- 1 -

Максим посмотрел на часы, было без четверти час. Следовало поторопиться - предстоял насыщенный день, так как у его матери сегодня день рождения, и они с Полиной были приглашены в качестве самых дорогих гостей. Подарок был выбран и куплен Полиной, на ее вкус он полагался полностью. Какая-то старинная музыкальная шкатулка, Лариса Сергеевна являлась любительницей таких вещичек.
Полина позвонила ему вчера вечером, сказала, что утром пойдет в салон наводить красоту, а ему велела по дороге из училища домой купить для мамы букет.
И вот сейчас, едва оказавшись за воротами КПП и наспех засунув во внутренний карман кителя заветную увольнительную, Максим стремглав бросился в сторону метро. Двадцать минут потрястись в вагоне, десять минут пробежать от станции, и он будет дома. Цветы подождут, подумал он. Сначала Полина, по которой он ужасно соскучился за эту неделю. Два года прошло с тех пор, как они вместе, но острота чувств не проходила. Конечно, этому способствовали их нечастые встречи в его увольнительные и короткие свидания на КПП, но каждая их встреча была словно в первый раз. Случались и мелкие недомолвки в их отношениях, но все, как правило, сводилось к тому, что минут десять они дулись друг на друга, а потом кто-то один из них (чаще это все-таки была мудрая Полина) подходил к другому, покаянно обнимал, и все заканчивалось бурным примирением.

Полина. Его Полина. Это словосочетание сладкой музыкой разливалось в его душе. Сколько счастья, нежности, упоительного волнения заключалось для него в этих словах, когда он думал о своей милой хрупкой рыжеволосой девушке. Многие его друзья и знакомые до сих пор с завистливым недоумением воспринимали тот факт, что он смог через годы пронести первую свою любовь и за все это время ни разу не усомнился в правильности выбора своего сердца, выбора, сделанного им еще в четырнадцать лет.
В жизни Макса были моменты, когда ему самому становилось страшно, что эта чудесная эйфория может куда-нибудь исчезнуть, и его мир превратится снова в череду бесконечных серых дней. Но он всегда гнал от себя такие мысли, не позволяя им упрочиться в сознании, чтобы даже ненароком не спугнуть свое такое выстраданное счастье.

Ну, вот и все, его остановка. Максим вышел на улицу и быстрым шагом направился в сторону дома. По его расчетам Полина уже должна была вернуться, и значит, совсем скоро он увидит ее, и заключит в свои объятия.
Так, стоп! Максим остановился. Что же он за растяпа этакий, не видел любимую целую неделю и завалится сейчас домой с пустыми руками? Как назло поблизости не было ни одного цветочного киоска. Цветы для мамы они вместе купят позднее, по пути на торжество, решил Максим. Но вот Полину он просто обязан был порадовать. Это стало уже хорошей традицией, что почти в каждое свое увольнение Максим покупал для Полины ее любимые китайские розы. Они являлись символом их любви. Исключения, конечно, бывали, но редко, и то, в основном, когда какой-нибудь счастливый случай помогал им встретиться незапланированно. Полина всегда шутливо сердилась на него, упрекая его в расточительности, но Максим видел, что эти знаки внимания ей приятны.
Что же делать? Терять драгоценное время на поиски цветочного магазина Макс не хотел. И тут его взгляд уткнулся в полосатый ларек, в котором торговали фруктами. Ситуация подсказала выход. Замена неравноценная, но ничего другого не остается. Полина любила яблоки, что ж придется ему сегодня из-за своей оплошности преподносить ей в качестве презента их. К тому же в последнюю встречу, Полина показалась Максиму немного бледной - наверное, сказывалась нехватка витаминов и это бесконечное напряжение на работе. А весна только вступала в свои права… Поэтому небольшая порция витаминов будет для нее весьма кстати. Так уговаривал Макс сам себя, выбирая для Полины самые большие и самые красивые плоды. Теперь все, теперь скорее к ней! Не став дожидаться лифта и перепрыгивая через ступеньки, Максим за несколько минут вбежал на пятый этаж. Немного перевел дыхание на лестничной клетке, потом быстро открыл дверь своим ключом и, залетев в квартиру, радостно крикнул:
-Полина, я дома!
