Ну а я как? Я хоть что-то предлагаю... А неплохо было бы - Этикетку огромным бантом перевязать и вручить Макару...
- Ты думаешь, он до сих пор по ней сохнет? - оживился Трофим.
- А то! Тебе вчерашней этики мало было? Такие взгляды он на Этикетку кидал... закачаешься!
Трофим открыл рот, чтобы ответить Сухому, но не успел: из-за угла вышел Макаров:
- Мдааа, мужики, я о вас был лучшего мнения. Не надоело? Зубы скалить и языками трепать как бабы. Ладно, Соболь меня задирает, и вы туда же? Не ожидал я такого я от вас! Через пять минут построение! - Макс замолчал, развернулся и ушел...
- Что это было? - удивился Печка.
- По-моему мы его обидели - задумался Сухой, - вот теперь точно конец. Я даже не знаю, как нам быть.
А Трофим молча злился на себя и Сухого, и зачем только они начали этот дурацкий разговор. Еще год назад они окончательно поняли, что у Макара все серьезно дальше некуда, когда Макс разбился на машине. Тогда весть о катастрофе быстро облетела все училище. Трофим помнил, как они, оглушенные этой новостью, сидели в бытовке, пытаясь понять и принять чувства лучшего друга. Меняющему девушек как перчатки Трофиму это было трудней всего. Он вообще считал, что из-за девчонок убиваться - это последнее дело. Но Макар считал по-другому, и Трофим старался принять это как данность.
- Ладно, придумаем что-нибудь. Извинимся! - подвел итог Синица, - Пошли, построение же...
...Действительно, построение же. Пока пацаны умывались, причесывались и наводили марафет, Макс с поникшим видом маячил у окна. Настроение неустойчиво балансировало на отметке "ноль". День, начавшийся с душевного равновесия, был безнадежно испорчен. В окно било солнце, а Максу хотелось разрыдаться. Уткнуться, как в детстве, в мамины коленки и реветь, не стыдясь слез, зная, что мама обязательно погладит по голове, высушит слезы и угостит вкусненьким. Так происходило, когда ему было три года. А сегодня ему - семнадцать. Он - взрослый парень, и эти слезы - всего лишь слабость, слишком большая роскошь для окружающих. Его слезы никто не должен видеть. Никто! В носу щипало от обиды на пацанов, Макс вдохнул и часто заморгал, прогоняя слезы: Вот тысячу раз я был прав: даже намека давать нельзя, иначе все, сожрут сразу, исковеркают и опошлят все светлые чувства! Дождался, Макаров?! Уже не стесняясь, обсуждают вслух в коридоре. И наплевать-то больно, услышит кто-нибудь или нет. А такие, как Соболь, это слушают и начинаются проблемы...
- Что, Макар, проблемы? - в тему произнес кто-то над ухом.
Макс дернулся и обернулся. Соболь... нельзя и подумать, а он тут как тут, стоит, улыбается, гадостей только и жди.
- Да нет, Соболь, - как можно безмятежнее улыбнулся Макс.
- А мне кажется, что у тебя сейчас начнутся проблемы, - хамил ему Соболь.
- Когда кажется - креститься надо! - оборвал его Макс. Нахлынувшие слезы мгновенно испарились, в душе волной нарастала злость, - Проблемы сейчас у тебя будут! Отцепись от меня, понял?! - Макс перешел на крик, его голос зазвенел в тишине казармы. Вошедшие в этот момент друзья мгновенно бросились к ним:
- Пацаны, прекратите! - встал между Максом и Соболем Синица, - Брейк!!!
- Действительно, ну сколько можно? - поддержал его Сухой, - Что, вы как маленькие?
- Так, пацаны, вас сюда никто не звал, мы с Макаром сами перетрем, - зверел Соболь.
- Ошибаешься, щас будет построение... - заявил Сухой. И в подтверждение его слов в дверях появились Василюк и Кантемиров. Третий взвод мгновенно построился в две шеренги...
- Мы еще не закончили, Макар, - не поворачивая головы, еле слышно шепнул Соболь, стоя в строю, - продолжение следует.
- Перебьешься, Соболь. Я все сказал, - также тихо прошептал Макс...
- Так, третий взвод, не отвлекаемся! Что там за разговоры? - Василюк перешел на строгий тон, - Макаров?!
Макс машинально подумал: "Ну вот, все как обычно. Сейчас опять влепит наряд вне очереди. Соболь, понятное дело, весь из кожи вон лезет, лишь бы мне гадость сделать", а сам сказал:
Я, товарищ майор!
- Выйти из строя! - Макс послушно сделал шаг вперед, - ну, третий взвод, я надеюсь, все помнят, какой сегодня праздник?
- У Печки сегодня день мыслителя, - заржал Сухой.
- Сухомлин! Сколько раз говорил, будь серьезнее! - оборвал его Философ.
- Ну? Все вспомнили? - продолжал свою мысль Василюк, - Или Макаров так и будет непонимающе на меня таращиться?
- Никак нет! - гаркнули четверо друзей, - Макс! С Днем Рождения!
- Наконец-то! Ну а мы с Иваном Адамычем присоединяемся к поздравлению. Максим, хочу просто напомнить, что семнадцать лет бывает раз в жизни, поэтому наслаждайся этим возрастом, оставайся таким же задорным, энергичным и жизнерадостным. Всех благ!
- Поздравляем! - гаркнул третий взвод.
- Разойдись! Занимаемся по расписанию! - сказал Василюк. Ребята выдохнули и стали расходиться. Друзья окружили Макса, обнимали, хлопали по плечу: С Днем Рожденья!
- Спасибо, пацаны - рассеянно отвечал Макс. Перед глазами стояло злое лицо Соболя. Нет, определенно что-то надо делать с этим. Надо ставить этого типа на место, чтобы к Полине не лез...
- Макар, слышишь? - голоса друзей прервали его мрачные мысли, - Ты, в общем, извини нас, пожалуйста. Мы не хотели тебя обидеть. Мы ничего плохого не имели в виду.
- Пацаны, - вздохнув, сказал Макс, - вы поймите, вот вы орете в коридоре, ничего плохого не имея в виду, а потом Соболь на меня с кулаками набрасывается. Оно мне надо?! - Макс развернулся, чтобы уйти.
- Макс, подожди. Ты что обиделся? - заглядывал ему в глаза Трофим.
- Сань, да при чем здесь это? Обижаются только дураки. Я же объяснил. Неужели, - Макс оглянулся, и понизил голос: пацаны, неужели вы не видите, что происходит?!
- Макарова на КПП! - послышался голос дневального... Макс печально улыбнулся и, пробормотав чуть слышно: кого еще там принесло? - убежал.
Четверка друзей проводила Макса недоуменными взглядами.
- В смысле, что происходит? - нарушил молчание Синица, - Вы хоть что-нибудь поняли?
- А че тут понимать, - отрезал Трофим, - Ритку они никак не поделят. Никак морды друг другу до конца набить не могут.
- Ритку? - скривился Сухой, - а эта... тут при чем? Мне показалось, у них конфликт из-за Этикетки. Тут разведка донесла... - и Сухой шепотом, оглядываясь по сторонам, рассказал друзьям о вчерашней драке.
- Мдаа, - покрутили головой пацаны.
- Кстати, - вернул пацанов к проблеме Трофим, - мы так и не решили про подарок.
- А что если? - подал голос, молчавший до этого Печка.
- Что? Ну, Степ, придумал что-нибудь? - пацаны уставились на него с надеждой.
- Ну... давайте у Этикетки спросим. Может, она что-нибудь придумает?
- Всего-то? - разочаровался Трофим.
- А может, Степка прав? - заступился Синица, - все-таки она у нас специалист по высоким материям.
- Ой, Илюх, у Макара от высоких материй и так уже башню снесло, - покачал головой Сухой. – Хотя я бы лично подарил бы Макару Этикетку с бааальшим бантом...
- Ага, Этикетка - и из одежды только баааальшой бант, - ухмыльнулся довольный Трофим. – Макара точно откачивать придется.
- Фи, Трофим, - заржал Сухой, - пошляк ты...
- Да ладно, я просто сказал то, что вы себе представили. Пошли к Этикетке, у нее щас первый взвод. И четверка друзей весело зашагала в учебный корпус.


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:41 | Сообщение # 10
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 13Макс не спеша шел на КПП, раздумывая, как быть дальше. Ситуация усложнялась. Одно дело - сидеть дома и рассуждать, совсем другое - реалии настоящей жизни. Это тебе не алгебра, Макаров. В жизни задачки попадаются, к сожалению, с кучей параметров и неизвестных. Вот и попробуй их сведи в единственно правильную систему неравенств. С единственным правильным ответом. Вот как определить, какой фортель в следующий момент выкинет Соболь? Самое главное, его собственные друзья невольно помогают его врагу! Ой, Макар! Случайно? А может намеренно?! Нет, - споткнулся от неожиданности Макс, - нет, исключено! Он остановился посередине коридора, медленно подошел к окошку. Сердце глухо бухало в груди. - Или правда? Для них это просто развлекаловка? Или жестокий аттракцион? Смертельный номер - добьется Макар Полины? Или сдастся? А может это всего лишь блажь мальчика-мажора, папенькиного сыночка, который привык все получать, лишь щелкнув пальцами? - Макс вцепился пальцами в подоконник, - И терять интерес сразу же, как получил игрушку? В голове всплыла фраза Соболя "вчера училку любил, сегодня - Риту, а завтра кого?" Макса тряхнула нервная дрожь. А что если... - обожгла мысль, - что если Поля тоже так думает? Что я лишь поиграться хочу? И все? Что это несерьезно? Что не способен я на серьезные чувства? Сердце испуганной птицей заколотилось в груди. - Да! Конечно, не воспринимает она всерьез 17-летнего пацана, пусть и с толстым кошельком отца. Зачем ей эта морока? Нянчиться со мной, объяснять... У нее есть серьезный дядя для ласковых слов и нежных прикосновений... На фига я ей сдался? Я с Соболем разобраться не могу. Макс цеплялся за подоконник, а мысли все шли и шли: Прежде всего, с Соболем надо разобраться, с пацанами начистоту поговорить, учебу свою подтянуть. Доказать наконец что я нормальный, достойный Поли человек. Что я смогу решить свои проблемы самостоятельно. Макс попытался улыбнуться и расслабиться. Не получалось... Тогда он просто продолжил путь на КПП. Вошел, оглянулся: никого. Неожиданно сзади кто-то подкрался и закрыл ему глаза ладонями. Угадай? - пропел девичий голосок. Рита, - глухо сказал Макс. Нет, сегодня мне точно хана. Как бы рассудка не лишиться от сегодняшних событий...
... - Рита, - глухо сказал Макс и резко обернулся. Ну, правильно так и есть, Ритка Погодина собственной персоной. Вот неутомимая нахалка, ее в дверь выталкиваешь, она в окно лезет, - Привет, Ритусик!
- Ма-а-а-кс, - пропела Рита, - привет! Ты, что, мне не рад?
Ага, как же, рад до безумия, просто подпрыгиваю на месте, - зло подумал про себя Макс.
- С чего ты взяла? - пожал плечами Макс, - Очень даже рад! Какими судьбами?
Ритка жеманно повела плечиками, округлила глазки и невинно сложила губки бантиком:
- Ма-а-акс, ну ты что? С днем Рождения!
Макс изумленно на нее уставился: Спасибо, конечно. А откуда...?
- А это разве секрет? - пожала плечами коварная Ритка, - Места знать надо.
Интересно, - заинтересованно подумал Макс, - у Ритки свой информатор? Как дядя Саша у моего отца?
- Да я уже понял, - усмехнулся Макс, - Рит, скажи, чего ты хочешь?
- Ты издеваешься? - догадалась Ритка.
Так! Стоп! Я уже где-то это слышал. Ну да, вчера. На том же самом месте. Осспди, как все надоело-то. Родители, пацаны, Соболь, Ритка... Че им всем надо от него? Все чего-то говорят, советуют, нотации читают. Жизни учат. А вот они знают, что для него, Макарова, лучше? Его, в конце концов, спросили? Какая жизнь ему нужна? Такая, где будет место Поле, там, где она будет рядом... А иначе зачем все? И почему я не умер год назад? Не мучился бы сейчас...
- Макс! - тормошила его Ритка, - Ты уснул, что ли?
- Нет. Не уснул! Не издеваюсь! - зло сверкнул глазами он, - Рит! Не могу понять, что ты хочешь? К чему весь этот цирк?
- Макс? - недоумевающе смотрела на него Ритка, - Я...
- Ты, Рит, ты! - уже почти орал Макс, - Я уже заколебался тебе объяснять! Пойми ты по-хорошему. Мы с тобой расстались. И точка. Ни к чему это все... Не надо было тебе приходить сегодня.
- Макаров, ты что, издеваешься? - Ритка не собиралась сдаваться без последнего боя, - Сначала отбил у Кирилла, а теперь кинуть собрался?
- Вот-вот, - кивнул злой Макс, разговор ему не нравился, - шла бы ты к... Соболю.
- Что ты сказал? - уставилась на него вконец обалдевшая Рита, - Макаров, у тебя вообще крышу снесло? Че ты меня все к Соболю посылаешь?
Макс открыл было рот, но произнести ничего не успел... Над ухом раздалось грозное: Макаров?!!! Не понял?
Макс обернулся и столкнулся взглядом с Ротмистровым. Только этого типа мне сейчас не хватало! - вяло подумал он.
- Макаров! Я что за тобой по всему училищу бегать должен?! Кто сегодня в наряде по КПП? Совсем Василюк вас распустил. Ну что стоишь? Быстро заступай, пока я тебе еще один не впаял. Господи, что за взвод остолопов?
- Виноват, товарищ майор, - вытянулся Макс, перспектива получить по шее от Ротмистрова его не прельщала. Ротмистров был очень вредным, нудным и злопамятным. Попасть к нему на карандаш было делом нехитрым, но очень опасным для нормальной жизни в училище. К тому же еще и пакостник-сынуля сильно осложнял ситуацию. Сырник постоянно околачивался рядом с Соболем, уводил того в бытовку, - Я как раз собирался. Этого больше не повторится.
- Естессно, - мерзко-слащавой улыбочкой подтвердил Ротмистров, - естессно, Макаров, не повторится. Бегом, я сказал! А вы, девушка, чего стоите? Все, свидание закончилось. Развели здесь дом терпимости! Ритка поспешила к двери под грозным взглядом Ротмистрова. Но напоследок она обернулась и смерила Макса взглядом, в котором явственно читалось: Сволочь ты, Макаров! Макс понял, что до Ритки, наконец, дошло.
А Макаров... Макаров отчеканил: Есть, бегом! - и побежал. Правда недалеко. До стола. Заняв пост и проводив взглядом Ротмистрова восвояси, он, наконец, выдохнул: Фуфф, пережили!...
В то же самое время четверка друзей Макарова в раздумьях шла по учебному корпусу. Друзей терзали смутные сомнения.
- Так! - сказал Трофим и остановился, - А че говорить-то будем?
- Этикетке? - налетел на него от неожиданности Печка.
- Нет, Печка, тебе! Ясен пень, ей, кому еще! - пожал плечами Сухой, - Че ты паришься, Трофим? Так и скажем, мол, у друга бездник - не знаем, че дарить.
- Да, Сухой, ты красава, канешн. Еще ей про бааальшой бант скажи. Мол, драгоценнейшая из Этикеток, - Трофим театрально закатил глаза - будьте так добры, подскажите бедным оболтусам, как уговорить Вас...
- Уговорить меня? - раздался рядом голос. Друзья вздрогнули и обернулись. Позади них стояла Полина Сергевна и насмешливо смотрела на них: Что ж вы, суворовец Трофимов, замолчали? Мне очень любопытно, на что это Вы хотите меня уговорить...
Друзья растерянно переглядывались, когда она появилась и самое главное, что конкретно из их разговора она слышала. Неужели про "бааальшой бант"? Все! Тогда хана полнейшая.
- Понимаете, Полина Сергевна, - начал извиняющим тоном Трофим, - дело в том...
- Извините нас, Полина Сергевна, - бросив взгляд на Трофима, продолжил Синица, - Дело в том, что нам нужен Ваш совет.
- Очень нужен, - улыбнулся Сухой. Синица незаметно ткнул кулаком в бок Сухому и продолжил:
- у нас есть друг....
Полина внимательно слушавшая до этого друзей, вздрогнула. Осспди, неужели издеваются? И ежику понятно, что ЭТО у них за друг. Максим Макаров, кто ж еще? И улыбнулась, держать - держать ухо востро. Обведут сейчас вокруг пальца и глазом не моргнут. Полина посмотрела на Степана: может, хоть он не такой как все. Он же добрый, наивный парень. Всегда говорит то, что думает, совершенно не задумываясь о последствиях. Может это и хорошо? С другой стороны Макаров такой же...
- И что друг? - пошла в наступление Полина.
- У него день рожденья совсем скоро, - быстро нашелся Трофим, носом почуяв опасность со стороны Этикетки, - А мы никак не можем придумать ему подарок.
- Достойный, - важно закончил Сухой.
- А в чем проблема? - спросила Полина, - Если он - ваш друг, то вам, должно быть, хорошо известны его вкусы, хобби, привязанности. О чем мечтает, к чему стремится... - Сказала и сама себе удивилась: Ольховская, а то ты не знаешь, к чему...ой, то есть к кому он стремится? Никаких предположений? Совсем никаких? Лукавишь, Ольховская, лукавишь... И что это за бааальшой бант?
- Понимаете, - сказал Синица, - как бы сказать... в общем, друг из очень обеспеченной семьи... поэтому нашей фантазии не хватает...
- Понятно, - слегка улыбнулась Полина Сергеевна, в душе поставив себе 100, нет 1000 баллов за сообразительность. Все сходится, - ликовала душа. Максим! Конечно же... - значит, нужен нематериальный подарок?
- Ага, - расплылся в улыбке Трофим.
- Полина Сергевна, вы же у нас специалист по высоким материям, - вторил ему Синица. А Полина подумала: Где-то я уже это слышала. Дежа вю, Ольховская?!
- Так на что вы хотели меня уговорить? - вернула их к началу разговора Полина. - На разврат они тебя хотели уговорить несовершеннолетнего и компании. Так, Полинка, включай непонимание. Прааально, тебе не привыкать. Не надо нотаций и истерик. Хватит того, что Макарову слабость свою показала.
- Уговорить Вас помочь нам - сориентировался Сухой, - ну или подтолкнуть в правильном направлении... а то мы уже думаем, думаем и придумать не можем.
- А друга оставлять без подарка ну никак нельзя, - присоединился находчивый Трофим, - и времени совсем уже нет.
Интересно, подумала Ольховская, когда же "час Х"?
- И когда же? - вслух повторила свою мысль она.
- Это имеет значение? - спросил Трофим.
- Седня, - одновременно с Трофимом выдал страшную тайну наивный Степка. Ему хотелось помочь друзьям, Максу, и даже самой Этикетке. Зачем и как - эти вопросы даже не возникали перед ним. Просто помочь и все. В этом и был весь Степка.
"Пляши, Ольховская, страшная тайна раскрыта. Сегодня! О боже! СЕГОДНЯ! И что теперь делать? Ей? Его друзья сразу перестали ее интересовать. Какая разница, что они подарят! Не придут же они к нему со словами: Вот Макс, держи подарок. Этикетка посоветовала презентовать...
- А друг вероятно Максим Макаров? - удивляясь собственной смелости, произносила Полина. И странно: она не покраснела, не побледнела, не упала в обморок, произнося сочетание его имени и фамилии.
- Допустим, - ответил Трофим, сделав страшные глаза Степке, только попробуй ляпни.
- Значит, Максим, - улыбнулась Полина, - я так и поняла. Вы правильно сделали, суворовцы, что обратились ко мне за советом... - Минута слабости, радости прошла. Ольховская вновь обрела самообладание... - Вы правы, тут нужен особенный подарок. Штампы здесь не подойдут. Мне кажется, я знаю ответ на Ваш каверзный вопрос. И Ольховская обворожительно улыбнулась.
- Что же это? - нетерпеливо спросил Сухой, про себя подумав: Интересная дэвушка. Кажется, я начинаю понимать Макара. Тонкая штучка. Нелегко будет Максу овладеть ею. Нелегко.
- Часы, - произнесла после секундной паузы Полина.
Всего-то - разочарованно подумал Трофим. - Я-то думал... Полина поймала на себе взгляды друзей Макса и продолжила: Да-да, часы. Хорошие, стильные наручные часы как нельзя лучше подчеркнут достоинства молодого человека, научат хорошим качествам, пунктуальности, чувству времени. И потом таким подарком вы будете постоянно напоминать о себе. Ведь каждый день, желая узнать время, он будет смотреть на них и вспоминать дарителей... - Полина вновь улыбнулась, взглянула на свои часики. В этот момент прозвенел звонок.
- Мне кажется вам пора на урок, - сказала Полина.
- Спасибо, Полина Сергевна, за совет. Извините нас, - сказал Синица, - Парни нам действительно пора. Спасибо - недружно сказали Сухой, Трофим и Печка. Друзья переглянулись и исчезли за углом коридора СВУ. Полина вновь улыбнулась, развернулась и, цокая каблучками, не спеша пошла учить этике первый взвод.
А дальше? - мысленно спросил солнечный Макс, нетерпеливо пробегая глазами такие уже знакомые и одновременно такие еще неизвестные кадры... Его не покидало ощущение, что развязка где-то совсем близко... еще чуть-чуть... еще один вздох... еще один шаг до пропасти.
А дальше... дальше была физика, первый урок для третьего взвода на сегодня. У доски мучился от строгих наводящих вопросов Леха Сырников. А великолепная четверка решала совсем другую задачу... Дарить или не дарить? - вот в чем был вопрос. Права ли Полина Сергеевна, давая свой совет? Или существует еще одно какое-то решение столь непростой задачки? Друзьям хотелось порадовать Макара, а не просто отделаться дежурным подарком. Именно поэтому решение давалось с таким трудом.
- Синиц, держи, - ткнул запискою в спину друга Сухой.
- Сухой, тихо ты, - умерил пыл Сухого Трофим, - Сейчас физик засечет, тогда хана. Пусть Сырник пока помучается.
Илья Синицын умудрился поймать рукой записку от Сухого и, вложив в тетрадь, аккуратно прочитать послание... "Илюх, что скажешь? Часы??? Давай решать! Времени нет!" Илья оглянулся на Сухого, тот вопросительно смотрел на него. Синица едва заметно кивнул и, быстро написав: "Думаю, что П.С. права. Давай! Детали - на перемене!", аккуратно по низу передал записку в руки Сухому. Тот развернул и что-то зашептал соседу по парте Трофиму.
- Так, что там за разговоры? - прервал их торопливый шепот Яков Иванович, - Трофимов, Сухомлин! Вы хотите дополнить ответ Сырникова?
- Никак нет, - замотали головой друзья.
- Жаль, между прочим, Трофимов, я бы очень хотел вас послушать. Садитесь, Сырников. К сожалению, выше тройки поставить не могу. Трофимов, прошу к доске. Расскажите-ка нам...
Солнечному Максу стало скучно на физике, и он поспешил проверить других участников разворачивающихся драматических событий.
... - Саша, что у нас по бюджетному финансированию? - строго вопрошал Амчика серьезный Петр Иванович Макаров, одновременно отвлекаясь на звонок сотового: Да, Ларис. Заехал. Поздравил. Вручил. Обрадовался, конечно. Ну, естественно, пацан еще... они только в своих мыслях ужасно взрослые. Что ты говоришь? В ресторан сходить? Ларис, как ты себе это представляешь? У меня вечером деловая встреча... Макс учится. Что значит, даже не начинай, Ларис? Ну давай в субботу тогда. Хотя нет, я же Максиму обещал субботу в его распоряжение. Ну да... друзья и все такое. Ладно, я подумаю. Подумаю, сказал. Все, до вечера! И вновь вернулся к Амчику, слушающему весь разговор: Саша, я тебе вопрос задал! И у тебя было достаточно времени подумать...
Так, - подумал солнечный Макс, - здесь искать не стоит, тут все как обычно... Где же начинается пропасть? Думай, думай, шевели мозгами. Родители вряд ли что-то знают, иначе бы отец был в курсе причин столь нелепого поступка сына. И уж вряд ли бы спрашивал: зачем? Где же эта ниточка? Интересно, а Александр Михайлович имеет какое-то отношение к этой истории? Ведь он долгое время был хранителем сердечных тайн Максима. Неужели даже всеуспевающий дядь Саша, верный помощник, правая рука отца не знает? Тогда дело совсем дрянь. Ладно, опять все самому, - вздохнула светловолосая копия Макарова, - Пора распутывать это дело. Уж больно мне оригинал нравится. Понимаю я Поленьку, понимаю. Без меня, похоже, они совсем не разберутся... Чует мой нос - копать надо в окрестностях Суворовского...
Глава 14
И солнечный Макс исчез с подоконника кабинета главы города Тверь, присоединившись к сотням тысячам своих собратьев. Он вернулся в училище как раз к перемене. Быстро просканировав здание, он нашел всех участников на своих местах: Макаров нес вахту на КПП, Соболев, подгоняемый Ротмистровым, домывал бытовку, четверка друзей в коридоре обсуждала главную проблему сегодняшнего дня, а Полина сидела в учительской. И никто, совсем никто не подозревал, что совсем скоро сжимаемая пружина обстоятельств начнет распрямляться… Солнечный Макс устроился на подоконнике рядом с друзьями.
- Ну что, решили? Я звоню Ольке? – то ли спрашивал, то ли утверждал Сухой.
- Звони, Сухой, - кивнул Трофим. – А мы пока кинем клич, чтоб бабки готовили…
Сухой с мобилой возле уха кивал головой. Гудки сменились голосом его любимой Ольки: Да, Илья!
- Оль, привет! Можешь говорить? У меня к тебе маааасенькая просьба будет…
Зазвеневший звонок заглушил его голос. Трофим глазами показал Сухому на дверь класса. Тот кивнул, и Трофим скрылся за дверью. Вошедший через секунду Сухой улыбнулся друзьям: Порядок, гоните бабки! Олька будет на КПП через минут сорок. Давайте, пока Макара нет.
- Порядок, говоришь? – усмехнулся Трофим, - Макара здесь нет, зато он в наряде по КПП. Ты при нем бабки отдавать будешь?
- Да ладно, может я Ольке долг возвернул, - не моргнув глазом ответил Сухой.
- Три косаря? Это что ж за долг такой? – возмутился неправдоподобности версии Сухого Трофим.
- Мало ли? Картежный, например…
- Ой, Сухой смотри, накаркаешь, - улыбнулся Трофим, и уже подозрительным тоном - Или ты балуешься?
- Трофим! Я похож на больного?
- Да кто ж тебя знает?
- Так, пацаны, брейк! – остановил их Синица, - Не о том сейчас! Деньги аккуратно сложим и отдадим в конверте. На нем же не написано – подарок Максу…
…В этот момент в кабинет зашли Василюк и Ольховская.
- Так, гаврики! Что за шум? Ни на секунду вас оставить нельзя – возмущался Василюк, - Тихо, я сказал! Быстро сели. Значит, слушайте внимательно. Эмма Владимировна заболела, поэтому сейчас у вас будет урок этики и эстетики. Прошу, Полина Сергеевна… Третий взвод, еще одну жалобу услышу!!! И Василюк покинул кабинет. Ольховская села за свой стол, открыла журнал, внимательно посмотрела на притихший класс:
- Итак, третий взвод. Я дождусь сегодня доклада?
Трофим двинул локтем Сухого: Сухой! Илья, вспомнив, что он – дежурный, подскочил: Товарищ преподаватель, третий взвод к уроку этики и эстетики готов. Отсутствуют: суворовцы Макаров, Соболев, Ланцов. Командир первого отделения суворовец Сухомлин.
- Причина отсутствия? – будничным тоном спросила Полина.
- Они в наряде.
- Ясно. Так, поскольку у нас урок внеплановый, предлагаю такой вариант. Я сейчас раздам вам ваши вчерашние работы. Я называю фамилию – вы называете оценки, первую – за сочинение, вторую – за самостоятельную. А затем на выбор: или мы с вами начнем новую тему или же напишем тест.
- Ууу, - завыл третий взвод, подумав, издевается она что ли. Опять какой-то там тест.
- Третий взвод, - остановила дружный гул голосов Полина, - что-то не слышу энтузиазма в вашем гомоне. За тест оценки ставить я не буду. И услышала в ответ: «ну давайте тест». Полина про себя облегченно вздохнула: день обещал быть благоприятным. На сорок пять минут можно расслабиться, пока третий взвод решает тест. Сладкая парочка Макаров-Соболев отбывали наряд, не мешая ей проводить урок. Когда Пал Палыч попросил ее заменить заболевшую Эмму Владимировну в третьем взводе, Полина растерялась. Во-первых, она опасалась выходок со стороны Соболева, во-вторых, как выяснилось час назад, сегодня был день рождения Максима, и Полина совершенно не представляла, как ей себя вести с ним после их вчерашнего разговора. Но, прошептав про себя «волков бояться – в лес не ходить», Полина мужественно сказала Василюку, что она готова выручить училище и пойдет учить этике безшабашный третий взвод. Третий взвод шуршал страницами, перешептывался с соседями по парте. Тихо зажужжал в сумке сотовый Полины. Она нащупала его, вытащила и, прикрыв ладошкой рот, тихо зашептала: Привет! Я сейчас не могу говорить... да, на уроке... Подожди секундочку! И уже громко сказала третьему взводу: Третий взвод! Я на 5 минут отлучусь! Надеюсь, шуметь вы не будете! Суворовец Сухомлин - за старшего! Говоря это, Ольховская дошла до двери и выскользнула в коридор, прикрыв дверь. Секунду помолчала и негромко сказала: я вернулась. Ты где? Где? В городе? шутишь? Вот уж сюрпризище! Когда освобожусь? Через часика два... Планы? Приглашаешь? Хорошо, я поняла! Да-да, семь вечера, ресторан "Гурман"... Я побежала? До вечера, дорогой! И Полина счастливо зажмурилась...
Полина счастливо жмурилась, прислонившись к двери. В лучах солнечного света рыжие кудри казались золотыми. А сама Полина напоминала изящную кошку, которой поставили блюдечко сливок около прогретого камина. Солнечный Макс на подоконнике возмущенно заерзал, наблюдая за Полиной. Жмуриться она! Это что за новости! – мысленно пинал он Ольховскую. До вечера, дорогой?! – передразнил он Полину. Нашла мне «дорогого»! Похоже, я начинаю понимать, где тут собака порылась! Значит, так решила, Поленька? Бедный Макаров… Рыжая богиня, неужели это из-за тебя Макс такое с собой сотворил? Ну почему у меня нет возможности остановить время именно на этой секунде? Ведь если бы я сейчас вмешался, все не кончилось бы так трагично. Полина, ты же не только себе жизнь ломаешь. Как же ты могла забыть? Жить без любви – невозможно! Боже мой… глупенькая моя Полина, какую же роковую ошибку ты совершишь, что она обойдется всем слишком дорогой ценой?
Полина, конечно же, в ту секунду ни о чем таком не думала. Она приоткрыла глаза, вспомнила с неохотой, что ее ждет третий взвод. За дверью. Прямо сейчас. И впереди еще два урока. Но мысли о встрече с Игорем вытеснили все остальные. Ну, конечно же, конечно! Все правильно и все логично. Судьба сама дает мне подсказку, кто мне нужен! – тряхнула головой Полина, - Все хорошо. Не нужно ни о чем думать. Игорь сам обо всем позаботится! Вот уже и в ресторан позвал. И не надо врать, не надо бояться, что их кто-то увидит, не надо стыдиться взрослого кавалера. Но сердце жалобно заныло: Максииим… Уймись, глупое! – шикнула на него Поля, - Ничего ты не понимаешь. Так будет лучше для всех. Уж для Макарова точно. Она вздохнула, посмотрела в даль коридора училища и окончательно приняла решение.
Через пару часов, отмучившись, Ольховская спускалась вниз по лестнице училища. Игорь перезвонил и любезно предложил встретить. Но Полина, хорошо подумав, отказалась. Они столько времени не виделись, и Полине хотелось выглядеть соответственно. Она была больше, чем уверена, что Игорь сегодня сделает ей предложение. Ну не могла же она выглядеть буднично в столь ответственный вечер. У нее, в конце концов, праздник. В том, что Игорь получит в ответ ее смущенное «да», Полина уже не сомневалась. Ей 24, пора уже думать о семье, о детях. Все будет хорошо, - успокаивала она саму себя, - Выйдя за него замуж, я буду счастлива… Полина преодолела последнюю ступеньку и оказалась на КПП. Дежурный суворовец сидел, и что-то писал в журнале. До свидания! – вежливо попрощалась Полина. В следующую секунду на нее взметнулись удивленные фисташковые глаза. Максим, - узнала она, - только подумаешь, а он тут как тут.
- Здравствуйте, Полина Сергеевна! – удивленно произнес он.
- Здравствуй, Максим! – улыбнулась она в ответ. – Дежуришь?
- Ну да, - смущенно улыбнулся он, - То есть, так точно!
- Хорошо, – почему-то одобрила Полина. Макс удивленно на нее посмотрел. Следующая фраза Ольховской и вовсе заставила брови Макарова стремительно уползти вверх: Максим, я тебя поздравляю с Днем Рождения! Счастья тебе, здоровья и успехов… в учебе.
- Спасибо, – протянул оторопевший Макаров, ошалело глядя на нее. Откуда? Откуда она знает? – мелькнула мысль.
Полина смущенно спрятала глаза и засобиралась: До свидания, Максим!
- До свидания, Полина… Сергеевна, - на автомате ответил Макс. Каким-то шестым чувством он уловил некую официальность со стороны Полины. Вроде бы и поздравила искренне, но отчего-то в голосе холодок…. Полина ушла, оставив Макса наедине с мыслями. Макс вернулся к журналу, но из головы не шла Ольховская. Замкнутый круг какой-то, - тоскливо думал Макс. - Стоит Полине мелькнуть передо мной, и все, я теряю голову. Выпадаю из жизни напрочь…
На КПП появилась Ольга, девушка Сухомлина. Увидев задумчивого Макса, она, секунду поколебавшись, подошла к нему: Макс, привет!
- Привет, Оль! – задумчиво улыбнулся он, - Как жизнь?
- Хорошо, все в порядке, - улыбнулась она, - Кстати, я тебя поздравляю с днюхой… Любви тебе и успехов во всех делах.
Угу, - машинально подметил Макс, еще одна. Все упорно желают сегодня успехов в личной жизни. Естественно, все считают, что у такого человека, как Максим Макаров, просто обязана быть личная жизнь. Насыщенная. ХА! Прааально, кто я в глазах общественности? Мальчик-мажор, получающий все и сразу. Лучший садик, лучшая школа, отец – глава города, деньги из всех карманов торчат. Все блондинки мира – мои! Три раза ХА! При мысли о блондинках стало кисло во рту. Рита, бррр! Моя личная жизнь, самая любимая рыжая богиня, только что отбыла в свою собственную личную жизнь. Где мне нет места. Нет и, похоже, не будет. И с этим надо как-то примириться…
- Макс, ты меня слышишь? – ворвался голос Ольги в его мысли. Макс посмотрел на нее:
- Что? – переспросил он, - Спасибо, Оль. Тебе Сухого позвать?
- Макс, у тебя все нормально? – заволновалась она.
- Нормально, - подтвердил он, - Вон и Сухой идет. У вас двоих телепатия?
- Нет, - улыбнулась Ольга, - мы договаривались.
Подошедший Сухой тут же увел Ольку вглубь КПП к скамейкам. Макс проводил их завистливым взглядом. Счастливые! – подумал он, - и почему у меня ничего не получается? Ритка осаждает меня, я с ума схожу по Полине, а у Полины… нет, лучше об этом вообще не думать… Макаров был задумчив, поэтому не заметил пакет в руках Ольки, который уже перекочевал к Сухому. Тот поговорил с Олькой, чмокнул ее сначала от третьего взвода, а затем уже более основательно поцеловал лично от себя. Олька рассмеялась и шепнула: именинник сегодня у вас слишком загруженный какой-то. Сухой перевел взгляд на Макарова. Тот и впрямь сидел, уставившись взглядом в одну точку.
- Не знаю, - пожал плечами Сухой, - он вообще в последнее время странный какой-то. Или молчит, думает или орет на всех, кто под руку попадается… Ладно, Олька, я побежал, пока он ничего не заметил.
- Илюш, - остановила его Ольга, - а может, Макс влюбился?
Сухой хмыкнул и, поцеловав ее напоследок, умчался. Проскочив мимо Макарова, он остановился, повертел пакет в руках… Все-таки здорово я придумал! – гордо подумал Сухой, - И правильно, что деньги на подарок я передавал Ольке у забора. А то два раза за пару часов светиться на КПП то с конвертом, то с пакетом – не очень хорошая идея. Макс, конечно же, весь в своих мыслях, но не до такой же степени, чтобы вообще не заметить этой суеты. Тут любой догадается, сложив два и два, что они проспали наглым образом днюху друга. Признаваться в этом они ни чуточки не хотели. И так с Макаром за последние сутки отношения испортились. Сухой был уверен, что если Макар узнает, что почем, окончательно обидится… Пиши пропало...
Ну да, - ответил Сухой следом мысленно Ольке, - влюбился… я даже знаю в кого. Ой, Макар, Макар… покачал головой Сухой и отправился обрадовать друзей-товарищей…


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:42 | Сообщение # 11
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 15
Несколькими часами позже, третий взвод, наконец, собрался в комнате досуга, освободившись от учебы, нарядов и прочих прелестей их повседневной жизни. Собрался, чтобы поздравить Макарова с его праздником. Все-таки семнадцать лет! Прекрасный возраст для тусовок… для любви… Да и Макс был хорошим пацаном, помогающим в меру сил всем друзьям. Поэтому большинство пацанов третьего взвода искренне хотели порадовать Макса. Были конечно и противники этого мероприятия, Кирилл Соболев, например. Но раскрывать все свои карты ему пока не хотелось. Поэтому Кирилл молча присоединился к большинству. Успеется, Макар, - злобно думал он, - будет и у меня все в шоколаде. Вот осуществлю свой план – тогда и посмотрим, кто кого! В этот момент пришел Макс вместе с Трофимом. Трофим сказал:
– Вот, нашел вам именинника! Макаров, естественно догадавшийся, куда его из библиотеки тащил Трофим, улыбался. За прошедшие пару часов он дал себе обещание больше не думать о Полине. Хотя бы сегодня. У него днюха, семнадцать лет. Зачем портить себе и пацанам такой праздник?! Сегодня его день, значит, все будет так, как он захочет. А обо всем остальном он подумает завтра.
- Макс, - улыбнулся Синица, - наконец-то, мы собрались все вместе. В общем, мы хотим поздравить тебя с Днем Рождения! И как говорится, успехов…
… денег побольше, - вклинился Трофим….
….счастья в жизни личной… вторил ему Сухой.
….любви… сиял Печка
- И наш тебе скромный подарок, - вновь перехватил инициативу Синица, протягивая ему нарядную коробку с бантом. Все дружно захлопали и заорали: С днюхой! поздравляем!
Макс тут же распотрошил обертку и присвистнул: Ничего себе скромный! Мужики, ну вы даете!
- А что, плохо живем? - парировал Трофим, - имеем право тебе подарок сделать.
- Ну прикинь, - подгонял Сухой
- Нравится? - спрашивал Печка, наблюдая как Макс держит на раскрытой ладони подарок.
- Нравится-нравится,- подтвердил Макс, - Спасибо, мужики! Он застегнул ремешок на руке и теперь они обнимались по очереди, и рассматривали часы на руке именинника.
- Кстати, по поводу днюхи. Приглашаю всех к себе домой в субботу... - спокойно говорил Макс, - отметим это дело... девушки приветствуются.
- Вау! - тут же загалдели пацаны...
- Да... - добавил Макс, копаясь в кармане мундира и доставая монетку, - вот вам денежка за подарок.
- Макар, - вытаращился на него Сухой, - ты что? На солнце перегрелся?
- Нет... - подбрасывая монетку, продолжал Макс, - в Китае считается, что человек символически возвращает дарителю часов хотя бы небольшую сумму... Будто не подарили, а сам купил... (привет тебе, Sandrine)
- Макар, - возмутился Трофим, - Ты веришь в эту чушь?
- Ну, - протянул Макс, - на фига мне жизнь отсчитывать? Если что, у кукушки спрошу...
- Очень смешно - заявил Сухой.
В этот момент зашел Философ:
- Так, летчики-залетчики, что за галдеж? Заняться нечем? Макаров! В кабинет майора Василюка! Чтоб через секунду был там!
Макаров сверкнул глазами и убежал. Монетка так и осталась в кулаке...
…А вот и кабинет Василюка. Забавный сегодня денек… интересно, чего Василюку надо? – думал Макс, останавливаясь перед дверью… Ну, вроде все в порядке, - оглядывая себя, констатировал Макс. Василюк не любил неряшливости во внешнем виде. Улыбнулся, разжав кулак: на ладони лежала монетка. «Чего ржут? Прочитал, что надо монетку отдать… Да ну их… Будешь доказывать, еще больше ржать будут». Выдохнул, сунул монетку в карман и решительно постучал в дверь. Входите, открыто! – раздался изнутри голос офицера-воспитателя. Макс толкнул дверь и четко отрапортовал: Товарищ майор, суворовец Макаров по Вашему приказанию прибыл!
- Заходи, суворовец Макаров! – пригласил его Пал Палыч. Макс вошел и тут же наткнулся взглядом на отца, сидящего за столом.
- Здравствуй, пап, - опешил Макс.
- Виделись уже… - шутливо прогремел Макаров-старший, - собирайся, поехали.
- Куда? – не понял Макс, взглянув на Василюка. Пал Палыч молча улыбался, не вмешиваясь в разговор.
- Как куда? – сказал отец, - в ресторан. Давай, мать в машине ждет.
- В ресторан? – удивился еще сильней Макс.
- В ресторан, в ресторан. Я что не могу семью в ресторан сводить? – смотря на Василюка, сказал Петр Иванович. Василюк пожал плечами, мол, можете, конечно и сказал Максу:
- Ладно, в порядке исключения… День рождения – это святое. Но чтоб до отбоя был в расположении, - отдавая Максу уже подписанную увольнительную, пригрозил он, - иначе применю самые строгие меры. Не слышу?!
- Так точно, товарищ майор, до отбоя, - строго отчеканил Макс. А в голове пронеслось: чего отец надумал ресторан? Хотя… может и к лучшему, отвлекусь от мыслей о…. Стоп, Макаров, даже не начинай. Ты себе вечер испоганить хочешь? И так за день голова опухла уже от мыслей…
- Ну, чего стоим? – подгонял его отец, - Максим, нас мама в машине ждет. Поехали! И Макаровы покинули кабинет офицера-воспитателя третьего взвода.
Макс следом за отцом вышел из училища и улыбнувшись, сказал: Ничего себе машинка!
- Японец, как ты любишь… - улыбнулся в ответ отец.
- Порулить дашь? – осведомился Макс, прекрасно зная ответ отца.
- Размечтался… - хмыкнул отец, - садись, поехали. Макс кивнул и открыл заднюю дверь джипа. Он собственно и не рассчитывал услышать другой ответ. Еще бы, после истории годичной давности… да и на этот Новый год в Таиланде без спроса взял машину напрокат. Решился таки… а то после той дурацкой аварии первое время ему казалось, что он больше ни за что и никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах не сядет за руль. И самое смешное: не собирался он попадать в ту глупую аварию. Так получилось… стечение обстоятельств… хотелось лишь побыстрей уехать подальше от ЗАГСа, чтобы не видеть сияющего болвана Яшу и рядом самую красивую, самую любимую Польку… он смотрел на них и не мог понять: зачем, Полина? Что ты делаешь? А как же я? – в бесконечность улетали его вопросы, на которые не находил он ответов… От безысходности по щекам текли слезы, а руки тряслись мелкой дрожью. На очередном вираже Макс не заметил идущую навстречу машину и резко вывернул руль. На скользкой после дождя дороге машину повело, вблизи замаячил забор. Последнее, что помнил Макс тогда… резкий визг тормозов, глухой удар и боль. Хотя… на Новый год тоже без повреждений не обошлось… царапина-то была. Макс усмехнулся, вспомнив нотации отца уже после празднования Нового года. Отец все-таки поговорил с сыном по-мужски, настоятельно потребовав от Макса обдуманности поступков. Макс на заднем сидении поймал в зеркале дальнего вида взгляд отца. Оказывается, джип уже отъехал от училища и держал курс на ресторан… Интересно, все-таки зачем отцу понадобилось ехать в ресторан? Уж кто-кто, а Макс прекрасно знал, что отец вечно занят сверхважными и суперсрочными делами. Все будни и выходные… дни и ночи напролет Макаров-старший руководил городом, разруливая все возникающие проблемы, иной раз забывая покой и сон… Вот и сейчас, сто процентов, Петр Иванович должен быть где-то в другом месте, на деловой встрече, к примеру… А он… он спокойно ведет машину. Макс перевел задумчивый взгляд в окно машины, смотря в темноту. Мыслями он все равно возвращался к Полине… он пытался заставить себя не думать о ней и не мог.
- Максим, - ворвался в его мысли голос отца, - Макс! Приехали!
- Что? – переспросил он, оглядываясь. Джип припарковался у ресторана. Яркая неоновая реклама била в глаза. Макс прищурился и перевел взгляд на отца.
- Приехали, говорю! – повторил отец.
Макаровы вышли из машины и направились к ресторану. У двери Макс притормозил, пропуская маму вперед, и обернулся. По улице проезжали мимо машины, торопились домой многочисленные прохожие… вокруг текла обычная жизнь вечернего города. Но отчего-то ему захотелось обернуться – возникло какое-то чувство радости и тревоги одновременно. Сердце на секунду замерло, а потом заколотилось, посылая Максу сигналы… Он резко выдохнул и подумал: все, похоже я схожу с ума! Ну, чего ты колотишься, глупое! Успокойся… все хорошо. Сейчас поедим, музыку послушаем… Макс пробормотал: Все будет хорошо! еще раз обернулся и переступил порог ресторана. За спиной мягко закрылась дверь. В этот самый момент к ресторану подъехала иномарка и припарковалась рядом с джипом главы города. Мужчина, управляющий иномаркой, вышел и галантно открыл дверцу своей рыжеволосой спутнице. Полина, а это была именно она, улыбнулась, поправила непослушный локон и они вместе направились в ресторан…
Макс подмигнул своему отражению в большущем зеркале в холле и вслед за родителями проследовал в VIP-кабинет. Кабинет специально был отдан хозяином ресторана в личное пользование Петра Ивановича. Он проводил здесь все важные переговоры с очень нужными людьми, часто бывал здесь с супругой… ну вот и сегодня, было достаточно одного звонка, чтобы к семи вечера был накрыт отменный стол. Лариса Сергеевна, одним взглядом окинув кабинет, удовлетворенно сказала мужу: Петенька, можешь ведь, когда захочешь. Все просто отлично! и добавила: Петя, Макс, не скучайте, я отлучусь на пару минут… Петр Иванович, проследив, как за ней закрылась дверь, обратился к Максу: Ну что, сын? Давай поговорим, пока мамы нет.
Макс сел за стол и без энтузиазма спросил: И о чем же?
- О тебе. Максим, что с тобой происходит? – садясь напротив сына, спросил Петр Иванович.
- Пап, ты опять?! – возмутился Макс, поняв, куда клонит разговор отец. Ну вот зачем? – подумал он, - неужели опять нотации читать будет. Знаю я все эти серьезные разговоры. Опять про Полину! Надо пресекать эти разговоры. Зря я ему тогда сказал про Полину. Он же теперь не успокоится, пока не будет все, как он решит.
- Не опять, а снова! Максим, ты на себя посмотри! Ты думаешь, я не вижу, что ты в последнее время весь серый ходишь?! Ушел в себя, вернусь не скоро, так это у вас называется?
- Пап... – возмутился Макс, - нормально все. Просто…
- Что? Что нормально? Вот только не надо сейчас говорить про учебу и нагрузки. Я двадцать минут назад разговаривал с Пал Палычем. Учишься ты на удивление очень хорошо… так что тебя хвалят, пятерок много появилось. Молодец! Но не об этом сейчас.
- Послушай, пап, - пошел в наступление Макс, - я же говорю, все нормально.
- Максим, - почти зарычал отец, - бабушкам у подъезда будешь это рассказывать. Мы с мамой не слепые. Вот сейчас в машине в каких облаках ты витал? Макс, я тебе по-хорошему прошу: выбрось ты свою Ольховскую из головы. Ни к чему хорошему это не приведет. Вокруг полно красивых девушек, твоих ровесниц, та же Рита, например…
- Паап, - взмолился Макс, - не надо про Риту.
- Хорошо, пусть не Рита, - согласился отец, - но ровесница. Ты - симпатичный парень, с мозгами. Да любая рада будет такому молодому человеку. Посмотри ты вокруг. Неужели на твоей Полине свет клином сошелся?!
- Вот именно, - кивнул Макс, - и вообще, пап, мы же разговаривали на эту тему. Неужели ты не понял до сих пор, что Полина для меня значит? Это не мимолетная прихоть, поверь. Да у меня в жизни не было такого ощущения, как сейчас. Ты что думаешь, я смогу просто так от всего этого отказаться? Перечеркнуть самое светлое чувство на протяжении последних лет?
- Макс! Не передергивай!
- Пап! Услышь меня, наконец… - начал Макс, про себя подумав: бесполезно… отец хочет слышать то, что он считает единственно верным решением. Даже если Макс встанет на голову и в таком положении произнесет блестящую речь в защиту своей любви к Польке в стиле лучших юристов мира, это вряд ли произведет впечатление на Петра Ивановича. Отец будет долго и нудно втолковывать заплутавшему отпрыску, почему не следует влюбляться в таких рыжих Ольховских. А там и мама подтянется, будет вздыхать и взывать к разуму Макса, уговаривая встречаться с дочкой ее приятельницы.
- Ну, - заполнил паузу молчавший Петр Иванович, - Я тебя слушаю!
- Пап, я знаю, что ты сейчас скажешь… Пойми, наконец, я вырос! Я могу и хочу принимать взрослые решения. Это – мой выбор. Если я сейчас тебе скажу, что я вычеркнул Полину из сердца – ты мне поверишь?
- Макс, - ответил Петр Иванович, - ну что ж! Хороший вопрос, молодец. Один-один. Ты сам веришь в то, что сказал?
- А если верю? – произнес Макс, внутренне напрягаясь. Нет, не зря отец столько лет в политике, никогда не знаешь, о чем он думает сейчас.
- Во-первых, я сильно сомневаюсь, но ход твоих мыслей мне нравится… А вот твоя кислая физиономия мне категорически не нравится.
В этот момент в кабинет вернулась Лариса Сергеевна: вот и я! Скучали? И недоуменно посмотрела на молчавших мужа и сына: Так, и что же опять случилось? Только не говори, Петенька, что вы в очередной раз по-мужски поговорили.
- Ну, мам… - начал Макс.
- Понятно, значит, я права. Петенька, тебе напомнить, что у твоего сына сегодня день рождения? Может, ты не будешь своими нотациями омрачать ему праздник? – садясь за стол, строго вопрошала мужа Лариса Сергеевна.
- Ларис… - вздохнул Петр Иванович, - ладно, закрыли тему. В конце концов, твоя мудрая мама, Макс, права. Тебе сегодня семнадцать! Поэтому первый тост я хочу….
Макс мысленно выдохнул: кажется, пронесло! Теперь можно расслабиться и получать удовольствие. Главное – сильно не расслабляться. Что там отец про кислую физиономию говорил? Надо срочно ее менять на довольную жизнью. Только вот отсутствие в его жизни Польки мешало ему наслаждаться, иметь улыбку чеширского кота. Как заставиться себя радоваться жизни, если сердце ноет и болит? Ну вот опять, при мысли о Польке сердце больно екнуло. Осспди… зачем отец опять напомнил… и почему у меня какое-то странное ощущение, что Полина где-то рядом. А может…действительно выбросить эту блажь из головы, найти ровесницу… у Трофима знакомых девочек много… устроить кастинг и выбрать… Макаров, ты с ума сошел? – одернул он себя, - запомни, это для отца ты делаешь вид, что забил на Полину, что тебе фиолетово! Главное, чтобы в ближайшее время отец в это поверил! Сердце… ну чего ты разволновалось… нет здесь Полины, нет! Уймись, иначе я не высижу два часа… мне надо быть спокойным и уравновешенным.
Чего ты спросила, мам? Да, все вкусно, отлично, все безумно нравится. Правда-правда… конечно, лучше вечер с вами, чем с пацанами в казарме. Да уж второй год 24 часа жить под одной крышей… мам, я не в том смысле! Все суперски… да и кормят нас хорошо… и не обижают… мам, не волнуйся… Так ладно, надо сменить обстановку. Родители, пойду я проветрюсь. Мам, воздухом подышу… нет, не курить… я завязал… совсем… фуфф! Макс прикрыл за собой дверь и оказался в холле. Взглядом проводил вошедшую в общий зал молодую пару. Будний день… а народ подтягивается. Макс шагнул по направлению к общему залу. Зачем? Он и сам не знал… как будто кто-то подтолкнул в спину. Окинул взглядом зал, ничего, уютненько… они могли бы и здесь посидеть. Музыка звучит… вон две симпатичные девушки… столик у окна… сидят, разговаривают, глазками по сторонам стреляют... пожилая пара мило беседует… молодой человек шуршит бумагами, чуть не проливая на них кофе… так, СТОП! Это что такое? Это… это Полина? Да точно, так и есть… рыжие локоны… изящный профиль… нежная улыбка. А это что за упырь рядом? Холеный, хорошо одетый, смазливое лицо… интересно, сколько ему лет? 30? 35? Да какая разница… главное она рядом с этим… улыбается ему… он руку ей гладит… в глаза ей глядит… оссспди… это и есть таинственный Полькин ухажер…. Жаних! Так вот кто нам кольца дарит… Макс прислонился к косяку двери… а Полькин кавалер тем временем что-то прошептал ей на ухо… и они отправились танцевать… звучала мелодия… ухажер по-свойски положил руку чуть ниже талии Полины… Макс прикрыл глаза, не в силах больше наблюдать Полину с чужим мужчиной. Он выдохнул, открыл глаза: но нет, видение не исчезло! Рыжая богиня по-прежнему танцевала, а ухажер что-то шептал ей на ухо. Как бы не хотелось Максу, но он не смог найти ни одного намека, что Полине это неприятно, ненавистно и омерзительно… Она лишь нежно смотрела в глаза своему мужчине и что-то совсем тихо отвечала. Казалось, что этим двоим все равно, что творится вокруг. Видеть это стало выше его сил, Макаров развернулся и вышел на улицу, вдохнул холодный воздух. Из приоткрытой двери доносилась музыка… Макс вслушался:
В шумном зале ресторана, Средь веселья и обмана -
Пристань загулявшего поэта.
Возле столика напротив Ты сидишь вполоборота,
Вся в лучах ночного света.
Так само случилось вдруг, Что слова сорвались с губ,
Закружило голову хмельную.
Ах, какая женщина, какая женщина,
Мне б такую!
Ног не чуя под собою, Между небом и землею,
Как во сне с тобой танцую.
Аромат духов так манит, Опьяняет и дурманит,
Ах, как сладко в нем тону я.
Так близки наши тела, И безумные слова
Без стыда тебе шепчу я:
“Ах, какая женщина, какая женщина!
Мне б такую!”
Ты уйдёшь с другим, я знаю, Он тебя давно ласкает.
И тебя домой не провожу я .
Жжёт в груди сильней огня: "Не моя ты, не моя!"
Так зачем тебя ревную?
Сколько ж нужно мне вина, Чтоб избавить и прогнать
И забыть мечту свою хмельную.
Ах, какая женщина, какая женщина,
Мне б такую!
Макс горько вздохнул… когда-то давно он слышал эту песню… как же точно подмечено… Не моя ты, не моя! Полина! Неужели ты правда любишь… этого? Мир снова рассыпался на мелкие кусочки. Как теперь мне жить? Он вернулся к родителям… не представляя, как сейчас натянуть маску беззаботности и веселья? Ведь кто знает, на что способен его собственный отец? Один раз Полина уже уехала из города… и теперь Макс почти не сомневался, что отец причастен к этой истории. А сейчас у отца может появиться новый союзник в лице Полькиного ухажера. Нет, ни в коем случае нельзя давать отцу такой шанс… мне фиолетово, никакой Полины тут нет! – пытался убедить себя Макс. Но к его счастью, через пару минут раздался звонок сотового отца… Петр Иванович рассерженно и быстро поговорил, и посмотрев на жену и сына, мрачно резюмировал: мне надо срочно уехать… важная встреча! Ларис, не начинай! – успел быстро произнести он, заметив, как возмущенно приоткрыла рот жена. – Тем более, Максиму уже пора в училище…
В училище Максу можно было не спешить, но праздновать ему расхотелось окончательно. Он лишь вздохнул, сказал: ну как всегда, пап! и первым ушел из ресторана…
Глава 16
…Джип отца остановился около Суворовского. Макс облегченно вздохнул и, попрощавшись с родителями, вышел из машины. Все, - сверкнула мысль, - теперь можно не притворяться. Осспди, если бы кто знал, как больно было сердцу Макса в те мгновения. Поля, ну что ты со мной сделала? Заколдовала, приворожила… и оставила! Как жить, если я знаю, что сейчас тебя целуют чужие губы и ласкают чужие руки? Макс прошел КПП и направился в расположение. Полина, неужели ты действительно любишь этого своего кавалера? «Максим, я к тебе очень хорошо отношусь» - всплыли в памяти вчерашние ее слова. Вчера они окрыляли Макса, давая хоть крохотную надежду на взаимность, но сегодня, сейчас эти слова звучали как приговор без права апелляции, погружая Макса в черную бездну одиночества. Макс стиснул зубы, значит Полина просто посмеялась над ним?! Хорошо отношусь… так и я могу сказать… о Синице, Сухом, Печке… но я же не люблю их! Конечно, - горько вздохнул он, - у нее теперь взрослый дядя, а я так… мелочь пузатая… путаюсь под ногами… говорю что-то. Мне точно ничего не светит… если я даже… нет, точно не светит. Ну зачем я ей сдался?
- Макаров! – раздалось над ухом. Макс вздрогнул от неожиданности и обернулся. Около него стоял Философ. – Макаров, ну и где ты шляешься?
- Товарищ прапорщик, я…
- Вижу, что ты. Явился? – продолжал допрос Философ, - Шагом марш в расположение! Макс в ответ кивнул:
- Так точно! И Макаров поспешил убраться с глаз Философа долой. Громкий хохот пацанов доносился из комнаты досуга. Как всегда, по вечерам третий взвод собирался там, пацаны травили друг другу байки и анекдоты, отдыхая от очередного учебного дня.
- Добро пожаловать! В нашем санатории вы будете чувствовать себя как дома... - Трофим рассказывал пацанам анекдот. Макс зашел и остановился около книжного стеллажа. Пацаны его не видели, увлеченные рассказом Трофима. Синица, Сухой, Печка сидели спиной к нему. Соболь и Сырник ютились в углу, Соболь что-то чертил в тетрадке Сырника…
- Немедленно верните деньги! Мне обещали здесь нормальный отдых, - закончил Макс, выходя из своего укрытия. Раздался хохот, пацаны обернулись: О, Макар!
- Ну как посидели? – заинтересовался Сухой, подходя к нему, - Исчез так внезапно, нас даже не предупредил.
- Нормально… это отец неожиданно заехал, - пожал плечами Макс, отметив про себя, что пацаны сразу же оставили свои разговоры и подошли к нему. Лишь Соболь и Сырник остались на своих местах, даже не пошевельнувшись, словно им все это было до лампочки.
- Неожиданно? – хмыкнул Трофим, просияв, - прям как в том анекдоте… возвращается неожиданно…
- Возвращается неожиданно Макаров из увольнительной… - прозвучал голос Василюка над ухом Макарова. Изумленные пацаны, включая Макса, обернулись. Пал Палыч, улыбаясь, посмотрел на них и добавил: все анекдоты травите? А зубы чистить за вас я обязан? Ну-ка шагом марш умываться! Пацаны, включая Сырника и Соболя, послушно собрались исполнять. Даже Макс, которому особенно не хотелось общаться сию секунду с Василюком. Макаров! Задержись! – Василюк был предсказуем и неумолим.
- Да, товарищ майор, - спокойно сказал Макс. На эти мгновение настроение выровнялось. Сердце вроде немного успокоилось, перестало биться испуганной птицей.
- Максим, ну сколько можно? – сердился Василюк, - Второй курс как никак… почему не доложил, что явился? Почему товарищ прапорщик тебя ищет по всему училищу и мне докладывает, что ты вернулся? Последний раз я так тебя отпустил, запомни, последний!!! Все, теперь увольнительные – как всем! Хоть отец, хоть Господь Бог пусть обзвонятся – не отпущу!!! Уйди с моих глаз!
Макс отчеканил: Так точно! Разрешите выполнять! и, получив в ответ: Уйди, Макаров!, поспешил присоединиться к пацанам в умывальне. Пацаны плескались, чистили зубы, продолжали травить байки, но Макса это не задевало. Наваждение вернулось… Опять. Снова. Он смотрел в зеркало и видел 17-летнего пацана. Перед глазами проносились кадры вечера. Красивый, холеный мужик лет 30 с крепкими руками держит в объятиях Полину. Она смотрела мужику в глаза и улыбалась, шептала в ответ… ну, конечно, она позволила быть с ней… сейчас он ее кормит ужином, а потом наверное, и домой позовет на чашку чаю… ничто так не благоприятствует совместному завтраку как совместный ужин, плавно перетекающий в ночь. От этой картины Макса бросило в жар… он НЕ МОГ представить Полину рядом с каким-то мужиком… это неправда, неправда, неправда… так, надо сосчитать до пяти и успокоиться… Он со злостью вывернул на максимум кран с холодной водой, с остервенением плеснул себе в лицо… брызги разлетелись во все стороны, окатывая стоящих рядом пацанов… эффекта – ноль! Сердце, безудержно трепыхаясь, продолжало посылать SOS Максу. Хотелось взять его в кулак и сжать изо всех сил… не мучай меня, пожалуйста! Голова гудела от картинок и мыслей… Макс сунул ее под струю… вынырнул, отфыркиваясь, услышал над ухом: Макар, ты че льешь на пол? Я только убирался здесь! – это возмущался Печка.
- Степ, - устало посмотрел сквозь Печку Макс, - шел бы ты…
Нет, здесь оставаться нельзя. Какие они мелочные, почему не доложил? я убирался… У меня сердце останавливается, жизнь летит под откос… а тут они с ерундой какой-то лезут, требуют ответа, - Макс на ходу вытирал мокрую голову полотенцем. Придя в казарму, плюхнулся на кровать, тупо щелкнул кнопкой сотового… десять минут до отбоя… плевать, сами разденутся, сами лягут… уж привычным движением дотянулся до тумбочки… на автомате нащупал пузырек… в голове что-то щелкнуло… Макар, это не выход! Вздохнул, заглотнул положенные две капсулы… все, отбой… какие сорок пять секунд? Макс разделся за тридцать…относительно ровно покидал все на стул… и нырнул под одеяло, зевая и задремывая прямо в воздухе. Как вошли пацаны, он уже не слышал…
…Синицыну не спалось. Он скучал по Ксюше все эти месяцы, завидовал пацанам, у которых были девушки рядом, приходили каждый увал на КПП, подкарауливали у забора. Ксюша далеко в своем колледже… сдалась ей эта Англия… Лондон, Эдинбург… чем ей Москва, Тверь, Питер не угодили? Синицын вздохнул, перевернулся на другой бок, приподнялся на локте, обвел взглядом спящих пацанов. Слышалось сладкое сопение, Степка причмокивал во сне… Илья вслушался… ему почудился какой-то странный звук, который не укладывался в общую симфонию сна… то ли стон, то ли вздох… Синица забеспокоился, почему-то сразу подумав на Макара… и звук из того угла, и перепады настроения Макса последние несколько дней. На цыпочках Синица подошел ближе. Макс спал, по-детски подложив руку под щеку… ресницы вздрагивали… Макс тихо всхлипывал во сне… Синица разобрал только… люблю… не плачь.
- Макар, - затряс его обеспокоенный Синица, - Макар, что с тобой? Макс не реагировал… Макар!!!
- Синица, ну че ты орешь? – подскочил Трофим, но увидев Илью, стоящего на коленях у кровати Макса, перепугался: Че происходит?
- Не знаю… Макс, проснись, слышишь? - Синица и присоединившийся к нему Трофим уже вдвоем трясли Макарова. Секундой позже Макс ошалело вскочил, сел на кровати и непонимающе уставился на них:
- А?!!! Где? Вы зачем?
- Макар… - облегченно выдохнули Синица и Трофим, переглянувшись, - Ты что так пугаешь?
- Я? – переспросил Макс, еще не до конца проснувшись. Рукой смахнул испарину со лба.
- Ну не мы же… Ты что? Сон плохой? – сочувственно спросил Синица, глядя на Макса.
- Типа того, - неопределенно махнул рукой Макс, - не берите в голову, пацаны.
- Ага, - иронично сказал Трофим, - сначала пугает до полусмерти, потом не берите в голову. У меня чуть сердце не остановилось.
- Будет тебе, Сань - остановил его Синица, - давайте спать…
Макс кивнул и лег снова, закрывая глаза. Синица и Трофим разошлись по своим кроватям, тихо перешептываясь. Наконец, все стихло. В казарме вновь воцарилось царство сна. Ни Синица, ни Трофим не заметили, что кроме них от громкого шепота проснулся еще один человек. Соболь. Разбуженный возней, Кирилл уже хотел было прикрикнуть на пацанов, мол, спать мешаете, но потом передумал, поняв, что тут что-то не так… Макар! – промелькнула мысль. Ну конечно… и чего они так переполошились? Нашему мажору кошмар приснился? – язвительно подумал он, - Ничего, Макар, скоро тебя кошмары наяву мучить будут, можешь даже не сомневаться! Уж я-то тебе устрою «веселую» жизнь. Ты у меня рыдать будешь… В голове Кирилла сложились последние штрихи плана мести. Удовлетворенный, он перевернулся на бок и заснул. Для осуществления задуманного нужно как минимум хорошо выспаться.
…Полина вновь стояла у окна, глядя на небо. Это стало уже для нее традицией за прошедшую неделю – стоять у окна, смотреть на ночное небо Твери и не спеша размышлять… Размышлять о событиях уходящего дня… Сегодняшний день не стал исключением. Казалось, что вот именно сейчас она ощущать себя счастливой. Счастливой! Симпатичная, молодая, начитанная, ухоженная девушка… именно такие прилагательные галантно ей шептал на ушко Игорь сегодня вечером в ресторане. Говорил, что всегда мечтал о такой спутнице… и просто будет на седьмом небе от счастья, если Полина согласится стать его женой. Что ж, - легкая улыбка тронула сейчас губы Полины, - предсказуемо, Игорек, предсказуемо. Я целый день представляла себе этот момент… как он будет смотреть в мои глаза, прикасаться к рукам… какие слова он подберет… Все предсказуемо, Ольховская! Стандартный набор фраз… стандартная улыбка… заминка где надо… ресторан, отменное вино, ужин не из дешевых… дорогое кольцо. Да, любая девушка, взвизгнув, повисла на шее будущего мужа после такого предложения руки, сердца и прочих прелестей дальнейшей обеспеченной жизни! Любая! Да знаю я! – мотнула головой Полина, вглядываясь в темноту. Все я знаю! Я буду любима, желанна и обеспечена! Ну почему тогда мне хочется содрать с пальца это дурацкое кольцо и вообще забыть весь этот вечер? Почему опять в районе солнечного сплетения появилось неприятное чувство? То самое чувство, какое преследовало ее перед свадьбой с Яшей? Нет, это не волнение и не нервы, как она объясняла сама себе. НУ почему она не может быть счастливой? Выйти замуж, нарожать детей и спокойно жить жизнью счастливой женщины? Да потому что! – оборвала она сама себя, - Ты действительно дура, Ольховская или только прикидываешься? Знаешь ведь, как выглядит твое счастье! Светловолосое счастье невысокого роста с фисташковыми глазищами… суворовец, твой ученик и по совместительству самый родной, самый желанный человечек во всей Вселенной. Признайся, наконец, что это так. Ни с кем и никогда ты не будешь счастлива… ну почему, Максим? Почему тебя угораздило быть моим учеником? Нет, я свихнусь, сойду с ума… нельзя, Полина, нельзя. Ты же приняла решение! Ты же сказала «да» в ответ на искусительное, заманчивое предложение Игоря. Да! Так будет лучше для всех… Тогда почему мне в какой-то момент показалось, что видела я светловолосого парня в черной суворовской форме… да-да! Игорь увлек меня танцевать, шептал мне на ухо всякие нежные слова, звучала музыка… я случайно посмотрела вдаль… там у колонны стоял Макс… но в следующий момент, когда я подняла взгляд, суворовца у колонны уже не было. Показалось? Или он мне уже всюду мерещится? Нет, Ольховская, сама трезво подумай! Макаров в Суворовском, где ему и положено быть… у них увольнительные – в выходные, а сегодня – еще только вторник. Это твоя извращенная фантазия, Поля! Или ты как хотела? Чтобы Макаров ворвался в ресторан, заорал: Дура!, устроил сцену ревности, а потом набросился с кулаками на твоего кавалера?! Полина представила разъяренного Макарова и удивленного Игоря и окончательно поняла, на чьей стороне ее симпатии… Действительно, Ольховская, ведь Макс прав, ты – дура! Любишь одного, а выходишь за другого замуж! Осспди, ну почему так сложно-то!!! Максим… Макс… мой хороший… прости меня, пожалуйста, прости… но не можем быть мы вместе… не можем. Нечего и пытаться! Ведь, если я дам тебе маленькую надежду, я разобью тебе сердце. Потому что это несбыточная надежда, это иллюзия, воздушный замок… Я не прощу себе никогда, если исковеркаю тебе жизнь… Прости, Макс, прости! Полина, не выдержав, заплакала. Я больше не могу причинять нам боль… - пришла мысль, обжигая сознание Полины. Нам? Да! Себе, Максу! Прежде всего Максу! Я не смогу ему врать, я не смогу ему объяснить, что это ради его будущего… не смогу видеть его чистые глаза, смотрящие на меня с укором и болью. Я не могу больше преподавать в СВУ. Решено, я уеду из города. Сейчас позвоню Игорю, завтра же напишу заявление об уходе…