Она показалась из комнаты, разговаривая с кем-то по телефону, и приветливо помахала ему рукой.
-Ну, все пока, Макс пришел. Я перезвоню. - Тут же попрощалась она со своим невидимым собеседником.
-Кто это? –спросил Макс, на ходу расстегивая шинель и китель.
-Да так, по работе, -уклончиво ответила она.
-Они и в выходной не могут оставить тебя в покое?
-Макс, не начинай!
-Ну, ладно, ладно.- примирительно сказал он, подошел к ней и нежно обнял за талию. - Здравствуй, любимая!
-Здравствуй, любимый.
Полина положила голову Максиму на плечо и потерлась щекой о грубую ткань его шинели.
-Я так по тебе соскучилась…
-А уж как я по тебе соскучился! Минуты считал до нашей встречи.
-Так уж и минуты. - улыбнулась она.
-Ты еще сомневаешься в этом?
- Нисколечко! – Полина кокетливо улыбнулась.
Но тут вдруг улыбка в мгновение ока сбежала с ее губ, и Полина стала серьезной. Она несколько секунд внимательно смотрела на руки Максима, потом подняла голову и удивленно, и в то же время с некоторым недоумением спросила:
- Макс,…а …где цветы?
Он засмеялся:
- Полина Сергеевна, мне кажется, я вас разбаловал! Сегодня я без цветов, зато (он как фокусник красивым жестом достал из пакета принесенные фрукты) вот принес тебе яблоки, они гораздо полезнее. Будешь жевать, и меня вспоминать.
-За яблоки спасибо… Но… Максим…я серьезно спрашиваю, ты что… забыл? Я же просила тебя по пути купить букет для Ларисы Сергеевны.
-Полин, я не забыл… – Максим лучезарно улыбнулся. – Но я так подумал – зачем покупать его заранее? Купим по дороге, когда будем ехать на торжество. Во сколько, кстати, начало мероприятия?
-В шесть часов… Максим, - Полина теперь уже с укоризной и с неким раздражением смотрела на него. – Ты прекрасно знаешь, что я не так часто о чем-то тебя прошу. И если я попросила купить цветы по дороге, то значит, на то была своя причина. И неужели так тяжело было это сделать?!
- Полин, что с тобой? – Максим недоуменно посмотрел на нее. – Что ты раздражаешься из-за такой мелочи? В чем причина?
- Да причина в том, что ни у нашего дома, ни возле ресторана цветочного магазина нет, а я не хочу в вечернем платье колесить в душном такси по всей Москве в поисках этого букета. Макс, ну неужели так трудно выполнить одну-единственную просьбу?!
- Поль, я тебя не узнаю… Ты впервые вот так завелась на пустом месте…Что с тобой? Я, правда… не думал, что это так важно. Но если для тебя это так серьезно, я сейчас сбегаю за этим треклятым букетом…
Он направился к двери.
- Маааакс, подожди, - окликнула его Полина. – Ты извини… Что-то я, правда, завелась на пустом месте. Бог с ним с этим букетом, когда купим, тогда и купим. Прости, я наверно… просто устала на работе…
Она обняла его.
-У нас еще много времени, и, я думаю, можно его провести гораздо
интереснее, чем бегать за букетом,- улыбнулся Макс, крепче прижимая Полину к себе.
Губы его потянулись к ее губам. Близость ее тела, как всегда опьяняла его. Сердце учащенно забилось, разгоняя по жилам кровь. Короткими страстными поцелуями он стал осыпать ее глаза, щеки, губы. Руки заскользили вверх по ее спине, лаская плечи и нежную кожу на шее.