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:44 | Сообщение # 12
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 17Следующее утро, как и вчерашнее, выдалось солнечным. Чему был очень рад солнечный Макс… Он вольготно устроился на подоконнике Суворовского, почесал светловолосый затылок, вздохнул и принялся чертить на замерзшем за ночь стекле схему… Итак, что мы имеем? – бормотал он себе под нос. Несчастный, страдающий Макс, Полина, желающая оградить Макса от боли, но в итоге сейчас разбивающая ему сердце, Кирилл, замышляющий чудовищную месть… интересный треугольник получается! И многочисленные невольные свидетели уже разворачивающейся драмы… родители Макса, пацаны из третьего взвода, Василюк, Кантемиров, Александр Михайлович… Так, стоп! Треугольник ли? А Рита Погодина? Макаров-то ее прогнал! И Кирилл мстит Максу именно из-за Ритки. Солнечный Макс присвистнул: Ну конечно же, как я раньше-то не прокумекал? Следил ведь за их вчерашним разговором, и Рита ушла взбешенная очередным признанием Макса. Так что это уже не треугольник, а гремучий четырехугольник… да уж… Ритка, Кирилл – такие острые углы! Солнечный Макс тяжело вздохнул, поняв, куда сейчас в первую очередь направится. Ну, жди гостя, Маргарита – пробурчал он, исчезая с подоконника. В следующее мгновение он же осваивал подоконник квартиры, где жила Рита Погодина. По наведенным справкам солнечный Макс уже знал, что в Твери Ритка остановилась у своего дяди. А этот самый дядя – Валерий Николаевич Воронцов – был конкурентом Макарова-старшего на прошедших выборах… мало того, в настоящее время Воронцов обдумывал, как бы завладеть заводом и превратить его в супермаркет, приносящий солидный доход. По опыту он знал, что Петра Ивановича Макарова не так-то просто уговорить сделать что-то против его желания. Предстояла упорная и отчаянная борьба, в которой все средства хороши. И в этот ранний час Воронцов сидел на кухне, уткнувшись в ноутбук. Бороздил всемирную паутину в поисках каких-либо зацепок на компромат о Макарове-старшем. Именно за этим занятием его и застала Рита, пришедшая позавтракать…
- Привет, дядь Валер, - улыбнулась она, одновременно открывая дверцу холодильника и доставая сок.
- Привет, племянница, - задумчиво проговорил Воронцов.
- Что читаешь? – невинно поинтересовалась она, подходя к нему сзади, - дядь Валер, а кто этот мужик?
- Так, всякие новости. Какой мужик? – попытался уйти от ответа Воронцов.
- Ну вот же, - Ритка указала на фото Макарова-старшего, - я неоднократно вижу его у тебя в ноутбуке…
- Рит, ты что-то путаешь, ты его часто в телевизоре видишь. Он же глава города.
- Макаров? - уточнила она.
- Макаров, Макаров… Рит, тебе в школу не пора?
- Дядь Валер, успею я в школу, - загадочно сказала Ритка, - я же слышала, как ты по телефону с ним ругался вчера.
- Рит, - ответил Воронцов, - это мои дела. Не лезь в них, пожалуйста. Живешь у меня дома – живи, я только за. Но вот в дела мои лезть ни к чему!
- Дядь Валер, зря ты так. Я ведь могу быть полезной! Ты в курсе, что я встречаюсь с Максимом… - она не успела договорить.
- Да хоть с папой Римским! – окончательно взорвался Воронцов, но внезапно осекся. В глазах промелькнуло понимание, - постой, ты хочешь сказать… что встречаешься с младшим Макаровым?
- Именно это я и хочу сказать, дядя, - покорно опустила глазки вниз Рита, - Максим Макаров встречается со мной.
- Всегда знал, что мир тесен, но чтоб настолько! – присвистнул Воронцов, - и давно?
- Не очень, - заюлила Ритка, понимая, что влипла. Ведь этот мерзавец Макаров-младший просто взял и бросил ее… Не любит он ее, видите ли! В благородного решил поиграть!
- И как он тебе? – продолжал допытываться дядя Валера.
- Нормально, - пожала плечами Ритка, - и вообще, ты прав, мне давно пора выходить... До вечера, дядь Валер! - Она чмокнула дядю Валеру в щечку и поспешила к выходу. И хотя особо спешить ей резона не было, она все же подхватила рюкзачок и скрылась за дверью. Торопливо спустившись вниз, Рита Погодина вышла из подъезда, улыбнулась, тряхнула головой и уже не спеша зашагала в нужном направлении. Мыслями Ритка вновь вернулась к Макарову-младшему. Нет, ну мерзавец же! Я тебя не люблю, так он сказал. Вот почему она не поверила Соболеву, который, между прочим, предупреждал о неземной любви Макса к Этикетке? Ведь она решилась пожертвовать долгими, прочными и довольно счастливыми отношениями с Кириллом ради мэрского отпрыска. Хотя, начиная отношения с Макаровым, она не знала ни его фамилии, ни его принадлежности к золотой молодежи. Какой симпатяга! – в начале отношений думала она, а близкое родство с главой города только добавило его сыну сексуальности в глазах Риты. И она была уже давно не прочь… А этот идиот честно признался, что просто не может встречаться с ней. Нет, кто его спрашивает, хочет он или нет? Ей-то что теперь делать? Идти к Соболеву и признаваться, что он прав? Признавать свое поражение? Теперь все станут шептаться, что она кидается от одного к другому. Статус переходящего приза ей иметь ой как не хотелось. Ведь Соболев начнет сейчас выдрючиваться… строить из себя недотрогу. Надо что-то придумать, чтобы Кирилл проглотил наживку вновь наладить былые отношения и не заподозрил ничего такого. Но это маловероятно! Они же живут под одной крышей, и парни – сплетники похлеще девчонок! Наверняка, Соболев уже в курсе, что Макаров ее послал. К тому же, Ритка была совсем не прочь отомстить Макарову за такое скотское обращение. Нашел наивную дурочку! Симпатия к Максу превратилась в отвращение и жгучее желание отомстить. Держись, Макаров, моя месть будет ужасной, - негромко сказала Рита, остановилась посреди улицы, огляделась и поняла, что школа сегодня подождет. У нее есть дела поважнее. Она улыбнулась, расправила плечи и развернувшись, развязно покачивая бедрами, устремилась к Суворовскому. Придя на КПП, она вновь улыбнулась и позвала Соболева. Минут через пять явился серьезный, насупленный Кирилл. Судя по физиономии, Ритке он был явно не рад. Призвав все свое актерское мастерство, она пропела:
– Привет, Кирюша!
– Здравствуй, Погодина, - сухо отозвался Кирилл, - чего тебе?
– Кирилл, ну что ты так? Поговорить надо.
– Рит, ты случаем адресом не ошиблась? Ты последнее время с Макаром разговоры разговариваешь. Или ему уже ты надоела? – отрезал Соболев.
- Кирилл, ты можешь выслушать? – спокойно сказала Рита, в душе начиная закипать. Да придется повозиться еще со своенравным Соболевым.
- Значит, послал, - кивнул Соболев, - решила мне поплакаться?
- Кирилл, - смиренно опустила глазки вниз Рита, - не в этом дело. Ты можешь послушать?
- Ну да, не в этом, - ухмыльнулся Кирилл, - Рит, ты мне байки-то не рассказывай. Собственными ушами слышал, как Макар тебя отшивал. Решила опять со мной поиграться?
- Я с тобой не играла, - настойчиво сказала Рита, - ты что думаешь, я просто так стала общаться с Макаровым?
- Ну, конечно… Рит, ты предсказуема. Скажи еще, что у тебя особые намерения были… ты ему, может быть, деньги платишь за свидания. А деньги закончились и все… прошла любовь, завяли помидоры.
- Очень смешно, только не угадал. Сдался мне твой Макаров, деньги на него тратить. Он мне по серьезному делу нужен, вернее даже не совсем мне, а дяде.
- Ну конечно, - опять хмыкнул Кирилл, - дяде, а что не тете? Погодина, ты ври, да не завирайся.
– Зря не веришь. Дядя мой, у которого я живу, имеет непосредственное отношение к Макарову. У Макса отец ведь глава этого города, и в прошлом году выиграл выборы у моего дяди. Так что у них давние счеты. Вот я и хотела быть поближе к Макаровым ради дяди.
- Рит, не вешай мне лапшу на уши. Прямо твой дядя без тебя не обойдется…
- Может, и не обойдется! Кирюш, ну прости меня… надо было тебе все сразу рассказать. Некрасиво все так сложилось, и с тобой по-дурацки получилось, и с Максом трудности возникли. Самое интересное, дядя сейчас ругается с мэром из-за какого-то завода, который хочет превратить в супермаркет. Но Макаровы – они упрямые такие, каши не сваришь с ними…
- Рит, я здесь при чем? Хотите разбираться с Макаровыми – разбирайтесь, флаг в руки! Я знать ничего не хочу!
- Кирюш, послушай! Что мне сделать, чтобы ты меня простил? Мне на Макарова наплевать… пусть с ним Этикетка ваша разбирается…
- Этикетке он тоже не нужен, - оживился Соболев, - она его отшила позавчера.
- Неужели? Кирюша, это просто замечательно! Слушай, у меня есть план, как отомстить Макарову… точно! И тогда всем будет счастье: тебе, мне и дяде! – нехорошо улыбнулась Рита.
- Погодина, ты что задумала? – спросил Кирилл, напрягшись. Ему отчего-то не понравился тон Ритки.
- Кирюш, все будет хорошо. Главное, чтобы мы были вместе, как раньше. Мы вместе? – задала провокационный вопрос Ритка, прекрасно понимая, что может услышать «нет» в ответ.
- Рит, ты не ответила. Что за месть ты придумала?
- Понимаешь, Кирюш, это очень хорошо, что Этикетка бросила Макса. Я-то думаю, чего он такой злой? Тогда все сходится… к дяде вчера приезжал друг из Москвы, они дела обсуждали… короче, приезжал он к невесте, чтобы сделать ей предложение и увезти в Москву. Так вот невеста – эта ваша Этикетка… ее ведь Ольховской Полиной зовут?
- Ольховская, - кивнул он, - Рит, куда ты клонишь?
- Ты же мне рассказывал, когда в предыдущий раз Этикетка собиралась замуж, Макаров на машине разбился. Как ты думаешь, как он отреагирует, если она уедет с другим?
- Плохо… - ответил Кирилл, - злится будет как минимум. Ты хочешь, чтобы до него эта новость дошла? Дойдет, не волнуйся, здесь «доброжелателей» много.
- Не совсем, Кирюш, - хищно улыбнулась Ритка, - подумай сам, если он бесится и орет только потому что она его послала, представь, если она выйдет замуж и укатит, что будет? Он в горячке от отчаяния может глупостей наделать… и в этот момент мы подсуетимся, поможем глупостей наделать.
- Рит, ты что? – шарахнулся от нее Кирилл, - это же подсудное дело.
- Не волнуйся, я все придумала, мы вообще не причем будем. Сделаем так, чтобы все решили, что это несчастный случай, в конце концов, в состоянии аффекта, и порядок. Все довольны… и ты, и я, и дядя выиграет время. Отец Макса будет занят произошедшим, ему будет не до недвижимости. Остальное – дело техники.
- Рит, так нельзя. Я не прочь преподать Макару урок, но не таким же способом. А если что случится, как мы жить будем с таким грузом?
- Кирилл, если ты струсил, так и скажи. Обойдусь как-нибудь сама. То кричал, что ненавидишь Макарова, то в кусты. Чего с ним будет? Ну поспит пару часиков, я его убивать не собираюсь, потом на него всё спихнут все равно, типа из-за Этикетки. При хорошем раскладе его вообще могут выпереть из Суворовского – сам говорил, что у вас тут строго.
- Строго… - кивнул Кирилл, - я не струсил, Рит. Просто это неправильно и жестоко.
Солнечный Макс, слушавший их разговор, едва сдерживал гнев. Нет, это надо! Погодина, вот гадость-то. Принцесса отомстить решила? Бедную бросил Макаров! Да правильно сделал! Что она понимает в любви? Решила разрушить историю любви двух хороших людей таким варварским способом. Максу и Поле и так больно, сложно, невыносимо противостоять обстоятельствам… только Риты с ее жестокими играми им не хватало. Кирилл! – солнечный Макс переместился поближе к Кириллу и зашептал горячо, – умоляю, заклинаю не делай глупостей, откажись, пожалуйста, не губи душу… Ну почему я не могу вмешаться? Не могу заставить Кирилла отказаться от этой затеи, да и Погодину сдать на опыты, чтоб моего Макса не травила! Не могу, не могу, не могу! Чует мое сердце - впереди всех ждут слезы, слезы и еще слезы.
- Неправильно? – вновь заговорила Рита, - а то, что он встал между нами, это правильно. Мы с шестого класса вместе…
- Рит, ты сама дала ему повод! Тебя никто не заставлял с ним общаться. Я Макара не оправдываю, но ты понимаешь, что ты говоришь?
- Понимаю, Кирюш, я тебе объясняю, все сложится замечательно, надо лишь подтолкнуть ситуацию в нужное русло… Да ты не переживай, возможно, он сам все сделает, он же бешеный, сам говорил. Ты чуть-чуть поможешь.
- Рит, ну хорошо, допустим, все получилось, как ты хотела. Но ведь Макар проснется и поймет, что он такого не делал. И как ты думаешь, на кого укажет наша спящая красавица?
- Кирюш, а кто ему поверит? Если сделать все аккуратно, то виноват будет Макаров… его и слушать никто не станет… ну что ты со мной? или против меня?
- допустим… от меня чего требуется?
- Кирюш, ты перестаешь цепляться к Макарову, держись с ним спокойно и ровно, иначе точно подумают на тебя. Слушай, у Макса ведь рука травмирована…
- Ну да, он глотает какие-то капсулы каждый вечер.
- Значит, надо просто подменить капсулы на вот эти, - Ритка выудила из кармана куртки пузырек и, увидев подозрительный взгляд Кирилла, поспешила объяснить, - да не переживай ты, это нормальные таблетки без всяких глупостей. Я тебе объясняю, максимум проспит несколько часов… Ну так что, Кирилл? Я могу на тебя рассчитывать?
Я могу на тебя рассчитывать? – Кирилл задумался… С одной стороны, очень заманчиво отомстить Макару. Пусть прочувствует в конце концов, пусть следующий раз задумается прежде, чем поступить так, как с ним, с Соболем. А с другой – нехорошо, Кирилл, неправильно это. Нет, пусть Ритка сама выкручивается! Хочет отомстить Макару, пусть! Я сам с ним разберусь. У нас свои с ним счеты. Соболь, - одернул он сам себя, - разберешься?! Каким образом? Если верить Погодиной, получается, Ольховская замуж выходит?! Выйдет замуж и муж увезет ее далеко от Твери? А это значит… Это значит, Кирюша, что Макаров будет страдать… страдать по полной программе. Без твоего участия, между прочим. Это Этикетка заставляет его страдать, это из-за нее он с ума сходит, это на нее он смотрит влюбленными глазами, ради нее он готов на все… Ни Рита, ни любая другая умница-красавица даже не заставит его повернуть голову, когда он видит свою драгоценную Этикетку. Кирилл горько вздохнул: в его жизни такой любви не было, Ритка никогда так не будет смотреть на него, не будет с ума сходить по-настоящему, ревновать по-настоящему… и что тебя ждет, Соболев… сейчас притворные «Кирюш, люблю» и сложенные губки бантиком и кристальные честные глаза… а потом что? Притворные вздохи и симулирование страсти? И постоянный взгляд в сторону в поисках более состоятельного и более смазливого мажора… Такого, как Макаров! Ревность вскипала в груди мутной волной. А кто сказал, что Макар будет вечно ждать свою Этикетку? Ну пострадает, перебесится, потом найдет себе новую любовь, которую наверняка уведет у какого-нибудь менее удачливого по жизни парня…
- Я согласен, - четко, без эмоций сказал Кирилл, - что мне сделать?
- Кирюш, ты прелесть, - подпрыгнула Ритка и попыталась обнять его. Кирилл молча отстранился. Ритка недоуменно взглянула на него: Кирюш, почему?
- Погодина, - отвел взгляд Соболев, - послушай, я согласился тебе помочь, но не более. Вместе мы не будем, запомни. У меня свои счеты с Макаровым, у тебя – свои. На время мы с тобой союзники, даже соучастники. И еще… я буду участвовать в твоем плане при одном условии…
- Каком? – еле слышно проговорила Ритка, до сих пор не веря в услышанное. Вместе мы не будем – стучало в висках. Ну почему? За два дня она уже в который раз слышит это. Сначала Макаров ее бросил, а теперь Соболев? Наверняка Макс что-то ему наговорил про нее! И что же такого они не поделили, что лицо Кирилла перекашивается при упоминании Макса? Да какая разница! Главное сейчас - привести задуманный план мести в действие. С остальным она потом разберется. Макаров будет уже обезврежен и не будет представлять никакой опасности, дядя Валера в нужный момент подсуетится и утрет нос отцу Макса. А Соболев он отходчивый… стоит только притвориться ласковой кошечкой… Кирюш, ты сам не заметишь, как вновь будешь моим. И все будет как раньше…
- При условии, если ты поклянешься сейчас, что это для Макара не будет иметь никаких последствий… Ты поняла?
- Конечно, Кирюш, - пролепетала она под жестким взглядом Соболева, - ты не волнуйся. Я клянусь, что без глупостей. Я же сказала.
- Ой, Погодина, чет я сомневаюсь… - протянул Кирилл, недоверчиво глядя на нее, - Ладно, фиг с тобой… Но смотри у меня!
- Как скажешь, Кирюш. В общем, слушай. План такой. Во-первых, постарайся не ссориться с Макаровым, можешь даже попробовать поговорить с ним мирно. Потом подмени капсулы из этого пузырька в пузырек Макса.
- Рит, - сказал Кирилл, - а ты уверена, что капсулы похожи? Или ты думаешь Макс не увидит разницы?
- Расслабься, Кирилл. Я точно знаю, что они одинаковые…
- Ладно, Рит, - остановил ее Кирилл, - мне идти надо. Давай сюда пузырек, разберемся. Но я тебя предупредил! Забрав пузырек, Соболев развернулся и убежал в расположение. Ритка усмехнулась ему в след: Предупредил он! Это тебя никто слушать не станет, если попрешь против меня, Риты Погодиной! И самое интересное, мне даже руки марать не надо. Если с Максом что случится, его отец сотрет в порошок того, кто это сделал. А уж найти способ грамотно это сделать она, Ритка, сумеет. Итак, Макс, посмотрим, кто кого? И гордо подняв голову, Рита Погодина не спеша вышла с КПП.
Глава 18
В это же самое время Макс сидел на подоконнике в учебном корпусе, уткнувшись в учебник этики. Но как ни пытался он сосредоточиться, ничего у него не получалось. Он читал один абзац уже минут десять, и не понимал ни слова из прочитанного. Взгляд цеплялся за буквы, но Макс не мог сложить их в слова и предложения… про смысл и говорить не приходилось… Создавалось впечатление, что он читает учебник китайского языка, и все знаки превратились в непонятные иероглифы. А чего ты хочешь, Макс? – спросил он сам себя, - все как в жизни. Не могу я понять намерения и чувства Полины. Вернее, намерения-то понятны… сама же сказала, чтобы забыл я ее. Легко сказать! Я жить без нее не могу, дышать… Вот смотрю в учебник и вижу ее: лукавый взгляд, нежная улыбка… наваждение какое-то. А ей все равно! Плевать она хотела на мои чувства. Думает, что это так забава, детская шалость, прихоть… Забыть? Нет, никогда! Пробовал уже вычеркнуть из памяти, из души, из сердца… Ничего не получалось… Милый образ рыжей богини его сердца был упрятан в самый дальний потаенный уголок души. Иногда казалось, что болезнь под названием «Этикетка» отступила, кризис миновал, но достаточно было только одного намека, и любовная лихорадка вновь накрывала его с головой…
Дай прикоснуться мне к твоей щеке.
Взглянуть в твои печальные глаза.
Пусть мы с тобою далеки,
Но друг без друга нам нельзя.
Дай прикоснуться мне к твоим губам.
Почувствовать твое дыханье.
Прильнуть к твоей груди, рукам.
Ощутить тепло и пониманье.
Дай прикоснуться мне к твоей душе.
Изведать в ней глубины, дали.
Понять, поверить и довериться тебе,
чтоб мы с тобою ближе стали...
А сейчас, когда Поля была на расстоянии вытянутой руки, когда он наконец дождался ее, когда… когда позавчера решился сказать, глядя в глаза: Поля, я люблю тебя… когда счастье было так близко… ИХ счастье… Ему казалось, что мгновения их поцелуя зависли во временном вакууме… Макс, это слишком красивая сказка, чтобы стать былью… следующие слова Поли вернули его в реальность: забудь меня… должностное преступление, пойми… прости. Вновь я остался один… Поля, такая близкая, такая далекая… Макс захлопнул непонятный учебник, отвернулся к окну. Зачем я жду исполнения своей мечты? Зачем верю в то, что никогда не осуществиться? Зачем?
- Макар, - кто-то окликнул грустного Макса. Макс нехотя повернул голову, увидел Синицу.
- Что? – откликнулся Макс.
- Макс, - присаживаясь рядом, серьезно произнес Илья, - поговорить надо.
- О чем? – безразлично сказал Макс.
- Слушай, Макс, что с тобой происходит в последнее время? – внимательно глядя на него, спросил Илья.
- Ничего. С чего ты взял? – пожал плечами Макс.
- Макар, - укоризненно сказал Илья, - может, не будешь мне лапшу на уши вешать? Я серьезно ведь…
- Ну а я как? Илюх, не дрейфь – прорвемся, - улыбнулся слегка Макс и спрыгнул с подоконника, показывая тем самым, что разговор закончен.
- Макс… - все-таки пытался договорить Илья.
- Илюх, без обид. Все и правда нормально, - повторил он, и хлопнув Синицу по плечу, развернулся и ушел… Синицын печально посмотрел ему вслед и подумал: Нормально? Ага, как же! Макар, Макар… ну что в самом деле с тобой происходит? Отчего ты плачешь по ночам, а днем или молчишь, отделываясь от надоедливых вопросов стандартным «все нормально», или орешь на всех? Шерше ля фам, Синица?
Шерше ля фам... Действительно, Илья, я так и понял, - почесал светловолосый затылок солнечный Макс. Ищите женщину, суворовец Синицын, и будет вам счастье. В том смысле, что хоть ты мне, Илья, помоги эту головоломку разгадать! Ищите… чего ее искать? У меня уже есть две подозреваемые в злостном преступлении… только вот которая из них преступница? Или все-таки решающий удар Макарову нанесет обиженный Кирюха? Часы-то тикают, отсчитывают секунды и минуты… солнечный Макс точно знал – у Макарова осталось очень мало времени. Тучи над его головой стремительно сгущались. И солнечный Макс принял решение ни на мгновение не оставлять Макарова без присмотра.
Ничего не подозревающий о наличии грозных туч над его головой, Макаров, удалившись от назойливых расспросов Синицы, не спеша шагал в расположение. Вопросы Синицы его разозлили. Ну чего он привязался? Что происходит? – передразнил он Илью. - С ума я сошел, Синица… давно и напрочь… как увидел Полю, так и сошел… навсегда перестал быть нормальным мальчиком… «о, память сердца, ты сильней рассудка»… только как это объяснить, Илюх, как? Какие слова подобрать? Как объяснить, что это не прихоть, что все по-настоящему, до дрожи в коленках, что это навсегда? Только вы все равно не поверите… что она для меня целый мир, что я готов бросить все блага мира к ее ногам, если бы только она позволила. Никто не поверит… ни родители, ни пацаны… отец упорно твердит, чтобы я не портил себе жизнь… а пацаны? А кому объяснять? Сухой встречается с Олькой, счастлив и влюблен, и если я правильно понял, Оля отвечает взаимностью… у Трофима целый список девушек, иной раз за целый день телефон опухает от звонков симпатичных блондинок и брюнеток… не, у него ветер в голове, какие серьезные чувства? Печка? у того одни любимые пирожки на уме… о Соболе и вспоминать не хотелось… оставался только Синица… в принципе Илюхе можно довериться, он – парень умный, серьезный, болтать не будет… к тому же краем уха Макс слышал, что у Ильи проблемы с Ксюхой… Синица скучает, ревнует ее к шотландским сокурсникам… так что наверняка поймет, как мне больно…
- Макар, вот ты где! – налетел на него Сухой, - ищу, ищу тебя, ты где ходишь? Давай мухой на КПП – батя приехал.
Ну вот… стоит только вспомнить. Интересно, чего ему надо? Опять приехал нотации читать, душу бередить… Хорошо хоть Сухой предупредил, что именно отец ждет на КПП. Так, я - спокоен, уверен и счастлив… никакой Ольховской знать не знаю. Главное, чтобы отец поверил и отстал, наконец…
- Здравствуй, пап! – громко сказал Макс, входя на КПП и видя широкую спину отца. Тот обернулся:
- Привет, сын! – улыбнулся Петр Иванович.
- Пап, а ты чего здесь с утра пораньше? – сразу в лоб спросил Макс, - что-то случилось?
- Ну почему же сразу случилось-то?! – опешил отец, - Я просто так уже не могу к тебе заехать?
- Так вроде виделись вчера, - изобразил удивление Макс.
- Макс, ты серьезным бываешь когда-нибудь? Поговорить с тобой о вчерашнем хочу… - Петр Иванович сильно лукавил. Просто Лариса Сергеевна серьезно переговорила с мужем поздно ночью о том, что он все-таки отец Макса, и не имел права портить мальчику праздник ни своим мужским разговором, ни своими неотложными делами. Она же не слепая, видела, что Макс был расстроен и задумчив, хотя и скрывал как мог своими обычными шуточками, прибауточками. Да и у самого Петра Ивановича с утра возникло какое-то неприятное ощущение тревоги. Как предчувствие какое-то… хотя может это от вчерашнего разговора с Воронцовым? Вот и заехал Петр Иванович в СВУ, чтобы увидеть Макса. Только вот об отцовских тревогах, печалях Максу знать совсем необязательно.
- Пап, опять о вчерашнем? Мы же все выяснили, - осторожно начал Макс. Ну вот, приплыли. Опять нотации.
- Мы вчера не закончили разговор, - прогремел отец, внимательно глядя на него.
- Хорошо, пап, я тебя слушаю, - согласился Макс. Перспектива долгих нотаций его не радовала, но и хамить отцу в такой ситуации вряд ли стоило. Цель Макса была не ссориться с отцом и не хлопать дверьми, а донести, наконец, что он уже взрослый рассудительный мальчик и принимает обдуманные решения. Про Полину лучше не заикаться вообще, а то отец примет свои меры по обезопасиванию мальчика от всяких взрослых Этикеток… Вышлет с мигалками за сто первый километр, и близко Макса к ней не подпустит…
- Максим, давай поговорим спокойно без истерик… Я вчера был несколько жестким, но я просто хочу, чтобы ты понимал, что мне как твоему отцу не все равно, что у тебя происходит. Ты, надеюсь, понимаешь, что пора включать мозги. Ты же умный парень, Макс. У тебя вся жизнь впереди. К чему ломать копья сейчас?
- Пап, - сказал Макс, - а знаешь… знаешь, ты прав. Я много думал после нашего вчерашнего разговора. Мне действительно пора быть серьезным, закончить сначала Суворовское.
- Точно? Макс, ты мне не врешь? – недоверчиво спросил отец, - то есть ты хочешь сказать, что выбросишь всю эту блажь про любовь к Ольховской из головы…
- Ну конечно, - кивнул Макс, - я же сказал, что я уже взрослый мальчик. Что было, то было… это в прошлом. А сам подумал: Оссспди, Макаров, что ты несешь? Сам-то понял, что отрекся от Поли… пусть только для отвода глаз…
Петр Иванович внимательно посмотрел сыну в глаза и сказал: ладно, хоть одна здравая мысль у тебя появилась… иди учись… Макса дважды просить не пришлось: он убежал с КПП быстрее ветра. Отец задумчиво посмотрел ему вслед: похоже, и правда нормальные мысли в голове стали появляться. Что Лара панику наводит? Наконец-то Макс трезво посмотрел на вещи… а то блажь какая – любовь у него… а мне одни проблемы, пусть уж лучше учиться хорошо, и без Ольховской проблем хватает…
Полина Сергеевна Ольховская, учительница этики и эстетики Суворовского военного училища города Твери, этим утром вышла из дома. Несмотря на очередной солнечный денек, Полина не могла похвастаться таким же солнечным настроением. Всю прошедшую ночь она не сомкнула глаз, ворочаясь в постели с боку на бок. Она продолжала думать о Максиме… едва она закрывала глаза, как она видела Макса… теперь она была почти уверена, что в ресторане был именно он… значит, завтра ей следовало быть предельно осторожной и аккуратной… впрочем, Поля, не завтра, а уже сегодня, сейчас, через несколько минут… Оссспди, дай мне сил выдержать этот день! – горячо зашептала Полина. Игорю она вопреки своему решению позвонила только сегодня утром, перед уходом из дома. Вчера было очень тяжело звонить ничего не подозревающему будущему мужу и правильным, идиотски-радостным голосом заявлять, что он таки абсолютно прав и она готова перебраться в Москву, чтобы стать послушной девочкой… то есть его женой, конечно… Как только она тянулась к телефону, то сразу понимала… это неправда… это величайшая глупость с ее стороны, очередной побег от реальности… нет, Ольховская, ты точно дура! Чего ты ждешь? Что Макаров узнает об очередной твоей свадьбе… и опять будет пытаться сорвать ее? Поль, а может пронесет? Может, не все так страшно? Он же умный мальчик. Сама видела и удостоверилась… возмужавший, серьезный. Как он сказал позавчера? Я сам справлюсь. Я взрослый мальчик... Да нет, Поля, - прервала она сама себя, - совсем не то он сказал… Я люблю тебя, Полина - тихо повторил в Полином сознании голос Макса. Нет, Ольховская, все очень серьезно, - остановилась посредине улицы Полина, - ты сама прекрасно знаешь, что проблема сама собой не рассосется. Поймав на себе недоуменный взгляд прохожего, Полина догадалась, что выглядит по меньшей мере странно. Она сделала медленный шаг, другой... через несколько шагов она перешла на привычный темп. Мысли же продолжали лететь в ее голове: Ты же знаешь Максима… знаешь, что он способен на все ради тебя. Если только он узнает, что ты уходишь из училища, он не даст тебе этого сделать. Поэтому надо максимально быстро провести сегодняшний день в СВУ. Вот прямо сейчас зайти к Ноздреву с заявлением об уходе и убедить хитрого, мудрого полковника в крайней важности ее решения, чтобы он поскорее освободил ее от должности учителя этики и эстетики. Полина и сама не заметила, что подошла к КПП.
А возле КПП стоял черный джип. Полина удивилась его размерам… попробовала подобрать слова для его описания… огромный… нет, скорее громадный… начищенный и отполированный так, что Полина смогла полюбоваться на себя в него, как в зеркало. В этот момент из здания Суворовского вышел мужчина, разговаривающий по сотовому. Его начальственный рык: Я разберусь! Саша, дождись меня! Я сказал, без меня ничего не предпринимать! заставил Полину подпрыгнуть на месте от неожиданности. Тем не менее, она, едва взглянув на незнакомца, продолжила свой путь. Ей сейчас надо обязательно найти Ноздрева и поговорить. Найти и обезвредить – почему-то последовала мысль.
- Девушка, можно Вас на минуту? – услышала она, открывая дверь КПП.
- Меня? – переспросила Полина, удивленно оборачиваясь. Интересно, что этому представительному мужчине потребовалось от нее?
- Вас, - кивнул мужчина, подходя к ней, - Именно. Полина Сергеевна, если не ошибаюсь?
Полина кивнула в ответ, рассматривая незнакомца. Незнакомец был крупным, высоким мужчиной в дорогом костюме под стать джипу. Большому кораблю… - подумала Поля, - наверняка, занимает весьма ответственный пост.
- Да, - ответила она, - Простите, а Вы собственно кто? Незнакомец слегка усмехнулся, а глаза оставались серьезными. Странно, подумалось ей, что-то такое знакомое сквозило в пронзительном взгляде голубых глаз.
- Макаров, - в ответ сказал мужчина, - Петр Иванович. Полина вздрогнула. Ну конечно. Вот она разгадка! Таким же пронзительным взглядом всегда смотрел на нее Максим, только глаза у Макса фисташковые. А они совсем не похожи… совсем разные, никогда бы не отгадала, что Петр Иванович – отец Макса.
- Вы… - начала Полина.
- Отец Максима Макарова, - строго продолжил он, - Мне необходимо с Вами поговорить, Полина Сергеевна.
Полина после этих слов напряглась. Тон Петра Ивановича не предвещал ничего радужного… он явно намеревался поговорить о Максе. Никаких других причин «поговорить с Вами» не было.
- Что-то случилось? – спросила она.
- Пока ничего, - прогремел басом отец Макса, - но вполне может!
- Я Вас не понимаю, - прикинулась несведущей Полина, - о чем речь?
- Бросьте, Полина Сергеевна, - усмехнулся он, - все Вы прекрасно понимаете. Речь пойдет о Максиме. Вы преподаете этику, верно? - Полина едва заметно кивнула. - Значит, мы найдем общий язык. Полина Сергеевна, последнее время меня волнует Максим. Хотя, конечно, история-то годичной давности… Думаю, напоминать не надо, сами все представляете… И то, что Макс разбился на машине - это следствие Вашего безответственного, легкомысленного поведения. Да, он еще мальчишка, один ветер и романтика в голове, но Вы-то взрослый человек, должны понимать, что такими вещами не играют.
- А что я-то могла сделать? – сердито сказала Полина, которой совершенно не нравился этот разговор. Перед суровым взглядом Петра Ивановича она чувствовала себя школьницей, сбежавшей с уроков. Обличительный тон начинал раздражать. Да что ж такое-то?! Почему она позволяет разговаривать с собой в таком тоне?! Разбирайся с Максом сам, ты – его отец, читай нотации ему, - подумала Полина. А в ответ услышала:
- А Вы не считаете, что все серьезно? Мне прошлого года хватило с лихвой, - Петр Иванович резко провел рукой над своей головой, - у меня чуть инфаркт не случился, я уже не говорю про маму Макса. Полина Сергеевна, а поговорить со мной не пробовали? Если бы Вы пришли ко мне или хотя бы позвонили, я бы с радостью с Вами поговорил, обрисовали бы мне ситуацию, поверьте, я бы подумал, нашел решение. Макс – мой единственный сын, и мне отнюдь небезразлично, что с ним происходит.
- Я с ним разговаривала. Серьезно, - топнула ногой Полина, - объяснила, что из этого ничего хорошего не выйдет…
- Да что Вы… И как? Он Вас послушал тогда? Сами вспомните, что случилось после Вашей самодеятельности! Максим, он очень упертый, если в его голове что-нибудь засело, то очень сложно оттуда вытащить. Полина Сергеевна, вы себе даже представить не можете. Вот Вы знаете, каким образом он оказался в Суворовском? Не знаете… я принял это нелегкое решение в надежде, что Макс наконец образумится, примется за ум, перестанет шляться по ночам с подозрительными компаниями… и когда мне почти удалось задуманное, он начал учиться, и мозги на место встали… Тут Вы появляетесь, и вновь у него в голове чехарда из мыслей, вбил себе в голову, что у него, видите ли, любовь. Ну какая любовь? Я все понять могу: возраст есть возраст, сам был молодым… влюблялись-разлюблялись по тысячу раз… и что? Из-за каждой любви «якобы на всю жизнь» в петлю лезть? А он у меня единственный сын, между прочим! Я сыном не могу разбрасываться.
- От меня Вы чего хотите? – не выдержала долгой тирады Полина. Вот зачем он ее напрягает проблемами своей семьи? Можно подумать, что Максим отца послушает! Никого не послушал, а его сразу же послушает же и побежит выполнять. Или Петр Иванович надеется, что сына приучили в Суворовском беспрекословно исполнять приказы? Ей стало жалко Макса, вспомнились фисташковые лучистые глаза, смотрящие так пронзительно, проникновенно, нежно, понимающе, вспомнилось его горячее дыхание около ее щеки, теплые, влажные губы, ищущие и накрывающие ее губы… и спокойный голос Макса: Я люблю тебя… в его глазах смешались тогда нежность и грусть… ведь она оттолкнула его от себя жестокими словами… оттолкнула... значит, тоже не поняла… кто я теперь в глазах Макса? Предательница! Отец наверняка приезжал к Максу… учить уму-разуму… Вот кому он теперь довериться сможет? Даже она его оттолкнула…
- Это другое дело, - внезапно смягчился Петр Иванович, - Я знал, что Вы – умная девушка. Думаю, мы сумеем договориться. Полина, мне просто необходима ваша помощь и поддержка. Я заклинаю Вас, подумайте, подумайте и не губите жизнь Максу. Он потом спасибо и мне, и Вам скажет. Его юношеские порывы пройдут, он одумается, главное сейчас дров не наломает.
- Что я должна сделать? – на автомате произносила Полина первое, что приходило на ум. Чувствовала она себя гадкой предательницей. Макс искренне ее любит, доверяет ей, а она… она прячется за нормами этики, потакает просьбам его отца. Как Петр Иванович не понимает, что это серьезно у Макса, что они сейчас разобьют ему сердце? Дров может он и не наломает… а кто заглянет в его сердце и душу? Какой осадок останется там… да и сердце она, Полька, разобьет ему… если только Макс узнает, что она разговаривала с его отцом и согласилась с ним… не просто убежала, как обычно, а потакала и согласилась… отныне она соучастница… Нет, теперь точно надо уезжать из города. Я не смогу смотреть Максиму после такого в глаза… Никогда.
- Полина, - повторил Петр Иванович, - я не понимаю, зачем Вы вообще вернулись? Честно, скажите, может, у Вас проблемы? Я все решу.
- Нет, - четко сказала Полина, - нет у меня проблем. Мне надо было уладить важные дела… и потом полковник Ноздрев попросил закрыть дырки в расписании, там какие-то проблемы с преподавателем этики… а суворовцам учиться надо. Я вошла в положение. Но как раз сегодня я собираюсь поговорить с Александром Михайловичем. Я ухожу из училища. Навсегда. Я не знаю, что там за любовь Вашего сына ко мне, а я замуж выхожу. Понимаете? Я уезжаю из города. Так что извините, я вряд ли могу быть Вам полезной. Мне надо идти, у меня урок, меня суворовцы ждут… Полина развернулась, чтобы уйти.
- Подождите. Полина, последний вопрос: а Вы как сами к Максиму относитесь? – допытывался догадливый Петр Иванович. Полина почувствовала, что он ей не поверил. Ни одному слову.
- Он – один из моих учеников. Не более, - откровенно врала Полина, вместе с тем понимая, что если она сейчас скажет правду, только заикнется о любви, то страшно подумать, что предпримет этот серьезный человек. За себя она не боялась, она через несколько часов уедет из Твери, и начнет жизнь сначала. Если получится, конечно. Максима жалко… Ведь отец окончательно доведет его, добиваясь своей цели. Нет, так невозможно… Может, сейчас же поговорить


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:45 | Сообщение # 13
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 19…Так-с, - качнул головой солнечный Макс, - а вот это уже совсем интересно. Интересно и странно. Как там говаривала Алиса из страны чудес, - все страньше и страньше? Впрочем, никакой разницы… Пусть говорит как хочет. Мне моих подопечных хватает с головой. Что за странные существа эти люди? Думают одно, говорят другое, действуют вообще в третьем направлении. Поля, Петр Иванович, Макс – обманывают друг друга… ради чего? Ради спокойствия другого человека, чтоб все было шито-крыто, чисто-гладко… А потом в один «прекрасный» момент происходит несчастье и все начинают суетиться, бегать, делать большие глаза и в недоумении спрашивать: Зачем? Отчего? Почему не разглядели?… Я так понимаю, - почесал затылок Макс, - что с Максимом как раз такой случай… Да, сей момент он держится, врет отцу и друзьям, что все нормально, а на самом деле?
На самом деле Максу было очень плохо. После разговора с отцом на душе стало противно, гадко и тошно, словно в грязи вываляли. А спрашивается зачем? Ну чего он добился? Того, что на какое-то мгновение отец ему поверит. ХА, Макар! Ты своего отца не знаешь? Да он в такое кольцо сейчас тебя возьмет, что не обрадуешься. Шага лишнего без отцовского чуткого взгляда не сделать. Только каков толк из этого? Полю этим удержишь от очередного ухажера и безрассудного шага? Судя по вчерашнему вечеру в ресторане, ухажеру светит Полькино одобрение, а там глядишь и до предложения сердца и прочих органов рукой подать. Полина ведь упрямая, раз сказала: забудь… значит следовало немедля подчиниться. И наплевать ей больно на его чувства, на то, что сердце сжимается, а душа вся исполосована тонкими царапинами обиды, разочарования и тоски…
- Макаров, - раздалось над ухом, - долго будешь в каше ковыряться? Макс вздрогнул и оглянулся, над ним стоял Кантемиров. Пацаны чинно замерли с пустыми тарелками.
- Я… - начал Макс, судорожно соображая, чтоб такое сказать в оправдание.
- Макаров, - покачал головой Философ, - в столовой есть надо, а не задумываться о мировых проблемах.
Макс качнул головой. Ну вот опять, еще один день начался. Философ строго смотрел на него: Макаров, давай шустрей, иначе весь взвод будет ждать тебя одного. Макс вздохнул, ложкой зачерпнув кашу: есть не хотелось… в этот момент в противоположном углу что-то звякнуло и послышался звук бьющейся посуды. Философ моментально вскинулся и устремился туда: так, что тут происходит? Кто соскучился по наряду? Макс проводил его взглядом и тут же вернулся к своей тарелке. Внимательно посмотрев в нее и поняв, что он не съест больше ни ложки, он с надеждой посмотрел на Степку: Печка, хочешь добавки? Степка побурчав для вида, что он за всеми доедать должен, согласился. Когда вернулся Философ, тарелки и стаканы были пустыми. Макаров смотрел на Философа абсолютно невинным взглядом. Приструнив третий взвод в общем и персонально Макарова, Философ отправил их на уроки.
Уроки… как иногда суворовцам хотелось именно уроков, а не построений, кроссов и строевой. Третий взвод сидел на партах, болтал ногами и смеялся в ожидании звонка. Первым уроком была этика. Макс не принимал участия в общем веселье. Он сидел на подоконнике, смотрел в окно и думал, как ему сейчас быть. Как вести себя с Полиной? Делать вид, что ничего между ними не было? Не было того страстного поцелуя и важных слов? Не было ее серьезного взгляда и холодных фраз: прости, забудь? И в конце концов, вчерашнего вечера тоже не было? Его больное воображение нарисовало… счастливый взгляд Полины? Ну уж нет, не дождется! Пусть наконец поймет, что я страдаю, что мне больно, плохо и одиноко после таких слов. Может, сказать, подойти и сказать, что чувствую? Быть не может, что она настолько бесчувственная, пусть хоть пожалеет… мне все равно, лишь бы не смотрела холодным взглядом. Мне и так идти больше не к кому. Ну не орать же на нее в очередной раз: Дура! Прошлый раз это был выплеск эмоций, боль, отчаяние. Если опять повести себя как последний идиот, это только оттолкнет Полину. Я же не неврастеник какой-нибудь. Пока Макс пытался распутать клубок мыслей, прозвенел звонок. Макаров спрыгнул с подоконника, добрался до своей парты именно в тот момент, когда в аудиторию зашла Полина. Поля… улыбнулся он ей и попросил мысленно: а пусть все останется как сейчас, пусть она входит в класс такая серьезная и задумчивая… Быстро проговорив положенное про готовность класса и присутствие всех, Макс сел за парту. Только не вызывай меня сегодня, - попросил взглядом Ольховскую, - иначе я не сдержусь, таких дров наломаю. Полина смутилась от его пристального взгляда и опустила глаза в журнал. Ну вот, пронесло, новая тема, говоришь? Да мне все равно, для меня ты всегда новая тема. По-моему, мужчине, умеющему читать мысли женщин, надо Нобелевскую премию давать… Наверняка, думаешь о своем мужике сейчас… вон глазки горят, в мою сторону совсем не смотришь… нет, какого фига, а? Вот чего ты в нем нашла – скажи, пожалуйста?! Щечки раскраснелись, губы сложились в нежную улыбку… хорошо вчера было? А я страдай… ну почему нельзя верить ни одной чаровнице, глазками похлопает, улыбкой одарит и исчезнет за кованой дверью запретов. Полька, неужели ты как все? Неужели для тебя важней статус замужней женщины и наличие достойного взрослого мужика рядом? Ведь писала же: жить без любви невозможно. Значит можно… Ничему, получается, я тебя не научил… опять мне тебе в ноги кидаться и объяснять, что нельзя так. Точно дура ты, Полька. Вот влюбился в тебя на свою голову… все душу вытянул…
Солнечный Макс только качал головой, наблюдая за Макаровым. Эх… Макс. Вроде пока нормально все, где же ты сорвешься? Ведь по моим расчетам осталось совсем чуть-чуть. Что ж произойдет-то? Так, чего-то я отвлекся от Ольховской совсем. Она же намеревалась поговорить с Ноздревым…
Полина, действительно в буквальном смысле удрав от Макарова-старшего, отправилась искать Ноздрева. Она торопилась, так как до урока оставалось совсем немного времени, а ей хотелось немедленно решить вопрос. И может быть, он благосклонно разрешит ей уйти, не проводя занятий. Ведь первым же уроком у нее стоял третий взвод. Макаров. Мысли преследовали ее. Грозный, насупленный вид отца Макса отбил последнее желание сопротивляться судьбе. Это знак – подумала Полина после разговора с Петром Ивановичем, - значит, судьбе так угодно. Она показала мне, что не надо ломиться в закрытую дверь. Макаров-старший никогда не примет любовь Макса к учительнице. В конце концов, он лучше знает, что для Макса важно и необходимо, он лучше знает самого Макса… это у него период такой… угораздило в меня влюбиться… Ноздрева Полина не нашла, Лев Михайлович ей объяснил, что тот на совещании у Матвеева. И Полине ничего не осталось другого, как отправиться на урок к третьему взводу. Вошла в класс и замерла от взгляда Макса… он пристально посмотрел на нее и улыбнулся. Глаза горели странным огнем… в них было столько боли, тоски и мольбы… Полине стало жутко от его взгляда, она слушала его доклад и не могла понять этот взгляд. Макс… ну чего ты мучаешь и изводишь себя… глупый влюбленный мальчишка. Неужели понять ты не можешь, что это ошибка? Забавный купидон выстрелил неточно и нечаянно задел наши сердца. Твое и мое… Ошибся – Полина улыбнулась, - наверняка уже выговор получил от строгого начальства. Недоразумение расследовали и виновного наказали. Только противоядия нам с Макаровым не дали. Со мной-то все понятно, у меня есть Игорь, он меня приласкает и утешит, а вот Максим… чувствую я, тяжко ему придется. Сам ведь просил: только не исчезай… А что делать? Если останусь, то ему будет еще хуже: отец все равно не разрешит ему любить меня. Самое обидное, я даже не смогу объяснить Максу всех причин своего отъезда. Он не поверит и не отпустит. Не отпустит… Умеет же он быть решительным в трудные минуты! Ей сразу вспомнился прошлый год: ЗАГС и шорох колес останавливающейся машины, Макс с букетом и искренние слова поздравлений. Хотел удержать от нелепого, безрассудного шага! И ведь удержал – своим отчаянным поступком, чуть было не стоившим ему жизни. А позавчера! Она и не подозревала, что он умеет быть таким нежным, страстным, любящим. В его поцелуе было столько трогательности и нежности, что Полина удивилась таким переменам. Макаров с виду такой неприступный, язвительный, циничный… но стоит ему взглянуть на нее, и он превращался в другого человека: мягкого и искреннего, сколько пронзительности во взгляде. Вот и сейчас Полина краем глаза наблюдала за Максом и замечала, что он исподтишка тоже кидает на нее взгляды. Взглянет и тут же отведет глаза, рассматривая парту, доску, дверь… Полина взглянула на часы: до конца урока минут десять… пора кого-нибудь вызвать к доске… так, Полька, тебе главное Ноздрева найти… и от пронзительного взгляда Макарова сбежать… поэтому надо дать домашнее задание, чтоб после звонка сразу покинуть аудиторию, не дожидаясь, когда Максим остановит ее. Это самое главное – добежать до канадской границы… эмоции будут потом, она справится… Ну вот, видишь, как легко-то… назадавать кучу параграфов, пусть Сорокина разбирается… так-с, а к доске пойдет… кого бы вызвать? Макаров отпадает… пусть Трофимов отдувается ради спокойствия друга. Сашка Трофимов состроил страдательную рожицу, опять меня дергают, и замер у доски, ожидая каверзных вопросов Этикетки. Полина за последние пять минут смотрела на часы бесчисленное количество раз, и когда до звонка осталась минута, она спешно дописала в журнале задание и поставила Трофимову четверку, пусть авансом, порадуется напоследок… Едва прозвенел звонок, Полина собралась, отпустила Трофимова и класс: все свободны! Не глядя на Макарова, она развернулась и скрылась за дверью. Выскочила, сжала кулачки: оссспди, сумела! Все, свобода! Ноздрев!!!
Прозвенел звонок… третий взвод шумно вскочил с мест, собирался, переговаривался. Сашка Трофимов удивленно вернулся на место… четверка? за такой путаный ответ? Трофим ожидал двойки, ну тройки с натягом… но четверка! Этикетка совсем сбрендила… весь урок с Макаром переглядывались… хотя мне же лучше – Василюку не надо объяснять очередной неуд…
Макс молча собирался, не понимая поведения Полины… ну куда она рванула? Хоть бы спросить ее, что происходит… поговорить, объяснить… не бежать же за ней теперь. Это год назад я бегал за ней просто, чтобы спросить, почему ушла на старшие курсы? А теперь что спрашивать? Почему ужинает с взрослым мужиком? Почему меня отвергла? А надо ли мне слышать ответ? Ну услышу, что это личная жизнь, что меня не касается…
… Макар, - голос Синицы, - ты идешь?
- Иду, - покорно согласился он.
- Макар, - вклинился Соболь, - слушай, поговорить надо.
- Соболь, мне не о чем с тобой разговаривать! – жестко отрезал Макс, - Синица, идем!
- Макар, я серьезно! Давай поговорим!
- Соболь, отстань, а?
- Макс, ты можешь выслушать? Послать ты меня всегда успеешь…
- Ладно, Соболь, давай выкладывай.
- Макар, - показывая глазами на Синицу, - наедине.
- Ничего страшного, - удерживая деликатного Синицына, который решил оставить ребят одних, - у меня от друзей нету секретов. Так что говори при Синице…
- Так, пацаны, прекратите, - вмешался Илья, - решайте проблемы без меня. Макс, я пошел.
- Ну, - сказал Макс, проводив Синицу взглядом.
- Макс, слушай, - начал Соболь, - ну чего мы все время задираем друг друга? Давай решим все вопросы цивилизованно.
- Кирюх, я одного не пойму, - недоверчиво взглянув на него, ответил Макс, - С какого дуба ты рухнул? То ты мне проблемы организовать пытаешься, а то на шею кидаешься? Ты определись, чего ты хочешь…
- Со мной все нормально. Просто поговорить хочу и все непонятки выяснить…
- Угу, капнул уже про Этикетку? Или Ритка поплакалась?
- Макар, давай серьезно, между собой решим. При чем тут Погодина и Ольховская? Это личное дело каждого… кого любить… ну любишь Ольховскую и люби на здоровье, я разве против? Мне кажется, что ты нормальный мужик, так что договоримся…
- Если ты про Риту… - произнес Макс, совершенно не понимая, куда клонит Кирилл. И вообще, зачем он затеял этот дурацкий разговор? Чего он добивается? Неужели Кирюха всерьез поверит, что Макаров купится на такую туфту?
- И про нее тоже. Ну что мы как малахольные из-за девушек ссоримся?
- Не волнуйся, Кирюх, Рита – дело прошлое.
- Я не волнуюсь… просто выяснить хотел. Ну что мир? – Соболь протянул руку.
- Ладно, фиг с тобой, - Макару было неохота заводить канитель с Соболем, чего да почему. Да и собственно понятно, Соболь любит Ритку, вот и старается выяснить, действительно ли Макс ее отшил. Сегодня с утра Соболь бегал на КПП, и судя по тому, как он в задумчивости шел обратно, можно было предположить, что встречался он с Погодиной… Как любит говорить отец, держи друзей близко, а врагов – еще ближе! Кстати, прав отец! Действительно, что ему мешает подыграть сейчас Кирюхе… может, отстанет, наконец… даст подумать о Полине спокойно, - мир! И Макс спокойно пожал руку Соболю…
…Солнечный Макс в задумчивости завис в пространстве. Вокруг Макарова творилось что-то странное. Что он пока не понимал, но чувствовал напряженность, повисшую в воздухе. Соболев… неужели? Солнечный Макс не мог поверить, но зачем-то Кирилл затеял разговор с Максимом. Просто решил, что хватит ссориться? Или действует по инструкциям Ритки? «Постарайся быть в мире с Макаром» - ее слова. Неужели умный Кирилл, просчитывающий все ходы, купится на Риткины уговоры? Неспроста ведь Погодина это затеяла!!! «Синиц, а где Макар?» - услышал солнечный Макс, - Ты где его потерял?». Друзья Макса стояли в коридоре. Солнечный Макс, усмехнувшись, что ему сегодня положена премия за повышенную сложность при исполнении задания. Шутка ли? Каждую минуту… нет, секунду, а то и мгновение приходится смотреть и слушать в оба глаза и уха. Итак, подвел он итог, я столько подробностей выяснил, что в кино на боевик ходить не надо. Надо будет поинтересоваться, чем же Макаров заслужил такое? За какую такую провинность высшим силам понадобилось городить такой огород?! И тут же получил увесистую затрещину, следом раздался строгий голос: Запомни! Мы никогда не действуем такими мерами. С виновными в данном преступлении мы разберемся позже. Отдельно. Твое дело – расследовать произошедший случай и предоставить доказательства виновности и невиновности всех действующих лиц. Дальнейшая их судьба тебя не касается. Солнечный Макс почесал затылок и взмолился: А Макаров? С ним-то что? Что с ним будет? И услышал в ответ: Ты еще здесь? А дело до конца я должен доводить? Действуй! Я жду подробного отчета! У тебя ровно сутки!
…Сутки? Значит ли это, что у Максима остались последние сутки его жизни? Нет, – топнул он ногой, – быть не может! Зачем тогда это расследование? А с другой стороны, если я уже существую, значит через сутки Макаров навсегда исчезнет из реальной жизни, оставшись только в памяти близких и любящих его людей…
- Не терял я его, вон он с Соболем разговаривает – ворвался в мысли голос Синицы. Солнечный Макс устремился поближе. Видно день такой у него сегодня перемещаться взад-вперед…
- Угу, знаем мы эти разговоры, щас глазом моргнуть не успеем, опять вцепятся друг в друга, - хмыкнул Сухой, - Синица, ты зачем ушел?
- Сухой, пусть сами разбираются, - вмешался Трофим, - влезешь, еще тебе наваляют…
- Сухой, Трофим прав, - ответил Синица, - в таких разборках третий – лишний…
- Ну вот, - кивнул Трофим, - смотрите сами, похоже мордобоя сегодня не будет… Друзья оглянулись на Макса и Кирилла и увидели, как Макар пожимает протянутую руку Соболя.
- Да ну? – присвистнул Сухой, - чё-то не нравится мне это, мужики. С чего это вдруг? Соболь то Макара сдать с потрохами собирается и морду ему набить, то руку протягивает…
- Сухой, ты-то че так волнуешься? – ответил ему Трофим, - раз Макар делает, значит знает. И вообще это чисто их разборки. Нам чего влезать? Их разборки нам точно неведомы… Трофим замолчал, заметив приближающихся Макарова и Соболева…
…Макс заметил, как напряженно уставились на них пацаны. Правильно, Макс, а чего ты хотел? Пацаны явно не поняли этого внезапного перемирия. Еще вчера с кулаками кидались друг на друга, а сегодня Макар совершенно спокойно пожимает руку Кирюхе. Со стороны по крайней мере это выглядит очень странно. Да фиг с ними со всеми… еще каждому объяснять, что ли? Тогда, Макаров, придется объяснять все с самого начала. Ты готов к этому? Да-да, и про Ольховскую, и про Ритку… Ну ладно, отношения с Риткой еще можно как-то объяснить, а вот Полина… Нет, Полину нельзя вмешивать, нельзя даже заикаться перед пацанами. Она и так меня избегает, а с «тактичностью» пацанов и вовсе сбежит. А может мне все-таки поговорить с ней? Макс внезапно остановился, не замечая удивленных взглядов Соболева и остальных пацанов. Нет, определенно надо поговорить… По крайней мере все встанет на свои места… пусть еще раз скажет, что между нами быть ничего не может. И тогда наконец я смирюсь, приструню бешено скачущее сердце, перестану возводить воздушные замки, вернусь в горькую реальность… пусть так! Только я все равно не понимаю, за что? За что, Полька? Зачем ты меня режешь без ножа? Неужели ты не поняла, что без тебя мне не жить? Макс попятился назад… пробормотал: пацаны, я сейчас, и стремительно убежал. Э, Макар! Ты куда? – вслед крикнули ребята… Но Макс даже не оглянулся.
- Ниче не понимаю, - сказал Трофим, - куда это он?
- Так, Соболь – вмешался Сухой, - может ты нам объяснишь, что происходит?
- Я при чем? – пожал плечами Соболь, - он мне не докладывался.
- Как при чем, - возмутился Сухой, - ты с ним разговаривал. Интересно, что же такого ты ему сказал…
- Мне кажется, Сухой, - отрезал Соболь, - что у нас был личный разговор. Я не обязан докладывать. Интересно, спросите Макара…
- Мгм, умный, да? – вставил свои пять копеек Трофим, - ты его сначала полдня искать будешь, а потом полдня ответа ждать…
- Трофим, сечешь, - кивнул ему Соболь, - я только подумал, а ты уже все сам сказал. Ладно, успехов. И Соболь пошел готовиться к химии.
…Солнечный Макс в нерешительности заметался на одном месте, понимая, что ни Соболева, ни Макарова оставлять без присмотра ни в коем случае нельзя. А с другой стороны Соболев пошел в класс… в принципе там же друзья Макса, вряд ли он что-то сделает на глазах у друзей, тем более, что Макса-то нет. И кстати куда он рванул? Неужели искать свою обожаемую Полю? И решив, что сейчас важнее именно Макаров, солнечный Макс стремительно полетел искать его…
Глава 20
Максима он обнаружил идущим по коридору учебного корпуса. Он решил во что бы то ни стало найти Полину и серьезно поговорить. Пусть не будет слушать, пусть выгонит – попытка ведь не пытка. Пытка – это то, во что почти превратилась его жизнь последнюю неделю. Больше всего на свете Макс боялся, что Поля выйдет замуж за своего взрослого мужика. Надо успеть ее перехватить сегодня… по логике она сейчас должна быть в учительской, вот собственно туда и направлялся Макс. Оказавшись около двери в учительскую, Макс в нерешительности замер. И что, Макаров? – спросил сам себя, - что дальше? Вздохнул, взялся за ручку и робко приоткрыл дверь… заглянул внутрь… на него удивленно взглянула Эмма Владимировна: Макаров, Вам кого? Неожиданно для себя Макс обнаружил, что не может произнести ни слова… он быстро окинул взглядом комнату… еле выдавил из себя, пятясь назад: простите… я… ошибся… Закрыв быстро дверь, прислонился спиной к стене. Сердце прыгало где-то в горле, щеки горели… Макс понимал, что выглядит он сейчас глупо и жалко. От былой решительности не осталось ни следа. А что если она сейчас скажет, что… Да, Макаров, давай додумывай! Что ты ей нафиг не нужен, что ты ей безразличен, и у нее без тебя очень все складно сложилось. Выйдет сейчас замуж за этого холеного… и все… зачем ты ей? ЗАЧЕМ… ТЫ… ЕЙ? – каждое слово отдавало холодком. Признайся честно, Макс, признайся самому себе, ведь именно этого ты боишься. Именно от этой мысли становится так мучительно больно. Не нужен, - обреченно выдохнул Макс. Не нужен, - два коротеньких слова звучали как приговор. Макс отсоединился от стены и в каком-то сумеречном состоянии побрел по коридору. Куда? Он и сам не понимал. Какая теперь разница? Каким-то шестым чувством он знал ответ на все свои вопросы. Вот только что с этим делать? Макаров не спеша спускался по лестнице, идти на занятия не хотелось… какая тут химия… а ведь ученые доказали, что любовь – это биохимический процесс в нашей голове… Я отравлен любовью к Полине, - думал Макс, - отравлен… навсегда… без права на противоядие. Не придумали ученые еще такую таблетку… Прозвенел звонок на урок… Лестница закончилась… Макаров оглянулся и понял, что никуда он не пойдет… видеть никого не хотелось… он спустился на ступеньку лестницы, ведущей вниз… где вечно стоял какой-то инвентарь… и только он очутился там, как сверху раздался голос Ольховской: Александр Михайлович, мне срочно нужно с Вами поговорить!
…Макс встрепенулся, услышав Полин голос: мне срочно нужно поговорить! Следом раздался голос Ноздрева:
- Полина Сергеевна, голубушка, мне сейчас некогда… только вот от Матвеева, сами понимаете, начальство… срочное задание… поэтому давайте лучше завтра приходите… и мы с Вами обо всем поговорим…
- Как завтра? – опешила удивленная Полина, - Александр Михайлович, я до завтра ждать не могу… понимаете, вопрос до завтра не терпит…
- Не терпит… а мне что прикажете делать? Ну не смогу я сейчас… мне срочно необходимо бумаги подготовить… я ведь понимаю, что нам с Вами предстоит серьезный разговор…
- Да… - подтвердила Полина, - очень серьезный. Александр Михайлович, пожалуйста, я не займу у Вас много времени, просто выслушайте… и вы поймете, что разговор нельзя откладывать…
- Полина Сергеевна…
- Александр Михайлович, я прошу… – Полина быстро произносила слова, боясь, что Ноздрев не станет ее слушать… - помните, Вы мне обещали не препятствовать, если мне вдруг понадобиться рассчитаться из училища…
- Таааак, - прозвучал раскатисто голос Ноздрева, - Полина Сергеевна, обещал, конечно же… просто я, честно говоря, не ожидал столь скоропалительного шага…
- Но я замуж выхожу – воскликнула Полина, перебивая Александра Михайловича.
- Замуж? – задумался-восхитился Ноздрев, - Ой ты, господи. И тут же стал серьезным: замуж - это хорошо… но Вы сами подумайте, где я сейчас найду Вам замену? Если Вы замена и есть… Кто будет учить такую гвардию оболтусов культурно вести себя в обществе? Ладно, пойдемте ко мне в кабинет, там и поговорим… а то на приступочке как-то несолидно о таких серьезных вещах…
…Макс слышал звук удаляющихся шагов Ноздрева и Полины… слышал, как на ходу Полина торопливо рассказывала Ноздреву, как это для нее важно, что уже все решено, что она не может ждать… Вот и дождался… - констатировал он… - значит, правда! То, чего он так боялся, свершилось. Полина выходит замуж и уезжает из города… или уезжает из города и выходит замуж. Какая теперь разница? Она снова убегает от меня… Макаров, ты сам виноват! – сверкнула мысль, - сам отпугнул ее своими признаниями, сам не смог убедить Полину, что она для него важна как воздух, сам… сам проворонил свое счастье… Такой шанс судьба мне дала второй раз… не сумел, не смог… А теперь поздно… если Полина уже разговаривает с Ноздревым… конечно же, она сделает так, как решила… Поздно…. Слишком поздно… поздно пить боржоми, когда почки уже отвалились… - усмехнулся он. Усмешка так и застыла на губах. Макаров медленно сполз по стене вниз… ужасно захотелось курить… затянуться сигаретой… главное не думать… о произошедшем…
Скажи кто, не поверил бы, рассмеялся бы в лицо, морду бы набил… а тут… слышал своими собственными ушами… и это наяву, Макаров, хочешь ты этого или нет! Что теперь делать? ЧТО… ТЕПЕРЬ… ДЕЛАТЬ? Да не знаю… - замотал головой Макс. Впервые в жизни он не знал, что делать в такой ситуации… Да и что тут поделаешь? Найти, подкараулить Ольховскую и высказать ей в глаза все, что он о ней думает? А смысл, Макс? Она сделала свой выбор! И он не в твою, слышишь, не в твою пользу, а в пользу холеного мужика! Снова орать: «ДУРА!»? Ну прокатило в первый раз… а сейчас это глупо и смешно, банально… сколько можно? Макс, неужели у тебя нет гордости? Опять будешь унижаться? Придешь к ней с протянутой рукой, опять в глаза будешь заглядывать: только не выгоняй, послушай, останься! Я жить без тебя не смогу?! Жалко и нелепо… детский лепет… боже, Макаров, неужели ты не понял до сих пор! Плевать она хотела на все твои слова! Плевать! Макс закрыл лицо руками, плечи содрогнулись… Смотрящий на него со стороны солнечный Макс ерзнул, ощутив трагичность момента… и сам иронично подумал: чего-то меня на пафос потянуло… хотя не до шуток сейчас… вот он, момент надрыва, надлома… неужели именно сейчас Макс глупостей наделает? Словно уловив мысли солнечного Макса, Макаров опустил руки, прижался головой к стене, замер… По щеке скатилась одинокая слеза… в тот момент он уже ничего не чувствовал… он просто устал… устал бороться… день за днем, сначала добиваясь Полины, потом пытаясь забыть ее, а теперь почти обретя ее вновь, потерять ее. Только что… Макс понял, что это – конец. Всё. Если раньше, если еще секунду назад он готов был куда-то бежать, что-то доказывать, спорить с отцом… то теперь ничего этого больше не нужно. Все могло быть так хорошо, но уже не будет. Никогда. Без Полины его дальнейшей счастливой жизни просто не было…
Макс выдохнул и вскочил на ноги, еле поймал испуганно забухавшее сердце. От резкого движения закружилась голова, перед глазами все поплыло. Макс качнулся, рукой коснувшись стены… вцепился пальцами в чуть шершавую поверхность стены… одной рукой получалось плохо… он развернулся, уперся ладонями обеих рук, уставился невидящим взглядом в стену, произнес еле слышно: Никогда! НИКОГДА! – вспыхнуло в сознании огненное слово… огромные буквы по очереди возникали перед глазами… последним Макс увидел жирный восклицательный знак… знак стал приговором неслучившемуся счастью с Полиной… счастью с самой любимой девушкой на свете. Все, Макс, сказка кончилась, часы пробили двенадцать… Золушка уезжает с более удачливым и расторопным принцем… а тебе тыква вместо роскошной кареты… Понял, да? – прошептали вмиг пересохшие губы… было больно, мучительно больно и обидно… пылающим лбом прислонился к холодной, шершавой поверхности стены… а счастье-то было так близко, так возможно… только зачем он дал себе надежду на это счастье? Зачем он позволил он себе слабинку довериться эмоциям? А тут придумывай – не придумывай, счастье закончилось, так и не начавшись… Нет, ну почему у него ничего не получается? В душе поднималась горькой волной досада… на самого себя. Слабак, - скривились губы. Ненавижу, - процедил сквозь зубы.
И шарахнул со всего размаху кулаком об стену… громко охнул от чудовищной боли, пронзающей до конца не зажившую руку… перехватил, прижал к себе… закусил губу, чтобы не орать… вновь все поплыло перед глазами… последнее, что успел запомнить Макс, это быстро приближающийся пол… он не знал, сколько прошло времени, когда открыл глаза… мгновение, секунда, несколько минут? Просто сразу вспомнил – он теперь один. Пошевелился, кое-как поднялся, и испугался – боль-то никуда не делась! Он прижался к стене и закрыл глаза, подумав: и что теперь прикажешь делать? Полину не вернешь, сердце склеить не получается, руку пронзает сильная боль. Пойти к Марианне Владимировне? – какими-то урывками проносились мысли, - Нет, невозможно… говорить правду нереально… а врать уже не было ни сил, ни желания… перетерплю, - сжал зубы Макс. А то начнутся вопросы: где, когда? прибежит Философ и Василюк… будут морали читать… еще и отцу передадут… В том, что Петр Иванович дожмет его, Макс не сомневался. И выплывет так тщательно скрываемая правда… Ну и что? Макар, что? Этим Полину все равно не вернешь… не вернешь, не вернешь… только больнее станет… хотя куда же больнее-то?
Максу хотелось выть от раздирающей боли. Он открыл глаза, вздохнул и принял решение: обойдусь сам, перетерплю… отболит, отгорит… и вновь пресек эту мысль: сам-то веришь в это? Ты уверен, что в состоянии забыть? Ой? Ой-ей-ей! Макс медленно отделился от стены и поднялся по лестнице. В коридоре было тихо. Макс взглянул на часы: прошла уже добрая половина урока. Идти на урок не было никакого смысла, и он побрел в расположение, логически рассудив, что если Марианна Владимировна настоятельно твердила пить капсулы каждый день, значит они заживляют. А следовательно, и боль наверняка острую снимают… только пожалуй проглотить можно сразу штучки четыре… чтоб наверняка. А там видно будет к вечеру… главное, чтобы подействовали… чтобы перестало ныть хотя бы запястье… Макс повертел пузырек в руках, открыл… на ладонь высыпал четыре штучки и одним решительным движением отправил в рот… сунул пузырек в карман и зашагал обратно, в учебный корпус… может повезет, и никто особо не заметит его отсутствия… по химии у него завала не наблюдается… выдумать причину не проблема. Вот Эмма Владимировна – это да, это катастрофа. И положение по математике у него очень шаткое, необходимо выровнять и выровнять глобально. Наверняка ведь заставит писать пропущенную контрольную. И еще пацанам объяснять… они ведь такие приставучие, такие настырные… ему вспомнились расспросы Синицы и остальных… А вот и звонок с урока, отлично! Макс не спеша дождался, когда БМП выпустит второй взвод из класса и сама удалится, и вошел внутрь, уселся на подоконник и уставился в окно. Мысленно твердил себе: прошла любовь – завяли помидоры, помидоры завяли, за-вя-ли… остается надеяться, что перед глазами перестанет стоять Поля с лукавым, нежным взглядом…
- О! Макар, - раздались громкие восклицания. Макс обернулся… его друзья появились в классе и увидев сидящего друга, побросали тетрадки на парты и подошли к нему.
- Макар, ты где ходишь? – сразу начал Трофим, - ты хоть предупреждай, куда пропадаешь? А то мы и не знаем, чего говорить…
- Трофим, пропадают с концами, - отрезал Макс, - а я как видишь тут с Вами… так временно покинул учебный процесс… ничего ж не случилось, правильно ж? Подумаешь, химию пропустил…
- Нет, Макар, а все-таки? Может, хватит нам по ушам ездить? – вцепился в него Сухой, - Че происходит? Что за фортеля ты выкидываешь?
- В смысле? – как-то рассеяно произнес Макс. Все повторяется, расспросы, расспросы, расспросы… чего им неймется? Не было на уроке и не было. Как будто сами никогда не сбегали с урока…
- В прямом, - не отставал Сухой, - Макар, что это за непонятки с Соболем? То морды друг другу бьете, то целоваться лезете…
- Ааа… - протянул вяло Макс, - вы об этом… Слушайте, пацаны, не берите в голову. Ну помирились и помирились. Не каждый же день морду бить, разнообразие, – и слегка улыбнулся.
- Ну понятно, - зло сказал Трофим, - не хочешь говорить – не надо!
Макс посмотрел на него с усмешкой: Трофим, Трофим… ну нельзя же быть столь категоричным… может я хочу все рассказать? только не сейчас, не на бегу, перед уроком, и не при всех. Слишком уж деликатная тема, чтобы обсуждать ее при скоплении любопытных ушей… А может правда довериться кому-нибудь… поговорить… может, перестанет тогда ныть сердце… Макс перевел взгляд на Синицу, взглянул пристально в его глаза… да, наверное, - промелькнула мысль, - с Синицей и поделюсь… В этот момент прозвенел спасительный звонок. Ладно, пацаны, урок же – медленно произнося слова, Макс слез с подоконника… Отчего-то начала кружиться голова… Он неуверенно сделал шаг, другой, тихо шепнул стоящему рядом Синице: Илюх, надо поговорить после уроков, поймал взглядом кивок Синицы… стало вдруг трудно дышать, горло сжал сильный спазм… Макс не успел ничего сообразить, лишь шумно вздохнул и почувствовал, что его резко повело в сторону, ноги мгновенно стали ватными. Несколько мгновений перед глазами стали возникать разноцветные шары, которые лопались, уступая место разноцветным звездочкам. Сквозь шум в голове прорвался тревожный голос: Макар, ты чего? и чья-то твердая рука поддержала оседающего Макса под локоть… - Макар! Макс, слышишь?
- Слышу, - Макс схватился за чье-то плечо, выпрямился, сфокусировал взгляд на Синице.
- Макар, чего тебя так колбасит? Ты в норме? - заглядывал ему в глаза Сухой.
- Все в порядке, - слабо улыбнулся он, - просто душновато как-то здесь. И увидел, как недоуменно переглянулись его друзья:
- Макс?
– Все в порядке, - повторил упрямо он. В этот момент в класс уже входила БМП. Третий взвод быстро, как только смог занял свои места, и замер под строгим взглядом Эммы Владимировны.
- Ну, третий взвод, я дождусь сегодня доклада? Макс собрал всю волю в кулак и, стараясь не выдавать слабость, спокойно отрапортовал стандартный текст. Получив разрешение, практически первым приземлился на стул. Теперь главное не раскисать… это нервы, Макаров, нервы… надо просто успокоиться и расслабиться… надо… и так уже пацаны косо смотрят…
Урок тек по привычной схеме… БМП обещала объяснить новую тему про параллельные плоскости, а пока по очереди вызывала третий взвод к доске. Прикольно, параллельные плоскости… ну что ж, интересно, что геометрия трактует про эти самые плоскости… как я с Ольховской – параллельные, а параллельные не пересекаются… никогда. Он снова вздрогнул от этого слова. Оссспди, Макс, ты похоже бредишь… Он перевел взгляд на БМП, допытывающейся у Сухого на наличие ошибок в контрольной… Как скуШно-то… и отчего-то ужасно хотелось спать. Глаза сами по себе закрывались, как бы не таращил их Макс. Может, это от таблеток… их ведь нужно пить на ночь. Какие-то они непонятные – боль не снимают, а спать хочется…
- Макаров, - грозно прозвучал голос БМП, прерывая его мысли - я, кажется, к вам обращаюсь! Соболь старательно пихнул его локтем в бок, зашипел: Макар, тебя!
Оссспди, ну чего этой грымзе надо? Все равно я ничего не решу. Эмма Владимировна, - начал он, поднимаясь… опять резко закружилась голова… уводя сознание куда-то далеко… и его вновь повело… он порывисто вздохнул, хотел что-то сказать, но не успел – лицо смотревшей на него БМП закружилось перед сонными глазами, распалось на разноцветные шары, которые уступали место блаженной, ласковой темноте.
Ему не дали насладиться этим долгожданным покоем – чьи-то руки куда-то несли его, тормошили, переворачивали, вытаскивали из черного тумана. Макс сопротивлялся и не хотел выходить из него, но руки были сильными и не обращали внимания на его слабое барахтанье… в конце концов он уступил, и черный туман сменился сначала розовым, потом голубым… счастливого покоя уже не было, сквозь забытье начала проникать боль вместе с осколками каких-то мыслей. А потом к нему пробился голос. Знакомый голос…
- Зачем, сын? Что ж ты творишь, Максим? Что вообще происходит в твоей голове? Зачем эти счеты с жизнью? Мне казалось, что ты повзрослел и все прошлое осталось в прошлом....


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:46 | Сообщение # 14
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 21… - Синица, давай ходи уже – поторопил друга Трофим.
- Да, сейчас, - ответил Синица, отвлекаясь от своих нерадостных мыслей, и передвинул пешку на следующую клетку.
- Слушай, Илюх, ты чего тормозишь? Дождешься, что Печка тебя переиграет, - ухмыльнулся Трофим.
- Пускай, Сань, - отозвался Синица, - пускай хоть человек порадуется.
- Это Печка-то? – иронично произнес Трофим, - так, и где только Сухого носит? Хоть с ним сыграть бы… Я чувствую, у вас партия затяжная…
- Так играй, Трофим, - вдруг сказал Синица, - кто тебе не дает?
- А ты? – встрял в их разговор Степка, - я с тобой начал…
- Печка, ты извини, но чего-то настроения нет… - извиняющимся тоном проговорил Синица.
- Так, начинается! – взорвался Трофим, - У тебя-то что стряслось? Прям не взвод, а поголовная депрессуха какая-то.
- Сань… - покачал головой Синица.
- Ну что? – раздраженно вскинулся Трофим, - Илюх, только вот не надо, не начинай. И так тошно…
- Трофим, знал бы ты, как мне тошно, - печально сказал Синица, - никогда себе не прощу…
- Ты что? – удивился Трофим, - Илюх, ну что ты ерунду городишь… Ты-то причем? Шахматы были мгновенно забыты.
- Причем, очень даже причем. Я виноват, что все так случилось… понимаешь?
- Нет! – отрезал Трофим, - не понимаю. Мало нам проблем, давай ты еще постарайся…
- Да послушай же, Сань, я действительно виноват. Я же видел, что происходит что-то не то, и не остановил… Макса.
- Так, стоп! Синица, с чего ты это взял? Ну откуда ты мог знать, что он наглотается этих проклятых таблеток…
- Объяснил же… чувствовал я неладное… только вот не успел… и просьбу Василюка не смог выполнить.
- Василюка? – тут же сделал стойку Трофим, - а он-то чего от тебя хотел?
– Хотел, чтоб я поговорил с Максом по-дружески…
- По поводу? Илюх, да расскажи нормально, чего каждое слово из тебя клещами вытягивать?!
- Понимаешь, Сань, Василюк попросил меня особо не распространяться, просто поговорить, ну и ему потом доложить… Василюк очень боялся, что происходит что-то странное… поводов много… Синица оглянулся вокруг и увидев, что в комнате досуга они одни, тихо добавил: в общем, основной – это последняя драка с Соболем… Василюку очень не нравились эти выяснения отношений… боялся он, что глупостей наделают… только пацаны, никому… это между нами.
- Понятное дело… Синица, я – могила…
- Я тоже, - вклинился Печка.
- Сань, что у тебя за шуточки? – возмутился Синица, - ты хоть думай иногда.
- Ага, думай – передразнил его Трофимов, - я смотрю, все проблемы от этого усиленного думанья… один непонятно чего удумал, теперь ты туда же…
- О! Сухой… - кивнул Печка. Синица и Трофим оглянулись. В комнату зашел Сухой и остановился на пороге…
- Сухой, ну наконец-то… где тебя носит? Давай партию в шахматы… а то с ними каши не сваришь.
- В другой раз, Сань, - грустно ответил Сухой. Он молча подошел к Синице, сел рядом за стол и подпер кулаками щеки… Трофим внимательно на него посмотрел:
- Сухой! Ну я с тобой разговариваю. Где был-то?
Сухой продолжал молча смотреть вдаль, потом вздохнул, провел рукой по волосам и наконец произнес:
- Пацаны… тут такое дело…
- Не прошло и полгода, Сухой заговорил… Ну давай говори уже!
- Трофим! – оборвал его Синица, внутренне забеспокоившись. Уж слишком серьезным и расстроенным был Илья, который всегда проявлял чудеса юмора, был вместе с Трофимом таким веселым, бесшабашным моторчиком… - Илюх, что случилось?
- Сань… - Сухой повернулся к Трофиму и взглянул ему в глаза, - я отвечу… меня вызвал Василюк.
- Зачем? А впрочем, я, кажется, знаю. Тоже просил поговорить… - ерничал Трофим, но пацаны и не догадывались, что Сашка Трофимов ерничал, потому что боялся этой непонятной ситуации с лучшим другом. Целый день он спрашивал себя, что происходит? Зачем? Зачем Макар это сделал?
- Поговорить… - эхом повторил Сухой, словно не заметив иронии во фразе Трофима, - пацаны… - он опустил взгляд, а затем по очереди посмотрел в глаза Трофима, Синицы, Печки, - пацаны… я разговаривал с Василюком… в общем… мне надо что-то вам сказать…
- Да не тяни, Илюх… случилось чего?
- Случилось… Василюк просил меня стать вице-сержантом…
- Чего? – не понял Печка.
- Как? – глухо проговорил Трофим… - Подожди, а что значит вице-сержантом? Зачем? У нас есть уже…
- Сань, я вот также удивился… а Василюк вначале сказал, что в сложившейся ситуации это единственный выход… в общем, просил подумать…
- Ниче не понимаю… - задумчиво произнес Трофим…
- Илюх, - решился Синица, - а он что-нибудь про Макса сказал? Есть новости?
- Есть… - Сухой вздохнул, - в общем, держитесь, пацаны… Василюк сказал, что положение критическое… Максу очень плохо, звонил его отец… врачи не дают никаких гарантий… в общем, шансов очень мало… - Сухой шумно выдохнул, - поэтому… Василюк… попросил…
- Дела… - одновременно произнесли Трофим и Синица…
- Он умрет, да? – Печка жалобно всхлипнул.
- Печка… блин… не каркай! – прикрикнул на него Трофим… - Думать забудь!
- Трофим, - положил руку ему на плечо Синица, - успокойся… Нам всем сейчас тяжело, но мы не должны ссориться, мы должны быть вместе, должны быть сильными…
- Как, Илюх? – поднял на него взгляд Сухой… Может, подскажешь?
Синица пожал плечами. Ответа на этот вопрос у него не было. Он видел в глазах пацанов ту же боль, что испытывал сам. Но как справиться с этой болью, переворачивающей все изнутри, он не знал. Если бы только найти ответы на все вопросы… на самый главный вопрос: почему такой жизнерадостный парень как Максим Макаров решился на отчаянный, страшный шаг? Шаг навстречу смерти?
Задумчивые пацаны и не заметили, что в их разговоре присутствует еще один молчаливый собеседник. Кирилл Соболев. Он зашел практически следом за Ильей Сухомлиным. И весь разговор слушал, стоя за шкафом, ловя каждое слово… он замер, когда Сухой заговорил про Макса… слова Сухого медленно доходили до его понимания… слова Печки ошеломили его настолько, что он, недослушав разговор пацанов, кинулся прочь… Он бежал, не разбирая дороги. Сердце бешено стучало, а в голове пульсировала одна мысль, не дающая покоя. Он влетел в кабинет Василюка без стука. Василюк настолько удивился такой наглости, что даже не успел остановить его. А следующая фраза Соболя заставила и вовсе схватиться за сердце:
- Товарищ майор, я – убийца. Я убил человека…
…Пал Палыч Василюк, офицер-воспитатель третьего взвода, тоже очень хотел найти ответ на вопрос: почему такое случилось именно в его взводе? Он горестно вздохнул и подошел к окну. В окне было давно темно… было слышно, как завывал ветер и очередной снежный заряд бросало в окно. Похоже, погода тоже сошла с ума. От ясной, солнечной погоды ни осталось и следа… после обеда свинцовые тучи заволокли небо, поднялся ветер, а вскоре начался и снег. Уже подсохшие тротуары вновь завалило сугробами, немногочисленные прохожие лавировали в промежутках между очередной дозой порывистого ветра и колючего снега. Василюк опять вздохнул, покачал головой и вернулся к столу. Ох, гаврики, гаврики, что ж вы творите? Чего вам так не хватает? На столе лежало раскрытое личное дело… пронзительный взгляд фисташковых глаз, упрямо поджатые губы… крепким орешком оказался Макаров. Василюк сел за стол, подумав: и чего? Чего ты, майор, хочешь увидеть здесь нового? Ты же наизусть знаешь каждого из доверенных тебе мальчишек. Вот именно доверенных! Как сегодня выговаривал ему полковник Ноздрев: нам их доверили! Вот что теперь мне говорить родителям, как мне Макарову-старшему в глаза смотреть?! ЧП в училище! Да и сам он это понимал… по сути своей Василюк был каждому и папой и мамой, как и было сказано на первом курсе суворовцам. Он грустно улыбнулся: первый курс! Как, кажется, давно и вместе с тем недавно это было. Какими они пришли, совсем мальчишки. Максим выделялся среди них недетской циничностью и колючестью. Видимо, не зря его отец принял решение отдать сына в суворовское, справедливо посчитав, что в родительском доме не хватает твердой, жесткой руки. Чему он с Кантемировым сразу же получили подтверждение: в первые дни с младшим Макаровым было очень сложно сладить… своенравность сочеталась с непосредственностью, а гибкий ум с сообразительностью… Все! Школа закончилась! – всплыли в памяти его собственные слова…
Максим, Максим, что ж ты, сынок, наделал! Именно эта тема звучала сегодня всюду в училище… едва скрылись за поворотом тревожно мечущиеся мигалки «Скорой», училище тихо зашепталось в коридорах, классах и кабинетах. Лишь его третий взвод не шептался… третий взвод тихо сидел на занятиях, не понимая, что им говорят преподаватели… не вникая во все сложности нового материала… преподаватели не одергивали их за это молчание, в глубине души желая, чтобы этот кошмар оказался только кошмаром, страшным сном. После занятий Василюк вызывал третий взвод по одному к себе с единственной целью: выяснить причины произошедшего. Лишь ближайшие друзья Макарова: Сухомлин, Трофимов, Синицын и Перепечко пришли в его кабинет все вместе. В глазах ребят Василюк прочитал тот же самый вопрос, который мучил и его: Зачем? Расспросы особых результатов не дали: последние два дня Макс ходил загруженный… на все вопросы либо отмалчивался, либо орал на всех… химию прогулял… а потом собственно все и случилось… Василюк помнил, как они обсуждали проблемы взвода с Кантемировым, когда дверь распахнулась и в канцелярию влетел весь взмокший и бледный Сухомлин. Там… там… - несвязно выдавил Илья, указывая рукой на дверь, - там… Макарову… плохо… «Скорую»… вызвать. Василюк дернулся… дальше было сумасшествие… Кантемиров звонил Марианне и в «Скорую»… а Василюк вместе с Сухомлиным направился в класс… В классе было тихо… в раскрытые окна врывался морозный воздух… суворовцы испуганно сбились в кучу… Эмма Владимировна, завидев Василюка, лишь всплеснула руками: разберитесь! Макаров лежал на полу в проходе между партами… весь бледно-серый, без сознания… около него на коленях был Синицын… Испуганный Трофимов молча протянул дрожащей рукой Василюку какой-то флакон… вот… мы нашли у него! – чуть слышно проговорил Саша, пытаясь унять предательскую дрожь. СНОТВОРНОЕ – бросилась в глаза надпись на этикетке… – Тааак, гаврики! Внятно и четко, что здесь происходит?! Но его пацаны только испуганно мотали головами, и лишь Илья Синицын, увидев рядом с Василюком Сухомлина, спросил: Скорая когда приедет? Сухой мотнул головой в сторону двери. Кошмар, - снова вздохнул Василюк в своем кабинете, - точно кошмар. Ладно, ребята, но ты, Палыч, куда смотрел? Какой из тебя воспитатель? Как теперь смотреть в глаза Петру Ивановичу? Не уберег парня… Он помнил врачей в классе, отрывочные команды, резкий запах лекарств. Он сразу понял: дело совсем плохо. К приезду врачей Максим уже не дышал, и несмотря на все усилия подоспевшей Марианны, сделать ничего не удавалось…
Как ни хотелось Пал Палычу проснуться и обнаружить, что это кошмар, это сон, ему этого не удалось. Страшная реальность продолжалась… продолжалась, когда зашел Сырников и спокойно так, с нагловатой улыбочкой заявил: Вы что, не знаете? Да из-за Ольховской это… она опять уезжает, его и переклинило!... продолжалась, когда вызвал Ноздрев… и наконец, когда ушли Сухомлин и Кантемиров… в сотый раз за день его дверь распахнулась, и в кабинет влетел Соболев с перекошенным лицом и дикой фразой: Я убийца!
…Кирилл перевел взгляд с Кантемирова на Василюка… Философ появился вновь в кабинете офицера-воспитателя. Его вызвал Василюк после тяжелого разговора с Соболевым. Сам Василюк нервно мерил шагами канцелярию, изредка кидая грозные взгляды на Кирилла. Философ сидел за столом на месте Пал Палыча:
- Ну что, суворовец Соболев? Мы ждем внятных объяснений…
- Мне нечего добавить, - тихо ответил Кирилл, - я все уже объяснил…
- Что? Что ты объяснил? – грозно рявкнул Философ, - что приколоться решил? Отомстить Макарову за то, что девушку твою увел? Мститель малолетний нашелся! Выпороть бы тебя да поздно уже…
- Адамыч! – воскликнул Василюк.
- Что? – опять повторил Философ, - ну что?! Ты лучше скажи мне, дорогой Пал Палыч, что мы Матвееву докладывать будем…
- Правду, - устало сказал Василюк, - сейчас придет Ноздрев, возьмем этого мстителя и на ковер… Ох, Кирилл, глаза бы мои тебя не видели… Ну что вы за народ такой! Как тебе вообще такое в голову пришло?
Кирилл лишь молча опустил глаза. Он и сам был не рад случившемуся… Точнее сказать, Кирилл не ожидал, что все вот так закончится. Его колотило от пережитого… за целый день он успел сотни тысяч раз пожалеть о разговоре с Ритой, о своем согласии с планом Погодиной и об этом проклятом пузырьке вообще. Нет, сначала он даже порадовался, когда ему удалось незаметно подменить пузырьки. Третий взвод слишком долго умывался в это утро. Наверняка опять байки травят, - ухмыльнулся он. Уговорить Макара на мир оказалось несколько сложнее. Упрямый Макс недоверчиво смотрел на него и задавал каверзные вопросы. Кирилл приводил все известные аргументы и уже не надеялся на успех, когда Макаров неожиданно протянул руку. Все складывалось по плану и оставалось только ждать… Дождался, блин! Только вот чего теперь делать? В первую минуту, когда Макс потерял сознание, Кириллу стало не по себе. Все произошло быстрее, чем он рассчитывал. По клятвенному обещанию Ритки Максу ничего не грозило, кроме крепкого сна. Зачем только я поверил ей… зачем? Зачем согласился на такой шаг? Он занервничал, когда Макс вдруг убежал от них и не пришел на урок. Случайность – весь урок успокаивал он себя. Ну мало ли почему Макаров не пошел на химию. Да кучу причин можно найти… может, в очередной наряд вне очереди залетел. Но когда Макса сильно повело в сторону прямо перед уроком, в душу Кирилла закрались сомнения. И с каждой минутой урока они лишь крепли. Макс как-то странно себя вел… смотрел куда-то вдаль, подперев щеку кулаком… сидящий рядом Кирилл слышал, как тяжело и прерывисто дышит сосед… а потом в какой-то момент заметил, что Макар задремал. Кирилл понял, что Макаров выпил подмененные капсулы. Только вот не мог он знать, что Макс самонадеянно увеличит дозу. Кирилл хотел было пихнуть Макса, а в случае неудачи уже обратиться к БМП. Но Эмма Владимировна опередила его планы: Макаров! – грозно разнеслось по классу. Дальнейшие события стояли перед глазами Кирилла... Макс вяло попытался встать и не удержался на ногах, лишь как-то совсем жалобно всхлипнув. В первую секунду все просто замерли, никак не ожидав произошедшего. БМП то ли от растерянности, то ли от возмущения воскликнула: Макаров, прекратите паясничать! Это не смешно! Синицын, сядьте на место! И через мгновение гневный голос Синицы, кинувшегося к Максу: Какие тут шутки! Вы что не видите, ему плохо! Кирилл приподнялся на стуле и пристально посмотрел на Макара. Макаров лежал на полу без сознания, с белым как мел лицом. Синицын упал на колени перед Максом и затряс его за плечи, пытаясь привести в чувство… И тут Кирилл испугался по-настоящему… слишком долго Макаров не приходил в сознание… слишком мрачным становился Синица, находящийся рядом… слишком взволнованными были все остальные… Кирилл вжался в стул и впал в стопор, в голове пронеслось: Ну Ритка! Даже обнаруженный пацанами тот самый пузырек не обрадовал. Казалось бы, все складывалось по плану Погодиной, и даже лучше… на Кирилла даже вряд ли кто мог подумать… все улики указывали на самого Максима: неадекватность в поведении, излишняя задумчивость, странное исчезновение с химии, полупустой пузырек со снотворным… банальная попытка самоубийства… Кирилл едва сдерживал дрожь, когда настала его очередь беседовать с Василюком. Но похоже мрачный Пал Палыч не придал этому большого значения… ЧП в третьем взводе потрясло всех, слишком тяжело было поверить, что Макаров, остряк, весельчак и балагур, решился уйти из жизни… Он умрет, да? – слова Печки, не переставая, звучали в ушах Кирилла.
- Соболев! – грозный голос Философа заставил вздрогнуть погруженного в мысли Кирилла, - Я тебя спрашиваю?!
Кирилл безразлично продолжал смотреть в пол. Ну что вы еще хотите! Я виноват… виноват… виноват! Какая разница, что мне за это будет. Я себя никогда не прощу… не прощу, если Макар не выкарабкается… Одно дело – прикалываться, грозиться отомстить, и совсем другое – знать, что из-за тебя в данную секунду умирает человек. Погодина! Знал же, что ей верить нельзя! Должен был, обязан догадаться, что Ритка затеяла какую-то гадость! Но убить человека – это слишком даже для Ритки! Или нет? А может быть за Риткой кто-то стоит? Что там она про дядю говорила? Так может, он всего лишь пешка в сложной комбинации, направленной на обезвреживание мэра города. Ну конечно же! Если Макс умрет, то его отцу будет и не до города, и не до завода… Только зачем так сложно-то? А затем! Бешеной собаке семь километров не крюк… Зачем дядьке Ритки так подставляться? А суицид есть суицид… даже если будут подозрения, то обвинят Кирилла, мальчишеские разборки и все такое. Кирюха, ты хоть понимаешь, что в минуту, когда согласился с Риткой, ты подписал себе смертный приговор! Как ни крути – виноватым тебя сделают. Либо мэр Макаров приложит все усилия, чтобы убийца сына сидел… и долго сидел… либо… либо Погодина свалит все на тебя… уж дядька отмажет племянницу… Что, Кирюх? Убийца сына мэра Макарова сидел с ним за одной партой – как тебе такой заголовочек? Убийца…
- Адамыч! – ворвался в мысли голос Василюка, - перестань! Ну что ты хочешь от него услышать? Что он раскаивается? Все, мне надоело… Пускай с ним Матвеев разбирается, в милиции допрашивают… как хотят… я больше не могу…
- Но, Палыч… нельзя же так оставлять… это ж уголовное преступление… статья…
- А кто собирается так оставлять, Адамыч?! – переключился на него Василюк, - я тебе русским языком говорю… есть соответствующие ведомства, вот пусть и разбираются. А я не могу… у меня ни слов, ни букв не осталось… я ни видеть его, ни разговаривать не могу… Как подумаю, что в данную секунду парень в реанимации в критическом состоянии… он там карабкается… а мы здесь… демагогии разводим… аж душа наизнанку…
… Значит, все-таки это сделал Кирилл – автоматически подумал Солнечный Макс. Вот и выяснилось все… как ни жаль. Получается, расследовал он дело, распутал, нашел все кончики, осталось написать отчет, положить в красивую папку и отнести начальству. А там уже оно разберется, кого казнить, кого миловать. Таковы были правила. И в принципе все в их ведомстве придерживались его. Исключением не был и солнечный шалопай. Но в данной ситуации он впервые хотел нарушить это строгое правило. Не мог он так просто забыть эту запутанную историю, не мог отправиться дальше, не узнав, чем все закончится. Макаров ему нравился. Позволить ему просто уйти в вечность солнечный Макс просто не мог. Слишком много боли принесет такое решение, слишком много любящих сердец разобьется в ту минуту, когда перестанет биться сердце светловолосого суворовца с пронзительным взглядом и обезоруживающей улыбкой. И солнечный Макс решил вмешаться в ход истории. Пусть навсегда отлучат, пусть буду сидеть в каморке и перекладывать дела с полки на полку…
Как солнечный Макс и предполагал, людей, повторяющих имя «Макс», в ту секунду было достаточно. Солнечный Макс решил проведать всех, послушать мысли и приобщить их к делу… Как знать, может повлияет…


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:49 | Сообщение # 15
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 22
…Черный джип летел по улицам Твери, превышая и нарушая все, что только возможно. Синяя мигалка захлебывалась от собственных метаний. Немногочисленные прохожие в столь поздний час испуганно вздрагивали от визга сирены и тормозов несущегося на всех парах джипа. На очередном повороте джип немного занесло, и два случайных прохожих в ужасе прижались к ближайшему дому…
- Совсем обнаглели! – старик покачал головой, - Как дороги сделать, и снег вовремя убрать, фонари во дворах включить, их нет! А как ночь-полночь… так родная администрация домой спешит с мигалками.
- Семеныч, чего ворчишь? – спокойно ответил ему другой старичок, - Неспроста это, неспроста… Знать, беда приключилась, большая беда… успеть людям надо…
Если бы Петр Иванович мог услышать этот разговор, он бы точно подтвердил. Беда, большая приключилась беда. Не обманывало отцовское сердце… когда тревожно ныло с утра. Только как мог он подумать, что его Макс сделает с собой подобное… Мальчик мой, что ж ты натворил? – в тысячный раз спрашивал он… спрашивал он пустоту… потому что ему мог ответить только сам Максим. Петр Иванович отдал бы все, только чтобы Макс просто открыл глаза, виновато улыбнулся и тихо сказал: Извини, а?
Больше всего мэр Макаров в этот день вздрагивал от телефонных звонков… последний семь минут назад не стал исключением. Петр Иванович, срочно приезжайте! – услышал он… Что? – еле выговорил он, - О Господи, нет. Я буду. И сейчас он боялся, что верный помощник Александр Михайлович, выжимающий из джипа все до предела, не успеет. Он не успеет… не успеет к самому родному человечку на свете… не сумеет помочь… не сумеет отдать всю любовь и все тепло… Максим, пожалуйста, борись! – прошептал он…
…Петр Иванович торопливо поднимался по лестнице. В голове всплывали какие-то обрывки фраз, разговоров… Знаешь, пап, ты прав – серьезный тон Максима сегодня утром, его задумчивый взгляд не давали сейчас покоя – я ведь уже взрослый мальчик… Взрослый… - грустно вздохнул Макаров-старший, - ну почему я тебе поверил? Почему не насторожился? Если бы только знать… о чем ты думал в ту минуту, какие страшные, нелепые мысли поселились в твоей голове… Знать бы, где соломки подстелить… Увезти бы Макса куда-нибудь подальше… взять в охапку и увезти на рыбалку… наплевать на все дела… сидели бы на берегу реки… тогда его мальчик не лежал бы сейчас полуживым на больничной койке…
Поднявшись на третий этаж, Петр Иванович оказался на площадке перед стеклянными дверьми. На самом верху дверей горело табло «Реанимация. Посторонним вход воспрещен!». Едва Макаров приблизился, дверь распахнулась и на пороге появилась девушка в голубом хирургическом костюме: Проходите, вас ждут! Он кивнул и перешагнул порог. Он не знал, что его ждет в следующую секунду, что скажет главврач. Он лишь смотрел в даль длинного коридора. В следующую секунду он услышал тихий скрип двери в самом конце бесконечного коридора и торопливые шаги главврача ему навстречу. Когда главврач приблизился, Петр Иванович увидел нахмуренные брови и его напряженный взгляд. Макарова-старшего тряхнула нервная дрожь, сердце бешено застучало… что-то не так! – автоматически пришла мысль, - Нет, пожалуйста, нет… Максим…
- Ну… - только и смог выдохнуть Макаров.
- Петр Иванович, хорошо, что вы приехали, - устало проговорил врач, кивком головы отпуская девушку - мне нужно срочно с Вами переговорить.
- Игорь Сергеевич, что? Ну говорите же… Как дела? Как Макс?
- Петр Иванович… пожалуйста, успокойтесь… разговор предстоит серьезный…
- Да что случилось? – произнес порывисто Макаров, а в голове пронеслось: сейчас скажет, мы сделали все возможное… Господи, неужели это все? Неужели ничего нельзя сделать? Да он не может уйти отсюда один, без сына… - Что с моим сыном, вы можете внятно сказать?
Игорь Сергеевич, крупный мужчина лет пятидесяти, тяжело вздохнул… предстоял нелегкий разговор… почти всю жизнь в медицине, а вот к подобным разговорам привыкнуть так и не смог… да и как привыкнуть… видеть полные надежды глаза родных, и говорить банальные слова, после которых в глазах океан боли, горя и отчаяния… Разговор с Макаровым исключением не был… он понимал, что после его слов отчаяние и гнев мэра не будет иметь границ…
- Не буду лукавить… - отрывисто заговорил он, - положение крайне тяжелое, состояние критическое… мы, конечно, сделали все, что от нас зависело.
У Макарова больно сжалось сердце: Что?
- Остановка сердца… к сожалению, в подобных случаях это бывает… сами понимаете, какие-то прогнозы делать очень сложно… Я не Господь Бог и даже не Ванга – прорицательница, - пытался найти нужные слова главврач.
У Петра Ивановича дернулась левая щека, он сглотнул с трудом и глухо спросил:
- Он жив? Хоть какая-нибудь надежда есть?
- Надежда всегда есть… не волнуйтесь, жив… мы делаем все возможное…
- Игорь Сергеевич, если что-то нужно, вы только скажите… я все обеспечу, - горячо и торопливо заверил его Макаров-старший.
- Петр Иванович, - душевно и спокойно произнес Игорь Сергеевич, - я все понимаю… Давайте начистоту… Буду с вами предельно откровенным: от нас уже ничего не зависит… организм вашего сына слишком ослаблен ударной дозой снотворного… поймите, нам остается только ждать… ближайшая ночь покажет, сможет ли он выкарабкаться. Ситуация действительно сложная и неоднозначная, малоприятная… но взгляните правде в глаза – у Максима передозировка сильнодействующим снотворным, организм отравлен… и последствия непредсказуемы. Знаете, - вздохнул он печально, - к сожалению, за свою практику я предостаточно сталкивался с подобными… попытками. Не хочу Вас расстраивать еще больше, но это не просто попытка… я, конечно, не берусь утверждать на сто процентов, но судя по всему… ваш сын всерьез принял решение… Понимаете… это тема очень деликатная… есть люди, которые таким образом пытаются привлечь к себе внимание: мне плохо, одиноко…, они как правило оставляют себе лазейку, что их вытащат, спасут, пожалеют, услышат… их спасать намного легче… способы и дозы не являются несовместимыми к жизни. А, к глубочайшему сожалению, есть люди, которые осознанно и целенаправленно идут на этот шаг… «мне ничего не светит в этой жизни»…
- Вы считаете? – задумчиво проговорил Петр Иванович, который внимательно, не перебивая, слушал его… - Неужели… но как парень, у которого все есть в этой жизни, мог… - он выдохнул… слов не хватало… он никак не понимал, как такое вообще могло произойти… до сознания до сих пор не доходило, что это случилось наяву и это случилось с его Максом…
- Понимаете, у меня сложилось такое впечатление … с нашей стороны он получил все необходимую помощь и лекарства… сверх этого уже ничего нельзя сделать… и сейчас по всем показателям организм должен бороться… проблема в том, что он не борется… хотя внутренние ресурсы есть… даже не знаю, на что подумать…
- Но что-то же возможно сделать? – растерянно спросил Макаров. Быть не может, что нет выхода из этой ситуации. Выход ведь есть всегда… нужно просто успокоиться и хорошо подумать…
Игорь Сергеевич взглянул Макарову в глаза и виновато развел руками:
- Петр Иванович, поверьте, нужно только ждать… утро вечера мудренее…
- Мне побыть с ним можно? – Петру Ивановичу было необходимо видеть сына. Ему казалось, что пока он рядом, с Максом ничего плохого не случиться… он сумеет отдать все жизненные силы родному человечку…
Игорь Сергеевич молча посмотрел на него и кивнул. Что ждало их завтра, никто не знал… если Макаров-младший не выкарабкается… кто будет спонсировать и финансово поддерживать клинику?… все руководители учреждений, предприятий и организаций знали: мэр Макаров во гневе страшен… а потерять единственного ребенка – слишком тяжелый удар для любого человека… вряд ли мэр станет вспоминать клинику, где не сумели спасти его сына, а то еще хуже – задушит всевозможными проверками...
- Да, конечно, посидите, сколько хотите, - согласился он, - пойдемте… Макаров зашагал рядом с врачом по бесконечно-длинному коридору, с трудом сдерживая порыв поскорее оказаться рядом с Максом. В голове проносились мысли, тревожно сменяя друг друга: Как я скажу Ларисе, что наш мальчик между жизнью и смертью? Не говорить… подождать утра… а если, не дай Бог, Макс… Лара никогда мне не простит… что ее не было в последние часы рядом с сыном… Сказать… Лара не переживет… а мне только этого не хватает… Петр Иванович старался никогда не травмировать супругу, зная ее эмоциональность и излишнюю драматизацию событий. Лара обожала Макса и всячески потакала всем капризам сына с детства. Она очень переживала, когда с их мальчиком что-то случалось. Петр Иванович старался лишний раз не пугать супругу и все мелкие Максовы болячки-проблемы скрывать. Нет, потом он, конечно, говорил, не обозначая истинных масштабов проблемы… Все началось, когда Максиму было четыре. Воспаление легких, серьезное осложнение после банального гриппа… Сыну было очень плохо, высокая температура не спадала неделю… Макаров до сих пор вздрагивал, вспоминая хрупкое тельце, мечущееся в бреду… он тогда еще не был высокопоставленным чиновником и приходилось пробиваться во все кабинеты с боем. От Лары толку было мало… она лишь рыдала и заламывала руки… все кончилось ее нервным срывом… Петр Иванович оказался один с тяжелобольным маленьким ребенком на руках… как он пережил это время, не бросив ни жену, ни сына в беде, одному Богу было известно…
Когда они дошли, наконец, до бокса, где лежал Макс, Петр Иванович так и не смог решиться позвонить Ларе… Подожду… не дай Бог, но если пойму, что… позвоню. Игорь Сергеевич открыл ему дверь, и напоследок сказал: Если понадоблюсь, я тут рядом… Мэр кивнул и медленно вошел, стараясь не нарушать тишину, царившую в боксе… медленно подошел к высокой кровати… обвел глазами бокс… те же шторы на окне… тот же продезинфицированный кварцем воздух… так же вкрадчиво ухал, раздуваясь, мех аппарата у кровати… слышались сигналы сердцебиения. Петр Иванович заворожено смотрел на кривые, высвечивающиеся на мониторе. Он перевел взгляд на сына. Иссиня-бледное, осунувшееся, измученное и такое родное лицо… сейчас оно казалось отцу совсем прозрачным на фоне белой подушки… многочисленные провода опутывали Макса так, что его было почти не видно… во рту исчезала тоненькая трубка, к которой вели шланги «аппарата искусственного дыхания»… рядом с ним стоял высокий штатив капельницы… и какая-то прозрачная жидкость быстро капала в руку… у Петра Ивановича сжалось сердце: как он не сумел сберечь Макса? Он виноват! Почему не уберег, не остановил? Его сын сейчас бы сидел за партой, гонял бы в футбол…
Он присел на краешек кровати и прикоснулся рукой к бледной прохладной руке, лежащей поверх одеяла, тихо сжал: Макс, это я, слышишь? Я рядом… Ты только живи… Макс, борись, слышишь, борись. Ты же у меня сильный… все будет хорошо… мы должны быть вместе… я люблю тебя, сын… больше всего на свете я хочу, чтобы тебе было хорошо… мы не должны тебя потерять, это неправильно… я верю, что ты поправишься, Макс… ты нам нужен… слышишь, карабкайся! Петр Иванович то легонько гладил безвольную руку, то крепко сжимал, пытаясь отдать всю жизненную энергию, согревая слабую детскую руку своим теплом. Он был уверен – пока он здесь, сына он никому не отдаст… вырвет из лап смерти…
…Мысли все шли и шли. Мне ничего не светит в этой жизни. Бред какой-то! Ну как молодой парень в свои 17 лет мог так мрачно мыслить. Это же ненормально. «Ты что мне запретишь любить? – всплыл в памяти взрослый, грустный взгляд Максима, - я люблю ее… просто люблю и все… если я скажу, что разлюбил Полину, ты мне поверишь? Полину… - задумчиво произнес Макаров, - неужели из-за этой рыжей учительницы Макс решил руки на себя наложить? Бред… Макс не мог… стоп! А авария на первом курсе… из-за кого?! Ольховская замуж же выходила… Максим пытался свадьбу расстроить таким чудовищным способом. И зря ты, Петя, надеялся, что у сына твоего мозги на место встанут… не встали… он же тебе сказал «люблю». Но почему, Максим? Так стоп! Замуж? Петр Иванович вскочил на ноги, нервно заходил по боксу… Замуж?! Я замуж выхожу… - не далее, как утром Ольховская лично сказала ему эти слова, - понимаете, я уезжаю из города… Уезжает?! И это значит… Максим об этом узнал? Ну конечно, это единственное разумное объяснение дикому поведению сына! Каким-то образом до Макса дошла эта информация, и он… Петр Иванович нервно выдохнул… Только откуда? Откуда он так оперативно узнал? Между разговором с Ольховской и тревожным звонком из СВУ прошло часа два максимум… но что в конце концов между ними произошло? Ольховская…
Он оглянулся и доставая сотовый, вышел в коридор… набрал номер…
- Саша, ты где?
Амчик, дремавший в машине на стоянке перед клиникой, попытался рассердиться:
- Петр Иванович, что значит где? Вы же велели ждать вас. Внизу, в машине.
- Так, ты мне поумничай! Нашел время… Лариса Сергеевна звонила?
- Нет…
- Ладно, но помни, про Максима ни слова. Я сам ей скажу.
- Конечно, Петр Иванович…
- Саша, ты мне вот что скажи: в последнее время Макс просил тебя узнать об Ольховской?
- Петр Иванович… - попытался уйти от ответа Амчик.
- Саша, мне не до шуток. Так просил или нет? Это очень важно!
- Да… то есть нет. Он мне звонил, просил узнать кое-что об одном человеке… я ему отказал. Фамилий названо не было, но судя по всему, речь шла именно об Ольховской.
- Саша, когда это было? Точно, вспомни!
- В прошлую пятницу… вы еще сказали, что он третий день дома после травмы отлеживается…
- И все? А вчера или сегодня утром? Только не вздумай врать. Все равно узнаю – уволю!!! - разошелся Макаров. Амчик лишь вздохнул. Опять из него козла отпущения сделают…
- Нет, Макс мне не звонил после того раза…
- Так, Саша, тогда вот что. Мне нужна Ольховская. Немедленно. Прямо сейчас.
- Петр Иванович, но…
- Никаких «но», Саша. Максимум через полчаса Ольховская должна быть здесь. Мне надо с ней поговорить. Я не знаю, как ты это сделаешь… но через полчаса она должна стоять передо мной…
- Полчаса, - задумчиво повторил Амчик, убирая сотовый в карман. – Полчаса? С какого такого перепугу? Почему именно полчаса, ни пять минут, ни час? Сколько раз его шеф орал: Пулей! Чтоб через секунду я был в курсе! А сегодня полчаса, тридцать минут… непозволительная роскошь! Амчик понял, что его шеф находится в растрепанных чувствах. Хотя и полчаса мало для того, чтобы найти Ольховскую. Она может быть где угодно сейчас. Он вытащил из бардачка кожаную папку, мысленно похвалив себя за сообразительность. Вот не догадался бы взять с собой, пришлось бы мчаться в мэрию, подниматься в кабинет. Терять драгоценные минуты, в конце концов. Он раскрыл досье, лежащее в папке. Ну что, Полина Сергеевна, будем прятаться? – мрачно подумал он, глядя на фото Ольховской. Большие серо-зеленые глаза, ямочка на щеке, лукавая улыбка, рыжие локоны… хороша девка! В самом соку! А у Макса отменный вкус, оказывается. Только чего он так убивается по этой Ольховской? Мал больно, а туда же… любовь-морковь… розовые сопли, одним словом. Ну что за манера то авто бить, то таблетки глотать. По мрачному лицу Петра Ивановича, вернувшегося утром из больницы, Амчик прочитал, что дела плохи. Совсем. Максим в коме, - грустно сказал его шеф, - Врачи говорят - отравление сильнодействующим снотворным. Шансов, что придет в сознание, немного.
Полина Ольховская, уроженка г. Смоленска, 1983 года рождения... – пробегал глазами знакомые строчки Амчик, - телефон в Твери… сотовый… Приступим, пожалуй, - достал он свой сотовый, - а то секунды тикают… скоро от тридцати минут совсем ничего не останется… Городской телефон не отвечал… длинные гудки все шли и шли… замучившись их слушать, он нажал на отбой. Абонент, короче, временно не доступен, - ухмыльнулся он. Ольховская, ты где шляешься? Ну правильно, плевать ты хотела на малолетнего Ромео… у такой красотки наверняка бойфренд есть! Попробуем на сотовый… хотя вряд ли она станет брать незнакомый номер. Сам Амчик последнее время очень настороженно относился к подобным номерам. Разводки и подставы плодились с каждым днем, фантазия у людей была очень буйная и немного сумасшедшая. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, - сообщила механическая тетенька. Вне зоны доступа… - подпела радиоволна, - вполне опознаны, мы…
Так! – подвел грустные итоги Амчик, - Ольховская на связь не выходит. Ситуация осложняется и усложняется. Лучше бы Полина Сергевна отбрила его, отказала, но по крайней мере, стало хоть что-нибудь понятнее и яснее. А так ищи ветра в поле… Амчик завел машину и погнал джип на Тверской проспект – проверять сидит ли Полина дома, не снимая трубку. Факт, что ни один телефон Ольховской не отвечал, сильно его насторожил. Тут напрашивалось два вывода: либо она спряталась, испугавшись последствий поступка Макарова-младшего, либо она уехала из Твери со своим бойфрендом. Макаров-старший ведь сказал ему, что видел Ольховскую сегодня утром… что она – девка умная и с мозгами у нее все в порядке, как впрочем и со всем остальным, включая бойфренда. Оба варианта были отвратительными: это означало искать иголку в стоге сена под названием город Тверь. А если она еще и уехала, то вообще тридцатью минутами не обойтись. Вариантов возникало великое множество: Москва, Смоленск… и бойфренд мог увезти вообще куда угодно. Джип притормозил возле дома Полины. Нехитрыми вычислениями Амчик нашел окна квартиры, где жила Полина Сергеевна. И тяжело вздохнул: света не было. Для пущей уверенности он даже поднялся на этаж и позвонил в дверь. Результата – ноль. Он снова и снова нажимал на звонок, пока, наконец, не вышла соседка и отчитала его: мол, чего ходишь, звонишь, с утра ушла и не возвращалась. Куда-куда? Ухоженная, накрашенная, она в Суворовском преподает. Нет, не приходила, я бы видела…
Значит, не приходила… Еще хлеще! И где ее искать? Амчик стремительно сбежал по лестнице и оказался вновь около джипа. Куда податься? Он для верности еще раз набрал сотовый Ольховской, вдруг неправильно соединилось или она включила свой телефон. Аппарат абонента выключен, - заверещала тетка… Не везет! Так, думай, Михалыч, думай, шевели мозгами… Ну Макс! Осппди, знал ведь, что хорошо это не кончится. Башню у Макарова-младшего снесло напрочь, раз он вытворяет такое. С другой стороны почему он больше не позвонил? Ведь хотел что-то узнать с моей помощью? Что? Зачем? Вот я дурак, а! Надо было сначала выведать, чего он хочет, а потом уж посылать по известному адресу. Знал бы сейчас, на что думать. Ольховская вернулась в Суворовское, Макс там был два дня, значит пересеклись. Но вот что между ними произошло-то? Неужели опять Ольховская под венец собралась? И Макс этого не смог пережить?!!! Глупо, Макс, как глупо! И сам сейчас на волоске, и отец на нервах, и мне работы навалилось… Ну где же Полина может быть?
Отведенные Макаровым-старшим тридцать минут медленно, но верно истекали. Амчик успокаивал себя только тем, что Петр Иванович вряд ли смотрел на часы, когда давал ему эти полчаса. Так что минут 5 можно еще смело добавить… Ну что… проверим-ка на всякий пожарный вокзалы… вдруг получится. Хотя она вполне могла уехать на машине, не думаю, что бойфренд на электричках раскатывает. Амчик усмехнулся, вспомнив несостоявшегося мужа Полины – Якова Лазуцкого. А Полина явно не промах, каких кавалеров себе отхватывает… про нынешнего он еще ничего не знал, но предыдущие влюбленные… Он присвистнул: Макс, даже будучи семнадцатилетним пацаном, представлял собой неплохую партию. Хорош собой, умен, из приличной, обеспеченной семьи, папа – мэр… Не каждой дано стать невесткой главы города… Мне вот на таких девок почему-то не везет… Хотя Макаров-старший явно не в восторге от выбора сына, полагая, что великовозрастных авантюристок в наше время вполне хватает. У нее на лбу не написано, что она непорочная дева Мария. Разведет Макса и кинет. Да, Михалыч, уже похоже кинула, раз Максим таких дров успел наломать. Так, так, так… опять глухо… услугами вокзалов гражданка Ольховская не воспользовалась. Оставался всего один, последний, почти безумный вариант. Амчик вновь дал по газам – и джип помчался к СВУ…