-Максим... Максим, подожди,- встрепенулась Полина, - ты мне всю прическу испортишь.
-Да, к черту ее! Ты у меня и так красавица, - отозвался он, не переставая ее целовать.
-Ну уж нет, - сказала она, освобождаясь из его объятий. –Я что, зря два часа в салоне потратила?
Полина подошла к зеркалу и стала поправлять выбившиеся пряди. Максиму, немного раздосадованному таким щепетильным отношением Полины к своему внешнему виду, ничего не оставалось, как смириться с положением вещей.
-Ничего,- он шутливо погрозил ей пальцем, -увал у меня сквозной, так что ночью ты от меня никуда не денешься. И отговорок от тебя я не приму.
-Маньяк.- ласково констатировала она. -Иди раздевайся, мой руки, буду кормить тебя обедом.
-Полина, какой обед!- взмолился Макс. - Мы же идем в ресторан!
-До ресторана еще далеко, а ты, наверняка, голодный. Не хочу, чтобы там ты стал набрасываться на еду, а потом твоя мама будет выговаривать мне за то, что я плохо слежу за ее сыном.
-Сдаюсь, - вздохнул он и поплелся по коридору.
Зайдя в ванную и помыв руки, Макс критически оглядел свое
отражение в зеркале. Не мешало бы побриться, подумал он, а то опять нарвется на замечание Полины. Максим хоть и был человеком военным, но главнокомандующим в их отношениях всегда позволял быть ей. Он потянулся за бритвенным станком, но тут внимание Макса привлекла небольшая упаковка из бело-розового картона, которая завалилась за подставку для зубных щеток. Он достал коробочку, повертел в руках. На ней было написано большими буквами "Frautest». Даже его скромных познаний в немецком языке хватило, чтобы догадаться, что это был тест на беременность. Открыв коробку, Максим увидел, что она была пуста.

Максим присел на край ванны и недоуменно уставился на пустую упаковку. Полина беременна? Или все же нет? У нее были сомнения, раз она покупала этот тест. Неужели она готовит ему сюрприз? Никаких намеков с ее стороны не было, вела она себя как обычно. Иначе она бы обязательно поведала ему о столь важном событии. Может, все-таки ничего и нет?
Максим задумался, пытаясь разобраться в своих ощущениях.
Что делать если Полина действительно ждет ребенка? Конечно, это не совсем вовремя, ему еще учиться два года, но когда это дети появлялись по расписанию? Будет тяжело, но ведь это ЕГО ребенок, его и Полины. Разве мог он когда-то даже мечтать об этом? Но прежде, чем фантазия унесет его в заоблачную даль, необходимо во всем удостовериться. Почему Полина молчала, почему не поделилась с ним своими подозрениями? Какие у нее были причины? Не знала, как сообщить, не было подходящего момента? Вопросы так и сыпались на него, как из рога изобилия, вот только ответы искать пока бесполезно. Ясность внести могла Полина, но как расспросить ее обо всем?
Опыт их совместных отношений подсказывал ему, что действовать в данной ситуации напролом будет ошибкой. Полина могла рассердиться, обидеться, замкнуться в себе.
Порывы ее души, ее логика до сих пор иногда оставались для него загадкой. Тема была слишком деликатной, чтобы спрашивать об этом напрямую, в лоб. К этому разговору Полину необходимо подвести самостоятельно, чтобы она, не таясь, открылась ему.

-Максим, ты, что застрял там? - донесся до него ее голос.
Он вздрогнул и словно очнулся от своего видения.
-Уже иду. - Откликнулся он.
Вернув упаковку на место, он ополоснул лицо холодной водой, пытаясь привести свои разбросанные мысли в порядок.
Полина хлопотала на кухне.
-Садись, а то все остынет, - сказала она, когда он появился из ванной, - На первое - солянка, на второе - спагетти с курицей.