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 10.10.2009, 00:50 | Сообщение # 16
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 23
…Полина тихо всхлипнула. Рыдать навзрыд сил уже не осталось. Щемящее чувство вины и страха новой волной сжало сердце девушки. Она спрятала лицо в коленках, рыжие волосы пушистым облаком взметнулись вверх.
- Полин, - осторожно позвала ее Марианна, - Поль, ну перестань. Успокойся, я же с тобой. Все будет хорошо, понимаешь? Слезами горю не поможешь. Заработаешь себе нервный срыв и все. Ну подумай сама, кому от этого легче станет?
- Ты не понимаешь, - вновь заплакала Полина, вскидывая на нее мокрые глаза, - я виновата. Ви-но-ва-та! Это он из-за меня… так сделал. Из-за меня! Я струсила, пойми, струсила! Как страус засунула голову в песок: авось, рассосется проблема сама собой! Все переживала: а что окружающие подумают… Матвеев, Ноздрев, отец Макса… и тем более, что же скажут…
- Поль, ты меня удивляешь… Ну какая разница, кто что подумает? Я насколько представляю, Максим ведь еще год назад тебя покорять стал. Значит, любит… Чего тебе думать-то? Так, ладно! Поль, ну-ка прекрати реветь… Ты в зеркало посмотри на себя! Хороша, правда? Вон глаза все красные… давай тебе еще капель накапаю. Успокойся! Все будет хорошо! Максим – парень сильный, он выкарабкается.
- А если нет… если ему хуже сейчас? – всхлипнула Полина.
- Поль, не накручивай ты себя, - спокойно и медленно сказала ей Марианна, - поверь, плохие новости распространяются мгновенно. Если бы, не дай Бог, конечно, случилось что-то, об этом уже знали бы и Ноздрев, и Василюк, и Иван Адамыч… И Ваня бы мне точно уже перезвонил. И вообще, не надо думать о плохом. Поль, все мысли материализуются! Наоборот… ты думай о хорошем… и он поправится, обязательно… быть не может, чтобы такой молодой и целеустремленный парень так легко сдался… а врачи помогут, сделают все возможное. И все будет хорошо… ты скажи себе, что это просто кошмарный сон.
- Не могу я, - всхлипнула совсем жалобно Полина и закрыла лицо ладонями, но через секунду вновь посмотрела на Марианну - Ну почему такое опять случилось? В прошлом году он на машине разбился, когда я замуж выходила. И вот теперь! Мне жутко становится… я только подумала начать налаживать личную жизнь… как он тут как тут… здрасте, Полина Сергевна…
Она слезла с кушетки, на которой сидела, и подошла к окну. За окном завывал ветер и колючими зарядами обрушивался снегопад. Было темно, холодно и страшно… Полина горестно вздохнула, подумав: совсем как мне сейчас. Без Макарова мне будет темно и страшно даже на экваторе, где всегда светит жаркое солнце. Она совсем потеряла счет времени. Ей казалось, что прошла целая вечность с того момента… с момента, когда она узнала… о Максе, о его дурацком, нелепом, жутком поступке. Взять выпить полпузырька снотворного! Это нормально? Что у Максима с головой случилось? Взрослый, умный, рассудительный парень и такое… такое глупое решение! Зачем? Зачем он так поступил? Зачем сотворил с собой подобное?
Полина прижалась горячим лбом к холодному стеклу, закрыла глаза… перед глазами вновь побежал кадрами весь этот страшный день. Вот она разговаривает с отцом Макса… вот Макс смотрит на нее странным взглядом, полным боли и тоски… а вот долгая беседа с полковником Ноздревым… затяжная борьба, в которой обе стороны хотели выиграть с наименьшими потерями. Ноздреву нужен был преподаватель этики, а Полине – свобода и развязанные руки, чтобы руки в ноги и удрать подальше от семейки Макаровых. Разговор был мудреным и путаным. Как ни старалась Полина убедить хитрого полковника, все ее железные доводы о праве уволиться по собственному желанию разбивались о грустные вздохи Александра Михайловича, что ему первому Матвеев шею намылит за потерю такого ценного работника, о хитрые обещания наилучших условий преподавания, даже о льстивые слова о содействии в расписании… потому что пару дней училище еще сможет выкрутиться без уроков этики… а вот оголять на неопределенное время такое важное нравственное направление он, Ноздрев, права не имеет. Так, что голубушка Полиночка Сергеевна, подумайте, не подставляйте седую голову полковника под плаху.
Полина сопротивлялась долгое время как могла. Ее терзали смутные сомнения. С одной стороны, она уже обещала Игорю уволиться сегодня и к вечеру быть готовой к отъезду. И после разговора с Макаровым-старшим у нее не оставалось выбора… А с другой стороны – Максим. Мой нежный, мой искренний, мой светлый мальчик… его трогательное признание, напористый поцелуй и абсолютно несчастные глаза Максима сегодня на ее уроке. Желание все-таки поговорить с Макаровым-младшим и смягчить удар разлуки перевесило все опасения насчет гнева отца Макса… ну и Игоря, конечно. Ольховская собралась с мыслями и выдала полковнику Ноздреву длинную тираду, смысл которой сводился к максимальному короткому сроку поисков толковой замены. Карьера, конечно же, дело хорошее и нужное, но хорошие мужья на дороге не валяются! Ноздрев вздыхал во время тирады Ольховской на особо грустных для него местах. Александр Михайлович все прекрасно понимал… более того, он бы с радостью отпустил Ольховскую на все четыре стороны. Сразу бы меньше проблем бы стало, а то после событий годичной давности он с опаской посматривал на появившую в СВУ Полину. Да, сам пригласил, потому как преподавать-то совсем некому. А с другой стороны, вдруг у Макарова–младшего не прошла его «сумасшедшая любовь»? Но вот что делать, если кроме Ольховской в округе днем с огнем было не сыскать классного специалиста по этике, эстетике и танцам? Мудрый и хитрый Ноздрев, полагая, что окольцованная Полина уже не будет представлять опасности для спокойной жизни СВУ и конечно же, Макарова, предложил ей компромисс – он отпустит ее на свадьбу, и соответственно будет активно искать ей замену. Полина сразу поняла, что Ноздрев не хочет ее отпускать и поспешно согласилась на несколько дней отпуска. Разговоры о замене она восприняла как блеф со стороны Ноздрева. Ну а впрочем какая ей разница: отпустит он ее сейчас или чуть позже? В конце концов, она проведет все сегодняшние занятия, воспользуется маленьким отпуском, выйдет замуж за Игоря… потом попросит уже законного супруга помочь в решении маленькой проблемки. Вряд ли он ей откажет и захочет отпускать любимую супругу в какую-то там Тверь.
На том обе стороны и договорились. Договорились и разошлись в разные стороны: Ноздрев писать Матвееву справку, а Полина в раздумьях побрела в учительскую. Сегодня ей предстояло еще два урока. Хочешь – не хочешь, а придется проводить. Тааак, с этим более-менее ясно… Открытым оставался лишь один вопрос. Максим. Что делать? Как поступить мне с ним? Поговорить? Или не стоит ранить Максу сердце еще больше? Прости, забудь – ты уже, Поля, это сказала. Или все-таки поговорить? А что сказать? Неужели рассказать всю правду… правду про скорое замужество… правду об отъезде… правду о жестоком разговоре с его собственным отцом… правду о том, что она в очередной раз струсила… не призналась Макарову-старшему в светлых, искренних чувствах, отреклась от Макса… не смогла шепнуть Максиму в ответ, что она тоже его любит… Нет, не стоит… если он узнает всю правду об отце, о ней, об их разговоре, он разозлится. И кто знает, что он в горячке выкинет. Хорошо, если просто будет орать: Дура! Радует только одно: замуж она будет выходить не в Твери…
Полина так и не смогла решить дилемму. Она продумала до конца своей «форточки» и всю перемену… и не приняла решения. С тяжелым сердцем она направилась на урок. Но устроив опрос, она продолжала мучиться над решением. Взвод тихо вздыхал и замирал, когда она задумчиво вела карандаш вниз по списку, выбирая следующего кандидата… Полине не хотелось сегодня объяснять новую тему… в конце концов, в самое ближайшее время у них все равно будет новый учитель этики… новая «Этикетка»… Поля грустно вздохнула… даже это нелепое прозвище напоминало о Максиме. Ведь с его легкой руки прилепилось ко мне это прозвище. Я бы даже сказала с острого его язычка. Мааакс, Максиииим… да что ж такое-то?! Почему у меня перед глазами стоит его грустный взгляд? А секундой позже дверь распахнулась и в класс заглянул взволнованный, мрачный Кантемиров: Полина Сергеевна! У вас все в порядке?
- Да, конечно. Иван Адамыч, а в чем дело? Что случилось? – спросила Поля… внутри почему-то все оборвалось. Что-то не так! – сверкнула мысль.
- Ничего, - как-то поспешно пробормотал Кантемиров, - извините… Поля услышала его торопливые шаги по коридору. Она выглянула за дверь. Кантемиров шел быстрым шагом, одновременно набирая номер на сотовом… следом послышалось: Але, Палыч! У Ольховской все нормально… Нет, похоже, она ничего не знает… иду уже… у вас-то что? Понятно… приплыли… Дальше Поля уже не слышала, Кантемиров скрылся за поворотом. Внутренний голос подсказывал, что случилась беда… что-то стряслось с Максом… другого объяснения просто не было. Что он успел натворить? Ну я так и знала… - вздохнула Поля, - чувствовала, что добром это не кончится! Вернувшись в класс, Полина попыталась взять себя в руки и продолжить урок. Хотя, если быть честной с собой, больше всего в эти секунды ей хотелось бросить урок и бежать… бежать узнавать, что там с Макаровым. Полина колебалась… сердце громко стучало. Ей казалось, что суворовец, стоящий рядом и отвечающий урок, слышит биение ее сердца. А с другой стороны, куда бежать-то? Может, ей показалось… может, просто плановая тревога… может, все нормально. И даже, если что-то случилось, там уже все начальство… и соваться туда необоснованно глупо… сразу возникнет множество вопросов… хотя, Полина Сергевна, сама посуди, и так все всё знают… Ноздрев полчаса назад смотрел подозрительно с хитрой усмешкой, раз, Кантемиров прибегал минуту назад зачем-то к ней со странным вопросом, два, Макаров-старший серьезный разговор-допрос устроил, три. Знают-то знают! А если ты, Поля, прибежишь с испуганным видом, то они лишний раз удостоверятся и подтвердят свои догадки. Тебе это надо? Но Полина убеждала лишь свой разум, а сердце билось испуганной птахой. Не так, не так, не так…. Мааакс! Пусть только у него будет все хорошо! Господи, помоги ему, защити… Поля подошла к окну и замерла… во внутреннем дворе стояла машина «Скорой»… около ее раскрытых дверей она увидела стоявших Ноздрева, Василюка, Кантемирова… офицеры о чем-то переговаривались… к ним подошла Марианна и что-то сказала, указывая внутрь машины… в ту же секунду врач закрывал дверь, и еще через секунду мигалки заметались и с визгом «Скорая» уехала с территории училища.
Полина судорожно вздохнула так, что класс удивленно на нее посмотрел, а потом сорвался со своих мест. Через секунду весь взвод вис на подоконниках, прижимаясь к стеклам, и пытался выяснить, что же там снаружи происходит… почему слышны мигалки «Скорой», почему во дворе с мрачными лицами тревожно переминается начальство. Ольховская мужественно вдохнула и четко приказала: Взвооод, сели на место! Продолжаем урок! Прекратить разговоры» Дождавшись, пока суворовцы усядутся и в классе восстановится абсолютная тишина, Поля тихонько опустилась на стул, вызвала к доске очередного суворовца, и задав вопрос, вновь напрочь забыла о нем. Суворовец что-то говорил, Поля видела его напряженный взгляд, взмокший лоб… он кусал губу, потом губы двигались, произнося что-то… Поля была далеко отсюда… она не могла избавиться от ощущения тревоги… ведь не случайно там «Скорая», не случайно там Василюк, Кантемиров… Василюк – офицер-воспитатель третьего взвода… и именно ему звонил Кантемиров… «она ничего не знает». Не знаю чего? Да что стряслось-то?! В третьем взводе? Неужели все-таки Макаров? Оссспди, что он натворил? А может, это не он… Ну мало что случилось… почему обязательно Макс…
Потому что, Поля, потому что… все факты налицо. Сама хорошо подумай: раз «Скорая» во дворе и офицеры с Марианной рядом – значит, кому-то плохо. Лица у всех встревоженные и мрачные – значит, случилось что-то из рук вон выходящее… непредвиденное, страшное… Василюк и Кантемиров – значит, второй курс, третий взвод… если прибегал Иван Адамыч ко мне с тем же мрачным лицом спрашивать, все ли у меня нормально – значит, точно Макаров…
Чудо мое светловолосое, что ж ты сделал? И почему ко мне прибегал Кантемиров? Боялся за меня? Что же Макс? Сделал? Я в порядке… видела его пару часов назад… оссспди… что он там напридумывал себе? Этот его странный, страшный взгляд… что он задумал… не дай Бог, еще узнает, что я уезжаю… или уже знает! Нет-нет-нет… невозможно… об этом знает только Ноздрев и то меньше часа… но что тогда? ЧТО?! Осппди, я сойду с ума, если не узнаю, что там с Максом, моим Максом! Сейчас, сию секунду, сие мгновение…
К счастью или к несчастью Ольховской, в этот момент прозвенел звонок с урока… Полина лишь кивнула смотревшему на нее вопросительно суворовцу, проговорила: Четыре за старания и упорность! и прижав к себе журнал, выбежала из класса. Следивший за ней солнечный Макс покрутил головой, пробурчал: Дежа вю, Полина! но преданно последовал за ней… на всякий случай… вдруг сейчас Ольховскую откачивать придется… когда она узнает ССН…. Самую Страшную Новость последнего часа…
Полина медленно шла по коридору… медленно, хотя сама хотела бежать быстро-быстро… вот войти в кабинет Василюка и спросить напрямую: что случилось с Максом? Что случилось с моим Макаровым? И тут же противоречила себе: Полина, нельзя… а вдруг что-то серьезное… а вдруг там у него Ноздрев… или отец Макса? Они же меня обвинят сразу во всем… я виноватой буду. Хотя я уже виновата… и Макарова не смогла вразумить… и сама влюбилась как дура в него. Дура! – перекошенное болью и обидой лицо Макарова год назад вновь всплыло перед глазами.
Учительская… последняя преграда… там уже наверняка все в курсе. Но не успела Полина открыть дверь, как дверь сама распахнулась. Из учительской вышел Ротмистров. Увидев Полину, он лишь скривил губы и язвительно заметил: О! А вот и училка наша пожаловала! Как, совесть не мучает?
Полина лишь опустила глаза и постаралась молча и быстро пройти мимо Ротмистрова. Но тот не унимался:
- Чего молчите-то? А, Полина Сергеевна? Только не делайте вид, будто вы не в курсе!
- Вадим Юрьевич, - заступился за Ольховскую Яков Иванович, - вы, кажется, собирались уходить?
- Слушайте, Вы, - взорвался Ротмистров, - только вот не надо друг друга выгораживать. Я называю вещи своими именами. В училище произошло ЧП. Я думаю, что даже уже генерал Матвеев в курсе дела. Так что вряд ли удастся замять, как в прошлый раз. Это уже не случайность…. Это рецидивизм какой-то. Да, Ольховская?! А впрочем, чего я так волнуюсь? Вам же все равно достанется на орехи. Только в этот раз не отделаетесь заявлением по собственному… вряд ли вам по силам тягаться с главой города – закончил он с ядовитой усмешкой и ушел, хлопнув дверью.
Полина опустилась не глядя на первый попавшийся стул. Она все поняла. Это случилось. Это случилось с Максом. Это его увезла «Скорая». Это ему сейчас плохо… Но что он сделал с собой?
- Полина Сергеевна, выпейте воды, - участливо протягивал ей стакан Яков Иванович, - и не обращайте на Ротмистрова внимания…
Не обращайте внимания – вздохнула тогда Полина. Она и не обратила бы на него, известного хитреца и кляузника, никакого внимания, если бы… если бы с Макаровым все было в порядке… Но это, к сожалению, не так. Не-так, не-так, не-так, – громко тикали часы на стене. Полина молча взяла протянутый стакан, но пить не стала, просто вертела стакан в руках. Нужно успокоиться и выяснить точно и максимально подробно, что с Максом… это во-первых. По крайней мере, тогда можно будет понять все размеры катастрофы. А уж из этого делать выводы и предпринимать какие-то шаги… хотя что тут уже сделаешь… Максу она уже точно не поможет... не сможет помочь… не сможет даже увидеть его… отец не подпустит ее близко к Максу… на пушечный выстрел не подпустит. Да и как она будет смотреть в глаза Петру Ивановичу… ведь несколько часов назад она трусливо наврала ему, что к Максу она холодна как айсберг. А на самом деле сейчас сердце Поли разрывалось на части от одной мысли, что ему сейчас плохо… а ее нет рядом… что он бы не сделал с собой, в этом виновата она, Поля, нельзя было так его отталкивать… нельзя предавать, нельзя малодушничать… думать только о себе… вернее надо было думать и о себе, и о нем… она любит его, он любит ее… нет, нет, нет… Поля, ты о чем думаешь?! Не о том! Не о том ты думаешь! С самого начала, с самого первого курса, с самого первого дня, с намека Макарова надо было пресекать все попытки… жестко пресекать… предупреждать Василюка, Ноздрева, Макарова-старшего… бить тревогу. А не потакать, Поля, не потакать… не разговоры разговаривать, не вестись как дурочке на его игры в таинственного незнакомца в письмах, а строить свою жизнь, вить свое гнездо… с нелюбимыми жить нельзя! – сказал ей с обидой в глазах Макс и она повелась как идиотка на этот его пронзительный, искренний взгляд. Что толку она уехала после чудовищной истории с аварией год назад? Не успела вернуться (спрашивается, зачем), как он тут как тут со своими глазищами – Я тебя люблю… И вновь перед глазами Полины возник момент поцелуя Макса… я тебя люблю – крик его души. И тихий шепот напоследок: я не буду тебя преследовать… только не исчезай, слышишь? Я этого не переживу. Ну почему она опять не приняла его слова всерьез? Почему подумала: ох уж этот юношеский максимализм! Всё или ничего?! Почему не допустила мысли, что он опять может наделать глупостей? Ну почему опять в голове тысячи этих «почему», на которых нет ответов? И словно в такт своим мыслям она услышала Эмму Владимировну:
- Нет, ну почему именно у меня на уроке? - БМП сидела за своим столом и возмущенно оглядывала учительскую, - я конечно все понимаю: возраст у них такой, но почему именно я?
- Эмма Владимировна, - возразил ей Яков Иванович, - да какая разница, когда, на каком уроке такое случилось? Самое главное, почему такое случилось? Надо разобраться, почему Макаров выкинул подобное?
- Что значит какая разница? Вот я бы посмотрела на вас, если бы этот инцидент случился на Вашем уроке…
- Эмма Владимировна, - вмешался в их разговор Виталий Петрович, химик, - мы, конечно, очень вам сочувствуем, что вы пережили «этот инцидент». Но вы поймите одно… это уже случилось, к сожалению… и судя по всему, могло случиться в любой момент… у Вас, у меня… что у них первым уроком было?... Так! СТОП! у меня? У меня на уроке… Макарова не было… точно, я помню… я отмечал в журнале… ребята еще так переглянулись между собой… и что-то быстро на ходу сочинили про внезапный наряд… я еще хотел у Василюка после уроков спросить про него… а кстати, какой урок у них был передо мной?
Но никто ему не ответил… Полина лишь вздохнула… ее урок был первым в третьем взводе… странный взгляд Макса стоял у нее перед глазами все это время… и что вот сейчас ей говорить… что Макаров был на ее уроке… и был уже каким-то странным… получается, она сделала вид, что не заметила… хотя должна была предупредить хотя бы Василюка… просто поделиться бы подозрениями… ну не подтвердились потом, посмеялась над собой, дурочкой или над ней все училище посмеялось… пережила бы… а как сейчас пережить это… пережить, зная что это из-за нее Макс… Макс, как тебя угораздило-то… что ты накрутил себе в голове на моем уроке… мой урок… и еще химия, на которой тебя просто не было… где же тебя носило? Где ты был, о чем ты думал, в конце концов? А вдруг… вдруг ты услышал наш разговор с Ноздревым… не дай Бог… но как еще объяснить произошедшее… и в конце концов, кто-нибудь ей расскажет, что натворил Макаров? А то одни лишь упреки и намеки Ротмистрова…
- Полина Сергевна, - окликнул ее Виталий Петрович, стоявший рядом с расписанием, - вы слышите? У Вас был урок в третьем взводе, судя по расписанию! Что ж Вы молчите?
- Простите, я задумалась, - ответила Ольховская, - да, у меня был урок в третьем взводе. Урок прошел без эксцессов, и Макаров на моем уроке присутствовал. Кстати, что с ним случилось? – как можно более спокойным и нейтральным тоном поинтересовалась Полина.
- Сознание он потерял прямо на моем уроке, милочка, – совсем недружелюбным тоном ответила БМП, – сначала пол-урока витал в облаках, смотрел в окно, по сторонам… а когда вызвала к доске… тут все и случилось… он даже из-за парты встать толком не успел, упал навзничь, я сначала грешным делом подумала, что он шутит, как они там говорят, «прикалывается»… Полина вздрогнула от колючего слова «прикалывается», произнесенного столь жестким тоном. Тысячи иголочек-колючек пробежали по ее коже, приподнимая нежные волоски… какие там мурашки… мороз по коже продрал так, что Полина зябко поежилась. Этот жест не ускользнул от внимательной БМП, которая тут же поинтересовалась:
- Полина Сергеевна, вам нехорошо, голубушка? – внезапно смягчилась Эмма Владимировна, - впрочем, нам всем, мягко выражаясь, нехорошо… я предупреждала, между прочим, с ними надо быть жестче, иначе сядут на шею, ножки свесят и поедут! Попробуй с ними сладь, когда они свободы глотнули… это надо выдумать, таблеток наглотаться… это они так проблемы решают… чуть малейшая трудность – или таблетки, или наркотики…
- Таблеток? – переспросила Полина, пытаясь унять часто забившееся сердце… мысли тоже понеслись галопом «какие, к едрене фене, таблетки… Макаров, ты что творишь-то? Ну разве так можно поступать, с собой, со мной, с нами?
- Таблетки, Полина Сергеевна, таблетки… но это первый звоночек… Я сто раз говорила Александру Михаловичу: построже с ними надо, по-стро-же… сначала сигаретки их эти невинные… с дурацкими отговорками – я не затягиваюсь, я один разочек… а потом? Потом постоянные перекуры… потом и сигареты становятся неинтересны… травка появляется…а там и до героина с кокаином один шажочек… Они же обычные мальчишки…
- Да они офицерами стать хотят! – пытался защитить суворовцев Виталий Петрович…
- Хотят, - не стала спорить с ним Эмма Владимировна, - пока в училище за ними офицеры-воспитатели присматривают и гоняют их в наряды за проступки. А увольнительные? Как и где они проводят, а самое главное – с кем? К каждому ведь офицера не приставишь… а вот чем они занимаются в свободное от училища время? Сколько здесь работаю, каждый год какая-нибудь история происходит… только к сожалению, каждый раз все серьезней… вот дождались.. кстати, опять третий взвод… прошлый год – история с Синицыным…
- Но это была ошибка… выяснили, что это не он – вступился за третий взвод Яков Иванович.
Но Эмма Владимировна была непреклонна: Да, не он, но все равно ситуация произошла в училище и с одним из суворовцев! Как видите, я права…
- Эмма Владимировна, успокойтесь, - Виталий Петрович встал рядом с ней, - не надо все сваливать в одну кучу… не надо всех суворовцев обвинять в курении травки… не надо их всех уравнивать, не надо видеть подвох в каждом поступке суворовца. Им надо доверять, с ними нужно почаще разговаривать, как со взрослыми людьми, тогда они будут нам больше доверять, а следовательно в трудной ситуации пытаться поговорить с нами, поделиться, получить совет… а не пытаться еще больше запутаться, наделать глупостей, послушав неразумный совет таких же мальчишек….
- Но это означает, что они перестанут думать, Виталий Петрович, - возмутилась Эмма Владимировна, - думать самостоятельно, нести ответственность за свои поступки, гораздо же проще спросить у доброго дяди: мне так поступить или иначе? Сказали так – сделал, сказала иначе – послушно повторил… сделал не так – пожурили, следующий раз он так делать не будет… а самому подумать? Где гарантия, что ситуация повторится? Точь-в-точь? Малейший нюанс, малейшее расхождение – и он растеряется… раньше было по-другому. И где в жизни взять столько добрых дядь, которые всегда их выслушают, их провинности закроют, за ручку проведут по жизни… не было такого никогда и не будет…
- Эмма Владимировна, но мы же не в детском саду малышам сопли подтираем, мы из ребят офицеров настоящих хотим сделать… умных, интеллигентных, здравомыслящих… но им немного надо помочь выработать свою линию жизни, чести, совести… и тогда они сами проживут хорошую жизнь, и нам спасибо скажут… поэтому я считаю, что в этой истории с Максимом разобраться надо… Вы как хотите, а я не верю, что все так просто… он – парень с мозгами… не вяжется как-то…
- Ну знаете… не вяжется… с мозгами… если с мозгами, как говорите, то сидел бы геометрию решал или химию с физикой учил, а не в больницу угодил в бессознательном состоянии…
- Как он? – чужим голосом спросила молчавшая весь диалог Полина. спросила, чтобы услышать ответ, услышать хоть маленькую надежду, что это сон, кошмар, что Максу просто стало плохо, но он обязательно придет в себя… Хотя ему плохо из-за нее… ему уже давно, Поля, плохо…
- Не знаю, - покачала головой Эмма Владимировна, - похоже, что все серьезно… я так поняла из обрывков фраз… врачи констатировали попытку суицида… он отравил себя снотворным… переговоры были о реанимационной бригаде в больнице… а как вы хотите…
- Боже, - еле выговорила Полина, - о Господи, нет! Нет-нет-нет….
- Полина Сергеевна, успокойтесь, голубушка, не принимайте Вы так близко к сердцу. Давайте подождем… Сейчас придет Ноздрев и мы узнаем вести из больницы.
Ноздрев… нет, только не он, - пронеслось у Поли в голове… не могу я с ним встречаться сегодня…завтра… никогда не могу… Она резко вскочила, стакан выскользнул у нее из рук и упал на пол… не обращая внимания на осколки и разлившуюся воду, Поля почти выбежала из учительской. Что это с ней? – недоуменно спросила БМП, - сегодня всем похоже нехорошо… все голову теряют….
Выскочив из учительской и добежав до поворота, Полина остановилась. Со стороны ее поведение выглядело по меньшей мере странно… она и сама себя не понимала. Не понимала, куда она бежит… или от кого… от Ноздрева? Да и от Ноздрева! Полина помотала головой… это уже ненормально, Полина… бежать и через секунду забывать о цели бегства. А куда собственно мне теперь бежать? По большому счету некуда, Ольховская… к Игорю бежать незачем… да и любая мысль о нем вызывала лишь недоумение своим собственным поступкам…