-Куда столько? - попытался зароптать он, - Ты, наверное, решила моему отцу сэкономить счет в ресторане?
-Могу я своего любимого мужчину побаловать раз в неделю? - улыбнулась она, подавая ему тарелку, - Держи, сейчас достану сметану и порежу хлеб.
-А ты? - спросил он, увидев на столе только один прибор.
-Я не буду.
-Почему?
-Я утром завтракала, сейчас не хочу, буду аппетит нагуливать. - Ответила она с нарочитой беспечностью, не глядя ему в глаза.
Максим промолчал, думая о своем. Медленно мешая ложкой в тарелке суп, он придирчиво осмотрел ее фигуру. Полина была стройная, и, как показалось Максиму, даже наоборот - немного похудела. Он спросил, как можно обыденнее:
-Как ты себя чувствуешь?
Полина резко вскинула на него глаза:
-Почему ты об этом спрашиваешь?
-Просто так, интересуюсь твоим здоровьем.
-Со мной... все в порядке. - Ответила она после небольшой паузы, и Максим отметил про себя, что взгляд ее стал острее, как будто она пыталась понять, что скрывается за этими вопросами. - А что у тебя есть причины интересоваться моим здоровьем? Я что, подурнела, выгляжу как-то не так?
-Ну, что ты, просто я...- начал было Максим, но в эту минуту зазвонил городской телефон, и Полина, не дождавшись окончания его фразы, побежала в комнату.

Сомнения Максима почти рассеялись. Полина беременна. Ее испуг, напряженность в голосе, а также бледность и отсутствие аппетита, выдали ее с головой. Он только не мог понять, почему она пытается скрыть от него этот факт?
Все это выглядело немного странным. Максим слабо разбирался во всех этих тонкостях, но он всегда считал, что женщина должна испытывать радость, узнав о предстоящем материнстве, если, конечно, ребенок этот был желанным....
Тут его сердце учащенно забилось. Неужели... неужели Полина решила избавиться от ребенка, не поставив его в известность? Ведь мысли о своевременности появления малыша наверняка посещали и ее. Съемная квартира, муж-курсант (который пока и не муж вовсе), да и видятся они раз в неделю... Несомненно, все трудности лягут на ее плечи. Тем более потом, когда из-за ребенка она будет вынуждена оставить свою работу и их материальное положение станет просто катастрофическим. Полина категорически отказывалась принимать любую материальную помощь от родителей Максима, за два года постепенно приучив и его к мысли, что они должны жить «по средствам» и всего в этой жизни добиться своими силами. Всё это были весомые доводы, но тем не менее она не должна принимать решение в одиночку. Ведь это и его ребенок тоже, они вместе должны искать выход из ситуации. Он может бросить училище и пойти работать, можно, наплевав на собственную гордость, обратиться за помощью к его родителям. Существует множество вариантов, главное - хорошенько подумать, но для начала ему нужно отговорить Полину от столь опрометчивого шага, если она все-таки надумала его сделать.
Разговор этот обещал быть непростым, и поэтому он решил отложить его до вечера, а еще лучше до завтрашнего дня. Аргументы к тому моменту он постарается найти убедительные, к тому же портить себе и ей настроение перед встречей с родителями ему не хотелось.
-Звонил Петр Иванович, - сказала Полина, вернувшись из комнаты, - такси вызывать не придется, он вышлет за нами машину.
-Отлично, с мигалкой и спецномерами никакие пробки не страшны. - Саркастически отозвался он. - А ресторан какой?
-"Савой".
-Понятно. - Протянул он. - Что ж, красиво жить не запретишь.
-Макаров, смени тон. - Посоветовала Полина. - Когда поешь, помой за собой посуду, пожалуйста, а я пока поглажу твой костюм.
-Зачем?
-Как - зачем? Ты думаешь, я позволю тебе идти в джинсах и майке?