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 07.09.2013, 00:45 | Сообщение # 17
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 24
Полина медленно брела по коридору училища. Брела в каком-то сумеречном состоянии… Мир сузился до этого полутемного коридора. Тяжелые своды давили на нее, так что она забывала дышать. Добрела до окна, сощурилась от яркого солнечного света. Все мысли были о Макарове. Ему плохо, он без сознания в больнице, он умирает в данную секунду на больничной койке. Умирает… потому что не смог вынести ее жестокости, не смог отпустить. Я виновата. Только я. Это я толкнула его к краю пропасти. «Я люблю тебя, только не исчезай, слышишь? Я этого не переживу…»- вновь и вновь звучал в ушах голос Макса… Не переживу… Он сдержал обещание, сделал роковой выбор между жизнью и смертью, жестоко посчитав, что без нее жизнь ему не нужна. И теперь он в реанимации, его жизнь в руках врачей, которые конечно же вытаскивают его с того света. А она… она даже не может помочь ему сейчас, просто хотя бы посмотреть на него, или добиться чтобы ее впустили к нему, крепко сжать его руку в своих и держать до тех пор, пока он окончательно не поправится. Виновата – едкое слово выворачивает душу наизнанку, режет острым ножом, оставляя маленькие кровоточащие царапины. Больно. Страшно. Виновата, виновата, виновата – остро хлещет сознание, предала, предала, предала – ноет сердце. Полина сжала голову руками.
- Полина? – раздалось над ухом. Полина помотала головой, не поворачиваясь. Видеть никого ей сейчас абсолютно не хотелось. Но голос настойчиво звал: Полина! Она нехотя развернулась и увидела Марианну. Та вопросительно смотрела на нее. – Поль, что ты тут делаешь?
- Ничего… еле слышно произнесла Полина в ответ. Язык не слушался, стал как будто чужим.
- Ничего? Поля, с тобой все в порядке? Почему ты плачешь?
- Я не плачу – сбивчиво проговорила она.
- Ну как же не плачешь-то, Поль? – Марианна недоумевала, глядя на полные слез глаза Полины и мокрые дорожки слез на щеках, - Я же вижу.
- Не знаю…
- Ага. Понятно, - резюмировала Марианна с нотками собственного мужа в голосе, - Пойдем.
- Куда? – не поняла Полина.
- Ко мне в кабинет. А то затопишь сейчас своими слезами все СВУ. Второе ЧП за одно утро – это уже перебор…
- Второе? – переспросила Поля.
- Да, Поль, будет второе. Что за день сегодня такой? И так из-за Макарова все училище на ушах. Ваня сам не свой. Сейчас должен вернуться Матвеев, устроит разборки полетов.
- Мамочки… - прошептала Полина, подумав про себя: Матвеев… вернуться… разборки… полетов. Обреченно вздохнула: ее найдут через пять минут, нет через пять секунд. Кроме как из-за рыжей учительницы этики, Макарову травиться незачем. Все улики на ней… Авария Максима год назад случилась из-за нее… Ротмистров уже язвил по этому поводу в учительской… Если всех офицеров соберет Матвеев, то Ротмистров точно не промолчит. Да и Ноздрев в курсе всех ее планов Он только подтвердит перед генералом, что Ольховская уходит из училища в связи со скорой свадьбой. Ничего не напоминает? Ситуация прошлого года – один в один… Полина вздохнула и быстро проговорила - Мариан, пойдем к тебе. Только у меня маленькая просьба – спрячь меня пока, не говори никому, что я у тебя, я могу и в шкафу посидеть, мне много места не надо…
- Поль, в какоооом шкафу? Ты чтоооо? – возмутилась Марианна, – Идем ко мне. Тебе точно нужна скорая медицинская помощь. Психиатра не обещаю, а вот квалифицированную помощь и дружеское участие гарантирую.
До медпункта они добрались быстро. Полина шла быстрым шагом, перепрыгивая через ступеньки, и оглядывалась на отстающую Марианну. Когда наконец Марианна открыла дверь, Полина быстро шмыгнула внутрь и оглянулась в поисках безопасного угла… забилась за шкафом на кушетке так, что вошедшему в медпункт ее не было видно и дала волю слезам. Если в коридоре училища слезы бежали тихо и хаотично, то сейчас слезы превратились в безутешные рыдания и всхлипывания, которые она не могла остановить, выплескивая боль, тоску и отчаяние. Марианна присела рядом, участливо укрыла Полю пледом, обняла за плечи и тихо попросила: Расскажи… Но Поля отчаянно мотала головой, отказываясь что-либо разъяснять. После минут пяти Полиной истерики Марианна решительно встала, налила в стакан из чайника воды, накапала туда же успокоительных капель и жестко сказала Поле: Возражения не принимаются! А затем просто стала задавать вопросы:
- Поль, ты мне скажешь, от кого мне тебя прятать и кому про тебя не говорить? А то я же не знаю… – А в ответ ей – тишина… Полина после капель притихла, лишь слезы продолжали катиться по мокрым щекам. – Поль, ну поговори со мной…
Но тщетно… Полине было не до разговоров… Только плакала она не из-за себя, а из-за Макса. Ну пусть даже сейчас откроется дверь и ее позовут на ковер к Матвееву… а там начальник училища потребует объяснений. Объяснится как-нибудь… Не это сейчас главное. Главное, чтобы Макс выкарабкался, чтобы пришел в сознание… пусть только у него все будет в полном порядке…
- Пусть только у него все будет в полном порядке – тихо сказала Полина вслух…
Марианна вздрогнула от этой тихой фразы. Сомнения, возникшие при виде плачущей Полины в коридоре, теперь полностью исчезли. Ольховская как школьница плакала из-за беды с Макаровым…
- Максим, - утвердительно сказала Марианна Полине, - Ты плачешь из-за него. Поль, что вообще происходит?
Но Поля вновь заплакала, боясь признаться даже Марианне, что испытывает нежные чувства к Максу. Боялась непонимания, да и вообще в свете дикого поступка Макарова все выглядело, что она лишь играет с учеником, не заботясь особо о его чувствах, лишь травмируя его отталкиваниями и вестями об очередной своей свадьбе. Так, стоп, Ольховская, что-то тут не сходится! Полина поняла, какая мысль все время не давала покоя. Конечно же! С Макаровым она не поговорила! Не мог он знать, что она замуж выходит и уезжает! Об этом знала только она. Она и полковник Ноздрев. Нет, Полина, еще ты ляпнула отцу Макарова об этом. И что это значит? Макс наглотался таблеток в промежуток между этикой и математикой, на химии его же не было. Его отца она встретила с утра, перед первым уроком, перед этикой. Он уже выходил с КПП, значит, увиделся с сыном. Наверняка к нему приезжал… Да, Поль, даже потом еще раз если он бы увиделся с Максом, зачем сыну говорить про нее. Судя по разговору, Петр Иванович очень умный человек, и вряд ли скоропалительно доложит сыну о разговоре, впрочем почему бы нет? Она сама дала ему нужные аргументы для отваживания Макса от себя… Нет, вряд ли… зачем? Тут деликатно надо… с другой стороны, на этике Макс был очень странным, странный взгляд его не давал Полине покоя. О чем он думал тогда? Может отец что-то сказал ему о ней? Хотя нет, зная характер Макса, он тут же бы у нее спросил, если знал. Не стал бы молчать!!! Или стал??? Молча принял информацию, молча принял решение, молча выпил снотворное. «Я сам справлюсь, я уже взрослый мальчик», он ей сказал. Сказал и про «я люблю тебя» и про «я не переживу, не исчезай, слышишь?!» Он ее предупреждал о своих намерениях, чего еще ждать?
Ноздрев. Ноздрев вряд ли станет, тому вообще невыгодно Макарову про Ольховскую говорить, и докладывать о каждом ее шаге, по прошлому году все старались замять историю с аварией Макарова. Ноздрев вообще радоваться должен, что она уедет, если абстрагироваться от учебного процесса и проблем с учительницей этики и эститеки. Тем более, если Ноздрев и Матвеев будут устраивать разборки полетов, вряд ли они точно знают причину, по которой Макаров наглотался таблеток снотворного.
- Марианн, - неожиданно спросила она, – а что с Максимом? Что конкретно случилось?
- Ой, Полин, - вздохнула Марианна, – кто бы знал. Вообще все неожиданно, как гром среди ясного неба. С чего он решил руки на себя наложить? Ваня с Пал Палычем в шоке, вообще не знают на что и думать. Никаких намеков, никаких записок, ни-че-го. Только полупустой пузырек со снотворным и все. На геометрии Эмма Владимировна его спросила, он потерял сознание, Сухомлин прибежал к Пал Палычу, вызвали «Скорую», мне Ваня позвонил.
– Марианн, это из-за меня – сказала тихо Поля и дала волю слезам… - Я виновата…
– И ты не хочешь, чтобы тебя нашло руководство, - догадалась Марианна, – не волнуйся, я не скажу никому о нашем разговоре. Ване позже наберу, чтобы узнать ситуацию на данный момент.
…Солнечный Макс крутился рядом и сочувствовал Полине всей душой. Он чувствовал, что она искренне переживает и считает, что только она виновата в случившемся. Только он никак не мог изменить ситуацию, хотя очень хотел. Неслышим он и невидим для людей и нет никакой ниточки, за которую он мог дернуть и повернуть ход всей этой истории… Или есть? Соболев ведь признался Василюку, что это он подстроил смертельную ловушку Макарову. Василюк и Кантемиров оттащат этого террориста на ковер сначала к Ноздреву, потом к Матвееву. Значит рано или поздно об этом узнают и все остальные: АМчик, отец Макса, друзья Макса…
… Так, рассудил солнечный Макс, пора проведать и ребят, пожалуй, что они думают об этом? Он шустро переместился от медпункта в комнату досуга. Друзья по-прежнему были там. Поскольку начальство было занято утренней трагедией, суворовцы были свободны от контроля офицера-воспитателя и старшины. Но в отличие от обычных суровых будней друзей это нисколько не радовало, лучше бы этого вообще не случалось.
Илья Синицын молча стоял у окна спиной к друзьям и всматривался как на улице воет ветер и гуляет метель. Он не понимал, что произошло, почему так случилось? Не давало покоя и чувство вины за произошедшее. Почему он промолчал, не рассказал Василюку тут же о странном поведении Макса вчера и сегодня утром. Хотя Макс-то давно уже странно себя вел – как Соболев появился, так Макарова переклинило, бесконечные драки, выяснения отношений, Рита еще эта, не мог Макс мимо пройти, надо было на себя ее внимание переключить, добился того, что Рита стала с ним тусить…
- Синица, ты чего завис-то? – окликнул его Трофимов, – Че делать будем?
– Ты о чем? – вздохнул в ответ Илья, поворачиваясь к друзьям.
– Обо всем, Синица, книжки есть такие умные, «Кто виноват?» и «Что делать?», - огрызнулся Трофим. – Давай, Синиц, не висни, и так проблем море.
– Я не висну, Трофим, я про Макса все думаю. Подожди, не перебивай, – сказал Илья, увидев, что Сашка хочет возразить ему, – почему мы прошли мимо? Ведь видели же, что он последнее время мягко говоря в неадеквате полном. А последние дни вообще на него страшно смотреть было…
- Синиц, ты думаешь, он давно хотел… – Сухой запнулся, не смог договорить.
– Сухой, я уже не знаю, что думать… Я не хочу верить в то, что Макс хладнокровно пошел на суицид, не хочу. Но факты – вещь упрямая, понимаете? Странное поведение есть? Есть! Пузырек снотворного есть? Есть! Мотив есть?
– А есть? – хором спросили Сухой, Трофим и Печка.
– С мотивом у меня туговато, – признался Синица, – Рита? Полина Сергеевна? Или еще кто-то? Макар же скрытный, он молчит, и что у него там в душе твориться никто не знает.
– Синиц, а помнишь ему перед БМП сплохело? Ну, он чуть не упал еще? – напрягся Трофим.
– А перед этим его на химии не было, – продолжил Сухой, – а перед химией он ваще убежал куда-то…
– Это после разговора с Соболем, что ли? – Трофим пытался все осмыслить, – блин, Соболь еще этот до Макара докапывался постоянно. Макар злился, вспомните, что его Соболь задирает постоянно.
– Трофим, да этого не забудешь. А драка на лестнице? – Сухой продолжал вспоминать, – мотивов короче дофига.
– Не, Сухой, - помотал головой Синицын, – ты че думаешь из-за Соболя что ли? Не вариант, он же не слабак, в морду дал Соболю и все, делов-то… Не, тут явно шерше ля фам. Что-то случилось в химию, это факт. Вот только что? Явно что-то стряслось, что он решился на такое…
– Ага, и он тут же травиться решил, Синиц, а где снотворное он взял, а? С неба упало? – Трофим был логичен.
– Ну, он пил же что-то каждый вечер – вклинился молчавший Степа.
– Печка, блин, ну не снотворное же! Кто бы ему снотворное доверил? Да еще пузырек? Он же в медпункт каждое утро ходил вместо зарядки, Философ его контролирует… – парировал Сухой.
– Оно и видно, как контролировали! Доконтролировались… – проворчал Трофим.
– Так, мужики, брейк, – Синица пытался успокоиться и не дать эмоциям своим и пацанов захлестнуть их с головой, – не об этом. Если уж по-честному все виноваты: и мы, и наши командиры, упустили мы Макара. Каковы бы ни были причины у Макара, мы не предотвратили, не удержали… Что толку сейчас гадать о причинах, уже не вернешь сделанного и не сделанного тоже. Дай Бог, чтобы Макс выжил, не знаю, как вы, мужики, а иначе я не знаю, как буду жить с этой виной. Синицын замолчал, а потом тихо сказал: Блииин…
– Что, Илюх? – откликнулись пацаны.
– Да я вспомнил просто, перед геометрией, он ведь мне тихо прошептал, что поговорить надо после уроков. Хотя перед этикой я пытался с ним поговорить, он не захотел, сказал что все нормально. Только вот не поверил я ему, ни капельки… Грустный он был и взгляд странный… Видимо, что радикальное случилось, раз он решился поговорить. И вот я уверен, что именно о том, что его мучает, он и хотел поговорить. Только не успел…
– Вот именно, не успел, – Сухой задумался, – слышь, Илюх, а нелогично вообще-то. Если он уже принял дозу этого снотворного, то явно знал, что не успеет до конца уроков. Тогда нафига?
– Я не знаю, Сухой, я только пытаюсь восстановить картину событий. Может, надеялся на что-то? Что откачают?... Надо было его сразу в медпункт тащить, как только ему поплохело. Может, успели бы спасти, не довели бы до критического состояния…
– Слышь, Синиц, че щаз говорить об этом, - отрезал Трофимов, – не исправишь все равно уже. Я вот одного не пойму? Нафига? Нафига травиться? Из-за баб убиваться – бред какой-то…
На пороге нарисовался довольный Сырников: Трофим, горячо! Все головоломку разгадываете про Макара? Даже не парьтесь, из-за Этикетки! Она опять уходит замуж из училища. Так что наш горе-любовник опять с носом… А Этикетке достанется в этот раз на орехи сто пудов!
– Слышь, Сырой, уйди, а? – Трофим был в ярости, – тебе че, удовольствие доставляет, когда у людей хреново?
– Сечешь, Трофим, – кивнул Сырников, – а че я должен париться-то?
– Сырников, уйди, от греха подальше, – не выдержал Синицын…
– Ой-ей, нервные какие все, пойду я – вдруг это зараза какая-то… – с той же наглой ухмылкой удалился Сырников.
– Сам – зараза, - выкрикнул Трофим ему вслед, – уходи лучше… Сырников уже отойдя развернулся и покрутил пальцем у виска.
– Сань, – остановил Синицын Трофимова, – не связывайся, не надо.
– Гнида, – констатировал Трофим, – сейчас еще Соболь нарисуется, тоже злорадствовать начнет. С Макаром они на ножах, ох, обрадовался наверное. Мужики, а где кстати Соболь?
– Да где-то был, он от Василюка перед нами вышел. Не вспоминай, – поморщился Сухой.
До них донесся тихий рычащий звук… Друзья замерли и прислушались.
– Что это? – спросили они друг у друга…
– Похоже, телефон чей-то в расположении, – догадался Сухой и пошел посмотреть. Вернулся он с телефоном, который громко вибрировал у него в руках. Макара, – сказал Сухой, – Рита ему названивает. Уже 10 пропущенных. Ну че делать?
– Ответь, – откликнулся Синицын.
– Алло, – Сухой нажал кнопку ответа, – не, это не Максим, это Сухомлин Илья. А ты что, не в курсе? Макс в больнице… в тяжелом состоянии, не знаем, новостей нет. Рит, а когда ты виделась с Максом последний раз? Вчера? Че-нить подозрительное заметила? Злой был? Ну да, было такое. Да, Рит, готовься, могут допрос тебе устроить. Как из-за чего? Все из-за того же… Нас уже дергают, пока свои, а там фиг знает, как будет, может и дальше таскать станут… надеемся что обойдется… да…. И тебе….
Сухой нажал отбой и задумался… Потом сказал: Мужики, тут дело темное.
- В смысле? – откликнулся Трофим, - Рита что-то сказала?
- Не, ниче такого, но мне показалось… Как-то непросто все… че-то ваще не нравиться мне это…
- Ну, Сухой, ты можешь конкретно?
- Конкретно… блин, как это объяснить-то? Ритусик темнит чегой-то… Распрашивала - распрашивала о Макаре, че и как? А как сказал про допрос, сразу напряглась и опять на состояние Макара переключилась… шустро так переключилась…
– Ну может, ее Макар больше интересует? Нафих ей про допросы париться? – Трофим пытался не поддаться Сухому, голова его и так уже пухла от событий дня. Что-либо анализировать и пытаться найти черную кошку в черной комнате крайне не хотелось.
– Сухой, а тебе не показалось? Ты представь себя на ее месте, она ведь с Максом встречалась, вполне допустима мысль, что она по-человечески переживает за Макса, - размышлял Илья Синицын
– Синиц, я уже запутался с кем Ритусик встречается. Она то с Соболем, то с Макаром, пойми разбери с кем она. Вчера она с Максом виделась, сегодня с Соболем встречалась. Она ваще с кем? – парировал Сухой.
– Мужики, вы успокоитесь или нет? – встрял Трофим, – я уже по-чеснаку запутался в их отношениях. Если так рассуждать, Макар с кем? С Ритой? Или с Этикеткой? Если Сырой прав, и он из-за Этикетки в больнице, то при чем тут Рита?
– Не, Трофим, теперь точно не успокоимся, - Сухой не хотел отступать, – вот и надо выяснить причины. Пусть командиры сами разбираются, а нам надо нарыть свои доводы… Надо Соболя найти.
– А при чем тут Соболь, Сухой? – заинтересовался Трофим.
– Трофим, ты че, не улавливаешь? Он ведь постоянно с Макаром в контрах, то морду набьют, то драка на лестнице последняя, ваще не из-за Ритки, а из-за Этикетки, может знает чего про Ритку и про Этикетку? Я думаю что стоит остановиться на них, вряд ли у Макара какая-то другая была… так что пошли искать Соболя…
Друзья кивнули Сухому и направились на поиски Соболя. На улице густела мартовская ночь, а метель не прекращалась ни на минуту. Друзья облазили все училище, спрашивая по ходу движения всех суворовцев, но все лишь мотали головами и отвечали кратко, не, не видели, не был, не появлялся, не проходил… Странно, думалось друзьям, Соболь-то куда делся? Оставались лишь каптерка Философа и кабинет Василюка… Когда они почти подошли к кабинету Василюка, кабинет открылся и на пороге появились бледный Соболь и мрачный Василюк. Василюк обернулся в кабинет и сказал: Адамыч, закрой кабинет, и приходи к Ноздреву. Друзья переглянулись, что-то еще случилось? Но спросить Василюка не осмелились, слишком серьезным и мрачным был он. Правда когда они поравнялись с Василюком, он им коротко сказал, - Гаврики, идите в расположение, не до вас сейчас. Друзья переглянулись и застыли на месте. Следом вышел Философ. Увидев их, он лишь вздохнул и сказал: – Летчики-залетчики, вам же сказали, идите в расположение.
– Товарищ прапорщик, а что случилось? Что происходит? – напряглись они, почуяв неладное.
– Идите в расположение, если не хотите, чтоб я влепил вам по два наряда… - устало сказал Философ.
– Есть два наряда вне очереди, – взволнованно сказали они, – только скажите…. Что-то с Максом?
Философ взглянул на них и смягчился. После утреннего ЧП ребята были целый день взволнованны, была бы их воля, они бы каждые пять минут спрашивали о друге…
– Не совсем, пока новостей нет… Нужно ждать, летчики-залетчики. Дело в другом, но боюсь я пока не могу вам этого сказать.
– Товарищ прапорщик, ну пожалуйста, Макс – наш друг, мы виноваты, что не смогли удержать его от этого абсурдного шага, видели же, что он странный последние два дня… – за всех сформулировал Синицын.
– Эх, летчики-залетчики… Вот что я вам скажу, только это между нами. Держите пока языки за зубами. Не виноваты вы ни в чем, и Макаров не виноват. Макарова отравили, и сделали это подло, исподтишка, поменяли пузырьки, обычное безвредное лекарство на сильнодействующее снотворное… Так вот…
– КТО? – почти выкрикнули друзья, - кто этот гад?
– Так, что за выражения, суворовцы? – рявкнул Философ, но тут же смягчился, – а впрочем, другого слова ему нет. Соболев, сам признался…
– Соболев??? – друзья переглядывались, это был удар в спину. Такого они не ждали… - бедный Макс... за что???
– Это выясним сейчас. Шагом марш в расположение и пока никому ни слова, вы меня поняли, это приказ! – серьезно отдал приказ Философ…
… Философ скрылся за поворотом, а четверка друзей ошеломленно стояла на месте. Представить такое было невозможно, даже подумать было страшно.
– Убью гада, – выкрикнул Трофимов.
– Трофим, не ори, – осадил его Синицын, – Философ же просил - никому, ты хочешь, чтобы сюда все училище сбежалось?
– Блин, Синица, ты че, не понимаешь? – снизил тон, но не перестал говорить Трофим, – это из-за этого гада Макар на грани… Сухой же говорил, что шансов мало… Может Макар вообще уже сейчас того… А я должен не орать? Да я сейчас сотру этого гада в порошок…
– Трофим, я не понимаю? – взорвался Синицын, – Ты считаешь, что мне наплевать на то, что происходит? Пойми, мы пока никак не можем повлиять на ситуацию. А за Соболя не переживай – ему сейчас так взгреют, что твои «убью» детской шалостью покажутся. Жаль только, что Макар ни за что расплачивается… Мы должны сейчас за него кулаки держать, чтобы пришел в себя.
– Я не понимаю, – качал головой Сухой, – за что? Зачем Соболь хотел? Что такого Макар ему сделал? Зачем так жестоко? Бедный Макс…
– Я не знаю, – ответил Синицын, – Из-за Риты? Глупость, он и так ему морду бьет регулярно… Нет, пацаны, нам не понять логики Соболя, пусть его на ковре взгреют…
– Лучше в поликлинику на опыты, – мрачно отозвался Трофим, – а еще лучше пусть сразу ментов вызывают и в КПЗ, пусть посидит…
– Не, Трофим, вряд ли он до КПЗ живым дойдет, – добавил Сухой, – если щаз Матвеев позвонит бате Макара, а он обязан позвонить, то я даже боюсь представить, что с Соболем будет…
– Что гадать? Пошли отсюда, Философ приказал быть в расположении… – Синицын принял решение. Друзья подчинились, другого ничего не оставалось. Они медленно шли по коридорам, возвращаясь в комнату досуга. Проходя по коридорам, Сухой машинально смотрел в окна. Вдруг он остановился и позвал: Пацаны, идите сюда. Гляньте…
Они выглянули во двор и увидели, как высокий темноволосый мужчина в гражданском пересекает двор училища. Этого мужчину они неоднократно видели на КПП, когда он приезжал к Максу…
– Так это… – приглядевшись, заключил Трофим, – он к Макару все приезжал, Макс говорил, что он у его бати работает… Все, трындец, пацаны, похоже дело дрянь. Значит, с Макаром что-то, раз мужик от бати приехал…
– Трофим, не гони волну, - боялся даже думать Сухой, – наверное, уже сказали про Соболя, а батя наверное у Макара сидит, вот и прислал помошника.
– Не вариант, Сухой, – Трофим был логичен, – во-первых, Василюк только пошел к Ноздре, мужику этому же доехать надо сюда… а потом батя Макара сам бы примчался. Значит, не до этого бате сейчас совсем…
– Не каркай, Трофим, еще ниче не известно, думаю, что все-таки это из-за Соболя… Макар должен выжить… Пусть вот утрет нос Соболю… – рассуждал Синицын.
– Синиц, Макар че, кошка? У него не девять жизней!!! Блин, убью я этого Соболя…
– Трофим, да че ты заладил? Иди тогда сразу на ковер к Матвееву и говори, что ты щаз убьешь Соболя за то, что он убил Макара… И пусть всем будет хреново. И так хреновей некуда… - Сухой начинал закипать, – пацаны, мы о другом думать должны…
… Пока пацаны были заняты выяснениями скандала, а также интригами и расследованиями, на АМчика (а это был именно он) смотрела и Полина, стоявшая у окна медпункта. Ей он был совершенно незнаком. Не подозревала Ольховская, что этот тот человек, который пытается битый час найти ее в Твери и который мог сейчас дать ей полную сводку о состоянии Максима. Полина лишь проводила его взглядом и отвернулась к Марианне.
А АМчик пересекал двор училища, тоже совершенно не подозревая, что на него смотрят и Ольховская, которую он искал, и ребята, которые переживали за друга. Он думал только о том, где достать Ольховскую… иначе шеф его растерзает на части… Хорошо хоть не звонит еще, сказать пока ему нечего, миссия почти провалена, если Ольховской нет в училище, то больше нет никакой зацепки. Только бы не звонил пока, мысленно гипнотизировал он шефа. Боялся звонков Петра Ивановича АМчик и по другой причине – состояние Макса было критическим, и все могло кончиться плохо в любую секунду. Положа руку на сердце, АМчик иногда мечтал избавиться от внимания и просьб Макарова-младшего. Приходилось АМчику еще во времена бурной досуворовской жизни Макса вылавливать его по приказам Петра Ивановича из всяких злачных мест Твери, где любила зависать златая молодежь… Когда же мэр Макаров принял решение загнать в СВУ отпрыска, распоясавшегося дальше некуда (бесконечные приводы в детскую комнату милиции уже зашкаливали), АМчик решил вздохнуть свободно… Но не получилось – Макаров-младший тут же умудрился втюриться в училку. Хорошего из этого ничего не получалось – дважды за неполные два года младший Макаров сводил счеты с собственной жизнью. И если прошлый раз АМчик худо-бедно пережил, выдержав правда гнев шефа с угрозами увольнения, то сейчас все было круче… и по–человечески ему было очень жаль Макса. Где эта Ольховская только??? АМчик наведался в учительскую, заперто. Все, хана мне! – подумалось ему. Не у Ноздрева же спрашивать, где Ольховская? А впрочем, почему нет? Он же начальник по учебной части, значит обязан знать где его подчиненная. И АМчик направился к Ноздреву. Оказавшись перед кабинетом, АМчик сначала не понял даже, что происходит. Дверь была закрыта, но гневный бас Ноздрева был слышен как будто он стоял и разговаривал в коридоре: И что вы прикажете мне докладываааать?! Вы понимаете, что это убийство?! Да вас и меня посадят за халатность?! Все, закрываем СВУ и расписываемся в своей некомпетентности, офицеры фиговы… АМчику стало очень интересно, он понял, что разговор связан с Максом, но при чем тут убийство? Он постучал в дверь и зашел. В кабинете Ноздрева помимо хозяина находились прапорщик, Василюк и какой-то суворовец. Увидев помощника мэра, все замерли, пытаясь по лицу вошедшего прочитать, что их ждет. Первым нарушил молчание АМчик: Здравствуйте. Александр Михайлович, не подскажете где я могу найти Ольховскую Полину Сергеевну?
– Ольховскую??? – удивился Ноздрев. ЗА сегодняшний день он вообще перестал что-либо понимать. Все с ума посходили, причем коллективно. Почему помощник мэра ищет Ольховскую у него в кабинете? И что с Макаровым младшим? – Простите, а Вам она зачем?
– Да не совсем мне, – устало отозвался АМчик, – шеф ее найти приказал и доставить ему, разговор к ней есть. Так где мне ее найти?
– Время позднее, – сказал Ноздрев, взглянув на часы, – дома, наверное. Вы простите, у нас тут сегодня целый день кувырком все. Есть новости из больницы? Как Максим?
– Нет дома ее, я проверял, мне нужна Полина Сергеевна, – стоял на своем АМчик, не обращая внимания на слова полковника. – Может, она говорила кому что-нибудь? Куда собирается? Вы поймите, это не праздное любопытство, возможно Полина Сергеевна что-то знает о причинах, по которым Максим пытался покончить с собой. Это важно для Петра Ивановича, очень важно, так он будет знать как помочь сыну, если Макс выживет…
– Если выживет… – переглянулись Ноздрев, Василюк, Кантемиров, – Все по-прежнему плохо?
– По-прежнему, – кивнул АМчик, – состояние крайне тяжелое и нестабильное, врачи ждут как пройдет ночь, но прогнозов никаких не дают… Поэтому если вдруг знаете, где Полина Сергеевна, то скажите. Это важно.
Ноздрев вздохнул и спросил у Василюка и Кантемирова: – Знаете что-нибудь? Они отрицательно качнули головами одновременно. Ноздрев решился и глядя в глаза помощнику мэра, сказал: Я думаю, вам нет смысла искать Полину Сергеевну. Она совершенно ни при чем здесь. Раскрылись новые обстоятельства – это не Максим пытался покончить с собой, его отравили.
– Чтооо?! – Амчику показалось, что он ослышался, – Как отравили?! Кто посмел?!
– Он, – кивнул на Соболева Ноздрев, – сам признался, пузырьки поменял и подсунул злополучное снотворное, да, Соболев? Матвеев ждет нас через 5 минут.
– Милицию вызвали? – как-то отрешенно спросил АМчик, внутри весь кипя. – Надеюсь, вы понимаете, что я сейчас позвоню Петру Ивановичу и доложу то, что услышал.
– Насчет милиции должен распоряжение отдать Матвеев, – осторожно начал Ноздрев, – а до этого я головой отвечаю за него.
– Я бы хотел присутствовать у Матвеева, – сказал АМчик, – вы понимаете… Но закончить ему не дал оживший телефон у него в кармане. АМчик сразу понял, кто это, даже не доставая телефон. Ну все, сейчас будет всем хана, и мысленно пожелал всем и себе в том числе удачи. Достал телефон, так и есть, шеф…
– Да, Петр Иванович…
– Саша?! Какого фига ты еще не вернулся? Где Ольховская? Почему я должен тебя искать?! Уволю!!! – рыкнул Петр Иванович так, что это услышали все присутствующие в кабинете…
– Петр Иванович, я уже еду… – АМчик вкрадчиво пытался прощупать почву насколько хреново сейчас шефу, – Открылись новые обстоятельства, приеду - расскажу…
– Что за обстоятельства?! – продолжал грохотать Петр Иванович, – говори немедленно, времени нету…
– Петр Иванович, правда, не телефонный разговор, иначе я до вас не доеду. Макс как? – пытался схитрить АМчик…
Шеф вздохнул, вздох не предвещал никакой надежды: Плохо, Саша, боюсь счет идет на часы… Мы конечно поборемся за него, но врачи не обещают ничего хорошего… Я тебя очень прошу, приезжай быстрей…
– Понял, сейчас буду… – АМчик испугался всерьез, шеф внезапно перестал орать, когда говорил о сыне, голос стал подавленным и глухим. Значит, дела очень плохи, Максим мог умереть в любую секунду.
– Ну что там? – спросил его Ноздрев, АМчик вздрогнул и очнулся от мрачных мыслей. Надо ехать, времени на Матвеева нет, доложу как есть, пусть шеф принимает сам решение: Рвет и мечет шеф, дела отвратительные, похоже, что состояние критическое и счет идет на часы, еду туда, переговорю с шефом… Говоря это, он пристально смотрел на Соболева, не понимая, как можно так поступить? Соболев был бледен, а на словах о состоянии Макса стал просто серым и было видно, как ходили желваки на скулах. Только вот АМчик до конца не понял, этот черненький жалеет о том, что сделал или что сразу не до конца доделал? Но времени выяснять все это – причины, мотивы и моральный облик малолетнего убийцы у АМчика просто не было. Хотя, что он будет говорить Петру Ивановичу и главное – как такое говорить, он просто не представлял. Придумаю по дороге, - решил он.
Ноздрев просто кивнул: Езжайте, держите в курсе.
АМчик ответил: И вы. Надеюсь я успею… Последнюю фразу он сказал уже в дверях. Открыл дверь, чтобы выйти и наткнулся на… заплаканную Ольховскую. Мда, что за день сегодня? Такой удивительно-погано-неповторимый… Полина Сергеевна смотрела на него своими большими глазами. Было видно, что последние несколько часов она только и занималась тем, что ревела. Слезы как-то не желали заканчиваться и сейчас, хотя как предположил АМчик, наверняка слез набралось как минимум на озеро Селигер…
– Полин Сергевна? – быстро спросил он, – Я вас искал, впрочем это уже неважно.
– Да, - кивнула Полина, понимая по фразе, которую услышала «надеюсь я успею», что мужчина связан с Макаровыми и фраза относится к Максу, - а вы кто?
- Помощник мэра, Александр Михалыч зовут меня, - АМчик быстро соображал, нужна ему Ольховская или нет. С одной стороны, Петр Иваныч требовал ее, но вот оказалось, что это Соболев пытался убить Макса и Ольховская вообще не при чем, хотя пригодится в хозяйстве предъявит и Ольховскую и новые обстоятельства, пока едут до больницы, может Матвеев что решит, - Полина Сергеевна, проедемте со мной, по дороге все объясню, времени в обрез…
Ольховская кивнула. АМчик подхватил ее под локоть и они быстро удалились.


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 14.09.2013, 00:36 | Сообщение # 18
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 25
Петр Иванович только что закончил разговаривать с Сашей по телефону. Спрятал телефон в карман и вздохнул. Что за новые обстоятельства еще??? И почему Саша не стал говорить по телефону об этом? Что еще случилось, пока Саша искал Ольховскую? Петр Иванович нервно выдохнул и зашел обратно в бокс к сыну. Он, конечно, мог заставить, приказать Саше немедленно говорить, но по тону помощника уловил, что тот нарыл действительно что-то стоящее. Саша умеет быстро ездить и надо подождать несколько минут пока он доедет. Рисковать и орать на Сашу – глупо сейчас, может лишиться толкового помощника. О чем я только думаю, перебил себя Петя. Я сейчас сына лишусь… Нет, невозможно даже думать об этом. Макс, сынок, потерпи, держись, слышишь?! Он вновь присел рядом с сыном и накрыл руку сына своей, отметил, что рука подрагивает. Макс, - позвал он, вглядываясь в сына, но тщетно, Макс по-прежнему был без сознания. А вот прибор начал подозрительно пищать, и кривые резко изменились. Через секунду на пороге оказались Игорь Сергеевич и медсестры… Глянув на приборы, Игорь Сергеевич нахмурился и жестом показал Петру Ивановичу выйти. Мэр вышел в коридор и сквозь открытую дверь с тревогой наблюдал, как в боксе суетится медперсонал. Каким-то шестым чувством он понял, что все усилия напрасны. Он слышал лишь…. давление падает, судороги, два кубика адреналина, асистолия… всем отойти… появился какой-то жуткий аппарат… как сквозь сон видел как вновь и вновь тело сына подбрасывает вверх… но линии на мониторе неуклонно становились горизонтальными… Врачи забыли про него, пытаясь в очередной раз вытащить Максима из пропасти смерти, не дать тому уйти… Страшно, жутко, больно, сердце Петра Ивановича само останавливалось от бессилия… всё…неужели это всё? И это не медицинский сериал, где врачи равнодушно скажут время смерти…. Он впал в оцепенение и очнулся лишь когда Игорь Сергеевич коснулся его плеча: Петр Иванович!
- Что? – он попытался успокоить собственное сердце, но боялся услышать, что Макса больше нет, - что там? Макс…?
- Успокойтесь, Петр Иванович, я понимаю, как сейчас Вам тяжело. Обманывать Вас я не стану, положение очень серьезное, не волнуйтесь - увидев сдвигающиеся брови мэра, попытался успокоить того хоть немного, - этот кризис миновал, состояние мы пока стабилизировали.
- Этот кризис? Пока стабилизировали? – непонимающе повторил мэр, пытаясь мысленно выстроить истинное положение дел. Складывалось впечатление, что Игорь Сергеевич чего-то недоговаривает, словно пытается постепенно сказать, что дела хреновые дальше некуда, пытается подготовить, что Макса почти уже нет, и прилагай не прилагай опыт, знания и навыки, Макса не вернешь с того света. Макс уходит, а врачи просто делают свою работу, неважно почему: то ли потому что привыкли бороться даже за самых безнадежных пациентов до конца, то ли потому что боятся его, Петра Ивановича Макарова, главу города. – Игорь Сергеевич, Вы правы, давайте начистоту. Скажите мне все до конца. Скажите правду. Всю правду. Сколько осталось жить моему сыну? Он ведь умрет? Не сейчас, так при следующем кризе? Это вы мне пытаетесь сказать?
- Петр Иванович, - мягко сказал главврач, - я уже говорил Вам, я не Господь Бог. А такие вещи решает только он. Когда речь идет об отравлении сильнодействующим снотворным в тяжелых степенях, то вообще ничего загадывать нельзя. Пациент может умереть сразу по разным причинам, а может не сразу и тоже по разным причинам. Каждый случай индивидуален, - он сделал предупредительный жест рукой, видя что Макаров хочет перебить его, - но одно я вам могу сказать – страдает весь организм, пациенты умирают от остановки сердца, дыхания, даже от того, что постепенно отказывают печень, почки, легкие. И сколько пройдет времени и по какому сценарию будут развиваться события в нашем с Вами случае, я Вам не скажу, и никакой мировой светила не скажет. Поверьте, Петр Иванович, я не меньше Вашего хочу вытащить Вашего сына, хочу ему помочь. Но я не всемогущ к большому сожалению…
- Игорь Сергеевич, прошу, - голос мэра предательски дрогнул, - прошу, ради всего святого, сделайте невозможное. Я в долгу не останусь. Но Максим должен жить, вы понимаете? Я скажу честно, я до сих пор не сказал Ларисе Сергеевне, что Макс тут. Я просто не могу, понимаете? Я не знаю как ей сказать о том, что ее любимый сын, наша кровиночка умирает. Я не знаю как вообще такое говорить, а ведь знаю, что она мне не простит этого, не простит, что в такие страшные минуты не была с сыном.
- Петр Иванович, позвоните жене. Вы обязаны ей сказать, иначе Вы правы, она Вам не простит никогда. Я очень надеюсь, что мне не придется говорить Вам печальные новости ни сейчас, ни утром. Простите, я должен вернуться к Максиму. Я сделаю все, что смогу, Петр Иванович.
Главврач ободряюще похлопал Макарова по плечу и вернулся в бокс к Максу. В другое время мэр возмутился такой фамильярности, но он знал Игоря Сергеевича давно как очень тактичного человека и отличного профессионала. Главврач пытался сделать все возможное и для Макса, и для него, Петра Ивановича. А мэру нужна была только одна новость, что сын будет жить, что его спасут, вытащат, откачают. Иначе ничего не важно в этой жизни, если сын уйдет в вечность. Он вновь посмотрел через стекло бокса, там Игорь Сергеевич что-то говорил медсестре, та кивала и набирала в шприц из ампулы. Остается только ждать, вновь складывать секунды в минуты, тянущиеся бесконечно долго, хотя если Макса не спасут, пусть лучше они тянутся бесконечно, сын пока жив, и есть очень маленькая, мизерная надежда, что это дурной сон – а он проснется завтра утром и привычно позвонит Максу в суворовское, чтобы услышать, что у него все в порядке. Когда же Саша-то приедет? Может правда позвонить Ларисе и сказать? Нет, исключено, не могу, как?! Он ослабил душивший его галстук и нервно заходил по коридору туда-сюда, словно в такт собственным мыслям. Когда-то давно он слышал – самое страшное, это когда родители хоронят своих детей. Сейчас он даже представить на секунду не мог, если вдруг что, как он сможет заниматься всеми траурными делами, опускать сына своими собственными руками в холодную, мокрую, тяжелую землю… Петяяя – оборвал он сам себя, – такого не будет, не должно быть, не должно. Что с Ларисой будет? Она же не переживет! Не сможет пережить, а я? И я не смогу – пришел четкий ответ. Мэр потер ладонью глаза, рука стала влажной от слез. Мэр вздохнул и пошел по коридору по направлению к двери, сейчас приедет Саша, надо выслушать, узнать, что тот нарыл, может это как-то поможет понять логику Макса, совершившего такой чудовищный поступок. Мэр пытался думать только об этом, не впускать другие страшные мысли, иначе просто невозможно выдержать, невозможно дышать, невозможно жить с этими мыслями.
Оказавшись на лестничной площадке, мэр открыл створку окна и вдохнул морозный воздух, следом ветер швырнул снежинки ему в лицо, он выдохнул, закрыл глаза, пытаясь хоть на минуту забыться, не думать ни о чем. Открыл глаза, глянул вниз, внизу белела занесенная автостоянка, машин в поздний час практически не было. Ему не давала покоя мысль – все-таки почему Максим выпил снотворное, да еще такое сильное, что справиться с последствиями не может целая бригада врачей???. Он гнал от себя мысли о смерти сына, но они упорно настигали его сознание. Игорь Сергеевич сказал, что при тяжелых степенях отказывают печень, почки, легкие – даже если сердце Максима выдержит бесконечные остановки, (хотя как выдержит, оно не хочет работать, не может, угнетено сильнодействующей отравой, дважды за короткий промежуток оно останавливалось, но его заводили вновь и заставляли работать), то что ждет впереди? Вернется ли к ним их любимый прежний Макс или будет тяжело болен и придется вытаскивать его из многочисленных последствий этого отравления? Петр Иванович предпочел бы конечно чтобы а) этого кошмара вообще не случалось, б) если и случилось, то обошлось бы минимальным вредом для жизни и здоровья сына. Максим, родной, что ж ты делаешь?! Разве стоит губить свою жизнь из-за девушки? Неужели правда опять Ольховская виновата? Пусть только Саша привезет ее, он ей все выскажет! Неужели Саша раскопал про нее что-то? Компромат?! Улики, доказательства?! Он в таком случае ее сотрет с лица земли, за каждую слезинку Макса, за его боль, за мучения она дорого заплатит. Она вообще пожалеет, что оказалась вновь в Твери…
На парковку подъезжал автомобиль, Петр Иванович отвлекся на него и всмотрелся, так и есть, Саша приехал, как и обещал очень быстро. Из припарковавшегося автомобиля вышли Саша и девушка с рыжими волосами. Ольховская, догадался мэр, и с силой сжал кулаки. А еще через пару минут он услышал звук шагов, поднимающихся по лестнице. Он так и стоял лицом к окну, пытаясь сохранить остатки самообладания, сдерживая закипающую внутри ярость.
- Петр Иванович, – поднимающийся по ступеням АМчик заметил стоявшего спиной к ним Макарова. Макаров обернулся. АМчик замер и почувствовал как идущая следом Полина остановилась и коснулась плечом его спины. Спряталась, - догадался АМчик. И было отчего, он сам испугался – таким шефа он еще не видел никогда. На лице отразилась целая гамма чувств и эмоций: от беспомощности и отчаяния до гнева и ярости. Подойдя ближе, в глазах шефа АМчик увидел озеро боли и горечи. С Максом что-то, понял он, а я не успел. Это значит все кончено? Соболев добился чего хотел? Но как сказать это шефу? Сейчас от Твери вообще ничего не останется, камня на камне, Суворовское рухнет первым, а может вторым… Боже, что за чушь я думаю?
– Саша?! Наконец-то! Где тебя носит, позволь спросить? Ты через Москву ехал? – орал шеф. АМчик спокойно ждал, когда он закончит, чувствуя как вжимается в его спину Полина, ее плечо подрагивало, значит, боится. Хотя она вообще не виновата. По пути они переговорили – АМчик ей рассказал, что произошло с Максом на самом деле, и узнал, что Полина винила себя в случившемся.
– Петр Иванович… Что-то случилось? – осторожно осведомился АМчик.
– Случилось, – кивнул шеф, – выполнил мою просьбу, смотрю? Можешь ведь, когда захочешь? Только над скоростью поработать надо, а то ведь уволю к… - и запнулся. Петр Иванович понял, что сейчас не самое лучшее время, чтобы вспоминать рогатого-хвостатого, – просто уволю, – добавил после паузы, и переключился на Ольховскую: Идите сюда, Полина Сергеевна, и потрудитесь объяснить, что все это значит? Что вы сказали Максиму? А?!
– Петр Иванович, – попытался помочь Ольховской АМчик, – Полина здесь ни при чем.
– Саша, я сейчас не с тобой разговариваю, кажется? Я вот у нее, – он ткнул указательным пальцем в Полину, – хочу спросить, за что я сейчас теряю сына? Дрянь!
АМчик вздрогнул на этих словах, это значит, что Макса больше нет? Значит, все напрасно? Значит, Соболев может ликовать, он добился своего, он убил Макса, убил!!!
– Значит, убийство… – машинально повторил АМчик вслух, искренне сочувствуя Макарову, не представляя каково сейчас шефу.
– Чтооооо?! Саша, что ты сейчас сказал? Убийство?! Что все это значит?! – шеф был в ярости.
– Убийство, – кивнул АМчик, – только что выяснилось, я был в Суворовском, Максима убили, отравили точнее, был подменен пузырек с его лекарством на сильнодействующее снотворное. Суворовец признался сам.
– Тааак, – загремел бас шефа, – очень интересно, это и есть новые обстоятельства? – АМчик вновь кивнул, – где сейчас этот отравитель, а?! В милиции, надеюсь? Я его собственными руками задушу, а еще лучше лично ложкой этим же дерьмом накормлю.
– У генерала Матвеева на ковре, – разделяя гнев шефа, тихо сказал АМчик– с милицией он же должен вопрос решить.
– Я сейчас сам все решу! – прогрохотал мэр, – и с генералом, и с милицией, и с этим гаденышем, небо в алмазах всем явится! Возмущению и ярости мэра не было предела. Выходит, Максим вообще не при чем? А он, его отец, позволил себе сомневаться в нем… Ведь и в прошлом году авария была случайностью, Макс просто не рассчитал свои возможности, да и в расстроенных чувствах был. А сейчас вообще не успел понять, что же случилось, почему ему внезапно стало плохо. Выходит – его убили, нагло и жестоко, заставили умирать медленно и мучительно, корчась в судорогах агонии. Почему в России отменили смертную казнь, он бы добился, чтобы убийце сына избрали такую меру и заставил бы его умирать так же мучительно как Макс. Он достал телефон и нашел номер генерала Матвеева. Но набрать не успел. Стеклянная дверь реанимации тихо отворилась и на пороге показался главврач. Посмотрев на него, Макаров внутренне сжался, неужели?
– Петр Иванович, я вас искал, – голос звучал глухо и тревожно.
– Ну, - только глухо выдавил Макаров.
– У меня для вас плохие новости… Глянув в его глаза, Макаров понял, что на этот раз все кончено. От этой мысли стало невозможно дышать. Мир развалился на кусочки, перестал был цветным, осколки больно царапали сознание.
– Макс? – только и выдавил он имя сына…
– К сожалению, Петр Иванович, мы сделали все, что могли, – сочувственно произносил банальные вещи главврач, глядя на побледневшего Макарова. Петр Иванович сжимал кулак, пытаясь опереться на стену, – но спасти его не удалось, ваш сын умер. Умер, - короткое слово хлестнуло сознание стоявших на лестнице, АМчик сглотнул комок в горле, с удивлением отметил подступающие слезы, он давно забыл, когда плакал последний раз и еле успел подхватить упавшую в обморок Полину. Макаров ничего этого не видел, он пытался дышать, но получалось плохо, сердце скакало где-то в гортани. Он с трудом различал окружающий мир от выступивших слез на глазах, нет, он видел лишь циферблат часов, висевших над дверью. 20:17 – показывали часы, и с этого момента Макаров не знал, как жить дальше, а стоило ли вообще жить дальше? Мгновения назад ушел Макс, ушел навсегда, забрав с собой впридачу и его жизнь, его душу и сердце. Никогда больше Макс не посмотрит ему в глаза фисташковыми глазами, в которых всегда сверкала искорка, не улыбнется своей хитрой обезоруживающей улыбкой, не позвонит с очередной просьбой забрать его из училища. – Я хочу его видеть, словно чужим голосом сказал Макаров.
… Солнечный Макс хитро взглянул на собственное начальство, листавшее папку и смотревшее на экран: Как вам такое развитие событий? Достаточно или дальше продолжать? Рассказать, что будет дальше после смерти Максима? Про то, как Воронцов воспользуется тем, что мэр будет заниматься сами понимаете какими страшными для себя делами, и оттяпает завод, про то, как мэр, наняв лучших адвокатов, засадит в тюрьму на максимальный срок исполнителя убийства – Соболева, а Воронцов с Риткой останутся только в выигрыше, совершенно не понеся никакого наказания как заказчики убийства? Про то, как тяжело все будут привыкать к мысли, что Макса больше нет, и ему не скажешь: привет, как дела? не позвонишь, вернее позвонить можно, но абонент уже никогда не будет доступен, тяжелее всех будет родителям Макса, обезумевшим от горя, в одночасье обрушившегося на них и полностью раздавив, выжигая их души дотла, и Полине, которая так и не прошептала ему, родному и единственному: Макс, люблю тебя…? Может, дадим им шанс? – солнечный Макс с надеждой улыбнулся, - последний шанс самим исправить все, распутать туго затянутые узлы отношений… Дать возможность влюбленным обрести выстраданное счастье, пусть это покушение будет жестоким уроком…
Так, – хмыкнуло начальство, пряча довольную улыбку, – поговори еще тут! Смотри-ка как развернулся, а ты, оказывается, способный и не так прост, как кажешься? Ладно, но в порядке исключения… Как-то жутковато смотрится, – он кивнул на застывший кадр Петра Ивановича, – не хотел бы я оказаться сейчас в его теле, а уж тем более если правда дальше продолжать… начальство передернуло плечами, – беда что-то загостилась.
Солнечный Макс довольно хмыкнул, он и правда сделал, что мог для всех. Осталось лишь проследить, как это все выполняется, а то за ними глаз да глаз – вдруг опять ситуация выйдет из–под контроля. Итак, потер он довольно руки, приступим, будем делать Макарова счастливым.
…Стеклянная дверь реанимации тихо отворилась и на пороге показался главврач. Посмотрев на него, Макаров внутренне сжался, неужели?
– Петр Иванович, я вас искал, – голос звучал ободряюще.
– Ну, – нетерпеливо сказал Петр Иванович.
– Не волнуйтесь, – в тысячный раз за этот день сказал Игорь Сергеевич, – я с хорошими новостями. Состояние стабильное, некритическое, опасности для жизни нет. Через полчаса будут готовы анализы, посмотрим, как развивается ситуация, надеюсь, что и внутренние органы не задеты.
– Макс пришел в себя? – с надеждой спросил Петр Иванович, внутренне радуясь этой маленькой победе сына над болезнью (тихо спросив себя: это значит – ура?!)
– Нет, – покачал головой главврач, – он очень слаб, пока мы не стали его дергать, поверьте так ему лучше, иначе слабому организму справиться сразу с всеми изменениями будет потрясением.
– Хорошо, – успокоено проговорил Макаров, – я на вас надеюсь. Могу я сына увидеть?
– Да, конечно, – кивнул Игорь Сергеевич, возвращаясь в реанимацию.
Петр Иванович удовлетворенно кивнул, разжимая кулак. Сердце вновь возвращалось в привычный ритм, липкий страх постепенно уходил, в душу возвращалась надежда. С Максом все будет хорошо, пообещал он сам себе. Да, кстати, он хотел звонить Матвееву – наконец заметил, как сжимает в руке телефон. Надо в конце концов срочно разобраться с этим покушением! Кто посмел вредить Максу, заставляя его умирать в реанимации и зачем??? Он набрал Матвеева и оглянулся на помощника, который прижимал к себе Полину, плечи которой вздрагивали. Так, интересно, отметил он, надо будет с ней поговорить. Леонид Михайлович?! Макаров! – прогремел грозным голосом он, услышав, что Матвеев ответил ему, – Как это понимать?! Как вы вообще допустили подобное?! Почему у меня на руках сын умирает?! Вы из суворовцев офицеров воспитываете или киллеров? Может, мне вас переименовать? Так, ладно, слышать ничего не хочу, я поднимаю на уши милицию и пусть возбуждают уголовное дело по факту убийства. А, уже вызвали? Тогда сейчас Александр Михайлович от меня подъедет. Да, окажите содействие… но наш разговор не окончен. Да, состояние прежнее. Мэр нажал кнопку отбоя, и посмотрел на АМчика: Саша, возвращайся в Суворовское, проконтролируй, чтоб там без глупостей и без пускания под откос. Убедись, что этот гаденыш взят под стражу и доставлен в КПЗ. Жду от тебя подробнейшего отчета о том, почему это случилось! И пусть этот гаденыш молит кого хочет, чтобы Макс пришел в себя, иначе я его раздавлю. Ты меня понял?! АМчик лишь кивнул, мысленно проклиная этот день и этого Соболева. Сейчас бы пришел домой, расслабился под душем, диван, плед, телевизор, пивка чуть-чуть… а тут калейдоскоп событий, который впихнулся в двенадцать часов всего лишь. АМчик посмотрел на Полину, все еще всхлипывающую и прижавшуюся к нему. Ага, сейчас оставлю ее на съедение Петру Ивановичу, обидит девку в пылу гнева, он не разберется же: виновата-не виновата. А что делать, попытаюсь вякнуть, мне прилетит. Поехал я. Придется Полина Сергевна, вам самой за себя постоять или… Он сказал Полине: Полина, мне ехать нужно, Вас отвезти домой? Полина нерешительно посмотрела на него, колеблясь в душе, но тревога за Макса видимо перевесила и она ответила: Нет, я останусь.
АМчик кивнул и ретировался. Полина развернулась к Макарову, который тут же опередил ее: Останетесь? Я думаю в этом нет необходимости.
- Петр Иванович, - решительно сказала она, - я не уеду отсюда пока не буду уверена, что жизни Максима ничего не угрожает…
- Ну что ж, - ответил ей Макаров, с любопытством глядя на нее, - я думаю самое время нам поговорить. Полина, почему вы мне врете?


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Суббота, 21.09.2013, 00:36 | Сообщение # 19
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 26
Полина, почему вы мне врете? – едва глянув на нее, спросил Петр Иванович. Все не так просто с этой Ольховской, убедиться ей надо, мысленно фыркнул он. А что ж тогда утром говорила, что он – один из твоих учеников, не более? Что-то явно не вяжется… а еще замуж собралась и бегом из города. Не бегством ли попахивает? Чтобы статью не пришили за совращение малолетнего отпрыска мэра? И что ж Полина, ты такая уверенная леди Х утром была, деловую, молодую, перспективную строила, у которой и карьера, и личная жизнь в ажуре, а на самом деле что? Хрупкая, ранимая, расстроенная девушка, которая переживает за любимого человека. Вон все глаза зареванные и сама стоит дрожит, чуть саму не поддерживай а то в обморок свалится. Вот что оказывается на самом деле происходит, Петя! А точно она любит его Макса, вгляделся в Полину Петр Иванович. Или аферистка, прохвостка, мечтающая не о Максе, а о деньгах папаши? Максу похоже это и в голову не пришло, когда в нее влюблялся? Или он ее разлюбил, как говорил сегодня утром? Да, Макс и Полина – два сапога пара, пойми разбери, что они к другу чувствуют. Кто любит, кто не любит? В одном он был уверен, Макс не травился из-за Ольховской. Так поговорили они или нет? Надо пытать эту Полину, что там в Суворовском случилось? Может, она еще в курсе, кто Макса отравил и почему…
Полина, почему вы мне врете? – фраза Макарова-старшего заставила вздрогнуть, застав Полину врасплох. Значит, все равно подозревает в издевательстве над собственным сыном. А как доказать, что она Макса не видела с урока этики? Она не решилась сказать ему про отъезд и он не прибегал. Так Макс знает о замужестве и бегстве или все-таки это предумышленное убийство? Правильно значит чувствовала, что его отец не поверил ей утром, когда спрашивал о ее чувствах к Максу. И сейчас подозревает – раз спрашивает. Полина, уезжала бы ты с Александром Михайловичем, - дала себе запоздалый совет. Утром бы узнала в училище, что с Максимом, есть шансы или уже нет. Нет, доктор же сказал, что состояние стабильное, опасности нет. А вдруг? Я все равно места себе дома не найду, зная, что Макс здесь и все может случиться. Нет, лучше тут быть, а Петр Иванович? Ну не зверь же он! Не съест, ага, понадкусывает, - фыркнула мысленно она. У него вообще состояние аффекта, он потом докажет, что был расстроен. И вообще я о Максе должна думать. Пусть он выкарабкается, а остальное не столь важно.
– Когда? – спросила Полина первое, что пришло в голову. И вообще что он меня подозревает все время? Пусть лучше думает почему Соболев его сына отравил, да так ловко, что Макс полдня в реанимации в критическом состоянии.
– Полина Сергеевна, вообще-то отвечать вопросом на вопрос неэтично. Вы преподаватель этики все-таки, - пошел в наступление Макаров. – И вы прекрасно поняли, что я имею в виду.
Так он еще и сомневается в моем профессионализме, начинала возмущаться мысленно Полина, стараясь не подать виду: – Да, преподаватель. И в данном контексте мой вопрос был всего лишь уточнением, когда именно я вам сказала неправду.
– А мы так часто общаемся, что вы не помните, что вы мне наговорили утром?! – Макаров пытался сдерживать расшатавшиеся нервы, – про замужество, про Макса? Если Макс для вас просто ученик, и вы сегодня уезжаете восвояси, то что же здесь стоите? Что-то не было в моей практике просто учительниц, которые так заботились о своих учениках – готовых порушить свои планы ради того, чтобы подежурить у палаты больного?
Полина быстро соображала, что сказать. Да, точно, подозрения оправдались, не верит он ей, и все понял, что непросто так она тут хочет дежурить. Ткнул и в замужество, и в отъезд, и в «просто ученика». Ага, так он еще ее и в палату не пустит, раз у палаты сказал?! Как Максим с ним уживается, он же диктатор абсолютный!
– Я здесь стою, потому что сами меня велели привезти поговорить! Заметьте, я не сама приехала. А насчет подежурить – я по-человечески переживаю за Максима, тем более знаю, что состояние было тяжелым. И знаете, вы правы, преподаю я не очень долго, но и у опытных преподавателей вряд ли постоянно случаются подобные ЧП, где один сокурсник травит другого. Так что подежурить можно. Ваш сын – очень хороший молодой человек, и я не понимаю почему именно с ним случилось? Я считаю, что он не заслуживает подобного, и искренне сочувствую ему. Тем более сами знаете историю год назад. Вы ведь сейчас меня первой подозревали, что это он из-за меня? А насчет моих планов не беспокойтесь, их это нисколечко не коснется. Просто я подумала, что Максиму не все равно знать, сколько людей искренне за него переживают. Говорят, что это чувствуется. И если я могу ему помочь, я ему помогу – пусть и мысленно. Пусть чувствует, что за него держат кулаки, что он нужен здесь, на земле. – Полина выдохлась… Тревога за Максима вновь начала возрастать в ее душе. Когда начинала говорить, хотела крикнуть: Меня привезли сюда по Вашему приказу, а я не виновата! Хотите, чтоб ушла, уйду. Только не там ищете проблему. Только сдержалась, понимая, что с Петром Ивановичем так нельзя. Тут же выставит, скажет: уходи! А я не хочу уходить, не могу уйти сейчас, должна же я сказать Максу тихо-тихо, чтобы только он услышал, что он нужен мне, что я люблю его. Макс, люблю тебя – прошепчу ему тихонько, а он услышит и поймет, что ему есть ради кого жить, ему уже семнадцать, немного осталось до совершеннолетия, всего лишь год, каких-то 365 дней и можно не прятаться за условностями этого мира… Зато мы будем счастливы всю жизнь. А Петр Иванович, ему же важно,чтобы сын был счастлив, а не потерян…
– Сокурсник, говорите? – Петр Иванович думал о покушении, – Полина Сергеевна, что вы знаете об этом? Что вообще сегодня происходило в Суворовском? Вы лично разговаривали с Максимом после нашего с вами разговора?
Ого, сколько вопросов – подумала Полина, он сейчас всех рассудит без суда и следствия, вслух сказала лишь: Давайте по порядку, с утра. С Максимом я не разговаривала, но видела, у его взвода этика была первым уроком, мы не разговаривали с ним, я его не спрашивала и не говорила о своих планах. Он тоже не делал попыток поговорить. Урок закончился – я ушла (в действительности все было конечно же иначе, но Полина побоялась рассказывать Макарову о странном измученном взгляде Макса и о собственном бегстве после этики). А дальше спустя два часа, когда вела очередной урок, я услышала вой сирены. Подошла к окну и увидела Скорую, потом уже после урока узнала, что с Максимом стало плохо на геометрии. При нем нашли полупустой пузырек со снотворным – поэтому и сделали выводы, что попытка самоубийства. Что это убийство – я узнала уже от Александра Михайловича, вашего помощника, по дороге он мне рассказал, что узнал от полковника Ноздрева.
– Так, – покивал головой Макаров, – с этим все понятно. К вашим отношениям с Максом мы вернемся позже. Что конкретно случилось? Кто этот гаденыш?
– Кирилл Соболев, – просто ответила она, – учится в третьем взводе, более того сосед Максима по парте. Но отношения у них очень напряженные, мне даже пришлось их рассаживать, потому что подраться пытались на моем уроке.
– Чтооо? Драться? А вы Василюку говорили об этом? – Петр Иванович явно нервничал.
– Конечно, – кивнула она, - сразу же. Но у них вообще сплошной конфликт, Пал Палыч сказал, они давно отношения выясняют, не объясняя причин. Я видела как они конфликтовали на лестнице, Соболев нападал, Максим защищался, Соболев пытался его ударить и физически, и морально – по теме с аварией проехался…
- То есть все знали, что был конфликт, и ничего не предприняли? Замечательно! – съязвил Макаров, - Вот они ягодки-то. Значит, этот гаденыш не добил Макса, силенок не хватило, решил ножом в спину. И сам признался? Значит, точно трусливый гаденыш. Ничего, я ему устрою жизнь на нарах в Сибири. Петр Иванович выдохнул и подумал: Завтра поеду разбираться с руководством, это что творится, два пацана поубивать друг друга пытаются, а начальство прикрывает это дело. А вот случилось!!! Самое главное – Макс ни разу не сказал об этом, ни намека, ни полсловечка. Выходит, он не знает вообще, что с Максом творится? Про несчастную любовь к Ольховской он узнал, когда Макс на машине чуть не угробился, сейчас у него конфликт с таким же пацаном как он, и опять он узнает только, когда Макс полумертвым в реанимации оказался. Что ж он за отец такой? Может поэтому Макс последние дни весь серый ходил, что у него сплошные проблемы в жизни, оказывается??? Безответная любовь, конфликт со сверстником, а может что-то еще чего он не знает? На ум стали приходить фразы: «Даже если люблю, то что? Ты что мне запретишь? Люблю... и никто в мире не сможет меня заставить ее разлюбить, да, она старше меня на 7 лет... и что с того? Я ее люблю! Просто люблю и все... Она может быть вообще на другом конце планеты, быть замужем... понимаешь, для меня это непринципиально...», «я же сказал, что я уже взрослый мальчик. Что было, то было… это в прошлом», ««мне ничего не светит в этой жизни»… Эти фразы крутились в голове, собираясь в паззл… Макс влюблен в Ольховскую и пытался как-то с этим жить, даже девушка какая-то была, вспомнил он блондинку. А он, отец, получается передавил на него, плюс Соболев-гаденыш тоже постоянно тыкал его этой историей. Что же получается - Макс пытался сохранить свою любовь к Полине, спрятать в глубине души, потому что его не поняли и насмехались над ним?! Поэтому он и сейчас не карабкается, видимо правда решил, что жить по-другому не сможет, покушение это лишь добавило проблем. Что там Полина говорила о своем присутствии? Что если поможет Максу, то подержит кулаки? А если и вправду попробовать – может Макс уловит ее? Бред, чистейший бред. Но сейчас Петр Иванович был готов хоть на Луну слетать и собрать лунную пыль, если бы ему сказали, что пыль поможет Максу.
- Полина, скажите честно, - он старался говорить спокойно и дружелюбно, - как вы относитесь к Максу? Вы понимаете о чем я?
Полина поняла, но медлила с ответом, не зная, как отреагирует Петр Иванович на ее слова, потом решилась: Я люблю вашего сына, если вы об этом. И я знаю, что вы против.
- Да, - кивнул он, - вы правильно думаете. Я предлагаю вам компромисс, который устроит сейчас и меня, и вас. Потому что я знаю, что мы хотим сейчас одного и того же, чтобы Макс вернулся. Я разрешу вам побыть с Максом столько времени, сколько будет нужно Максу, чтобы выздороветь. Вы – его главное лекарство. Но только на это время.
- Вы не верите, что я действительно люблю его? – осторожно спросила она, радуясь такой возможности, а дальше? Дальше разберемся, главное, чтобы Макс выздоровел.
- Пока у меня нет оснований вам верить, - поставил все точки над i Макаров, …- потом мы поговорим еще, этот разговор не окончен. Мне надо разобраться с милицией. Пойдемте, я провожу вас в бокс к Максу…


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Среда, 25.09.2013, 22:00 | Сообщение # 20
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 27
Сашка Трофимов сидел на подоконнике в расположении, смотрел в окно и болтал ногами. Метель так и не прекращалась, заметая плац все сильнее.
– Да, мужики, нас завтра сто пудов разгребать плац заставят, – сказал он, обращаясь к друзьям.
– Ага, Трофим, – согласился с ним Сухой, подходя к нему, – че еще интересного показывают?
– Ниче, Сухой, – покачал головой Трофим, – знать бы, че у Ноздри творится?
– Трофим, мне кажется, они уже у Матвеева. Ноздрев такие дела не решает, – ответил Синицын.
– Да ясен пень, – добавил Сухой, – это вообще и не Матвеев будет решать…
– Менты, – сказал Трофим.
– Что менты? – не понял Сухой.
– Да вон менты приехали, – кивнул в окно Трофим, – не нравится мне это все…
Друзья приникли к стеклам, вглядываясь в плац. Трофим был прав, на плац приехал милицейский УАЗик, синяя мигалка мерцала, отражаясь синими всполохами на белоснежном покрове плаца. Но УАЗик был не один, следом въехал огромный черный джип, и припарковался рядом с УАЗиком. Друзья переглянулись, одновременно поняв, чей это джип.
– Неужели? – выдохнули они, глядя друг на друга. Джип принадлежал Макарову-старшему, и ребята боялись вслух произнести собственные мысли. Неужели Макса больше нет???
Но взглянув в окно вновь, они увидели как из джипа вышел не отец Макса, а его помощник. Ребята задумались.
– Погодите-ка, – Сухой первый нарушил тишину, – мы же видели как он приходил сюда.
– Слышь, Сухой, значит уезжал, – Трофим был тут как тут, – он вообще первый раз пешком шел, а сейчас на машине бати Макара. Пацаны, похоже, беда стряслась, батя, наверное, занят другими делами. Трофим не смог себя заставить первым выговорить то, о чем думали они все. Думали, но никто не решался произнести вслух, словно отгораживались до последнего от суровой действительности, полагая, что это не так до тех пор пока они не произнесут или не услышат этого.
– Пацаны, Соболя не видели? – на пороге возник Сырников. Друзья вздрогнули и обернулись.
– Видели, – зло сказал Трофимов. Синицын сделал страшные глаза, мол, молчи, не смей.
– Где, Трофим, я его обыскался уже? – Сырников словно не замечал мрачных лиц пацанов.
– Сырой, а давай я тебе покажу лучше, а ты угадаешь? – придумал Трофим, прекрасно помня приказ Философа и понимая предупреждающие глаза Синицы. Ведь если он покажет, то Сырников произнесет вслух, если что Трофимов ему напрямую не говорил. Хотя Трофимов и не был согласен с приказом, почему он должен молчать о том, что сделал Соболь? На какую подлость и низость он пошел?!
– Трофим, ты офигел? – не понял Сырников, – что за кошки-мышки?
– Крокодил, – парировал ему Трофим, – игра такая. Или играешь, или ищешь Соболя дальше сам!
Сырников оглянулся на пацанов, но пацаны смотрели на него тяжелыми взглядами. Поняв, что иначе не получится, Сырников кивнул: давай загадывай.
Трофим кивнул в ответ и ткнул в окно, где мелькали синие всполохи мигалки, потом сложил пальцы на руках в виде решетки, и проговорил: владимирский централ, ветер северный, этапом из Твери, зла немерено, лежит на сердце тяжкий груз.
Сырников ошалело посмотрел в окно, на Трофима, снова в окно: Соболь? Менты? Соболя в ментовку? За что?
– Ага, - язвительно кивнул Трофимов, – Сырой, ты сам это сказал. А за что – у ментов спроси или у Матвеева, если не боишься.
– Трофим, ты ведь в курсах, да? Твоя работа? Или у вас общак? – кивнул он на друзей.
– Сырой, и как это без тебя-то случилось? Или ты в доле, просто нам бабушку лохматишь? Мы не шакалы, на своих руку не поднимаем. У другана твоего руки по локоть в крови и на сердце тяжкий груз, – не выдержал Трофим, поняв в данную секунду, что выскажет все в лицо Сырникову.
– Че? Трофим, че ты гонишь? – не понимал Сырников.
– Он не гонит, – не выдержали Синицын и Сухомлин, – Соболь сам признался Василюку и Философу.
– Признался? – судорожно выкрикнул Сырников, привлекая внимание других суворовцев третьего взвода. Все подошли к ним и с удивлением выглянули в окно, увидев и милицейский УАЗик, и черный джип. Около джипа стояли и разговаривали милиционеры с высоким темноволосым мужчиной, потом дверь корпуса открылась и на крыльце появился Ноздрев, мужчины обменялись приветствиями и все вместе зашли внутрь.
– Ага, – кивнул уже Синицын, ловя заинтересованные взгляды пацанов – признался. Пацаны, в том, что Макар в больнице, виноват Соболь, он Макара траванул.
– Камикадзе, блин, – добавил Сухомлин.
– Как траванул? – Сырников сначала подумал, что ослышался. Ай да Соболь, мужик, че с Макаром церемониться-то?
– Молча, Сырой, и подло. Снотворное – его рук дело. А кишка тонка оказалась, не выдержал муки совести, признаваться побежал. Так что сейчас у Матвеева – смертельный номер, бенефис камикадзе, – зло говорил Сухомлин.
– Соболь мяукнуть не успеет, как от него места мокрого не останется, – язвил Трофимов.
– Почему это?
– Потому это – передразнил Трофимов, – ты рядом с ментами мужика видел? Этот мужик на батю Макара работает. Вряд ли мужик просто чаю заехал попить или о погоде поговорить, у него сто пудов приказ. Тебе напомнить, кто у Макара батя? Или ты думаешь батя спустит все Соболю с рук?
– Злые вы, – опомнился Сырников.
– Вы с Соболем добрые, я смотрю, – парировал Сухомлин, – один Макара отравил, второй из Соболя белого и пушистого лепит.
– Макар как? Есть новости? – спросил Ланцов, остальные пацаны напряженно следили за беседой. Новые обстоятельства ошарашили всех, такого поворота никто не ожидал.
– Пока нет, – сказал Синицын, решив не рассказывать пацанам об их догадках – все новости явно на ковре у Матвеева. Но до этого Василюк говорил, что состояние крайне тяжелое, Макс в коме в реанимации.
– Натворил Соболь дел, – покачали головой пацаны, – а из-за чего он Макара так?
Четверка друзей пожала плечами. Степа Перепечко не участвовал в разговоре и лишь следил за репликами пацанов. Макса ему, как и остальным, было безумно жаль, но Степа никак не мог придумать как ему помочь. А Сашка Трофимов спрыгнул с подоконника и подошел к своей тумбочке, вынул оттуда сигареты и зажигалку, решив, что это дело надо перекурить.
– Трофим, ты куда это собрался? – ехидно спросил Сырников.
– Сырой, не твое дело, а стуканешь Василюку или Философу, я им скажу, что ты Соболю помог, – даже не задумался Трофим, - пацаны, всех касается.
– Правда, пацаны, пока никому ни слова об этом, – попросил Синица, – пусть этот разговор между нами останется.
А Сухомлин, стоявший у окна, позвал всех: пацаны, гляньте, быстро они. Все выглянули в окно и увидели, как дверь вновь распахнулась и на крыльце вновь появились милиционеры, но в этот раз с ними был и Соболев. Один из них повел Соболева к УАЗику и по передвижению ребята догадались, что на руках Соболева надеты наручники. Лица Соболева не было видно, но передвигался он крайне медленно и неохотно. Милиционер открыл зарешеченную дверь и почти впихнул Соболева туда. По коротким, отрывистым действиям было заметно, что с Кириллом особо не церемонятся. Следом на крыльцо вышли Ноздрев и помощник мэра, мужчины коротко переговорили о чем-то, обменялись рукопожатиями, и милиционер с помощником разошлись по машинам. Машины друг за другом медленно уехали с плаца.
– Все, финита ля комедия, – усмехнулся Сухомлин, – закрыли птичку.
– Угу, – буркнул Трофимов, удаляясь покурить в умывальню, – точно дело завели.
Пацаны не ответили и разбрелись по своим делам. У окна остался лишь Синицын. Но думал он не о Соболеве, а о Максе. Теперь все непонятки с якобы самоубийством Макса разрешились. И теперь Илья мог дать ответ на свой же вопрос. Макс хотел с ним поговорить, но не успел. Не успел, потому что сам не знал, что ему осталось совсем немного до комы. Конечно же, не зря я не верил в этот суицид, - думал Синицын, – ну не мог Макс, просто не мог так смалодушничать и руки на себя наложить. Тем более поговорить хотел, значит, хотел выговориться и возможно, попросить совета. И в самом деле, что у Макса происходит? Кирилл всячески наезжал на Макарова из-за Ритки, с которой Макс начал встречаться. Но неделю назад вернулась Полина Сергеевна и похоже, что Макс по-прежнему любит ее. Никак иначе эти взгляды Макса на этике объяснить нельзя. Сухой рассказал, что они дрались на лестнице с Кириллом как раз из-за Ольховской. Этого Илья никак не мог понять, почему Кирилл шантажировал Макса. Когда развивалась история на первом курсе, Кирилла и в помине не было в училище. Хотя и тайной для всего СВУ давно уже не было, что Макаров сох по Этикетке. Неужели так пытался отомстить за Ритку? А поняв, что не получается ничего, что Макс не сдастся так легко, решил его отравить? Илья вспоминал события последнего дня, перед глазами возникло сегодняшнее утро, ведь после этики Кирилл подошел к Максу и пытался поговорить, сначала пререкались, а потом Макс пожал протянутую руку Кирилла. Договорились о чем-то? Или помирились на время? Спросить все равно не у кого сейчас. А если Кирилл специально мирился с Максом, чтобы потом нанести удар в спину? Ну конечно же, ведь если бы сам Кирилл не признался в содеянном, все бы так и думали, что Макаров наложил на себя руки.
– Синица, отомри – раздалось около уха. Илья перевел взгляд на подошедшего Трофимова: уже?
– Делов-то, Синиц. Там Философ с Василюком на горизонте маячат, я из окна видел. Слышь, а сколько Соболю светит, как думаешь? – задумчиво говорил Сашка.
– Не знаю, – пожал плечами Синицын, – смотря по какой статье. Ты лучше у Сухого спроси, у него Оля точно знает.
– Ну да, – кивнул головой Трофим, – сколько за убийство? Десятка? Хотя если Макс не выживет, то полюбасу Соболю светит максимум.
– Трофим, давай без если, надо верить в хорошее. Все просто не может кончиться плохо, – попытался надеяться Синицын.
– Может, – сказали, входя в расположение Кантемиров и Василюк, суворовцы замерли на местах от неожиданности – может, если вы сейчас же не ляжете в кровати. Пять минут до отбоя! Вы умывались, зубы чистили? Второй курс! Завтра всем по наряду! Распустились, никакой дисциплины.
– Товарищ майор, а вы не знаете, как там Макс? – осмелился Сухомлин.
Василюк и Кантемиров переглянулись, одновременно подумав, что говорить, ведь десять минут назад помощник мэра Макарова на этот же вопрос ответил, что все по-прежнему плохо, Петр Иванович не отходит от Макса, но Макс в сознание не приходил, Петр Иванович рвет и мечет.
– Я знаю, Сухомлин, что через пять минут отбой! – сказал Василюк, – быстро по кроватям. Поняв, что от Василюка и Философа ничего не добьешься, суворовцы третьего взвода отправились умываться, чистить зубы и ложиться спать. Только когда Василюк с Философом ушли, Сашка Трофимов ткнул Сухомлина и прошептал: Слышь, Сухой, спроси завтра у Ольки, че Соболю светит? Видел, как Василюк с Философом переглядывались, сто пудов скрывают что-то, наверное хреново все дальше некуда, нам просто не говорят?
– Трофим, хорош уже, а? – прошептал Синицын, – просто нового ничего нет, вот и не говорят. Вряд ли если случилось плохое, то они бы молчали. Разницы бы уже не было никакой, сейчас или завтра утром. Я думаю, что у Матвеева всем сейчас досталось.
– Думаешь? – взглянул на него Сухомлин, – Но про Соболя они молчат пока. Хотя да, Соболь всем такую подлянку устроил, батя Макара может в суд на училище подать, только копнет непростые отношения Макара и Соболя.
– Мужики, давайте спать, а? – не выдержал Трофим, – все равно не изменишь ничего…

Глава 28
Полина переступила порог бокса и замерла. Сзади слышался разговор Петра Ивановича с начальником УВД города Твери. Сложившаяся ситуация крайне беспокоила отца Макса. Хотя, подумала Полина, как по-другому? Его сына пытались убить, жестоко убить. А если Макс все-таки умрет? Полина тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. Нет, нельзя, нельзя даже мысли допускать такой. Что там Марианна говорила? Мысли материализуются? Значит, главное – сейчас внушить себе, что с Максимом ничего плохого не случится! Он в больнице, в руках профессионалов. Я – рядом! И буду рядом. Пусть Макс только откроет глаза… пусть увидит, что я с ним, я обязательно скажу, что люблю его. Не буду бояться Петра Ивановича. Он ведь тоже хочет, чтобы Макс поправился, иначе вряд ли пустил к нему. Полина уже и не надеялась здесь очутиться после того, как Макаров уличил ее во вранье.
Она медленно подошла к кровати, на которой лежал Макс. Взглянула на него и сердце сжалось от нежности и тревоги. Лицо Макса было бледным и осунувшимся, глаза ввалились, нос и скулы заострились. На лбу выступила испарина, светлые волосы намокли и прилипли ко лбу. Многочисленные провода опутывали Макса, во рту исчезала трубка. Полина тихонько накрыла руку Макса своей и прошептала: Макс, это я, слышишь? Я с тобой, выздоравливай, прошу тебя. Только не уходи от нас. Макс, я так виновата перед тобой. Отталкивала тебя, пыталась убежать снова… Ведь знаю, что люблю тебя, только все боюсь признаться даже себе. Не представляю каково тебе было, когда я просила забыть меня, понять и простить. Знаю, что просила о невозможном, ведь и сама не могу не думать о тебе. А помнишь, я тебе танго обещала? Мааакс, я так хочу верить, что у нас тобой будет это танго. И венский вальс, и танго, и все остальные танцы. Ты только живи, слышишь? Люблю тебя. Полина аккуратно коснулась горячего лба Макса рукой, тихонько пробежала пальчиками по светлым вихрам, потом не удержалась и поцеловала в уголок рта. Вновь накрыла его руку своими, опустила голову и замерла.
Вошедший в бокс Петр Иванович так и застал ее, неподвижно склоненную над Максом. В позе Полины было столько тревоги и беспомощности перед следующим мгновением, что Петр Иванович почувствовал укол совести. Может, зря он набросился на Полину, зря подозревал в том, что она – авантюристка? Похоже, Полина действительно любит Макса и боится за него. Разберемся, подумал он, главное, чтобы Максим поправился. У него вновь завибрировал телефон, и Петр Иванович, едва взглянув на дисплей, вышел из бокса в коридор. Предстояло разбираться с убийцей Макса, и Петр Иванович едва сдерживал гнев. Уехать из больницы прямо сейчас он не мог, до конца не уверенный в положительной динамике сына. Да и понимал, что месть – блюдо, которое подают холодным, а он сейчас был крайне взбешен. Саша докладывал обстановку, а Петр Иванович смотрел на сына через стекло. Из рассказа Саши складывалась абсурдная картина: Максима отравил ревнивый сокурсник, потому что его девушка стала встречаться именно с Максом. Напрягшись, Петр Иванович вспомнил ту самую блондинку. Не показания, а детский лепет, подменил лекарство, потому что попугать решил, приколоться–отомстить. Но не ожидал, что Максу станет так плохо, что он окажется в реанимации в критическом состоянии, поэтому и признался, когда понял, что почти убил его. У Петра Ивановича даже неприличных слов не нашлось, чтобы сказать Саше, что он обо всем этом думает. Приказав Саше отследить, чтобы юркие журналюги не наваяли сенсационный материал о разборках в СВУ с участием сына мэра города, Петр Иванович отключился. Вздохнул и подумал о хорошем адвокате. Предстояло судебное разбирательство, трудное и нервное. Но спуску он этому гаденышу не даст, безнаказанным он не останется. За КПЗ и милицию он был спокоен, начальник уже клятвенно пообещал, что Соболева закроют в изоляторе и рта раскрыть не дадут. Заявление он напишет завтра утром. Только что ждет его завтра утром?
Петр Иванович набрал знакомого адвоката и нервно заходил по коридору. Он должен думать о завтрашнем дне, раз не может изменить сегодняшний. Необходимо уже сейчас продумать все, чтобы уберечь Макса по максимуму от всей этой суеты судов. Сыну и так уже досталось с лихвой, надо предупредить адвоката, чтобы придумал, как сделать так, чтобы Макс не присутствовал на процессе. Петр Иванович надеялся, что Макс сумеет победить в схватке со смертью, ведь он очень упрямый. А еще он пытался поверить в теорию Полины о том, что Макс обязательно ее почувствует. Почувствует и поймет, что ему еще светит всё в этой жизни.
Разговор с адвокатом получился долгим, и когда Петр Иванович вновь вернулся к Максу, Полина стояла у окна… Плечи девушки вздрагивали. Плачет, - догадался он. Перевел взгляд на мониторы, на сына - насколько он уже успел привыкнуть и понять, волноваться пока не стоило. Он подошел к Полине и тронул ее за плечо. Полина обернулась и смахнула рукой слезы, текущие по щекам. Полина, - сказал он, - все в порядке? Она кивнула: я в порядке, можно я еще побуду? Конечно, - кивнул он в ответ, - Полина, мне надо еще решить несколько важных вопросов, побудьте с Максимом. Если что, я буду снаружи, на лестнице.
Время медленно текло этой ночью. Полина постояла у окна вполоборота, то вглядываясь за окно, то не сводя глаз с Макса. Потом вновь присела рядом с кроватью, прикоснулась лбом к его руке, обняла своими ладонями его ладошку, долго вглядывалась в его лицо. Порой ей казалось, что Макс просто крепко спит, и его как спящую красавицу, нужно всего лишь поцеловать. Петр Иванович заглядывал постоянно, неизменно с телефоном в руке. Полина пыталась представить каково сейчас ему и не могла. Петр Иванович – очень сильный человек, решила она. Невозможно понять, как он сейчас держится, да еще и решает многочисленные вопросы. Как им всем пережить эту ночь? Наверное, самую длинную ночь всей жизни… Минуты, секунды, мгновения тянулись невероятно долго. Полина вскоре потеряла счет времени. Врач один раз пришел с бумагами и долго разговаривал с Макаровым, дверь бокса не закрывалась, и Полина вслушивалась в их разговор. Из разговора она поняла, что врач опасается развития последствий отравления на другие органы, печень, почки, легкие, пока все было в пределах нормы, но и вероятность исключать он бы не стал. Полина потянулась и поморгала. Глаза устали от света и слипались. Не спать, Полюшка, не спать, надо караулить Макса, вдруг что случится, Петр Иванович рассчитывает на меня. Но в конце концов Полину сморил сон, она так и уснула, обнимая ладошку Макса. Находившийся рядом Петр Иванович увидел, но не стал ее будить, посмотрел на часы, время перевалило за час ночи. Силы всем еще понадобятся, подумал он. Вновь заглянул главврач, посмотрел все мониторы, записал в журнале, поправил капельницу и предложил Петру Ивановичу чашечку кофе в своем кабинете. Мужчины ушли…
Полине снилось лето. Небольшая деревушка, необыкновенной красоты озеро, мостки, и тихий плеск воды. Вода была такая шелковистая на ощупь, мягкая и теплая. Светило солнце и дул легкий ветерок. И ей было так хорошо и спокойно там, в том лете, было ощущение счастья и радости. Полина коснулась рукой воды и замерла, прислушиваясь к касаниям воды к ладони, такое ощущение, что ее ладошку гладит другая ладошка. Полина вздрогнула и проснулась, приподняла голову и поняла, что не ошиблась в ощущении. Рука Макса еле заметно двигалась, скользя по ее руке. Макс? – спросила она. И в ответ он тихо сжал ее ладонь. Полина погладила его руку и прошептала: Макс, родной, это Полина, слышишь? Я с тобой… Посмотрела на него и заметила как он приоткрыл глаза. Неужели, подумала она, неужели, ооосподи, спасибо, Макс вернулся, он услышал, что я звала его. Макс, - вновь сказала Полина, и погладила его по щеке.
- Полина, - еле слышно пытался произнести он, - не плачь…


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Понедельник, 30.09.2013, 00:06 | Сообщение # 21
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
прода в процессе написания, но хочу написать в предверии ее опубликования - эта история полностью вымышленная, фантазия, родившаяся в моих мыслях, поэтому во многом расходящаяся с фильмом да и с точными медицинскими диагнозами и описаниями. Знаю, что немного приукрашу действительность в процессе выздоровления Макарова, потому как если бы это случилось на самом деле по медицинским канонам и практикам, медики закидали бы меня гнилыми помидорами. Поэтому заранее прошу прощения у таковых среди читающих. Я штудировала честно интернет-источники, но поняла, что описывая точь-в-точь ситуацию, немного отклонюсь от задуманного мной дальше, или придется выкручиваться и писать на одну главу больше. Не знаю пока. Я в сомнениях. CRYING


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018

Сообщение отредактировал Юльчонок - Понедельник, 30.09.2013, 00:07
 
ЮльчонокДата: Четверг, 03.10.2013, 20:58 | Сообщение # 22
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 28. Продолжение. (глава компромиссная, изначально написана по-другому)
- Полина, - еле слышно пытался произнести он, - не плачь… Полина поняла, что он хочет ей ответить, но ничего не услышала, кроме вздоха. Он шевелил губами, силясь что-то ей сказать, но ничего не получалось. По движению губ она догадалась, что он пытается выговорить ее имя.
- Максим, - нежно сказала она, – не надо. Тебе нельзя разговаривать. По его глазам она прочитала, что он ее понял. Понял и снова тихо сжал ее ладонь.
– Ты нас так напугал, но теперь все будет хорошо. Обещаешь, что поправишься? – Полина попыталась улыбнуться и спрятать предательски подступающие слезы, но Макс их увидел и протянул руку к ее щеке, попытавшись смахнуть слезинки с нее. Полина быстро смахнула слезинки сама и прикоснулась губами к его руке. – Я не буду плакать, обещаю. Я так за тебя испугалась, испугалась, что не успею сказать тебе, что люблю тебя. Увидела невероятное удивление в его глазах, а следом и счастливую улыбку. Улыбнулся, сжал ее ладонь снова и на ее ладошке начертил пальцем сердце, вопросительно посмотрев на нее, поняла ли? Теперь пришла ее очередь сжимать его ладонь, не смогла воспротивиться его заразительной, обаятельной улыбке и улыбнулась сама. Улыбнулась и подумала, конечно, любит, очень любит, вспомнив его трогательное признание и поцелуй. Дурочка ты, Поля, дурочка. С самого начала понятно было, что упертый Макаров своего добьется. Сопротивлялась, пряталась, замуж сбежать пыталась. Целых два раза. И толку-то? Кого обманывала? Себя? Или Макса? Только Петр Иванович Макаров не поверил ей. Ой, Петр Иванович! Он-то еще не в курсе чудесного пробуждения собственного сына! Надо немедленно ему сказать, а то на него последние часы смотреть больно было, настолько он был раздавлен и опустошен бедой с Максом. Пусть порадуется отличным новостям и увидит улыбку Макса.
– Максим, - сказала она, – я вернусь через минуту, твой отец очень переживает за тебя, я его позову. Он нахмурился после ее слов и сжал ее ладонь словно не хотел никуда отпускать, – я вернусь, куда я денусь-то с подводной лодки? Он недоверчиво посмотрел на нее, но ладонь отпустил. Полина, не желая его расстраивать, быстро исчезла из палаты, чтобы выполнить обещание и вернуться как можно быстрее.
Макс проводил ее взглядом. Когда Полина скрылась из виду, он приподнял голову от подушки. Надо все-таки понять, что произошло с ним? Но закружилась голова, к горлу подступил горький комок тошноты. Он тут же опустил голову на подушку, закрыл глаза, замер, пытаясь перебороть сильную слабость и тошноту. Прислушался к себе, голова болела, кости ломило как при гриппе… Непонятно. Что со мной? – вяло подумал он. Давай рассуждать логически, Макс, – сказал сам себе, – Понятно пока одно, он в больнице, раз рядом куча пищащей и ухающей техники. Он жив, если чувствует себя так офигительно плохо, если бы умер, то не чувствовал бы ничего. Значит, и Полина на самом деле здесь, с ним. Или это бред воспаленного мозга или того хуже глюки? Понятно, что ничего непонятно. И спросить он ничего не может, во рту какая-то трубка, не дающая говорить. А если еще раз с самого начала вспомнить…
… Сначала вернулся слух. Он вернулся так внезапно, как будто кто-то повернул выключатель. Секунду назад никакие впечатления из внешнего мира не могли проникнуть сквозь кипевшие в мозгу разрозненные обрывки слов, которые крутились в голове, а в следующее мгновение каждый звук остро и ясно отдавался у него в ушах. Свисты, шорохи, треск, бормотание отдаленных голосов. Он прислушивался к ним, просто, чтобы слышать. Потом попытался открыть глаза, но веки были тяжелыми, словно на них лежало по пуду песка. Попробовал пошевелить рукой, но рука тоже была придавлена чем-то. Может, меня уже закопали, а я не в курсе? Но звуки-то я слышу? Приложил все силы и разлепил веки. Тааак, свет горит, уже лучше, не все потеряно. Стены, потолок, окно – вообще отлично. Осталось выяснить, что это и где я? Скосил глаза и нашел взглядом главные звуковые раздражители, которые издавали эти пищащие и ухающие звуки. И что мы имеем в сухом остатке? Судя по всему, он в больнице под контролем всех этих монстров медицинской техники, значит дела у него не столь радужные. Спросить бы у кого, что происходит? Люди здесь вообще есть? Повернул еле-еле голову, что она такая тяжелая-то? Узрел на белом покрывале облако рыжих волос, так-так, это вообще интересно. А я точно проснулся или она мне снится? Даже если сон, то очень оптимистичный, если я правильно помню предыдущие события. Полина в реале, наверное, уже далеко от Твери с будущим своим мужем, а я брежу. Точно, у меня глюки. Я окончательно сошел с ума. Ну и ладно, почему-то весело подумал он, брежу так брежу, может, в забытьи оно и лучше, спокойнее. Поговорить бы с Полиной, пусть и во сне. А она спит, разглядел кончик носа и прикрытый глаз в облаке рыжих кудрей - спит на моей руке. Вот почему рукой пошевелить не мог. И как ее разбудить? Позвать, поцеловать? Для «поцеловать» слишком много усилий, он оторвал голову от подушку, неудачная мысль – сразу понял. Стало резко плохо, как и в тот момент, когда потерял сознание в классе. Судя по темноте за окном, прошло достаточно много времени с того самого момента. Тогда позову… попробовал выговорить Полина, но не услышал сам себя. Похоже и она не слышит. Мешает эта пластиковая трубка во рту, слова не рождаются сквозь нее. Проблема: как разбудить Полечку? Здесь еще есть люди? Медсестры, врачи, его родители? Вернее, родитель. Отец. Маму вряд ли отец поставил в известность согласно старой традиции мужчин семьи Макаровых. Нет, не видно никого на горизонте. А что если рискнуть и поцеловать? Снова попытка – снова неудача, калоша развалившаяся, обругал сам себя. Отчего ж так паршиво внутри? Может, силой мысли попробовать внушить спящей красавице проснуться? Нет, не вариант. Полечка, девочка моя, просыпайся уже, поговори со мной. Не-а, гипнотизер из меня никакущий. А если рукой подвигать, так надежно обнятой и согретой руками Полечки? Слегка шевелил рукой, гладил теплую, мягкую, бархатистую кожу ладошки, закрыл глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям разливающейся внутри нежности к любимой Полечке. И внезапно услышал Полин голос и собственное имя. Полина звала его! Нет, не так. ОНА ЕГО ЗВАЛА!!! Именно так громко он бы крикнул, не будь во рту этой трубки. Крикнул на весь мир, нет, на всю Вселенную, и с тремя восклицательными знаками. Она с ним, она рядом. И он с ней. Тихо сжал ее ладошку, боясь поверить в реальность происходящего. Сжал в ответ, что слышит ее. Она откликнулась, погладила его руку, произнесла - Макс, родной, это Полина, слышишь? Я с тобой… Мгновенно мелькнула мысль, нет, такого просто не может быть. Это сон, сто пудов! Или нет? А если не сон? Макаров просто боялся поверить в чудо. Неужели? Так много счастья сразу… Полечка, родная моя, как долго я ждал этого, неужели это не фантазия, миф, воздушные замки? Неужели впереди только счастье? Открыл глаза и ошалел, Полина была близко-близко, испуганно смотрела на него и не выпускала его руку из своих ладошек. Полечка, родная, - он заметил слезы на ее глазах, усталые, покрасневшие и опухшие глаза. Видимо, давно сидит здесь и волнуется, только зачем она плачет? Из-за меня? Дурочка моя, я же в порядке, ну почти в порядке, скоро буду огурцом. Почувствовал прикосновение ее ладошки к своей щеке, мягкая ладошка погладила щеку, согревая кожу и отогревая душу и сердце. Волнуется - эта мысль согревала Макса. Только он не позволит ей больше плакать. Хватит!!! Надо немедленно прекратить эти слезы. Может услышит сейчас? Полина, не плачь, ну пожалуйста! Я не вынесу вида твоих слез. Тем более, зная, что слезы из-за меня. Ну Полечка!!! Что ж такое-то? Как немые люди живут? Это ж не сказать ничего! По-ли-на, - по слогам попробовал снова, глядя на нее. Нет, не понимает, вон лоб наморщила, пытается видимо, понять. Сурдоперевод включить что ли? А как Полина будет? Тыкать в нее пальцем некрасиво. Но Полина пришла ему на помощь: Максим, не надо, тебе нельзя разговаривать… Ага, нельзя значит. Интересно, поняла, что хотел сказать или просто пытается прекратить его жалкие попытки? Ну ладно, не буду, все равно ничего не получается. Сжал ладошку в знак, что услышал и понял. Его руке было очень комфортно и тепло от ее прикосновений. А Полечка заговорила вновь: «ты нас так напугал, но теперь все будет хорошо. Обещаешь, что поправишься?» Кого это нас, интересно? Что я пропустил, собственно? Но вообще Полина в палате явно с согласия его отца. Вряд ли в реанимацию по-другому бы пропустили. Оооочень интересно. Чрезвычайно. А он-то, дурак, корячился, пытался Полину завоевать и с отцом договорится. А стоило только в реанимацию попасть и вуаля, Полечка около его кровати и с отцом похоже общий язык нашли. Хоть один плюс от нынешнего его беспомощного состояния. Осталось узнать, почему он здесь и что с ним? Не, опять по кругу мысли, замкнутый круг какой-то. Полечка, ну ты чегоооо? Опять в слезы? Я обещаю-обещаю-обещаю, что выздоровею!!! Только не плачь. Высушить бы ее слезы поцелуями, собрать губами все горькие слезинки. Стоп, руки-то у меня действуют, сейчас доберусь до этих вражеских слезинок, уничтожу все на корню, ты улыбаться должна, а не рыдать горько, я же не умер. Протянул руку, главное не рассыпаться от этих движений, терпи, Макаров, терпи, коснулся рукой нежной кожи лица и добрался до мокрых дорожек слез на щеках. Ух ты, перехватила руку, поняла его намерения. Правильно, и слезы смахнуть помогла, приникла губами к его руке, и пообещала: Я не буду плакать, обещаю. Вот так-то лучше, Полечка, и мы, похоже, нашли общий язык, даже молча. Полина продолжила, и то, что она сказала: «я так за тебя испугалась, испугалась, что не успею сказать тебе, что люблю тебя», ввергло его в глубочайший шок. Охренеть, подумал Макс, я сплю? Вот ТАКОГО признания он точно не ожидал. ЛЮБЛЮ?! ПОЛЕЧКА, неужели я дождался??? Не бывает так, не бы-ва-ет!!! Или да? Да-да-да! Улыбнулся от безграничного счастья, Полечка, родная, я тебя люблю. Сжал ладошку в ответ. Как ей сказать, что я тоже люблю ее, и готов быть рядом несмотря ни на что? Ответ пришел сам собой – пальцем провел по ее ладошке, оставляя очертания своего любящего сердца. Сердца, которое вновь наполнялось счастьем и надеждой. Пережив утром невероятную боль и отчаяние, оно вновь уловило нотки надежды, надежды на взаимность, надежду на ее любовь. Полечка, я буду с тобой, ведь люблю тебя… - он готов был повторять это заклинание все время, глядя на нее. Его любимая Полечка вновь поняла его без слов, сжав его руку в ответ, улыбнулась нежной улыбкой, задумалась о чем-то, перехватил он задумчивый ее взгляд. Ну вот, про отца вспомнила, зачем он нам сейчас? Я так хочу с тобой побыть… конечно, я подозреваю, что он там очень волнуется, но… - пытался удержать ее руку. Куда ты денешься с подводной лодки? Не знаю - не знаю, я вновь боюсь тебя потерять. Я же не контролирую ситуацию, отцу можно ли доверять, вдруг обрадуется и прогонит тебя, захапав меня в только свои объятья. А вдруг обидится Полечка, что я ей не доверяю? Опустил руку. Ну вот, убежала…
Что-то долго ее нет, я уже все мысли прокрутил в голове. Стоп, а это что? Макс прислушался, но глаза не открыл, послышались твердые мужские шаги и на его руку опустилась широкая, горячая ладонь. Отец, - понял Макс, - ну что, Макаров, акт второй, сцена первая. Блин, я так и не понял, что случилось… Интересно, отец ругать будет или жалеть? Максим, сынок – позвал голос отца, - я рядом, слышишь? Слышу, подумал Макс, не знаю только чего ждать? Притвориться, что сплю? А что это даст? Полечку только подведу, она же убежала его радовать, что я глаза открыл. Ладно, так уж и быть. Макс медленно открыл глаза, и увидел рядом отца. А похоже, что отец безумно переживает, поймал на себе встревоженный его взгляд. Привет, сын, - серьезно сказал Петр Иванович, – как себя чувствуешь? Ну вот, и отец туда же, нет бы сказал, что случилось-то? Ну не могу я сказать ничего! С другой стороны, наезжать сразу не стал, значит или жалеет, или не за что наезжать. Прошлый раз, когда на машине разбился, отец сразу начал: Макс, что ж ты делаешь?! Таак, и чего отвечать или показывать точнее? «Я самый больной в мире человек» или «прорвемся»? Он внимательно посмотрел на отца, нет, похоже, что-то со мной серьезное, отец выглядел встревожено и устало. Шутить пожалуй не стоит, Макс сомкнул большой и указательный пальцы руки в кольцо, получилась буква «О». О’кей, пытался он передать отцу именно так. И пусть это очень сильно расходилось с действительностью, чуть позже он же будет в порядке. Обязательно будет. Отец положил свою руку ему на лоб, чуть помедлил, нахмурился, потом обернулся и сказал кому-то: Игорь Сергеевич, у него же температура. Ага, точно он определил, и кости ломит, и голова болит. Может, какая инфекция, валящая с ног? Чего ему так хреново на геометрии стало, точнее еще перед ней? И голова кружилась, и сознание выключалось. В поле зрения появился врач, взглянул на него и сказал Петру Ивановичу: Да, я знаю, такое бывает, но мы уже приняли все меры, не волнуйтесь, состояние стабильное. Вы сильно его не напрягайте, ему сейчас нельзя волноваться.
Отец кивнул ему и врач исчез из поля зрения Макса. Отец переместил свою руку на макушку Макса и глядя ему в глаза, сказал: Макс, потерпи, все будет хорошо, я тебе обещаю. Постарайся поспать, я рядом, слышишь? Макс вообще ничего не понимал. Но нашел глазами Полину, она стояла у окна, и удовлетворенный, что она никуда не делась, устало прикрыл глаза. Сил вообще не было. Что отец имел в виду, говоря «все будет хорошо, я тебе обещаю»? Обещает, что все хорошо будет с ним, Максом, или что? Почему-то Макс почувствовал, что отец не договаривает что-то. Что? О том, что случилось с ним? Расстраивать его не хочет? Хорошо, что Полечка здесь… - мысли перескочили уже на нее, - люблю. Вдруг вспомнился сон, который снился каждую ночь и свои собственные слова во сне, Полина, люблю, не плачь. Ведь он ей пытался то же самое сейчас сказать. Что это предупреждение, вещий сон? Предупреждение о чем? С Полечкой что-то? С ним? Полечка… Мысли начали путаться. Не в силах больше анализировать, Макс уснул…