-А почему бы и нет? - Продолжал он дразнить ее.
- Сейчас по лбу получишь. - Сказала она, погрозив ему кулачком. - Что это будет за парочка? Я в вечернем платье на каблуках, а ты в джинсах и кедах. Нас просто не пустят. К тому же там будет много важных людей, а я не хочу, чтобы твоим родителям пришлось за тебя краснеть.
-Ты очень близко к сердцу воспринимаешь мнение моих родителей. - Заметил он немного с упреком.
Полина погрустнела.
-Максим, пойми, мне до сих пор кажется, что они не признали меня. - Ответила она, словно пытаясь оправдаться. – Я, как могу, стараюсь заслужить их лояльность, но порой я думаю, что все напрасно. Петр Иванович, разговаривая со мной, всегда включает официальный тон, а твоя мама иногда ТАК посмотрит, что я готова сквозь землю провалиться. Конечно, они не обязаны любить меня, как родную дочь, но немного одобрения и поддержки с их стороны мне не помешали бы.
На последних словах она неожиданно всхлипнула, и предательские слезы показались в ее глазах.
-Полина, девочка моя! - Максим стремительно поднялся и обнял ее. - Ну, что сегодня с тобой такое? Уверяю, что ты накручиваешь себя абсолютно зря! Мои родители прекрасно к тебе относятся. Просто понимаешь... папа вообще не сентиментальный человек, и так давно служит чиновником, что даже со мной разговаривает официально, а мама недавно заявила, что только благодаря тебе ее оболтус - сын стал человеком!
- Спасибо, - сказала она, слабо улыбнувшись и едва ли поверив всему, что он сказал. -Ты прости меня, Максим, что я тут так расклеилась. Наверное, я перенервничала из-за предстоящего выхода в свет. Кроме твоих родителей я там никого не знаю, вот и переживаю.
- А давай никуда не поедем? - вдруг предложил он. - Останемся дома или пойдем гулять. Твое самочувствие для меня важнее, чем все эти светские рауты.
- Ну, что ты говоришь? - неподдельно возмутилась она. - Ведь это не просто вечеринка, а день рождения твоей матери! Конечно же, мы поедем. Сейчас я приведу себя в порядок, и займусь, наконец, твоим костюмом.
Полина ушла в ванную, а он остался на кухне размышлять о состоявшемся диалоге. Невольная улыбка заиграла на его губах. Плаксивость была не свойственна Полине в обычные дни, но, похоже, в его жизни начинался период, когда такие всплески эмоций ему придется наблюдать неоднократно. Что ж, он готов к этому и постарается по мере возможности окружить ее терпимостью и заботой. Только бы...Только бы она не совершила самую главную ошибку в своей жизни, а для этого надо собраться с мыслями и поговорить с ней начистоту.

В банкетном зале ресторана гостиницы "Савой" звучала негромкая музыка. Сегодняшний репертуар был не очень бравурный, но соответствующий ситуации, ведь основной задачей приглашенных на этот вечер музыкантов было не столько развлекать, сколько не мешать гостям мерно пережевывать пищу и вести между собой чинные беседы. Все это мероприятие больше походило на очередной светский раут, которые так любила устраивать Лариса Сергеевна, чем на беззаботный праздник, где люди пьют, поют и веселятся от души.
Максим сидел за столом, время от времени оглядываясь по сторонам, и в такт музыке постукивал ножом по столу.
Напрасно Полина переживала, он сам здесь почти никого не знал. Приехали две семьи из Твери, но в основном это были "нужные" люди, с которыми его родители свели знакомство уже в Москве. Политики, бизнесмены, их спутницы, все холеные и напыщенно-чопорные. Ему неприятен был тот ритуал, который его мать проводила каждый раз, увидев в зале новых гостей. Она подводила его к ним и представляла, с плохо скрываемой гордостью:
- А это - Максим, наш сын, о котором я вам рассказывала. Он курсант, учится в Московском Командном училище.