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Вторник, 08.10.2013, 22:30 | Сообщение # 23
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Глава 29
Джип мэра Твери ехал по заснеженной улице Советской. Петр Иванович остановился на светофоре, огляделся по сторонам. Он направлялся этим утром в Суворовское училище, чтобы окончательно поставить все точки над i в истории с попыткой убийства Макса. Но по пути решил удостовериться, как работают коммунальные службы города. В какой-то степени он был благодарен погоде за этот внезапный снегопад. У него возникла очень убедительная причина, по которой он мог не ночевать дома и как-то объяснить это Ларисе, не называя истинных причин. Ларисе он все же позвонил вчера поздно вечером, сказав, что остается на работе по причине экстренной ситуации в городе в результате мощного снегопада. Он так и не смог ей сказать про сына. Все-таки хорошо, что Макс пришел в себя… Светофор сменил цвет на зеленый, мэр нажал на газ и джип двинулся дальше. А коммунальщики не сильно утруждаются, отметил он, вернусь – разнос устрою. Заснеженная улица убегала вдаль, на горизонте возвышался обелиск Победы. Обелиск, белоснежная церквушка, поворот, мост через реку Тьмаку, сквер Крылова, СВУ. Знакомый до боли маршрут не отвлекал Петра Ивановича от дум о насущных проблемах. Из больницы Петр Иванович уехал лишь под утро, убедившись, что Максим вне опасности. Температура немного спала, сын спал, его состояние Игорь Сергеевич оценил как стабильно тяжелое. Теперь все будет хорошо. Обязательно будет. Макс выздоровеет, и уж он, Петр Иванович, постарается сделать всё, чтобы сын забыл этот кошмар. Он обещал Максиму это. Вовремя сдержался, чтобы не сказать, что виновный за это ответит. Ни к чему это пока Максу знать, Игорь Сергеевич прав, сыну волнений пока достаточно. Он расскажет, конечно же, Максу об истинных причинах его внезапной жесткой болезни, но только когда будет уверен, что Максу стало значительно лучше. Он вспомнил жест сына в ответ на его вопрос о самочувствии. О’кей, показал Макс. Но Петр Иванович догадался, что Макс обманывает его. Просто не захотел расстраивать. Какое о’кей после комы и двух остановок сердца, после сильнейшего отравления? Макс даже дышать сам пока не может. И разговаривать не может потому что дышать самостоятельно не может. А если сейчас начнутся проблемы с внутренними органами? Разве стоит какая-то девушка таких мучений? И что это за девушка такая, которая убежала от этого гаденыша к Максу. Зачем понадобилось травить Макса? За-чем? Непонятно.
Петр Иванович задумался и чуть не проехал Суворовское. С другой стороны, зачем Максу эта девушка? Ведь он утверждал, что любит Ольховскую. Чтобы забыться, чтобы не приставали, не тыкали пальцем? Сегодня ночью в больнице Макс закрыл глаза, найдя глазами Полину и убедившись, что она рядом. Любит? Но ведь Полина права, Макс открыл глаза, когда она была рядом. Случайность? Совпадение? И Полина какая упрямая оказалась, до последнего была в боксе. Не хотела уходить, словно боялась оставить Максима хоть на секунду. Собравшись уезжать в мэрию, он предложил отвезти ее домой. Полина вспомнила, что завтра утром у нее уроки в Суворовском и надо банально переодеться, про сон речь не шло, когда они уходили, было почти утро. Приняла его предложение, тем более, что жила она неподалеку от мэрии.
Петр Иванович припарковал джип на стоянке и отправился на КПП. Спросив у дежурного суворовца, на месте ли Матвеев, и получив утвердительный ответ, что Матвеев на месте и он может пройти, Петр Иванович пошел по знакомым коридорам. Оказавшись на лестнице, ведущей наверх, Петр Иванович услышал голоса суворовцев. Судя по голосам, суворовцы стояли на площадке этажом выше, и то, что он услышал его крайне заинтересовало. Сначала он услышал звуки быстрых шагов, и мальчишеский голос торопливо произнес кому-то:
- Мужики, я вам сейчас что скажу!
В ответ донеслось:
- Трофим, аккуратнее. Ты с дуба рухнул?
- Ага, Синица, щаз. Сейчас вы рухнете, новости - закачаетесь!
- Насчет Макара? – Петр Иванович напрягся, поняв, что разговор пойдет про Макса, - Есть новости?
- Сухой, ага, щаз. Прям мне так и сказали. Ты Философа сегодня видел? Это ж таблички не хватает, не подходи – убьет!!! Я похож на камикадзе?
- Трофим, ну не тяни. Отчего мы качаться-то должны?
- Мужики, а Соболя-то отчисляют. Только что приказ Ковалев повесил.
- Ни фига себе оперативно! И че там в приказе?
- Сухой, ну как ты хотел? Через полгода? Или за его художества ему приз вручат, думаете? А в приказе – за грубое нарушение дисциплины, действия, порочащие звание суворовца и аморальное поведение отчислить Соболева Кирилла с сегодняшнего числа и далее бла-бла-бла, подпись–печать Матвеева.
- И все?
- Печка, блин! А чего там написать должны были? Полную версию чистосердечного признания Соболя? Или пикантные подробности о жизни Соболя в неволе? Или сразу решение суда – чух-чух-чух, владимирский централ, ветер северный, здравствуй Нижний Тагил? Не, мужики такого там нет. Сухой, ты Ольке звонил?
- Звонил, Трофим.
- И че? Че Соболю светит?
- Смотря что будет. Если убийство, то могут по максимуму как предумышленное – пятнадцать, ну а там по неосторожности, или просто причинение тяжкого вреда здоровью – от семи лет…
– Понятно…
Стоявшая около окна четверка друзей внезапно разом обернулась, услышав шаги, и увидела поднимающегося по ступеням Петра Ивановича. Тут же сорвались с места и оказались около него. Петр Иванович опознал в них четверку из баскетбольной команды СВУ. Друзья Макса, - догадался он. Лица друзей были встревоженными, в глазах горел огонек отчаяния.
- Петр Иванович, здравствуйте, а Макс как? Живой? – одновременно выдохнули они. И столько тревоги, страха, искренности, отчаяния, надежды прозвучало в коротком слове «живой», что Петр Иванович оторопел и поспешил их уверить:
– Живой, вроде бы откачали…
И сразу увидел, как огонек отчаяния в глазах сменился на огонек надежды, они снова выдохнули в унисон: Фуфф!!! Йессс! Мы реально испугались за него. А как он вообще?
– Сейчас состояние стабильно тяжелое, но врачи дают надежду, считают, что организм сильный, должен справиться.
- Он поправится, да? – продолжали пытать его ребята. Петр Иванович в какой-то степени был поражен их искреннему беспокойству. Выходит, Соболев – это единичный враг, а все остальные суворовцы переживают за Макса. Тут есть над чем подумать… А вслух сказал:
- Мы очень на это надеемся. - Ребята закивали головами, показывая, что они тоже очень на это надеются. И опять робко спросили:
– А нам когда к нему можно будет?
- Пока не знаю, но ближайшее время это невозможно, Максим в реанимации. Как врачи разрешат, так и навестите, - Петр Иванович пытался быть вежливым, но про себя подумал, что надо с Игорем Сергеевичем обсудить этот вопрос и запретить по максимуму посещения, пока Макс не окрепнет, лучше его не тревожить. Ни к чему ему пока знать про Соболева и это покушение, волноваться ему не надо.
- А Вы с Максом разговаривали? Он знает, что это его Соболь, т.е. Соболев того… - словно прочитав его мысли, упитанный щекастый парнишка спросил с любопытством, но запнулся на полуслове…
– Печка, блин, молчи - зашикали на него остальные. Проницательные какие и любопытные, про себя подумал Петр Иванович.
– Разговаривал, - кивнул Печке он, - Максим не знает, я не стал ему говорить, чтобы не волновать. Лишние волнения врачи категорически запретили.
- Вы извините Степу, - сказал светловолосый парень, выглядевший самым серьезным из них. (Синицын, кажется? – попытался вспомнить Макаров.) – Мы правда очень переживаем за Макса из-за того, что… случилось. Вы тогда передайте ему привет от нас и пусть выздоравливает скорее.
- Обязательно передам, - кивнул Петр Иванович, намереваясь уйти. Ребята поняли его намерение и отступили. Он дальше стал подниматься по лестнице и за спиной услышал тихий шепот:
- Печка, блин, ты с дуба рухнул? Нафига ты его про Соболя спросил?
- Ну просто интересно. А вам нет?
- Печка, ты че дурак? Нашел когда и у кого спрашивать. И вообще, мужики, Макар красава конечно. Молоток, я же говорил, что все будет пучком.
- Трофим, че ты гонишь? Это Синица говорил. А ты все бухтел – хреново, хреново… Все, пошли, звонок через минуту, опоздаем – опять два наряда впаяют.
Голоса стихли, ребята убежали учиться. Петр Иванович удовлетворенно хмыкнул, дошел до кабинета Матвеева. Оставался выбор тактики у генерала, насколько сильно давить на него. Хотя Леонид Вячеславович любил, когда с ним считались, но не в данном случае. Петр Иванович не хотел давать ему такую возможность. Даже если Соболев единственный гаденыш в этом училище, а остальные суворовцы и мысли не допускали о подобной попытке, начальство профукало конфликт двух пацанов. Значит, виноват не только Соболев, но и все офицеры, которые должны были пресечь даже малейший намек на конфликт. Тогда Макс бегал бы сейчас по коридорам со своими друзьями, спешил на урок, весело трындел «Печка, ты с дуба рухнул», а не лежал бы в реанимации полуживой. Он принял решение и открыл дверь кабинета начальника училища.


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Понедельник, 21.10.2013, 23:56 | Сообщение # 24
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Немного освободилась, и написала очередное продолжение.
А то бросила Макарова-старшего перед кабинетом Матвеева... LAUGHTER стоит там уже давно, заждался CONFUSION
Глава 30
А в кабинете Матвеева продолжался вчерашний «ковёр». Теперь, когда были выяснены истинные причины трагического ЧП вчерашнего дня, у генерала Матвеева возник логичный вопрос: если у Соболева были причины отомстить Макарову, то знали ли о натянутых отношениях Кирилла и Максима? И если знали, то почему не предприняли мер, почему позволили Кириллу совершить преступление? Матвеев очень хотел получить внятные объяснения на свои вопросы, нисколько не сомневаясь, что отец Макарова задаст ему те же самые вопросы. Его грозный голос он уже вчера слышал по телефону. Макарова-старшего он, конечно, понимал, его единственного сына пытались убить. До этой минуты Матвеев не знал, как прошла ночь, спасли ли Максима в больнице. Поэтому чтобы отвечать перед разозленным отцом, надо иметь доводы и обоснования. Но к сожалению, доводов, прикрывающих действия офицеров, практически не нашлось. Конфликты, неоднократные выяснения отношений, все это происходило с периодичностью, но причины никто так и не смог выяснить. Ссадины, обожженные ладони и словесный шантаж – вот те улики, которые были налицо. А в ответ – тишина, потому что ни Соболев, ни Макаров не признались никому в причинах конфликта. Со слов обоих, выясняли они очень личное, и все закончилось, как они уверяли – уверяли Василюка после той самой дуэли. Но после примирения вновь случилась драка на лестнице, Василюк пытался ее обозвать конфликтом и словесным шантажом. Хотя уже ничего не изменишь, не прикроешь. Василюк чувствовал себя поганейше – результаты кололи глаза, Максим в больнице и неизвестно, выживет ли, Кирилл в милиции, училище шепчется, его третий взвод настороженно вчера задавал вопросы, уже узнав правду. Вот-вот офицеры объявят на построении о вопиющем ЧП в третьем взводе, об отчислении Соболева. Только позорного срезания погон перед всем училищем не будет, Кирилла просто в милиции переоденут в гражданку. Будут следствие, допросы, череда следственных действий, заседания суда. А Максим? Если он умрет?
В этот момент дверь распахнулась дверь и на пороге возник Петр Иванович Макаров. Все присутствующие замерли, с надеждой поглядев на него. Что? Что он скажет? Одарит надеждой или раздавит скорбью? Петр Иванович выглядел серьезным и усталым, больше ничего по его лицу прочитать было нельзя. Словно все истинные чувства остались там, на другом конце города, в палате Макса.
– Леонид Вячеславович, здравствуйте, – нарушил молчание мэр, - заехал как и обещал. У меня только один вопрос к вам: как такое случилось?
– Петр Иванович, вы меня, конечно, извините, но мы сейчас все тщательно проверяем. Согласитесь…
– Согласиться? У меня сына еле спасли, с того света вытащили чудом. Чу-дом! По-вашему я с этим соглашаться должен? Я его сюда учиться отдавал. У меня и так непростая работа, иногда опасная, потому как угрожают периодически. Мне было спокойно хотя бы за Максима, зная, что он здесь и ни одна посторонняя, зловредная крыса не проскочит мимо КПП. А что получается? Крыса завелась внутри? Малолетний крысеныш, я бы сказал. Странно другое – вот этот Соболев, да? Он что, ни с того ни с сего встал утром, оделся, сходил на зарядку, а потом решил Макса отравить? Молчу про то, что снотворное как-то пронес, подменил и спокойно на уроки пошел. Наглости хватило дождаться пока Максу станет совсем плохо, он сознание потеряет… А если бы он не признался? Все бы думали, что это мой сын руки на себя наложил??? – Петра Ивановича было сложно остановить, грозный взгляд и тон не давали надежды на пощаду. Но Матвеев и офицеры не пытались перебить его, понимая, что он абсолютно прав. Облажались они по полной, как бы сказали их суворовцы.
– Петр Иванович, – Матвеев пытался спасти безвыходное положение, – поверьте, я вас очень хорошо понимаю. Никто из здесь присутствующих не хотел, чтобы все случилось так, как случилось. Оснований предположить, что Соболев решится на такой поступок, просто не было. Вы поймите, мальчишеский коллектив, да они по сто раз на дню дружат – враждуют, бойкоты устраивают, пари назначают. Но это же не значит, что они убивают друг друга. Ни одного прецедента не было, а драки и похлеще бывали. Тем более, они знают, что если заметим драку, то документы в зубы и вперед. Соболев переводом из Московского СВУ, характеристика положительная, учеба и поведение – отличные, там медаль в перспективе. Про сына своего сами все знаете, не буду напоминать. Конфликт обоюдный был, офицер-воспитатель принял меры, наша психолог в курсе.
– Леонид Вячеславович, вы на что намекаете? Что это Макс виноват в конфликте? Хотите сказать, что это он спровоцировал собственное отравление?
– Я ничего не хочу сказать. Я могу утверждать то, что знаю и слышал в собственном кабинете. В признании Соболев четко показал, что конфликт возник на том основании, что его девушку увел у него ваш сын.
– Из-за этого надо было его травить, да? Пусть бы с девушкой своей разбирался, что ж она такая непостоянная?
– Петр Иванович, послушайте. Никто поступок Соболева не оправдывает, более того его действия порочат все училище…
– То, что вы его отчислили с такой формулировкой, я в курсе, все училище обсуждает. Только Максиму от этого не легче, вы представляете в каком он состоянии? Он может инвалидом остаться, между прочим. Да, Соболев ответит за свое преступление, но, если вдруг что с Максом, кто вернет ему здоровье?
Против такого нажима и железных фактов у Матвеева не нашлось аргументов. Он лишь покачал головой: Петр Иванович, я вам очень сочувствую, поверьте, никто не мог предвидеть. Зла вашему сыну никто не желает. Пусть все обойдется.
Петр Иванович по лицам присутствующих понял, что слегка переборщил с устрашением. Все и так чувствовали себя виноватыми во вчерашнем ЧП, а за Макса тревога была и осталась. Никому не хотелось, чтобы жизнерадостный, здоровый Макс был похож на овощ после этого.
– Надеюсь, что обойдется – кивнул он, немного смягчаясь – очень надеюсь, что у Максима будет шанс выздороветь и побороть болезнь без последствий. Леонид Вячеславович, я бы хотел поговорить с Пал Палычем и Иваном Адамычем. Наедине.
– Да, конечно, – кивнул Матвеев, – и по возможности держите в курсе.
Макаров кивнул Василюку и Кантемирову, мужчины ушли. Предложив мэру собственный кабинет, Василюк напрягся еще больше, чем у Матвеева. Не нравилось ему абсолютно это желание мэра поговорить, мало ему разгона у Матвеева? За Максима он очень переживал и не знал как помочь в этой беде.
– Пал Палыч, я достаточно жесток, но и вы поймите меня.
- Петр Иванович, скажи кто раньше, что такое случится – не поверили бы. Да, были у них разногласия, но… на Кирилла никогда не подумать было, что вот так. Слабое оправдание, конечно…
– Пал Палыч, давайте не про Соболева. С ним есть кому разобраться, там спецы, пусть работают. Сейчас меня волнует только Макс. Скажите, вы не первый год с ними, что-то странное в последнее время за ним замечали?
– Замечал, – кивнул Василюк. Кантемиров не дал ему закончить: Петр Иванович, вы у Матвеева сказали, все действительно плохо у Максима? Он не вернется прежним?
– Все может быть. Врачи надеются на лучшее и держат его под контролем, но осложнений не исключают. Вчера был тяжелый день для него, организм пытался выжить, но испытаний было достаточно. К утру состояние стабилизировали, Макс пришел в себя, сознание четкое. Но это пока все, что мне известно. Пал Палыч, вы на мой вопрос не ответили.
– Пусть обойдется, – Василюк посмотрел в окно, на улице было солнечно и снежно, природа словно замерла, отходя от вчерашней бури, – Знаете, Максим последнее время напряженный был, натянутый как струна, словно следил за собой, боялся неверный шаг сделать, одновременно местами задумчив и рассеян. И эти переходы постоянно были, то сосредоточенно-напряженный, то рассеянно-мечтательный. Поэтому после случившегося несчастья сразу все ребята перепады настроения вспомнили, когда я их спрашивал. Знаете, я все думаю об этом, мог ли Соболев быть причиной. Психолог наша характеризует обоих как лидеров по натуре, отсюда и конкуренция между ними с первого дня. Они ведь друг другу проходу не давали. При том, что с остальными у Кирилла и Максима достаточно ровные отношения. Думаете, не пытался с ними поговорить? Постоянно, но без толку, не колятся. Твердили, что очень личное, и что все выяснили в последний раз. Я с Максимом разговаривал, строжить пытался, у него в ответ одна отговорка, мы – закадычные друзья, а были разборки, так они закончились. Мог я не один раз на ковер к Матвееву их сводить, но сами знаете, что тогда: документы в зубы и отчисление. Петр Иванович, вы знали об этом? Максим с Вами делился, советовался? Хотя подозреваю, что нет. Психолог права, Макс – личность с огромной внутренней силой, он все проблемы внутри себя переживает. Даже если ему плохо, то только по косвенным признакам можно догадаться, что у него в душе твориться. Вспомните год назад, его любовь…
- Однако, – Петр Иванович внимательно выслушал Василюка. Признаться - добавить к словам офицера-воспитателя было нечего, халатностью с его стороны не пахло, Макса он знал ничуть не хуже, чем он, его отец. Да и Макс очень изменился с того момента, как попал в СВУ. Давняя просьба сделать из сына мужика была полностью выполнена, - Пал Палыч, кстати о любви. Учительница этики, насколько я знаю, у них по-прежнему Ольховская. Как думаете, Макс мог эти дни из-за нее переживать?
- Петр Иванович, честно говоря, когда случилось, я к Ольховской побежал, - признался Кантемиров, – не знаю, мысль шальная мелькнула, что между ними что-то случилось. Марианна, жена моя, сказала, что Полиночка очень плакала после этого. Мы слышали, что Полина собралась уходить из училища по личным обстоятельствам.
Макаров вздохнул, ситуация «смешались в кучу кони, люди». Выходит, Соболев траванул Макса раньше, чем сын успел узнать про замужество Ольховской. Как у них сложно-то… Да похоже, Ольховская не прикидывалась, когда говорила, что любит Макса. Если верить всему тому, что он услышал за последние сутки, то получалось: Полина любит Макса, но не признается ему и пытается забыть, сбежав очередной раз замуж, Макс любит Полину, но зная, что его не понимают и осуждают, пытается прикрыться новой девушкой-ровесницей, которая является девушкой Соболева. Только Максу к тому же 17 лет, и Полина – его учительница. Вот что делать? Запрещать – это делать больно влюбленным, а разрешать – статья… Лукавишь, Иваныч, лукавишь, пожурил сам себя, ведь поверил еще ночью в больнице Ольховской, когда она в любви к Максу призналась. Ведь Макс тоже признавался в любви, признавался ему и отрекался от нее, потому что давил ты на него, выкручивал руки правдой жизни. И Максу тоже верил, когда признавался, и сомневался, когда сын говорил, что забудет ее. В конце концов, пусть Макс поправится, а там видно будет.
– Пал Палыч, маленькая просьба, я хочу забрать телефон Макса, он ведь в казарме остался? – спросил Макаров.
– Без проблем, он у меня в сейфе, - Пал Палыч открыл сейф, достал прозрачный пакет с вещами Макса и отдал Макарову, – тут все его вещи из тумбочки.
- Спасибо, Пал Палыч, Иван Адамыч, - пожал он руки им, уходя – вы мне помогли.
Когда Макаров ушел, Василюк и Философ переглянулись. Палыч, ты че-нить понял? В чем помогли-то? – Адамыч был растерян.
– Ох, Адамыч, не знаю я. Наверное, что-то сопоставлял в голове. По крайней мере, не кричал и не грозился привлечь к ответственности, а мог бы. Вот как я прошляпил Соболева этого…
- Ладно, Палыч, главное теперь, чтобы Макаров-младший не подвел нас, здоровья ему крепкого и чтобы возвращался к нам.
– Дай Бог, дай…
… Прошло несколько дней, месяц март плавно подходил к окончанию. Состояние Макса окончательно стабилизировалось. Петра Ивановича наконец-то отпустил страх за жизнь сына. Молодой, сильный организм старательно шел на поправку. Врачи тоже особо не пугали, контролируя постоянно любые изменения, ведь их самая главная задача – не допустить осложнений. Петр Иванович навещал сына каждый день и видел, что с каждым днем ему становилось лучше. Если первые дни сын в основном спал, набираясь сил, то сейчас они долго разговаривали в каждый его приход. Единственную тему тщательно избегал Петр Иванович, пытаясь не волновать Макса. Он пока не хотел ставить сына в известность об истинных причинах его болезни. Но с каждым днем делать это приходилось все чаще и виртуознее, Макс словно чувствовал, что «болезнь» его неслучайна и всячески выяснял это. Полина тоже сказала ему в один из дней, что Максим интересовался у нее, что случилось. Узнав, что Полина не раскололась, Петр Иванович попросил ее пока не говорить об этом Максу, придет время – узнает. А пока Полина старалась как могла скрашивать больничную жизнь Макса. Знала она о том, что он скучает по Суворовскому, по друзьям. Обходя острую тему, она рассказывала ему об уроках и о смешных случаях на уроках этики. Скучала Полина и сама на уроках, не видя светлые вихры Макарова, и каждый раз в начале урока выслушивая доклад Сухомлина, продолжала рисовать стройный ряд из буквы «н» напротив фамилии «Макаров». И каждый урок, вызывая суворовцев к доске, натыкалась на зачеркнутую жирной чертой фамилию «Соболев». Сухомлин даже не называл его фамилию, о Кирилле старались забыть как будто его и не было в третьем взводе никогда. Лишь пустая третья парта была немым напоминанием всем о том, что случилось.
Апрель настойчиво вступал в свои права ярким солнцем, быстрыми ручейками и звонкой капелью. Максу было скучно в больничном одноместном люксе. Без отца тут явно не обошлось – роскошный люкс с телевизором, холодильником и удобствами, вышколенный медперсонал. Главврач был частым гостем младшего Макарова, но на все вопросы Макса он отвечал очень уклончиво. Грешили этим же и отец, и даже Полина. Ловко отводили глаза и тут же меняли тему разговора. Максу это очень не нравилось. Спросить больше было некого, связи с внешним миром, т.е. пацанами Суворовского, у него не было. Телефон остался лежать в тумбочке в казарме. Макс вздохнул и оторвался от книги. Улыбнулся, Полина не хотела, чтобы он отставал по учебе, и объясняла ему проходимые главы по этике. Умудрялась она из разговоров преподавателей быть в курсе, что проходит третий взвод и по другим предметам. А Максу выпала возможность не спеша прочитать «Войну и мир». Что-то зачастили пропуски у суворовца Макарова – подумалось ему, - чую, Палочка будет меня спрашивать с пристрастием, когда вернусь. Сочинение он так и не отдал, плюс Полинка говорила, что Лев Михайлович недоволен написанными сочинениями 3 взвода и намерен задать рефераты по «Войне и миру». Темы рефератов те же, что и сочинений, но даже намека не должно быть на слова критиков. Все рассуждения и выводы должны быть самостоятельными. Т.е. его «образ Болконского» просто необходимо усовершенствовать. Поэтому Макс особо тщательно вчитывался в написанное. Именно погруженным в чтение его и застал Петр Иванович, выкроивший в своем плотном графике время для сына:
– Привет, сын. Как себя чувствуешь?
– Пап, привет. Спасибо, уже хорошо. А ты чего здесь? – Макс слегка удивился приезду отца. Отец был занят управлением города с раннего утра и до поздней ночи. А сейчас было утро понедельника, когда у Петра Ивановича были сплошные оперативки и совещания.
– Нормально, Макс, отца встречаешь. Привет, пап, че пришел? – пошутил слегка опешивший от его вопроса Петр Иванович, - можно подумать, ты не рад.
- Не, рад, конечно. Случилось чего? – Макс вновь решил попытать отца.
- Почему сразу случилось? Я просто не могу к тебе заехать? – Петр Иванович пытался понять куда клонит Макс.
- Да не, пап, можешь. А мама знает, ну, что я здесь? Ты ей говорил? – сразу в лоб Максу бить не хотелось, он решил нащупать концы.
- Нет, Макс, а надо было? Так совпало, что она во Францию уехала на следующий день, - мэр ответил не задумываясь, но все-таки решил быть осторожнее. Макс, похоже, опять принялся за расспросы.
- Да нет, пусть отдыхает. И все-таки, что случилось? – на этот раз Макс решил не сдаваться и идти до конца.
- Ну спасибо, разрешил, - улыбнулся мэр, - Я же сказал, ничего не случилось, с чего ты решил?
- Пап, я же не слепой. Я же вижу, что что-то происходит. Только мне об этом не говоришь ни ты, ни Полина Сергеевна. - Макс сразу решил выложить все карты, - И вижу я каждый день только тебя, Полину Сергеевну и главврача с медсестрами. Как будто я в стеклянном колпаке. Я даже пацанам позвонить не могу.
- Макс, послушай, придет время и наобщаешься ты со своими пацанами по самое не хочу. Сейчас тебе выздоравливать надо, а не о пацанах думать, - пошел в наступление Петр Иванович.
- Это ты послушай, я может быть, больной, но не идиот же. Это как дважды два, видно же, что ты мне не говоришь, что произошло. Пап, скажи, что со мной случилось? Вот почему я здесь, в больнице? Я же помню реанимацию, приборы эти жуткие, ты весь расстроенный, Полина Сергеевна в слезах вся. И никто за неделю мне внятно так и не сказал, в чем причина. Все ребенком меня считаете? – Макс понял, что зацепил нужную нить.
- Макс… это для твоего же блага, - защищался мэр
- Какого нафиг блага? Ты мне правду скажи. Просто правду. Это же с Суворовским связано, поэтому ты и не даешь мне с пацанами общаться. Потому что они-то знают, что случилось и мне проболтаются. Ну что, угадал? – он внимательно посмотрел на отца и понял, что угадал.
- Ммм… Для твоего блага, Макс. Я не шучу. Я не говорил, потому что Игорь Сергеевич настоятельно просил тебя не волновать, - он тщательно подбирал слова, поняв, что в этот раз придется сказать все.
- Па, вот не надо только на врачей все спихивать. Я что псих какой-то, которого волновать нельзя, а то в окно сиганет? Или что? Что случилось, ты мне можешь нормально сказать – решительно сказал Макс.
- Ладно. Вот телефон, чтобы ты потом не говорил, что я тебя запер здесь. Так что болтай с пацанами сколько влезет. А насчет «случилось» - Макс, действительно случилось. Ты вовсе неслучайно оказался здесь. Тебя убить хотели. И это правда. Теперь доволен? – раскрыл все карты Петр Иванович..
- Чего? Кто? Где? – Макс был потрясен, он предполагал все, что угодно, но только не это.
- Макс, ты хотел правду, я тебе ее говорю, тебя пытался убить Соболев с помощью снотворного. Доза оказалась почти смертельной, ты выпил ее, думая, что это обычные таблетки.
- А где сейчас Соболев? – пытался разложить в голове полученную информацию Макс.
- Какая разница? Он получит свое, я тебе обещаю. Самое главное, что ты – живой. Все, Макс, мне пора – заторопился мэр, понимая, что Макс переварит информацию быстро и продолжит расспросы. А ему пока крайне не хотелось рассказывать сыну никакие подробности будь то убийство или собственные эмоции в ночь, когда он чуть не потерял его навсегда.


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ЮльчонокДата: Воскресенье, 27.10.2013, 23:52 | Сообщение # 25
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 444
Репутация: 1914
Статус: Offline
Выходные пролетели быстро, но продуктивно... написалось продолжение, пока делались домашние дела.
Глава 31
Опаньки, - мелькнула мысль в голове Макса, – неожиданно. Чего-чего, а такой версии в голове даже не было. Соболь, значит. С чего вдруг? Нет, конечно, Соболь давно с ним воевал из-за Ритки, но чтоб так… Такого он не ожидал совсем. Снотворное - смертельная почти доза, подмененный пузырек, и как следствие, реанимация. Вот что значили тогда в реанимации слова отца, «все будет хорошо, я тебе обещаю». Отец уже тогда знал, что Соболь пытался его убить. Это сейчас он пообещал, что Кирилл ответит за это, а тогда просто не стал говорить. Если бы я не настоял сегодня, еще долго бы был в неведении. Подробностей отец конечно же не скажет, надо искать в другом месте. Полина? Нет, ей отец же сказал не рассказывать, с чего сейчас она будет? Пацаны, - пришел четкий ответ. Стоит только набрать Трофима или Сухого, как через пять минут буду в курсе, кто кого и за что. Он глянул на часы. Второй урок был в самом разгаре, до перемены еще добрая половина. Можно конечно послать вызов Сухому и отключиться сразу, но смотря кто у них из преподов. Рисковать только что налаженной связью крайне глупо. Он зашел в раздел Сообщения и быстро набрал текст: Сухой, привет! Как вы там? Воюете за успеваемость? Будет секунда передышки – звоните. Улыбнулся и отправил сообщение Илье.
Третий взвод мучился на геометрии. Эмма Владимировна строго спрашивала всех по списку, как будто было не начало, а конец четверти. БМП отпустила Трофимова и тот, приземлившись за парту, зашептал Сухомлину: похоже, БМП решила всех завалить, будем все выходные здесь куковать. Сухомлин хотел было ответить, что меньше народу во взводе стало – быстрее БМП спрашивает, но сдержался. Как-то на эту тему шутить не хотелось. И тут же почувствовал, как во внутреннем кармане тихо и коротко провибрировал телефон, возвещая о пришедшей смске. Он сразу же подумал об Ольке, они часто обменивались короткими смсками. Незаметно достав телефон, он опустил его на колени и снял с блокировки. Оживился экран с конвертиком нового сообщения, прочитать? – спросила подсказка. Да-да, предвкушая очередное «доброе утро» от Олечки, нажал он кнопку. Но увидев от кого пришло сообщение, Илья даже сначала опешил. Одно новое сообщение только что пришло от адресата «Макар». Раскрыв быстро его и не говоря даже Сашке Трофимову, он прочитал: «Сухой, привет! Как вы там? Воюете за успеваемость? Будет секунда передышки – звоните». Блин, ну Макс, в своем репертуаре, какая секунда – Сухой забыл про геометрию с БМП. Он был готов тут же нажать в телефоне номер Макса. Но сдержался, лишь сунув телефон Сашке и одними губами сказал, читай, только тихо. Трофим, прочитав смску, обрадовано кивнул на Синицу и Печку, типа надо сказать. Но Сухомлин кивнул на строгую БМП и покачал головой: засечет. Сашка глянул на часы – до конца урока чуть меньше пятнадцати минут. Вновь посмотрел на Сухомлина, но того в этот момент Эмма Владимировна вызвала к доске. Илья пошел к доске, готовый «воевать» за хорошую оценку. Смска от Макса грела душу и вселяла уверенность в отличном исходе для Ильи в бою за пятерку. Теперь, как никогда, нельзя допускать залетов. Иначе увал накроется и тогда он не сможет наконец увидеться с другом…
…Когда прозвенел звонок, третий взвод вымученно вздохнул и с радостью покидал класс. Четверка друзей задержалась около дверей класса, пропуская всех остальных суворовцев вперед. Когда они остались вчетвером, Илья Синицын сказал:
- Сухой, красавец, лихо ты с геометрией.
- Ага, - засмеялся Трофимов, – у БМП аж челюсть отвисла от твоих открывшихся способностей к геометрии.
- Сухой, - продолжил Синицын, – колись, у тебя математики в роду были? Может, затерялся какой-нибудь Декарт в прапрадедах?
– Не-а, - ухмыльнулся Сухой, доставая из внутреннего кармана телефон, – не угадал. Я просто поднапрягся, не хочу увала лишаться.
- Хорошо поднапрягся, - Трофим подмигнул ему, мол, давай удивлять, - Синиц, ему просто хорошенькая такая смска прилетела.
- Ага, - удивился Синицын, – теперь я кажется начинаю понимать. Именно из-за хорошей смски Сухой зубами вцепился в геометрию и сгрыз ее, да? Хорошая смска от хорошенькой девушки. Явно тут Ольга замешана. Небось в субботу у вас мастер-класс по контрстрайку?
- Холодно, Синица, – одновременно ответили Сухомлин и Трофимов.
– И кстати, Трофим, учись. Или тебе твой список надоел? – добавил шутливо Синицын.
- А то в увал не пустят, - добавил молчавший до этого Степа.
- Ха-ха, Печка, смешно, да? Нет, если бы мне такая смска пришла перед моим ответом, я б тоже правнуком Декарта заделался.
- Трофим, не боишься мести Сухого за хорошенькую Ольгу? - Синицын понял, что друзья прикалываются и скрывают что-то пока.
- С чего этого, - веселился Сухой, – кто тебе сказал, что это Олька? И ваще девушка? Я про смску сказал. Может, я мальчиками интересуюсь, - с интонациями «голубого» закончил он, погладив Сашку по щеке.
- Фу, противный, ты с другим мне изменяешь – сбрасывая руку Ильи, дурачился Трофимов. Трофимов и Сухомлин рассмеялись.
- Да, не всех дурных война побила, - сказал Степа.
– Сухой, Трофим, хорош прикалываться. С каких пор вы мальчиков клеите? – подыграл им Синицын.
- Ладно, Сухой, - Трофим продолжал улыбаться, - правда, колись, а то реально поверят. Вон Печка напрягся как. Хотя реально замечательная смска от мальчика…
- Трофим, хорош уже - еще не поняв, о ком идет речь, нахмурился Синицын.
- Синиц, Печка, ну не злитесь, что сразу не сказали, - быстро добавил Сухой, - Трофим не врет, смска от Макара.
– От Макса?! – удивился и обрадовался Синицын, - Блин, Сухой, ну как всегда, без прикола не можете. Трудно сразу сказать? И как он?
– Да он тоже конспиратор еще тот. На, читай, - протянул ему Сухомлин телефон. Синицын быстро пробежал глазами строчки сообщения, улыбнулся: Красавец, - и добавил Сухомлину, - ну, Сухой, звони, чего ждешь. Скоро звонок уже будет. А залеты отныне нам не нужны.
Сухомлин пожал плечами, нажал кнопку «вызвать абонента». Раздались длинные гудки, один, другой, третий… Илья покачал головой, глядя на Синицына, и сказал, – не берет.
– Повиси, он же не в клубе… – ответил Синицын серьезно.
На этих словах Сухомлин услышал как гудки сменились спокойным, чуть насмешливым, голосом Макарова: Сухой, здоровааа!!! Ну че, повоевали-отбились?
Илья не успел ему ответить, на линии послышались какие-то помехи, потом на другом конце раздался очень приглушенный женский голос: что-то готовности не наблюдаю. А затем вновь услышал четкий голос Макса, обращенный к нему: Сухой, повиси секунду, я щаз. После этих слов голос Макарова стал приглушенным, Илья понял, что Макс разговаривает с кем-то, кому принадлежал голос, но диалог смог разобрать : Блииин, опять что ли? Сколько можно в меня иголками тыкать, места живого нет… – так, Макаров, разговорчики отставить, так у вас говорят, да? Давай-давай, потом доболтаешь. Следом Илья услышал вздох, извиняющийся голос Макса: Илюх, извини, я тебя чуть позже наберу, лады? - и Макаров отключился. Илья убрал телефон от уха и, покачав головой, ответил на немой вопрос остальных: нас опередили.
- А чего сказал? – спросил непосредственный Степка.
- Печка, сказал, позже перезвонит, занят. Похоже медсестра пришла, они про иголки базарили, - объяснял Сухой.
- Ну вот, Сухой, я тебе говорил, - улыбнулся Синицын, - а ты не берет, не берет. Он же не на новогодних каникулах…
- Ну да, – опустили голову пацаны, недавняя история все еще тревожила их. Трофимов пытался как-то переключить внимание друзей:
- Между прочим, знаете, что самые классные девушки – это медички.
- Ну вот, узнаю брата Трофима, - улыбнулся Синицын, - список продолжается?
- А ты как думал, - Трофимов посмотрел на друга, - Сухой, а вообще нечестно, скучаем мы типа все вместе, а Макар тебе смски шлет и с тобой базарит. А нам что, увал ждать?
- Трофим, да мне не жалко, можем и по очереди поговорить, хотя, стоп – задумался Илья, - мужики, у меня же динамик включается. Так что можем врубить и всем клево будет, я думаю, Макар тоже соскучился.
- А это тема, - поддержал его Синицын, - молодец, Сухой. И кстати, до звонка пять минут, может пойдем на химию?
- Как пять минут? – спохватился Степка, - А если Макар того… не успеет? Вдруг он позвонит после звонка?
- Вряд ли, Печка – улыбнулся Синицын, - он же вон на геометрию смску прислал… Пошли, пацаны.
- Да, Печка, не боись, Макар знает, что делает. Он с нами поговорить хочет, а не проблемы нарисовать, - добавил Трофимов.
Друзья переместились к кабинету химии и расположились в удобном углу, так чтобы и кабинет было видно, и они не на виду.
- Слышь, мужики, - устав гипнотизировать молчавший телефон, спросил Сухой, - интересно, Макар знает, что его Соболь траванул?
- Наверно, знает, - пожал плечами Синицын, - думаю, отец рассказал…
В эту секунду телефон ожил, завибрировал, на дисплее появилось – «Макар».
- Ну что, готовы? – Илья Сухомлин взглянул на друзей, - понеслась? Дружный кивок был ему ответом. Илья нажал «ответить» и «динамик вкл.»
Продолжение следует.....


Мама сладкой девочки Софии 25.04.2018
 
ФОРУМ » ТВОРЧЕСТВО » Литературный » В переулках сознания... (времена К, МиП)
  • Страница 1 из 5
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • »
Поиск:


МиП © 2008-2024