Ему улыбались, жали руку, восторгались либеральностью взглядов его родителей, позволивших учиться ему не в Гарварде и Оксфорде, а в каком-то военном училище. Он выдавал заученные до оскомины фразы, прекрасно осознавая, что видит этих людей в первый и последний раз в жизни.
Вопреки своим предположениям, Полина, в отличие от него, совсем не тушевалась. Она быстро освоилась и уже вовсю болтала с вальяжной дамой, оказавшейся директором какого - то музея.
Максим был рад тому, что она оживилась. Он откровенно любовался ею со стороны, ее грацией, изяществом и манерой непринужденно вести беседу.
Бесспорно, она и мама, самые красивые женщины на этом вечере.
Лариса Сергеевна сегодня блистала. Постройневшая, в великолепном жемчужно - сером вечернем платье, она порхала от одних гостей к другим, смеялась, раздавала комплименты дамам и их кавалерам, без ложной скромности принимала ответные, и вообще была в приподнято-радостном настроении. Улучив момент, когда она осталась одна, Максим подошел к ней.
- Мамуля, ты затмила сегодня всех! - сказал он и чмокнул ее в щеку.
Лариса Сергеевна посмотрела на него и сокрушенно махнула рукой.
- Ох, Максим, знал бы ты, чего мне стоило организовать все на достойном уровне! И все это ради папы.
- А при чем здесь папа?
- Понимаешь, у него возникли серьезные разногласия с Игорем Степанычем, - доверительно сообщила Лариса Сергеевна, беря его под руку и отводя в сторону от гостей, - а день рождения, чем не повод уладить все в легкой непосредственной обстановке? Но, пригласив Игоря Степаныча, я не могла не позвать Павла Петровича, потому как он мог все неправильно истолковать. В общем, замкнутый круг получился, и пришлось звать почти всех папиных сослуживцев.
- Понятно, - засмеялся Максим, - Ты по-прежнему на страже его интересов.
- А что делать? - вздохнула она. - Сам знаешь, что для меня было бы лучше отметить этот день в кругу семьи. Кстати, а где Полина?
- Развлекает вон ту даму в рюшах, - сказал Максим и кивнул в их сторону.
- Потрясающе! - воскликнула Лариса Сергеевна, - Полина нашла общий язык с этой старой грымзой - Серафимой! А то я уже не знала, куда деться от ее назойливого внимания. Молодчина!
- Мам, - осторожно начал Максим, - а можно тебя попросить почаще говорить Полине лично эти слова.
- Какие слова?
- Ну, про семью, молодчину.
- А в чем дело? - Лариса Сергеевна удивленно приподняла бровь.
- Да ей иногда все еще кажется, что вы с папой ею недовольны.
- Что за нелепые мысли, мы же давно уже все выяснили!
- Мам!
- Ну, хорошо, Максим. - сдалась Лариса Сергеевна, - Возможно, я действительно в последнее время была невнимательна к Полине, но на то существовали причины, не имеющие к ней никакого отношения.
- Что-то случилось? - забеспокоился он.
- Мне нужно с тобой поговорить, Максим. - став вдруг серьезной, сказала она, - Я понимаю, что здесь не время и не место, но я тебя так редко вижу, а от твоего мнения очень многое зависит.
- Я слушаю тебя.
- Давай пройдем к тому дальнему столику, там нам никто не помешает.
Лариса Сергеевна была заметно взволнована. Максим, чрезвычайно заинтригованный таким ее состоянием, послушно последовал за ней в другой конец зала. Он терялся в догадках по поводу того, что хотела ему сообщить мать.
- Так что случилось? - повторил он свой вопрос, когда они сели за стол.
Лариса Сергеевна налила себе в бокал минералки и жадно выпила несколько глотков.
- Максим… - начала она неуверенным голосом, - не знаю, как ты к этому отнесешься... но, что ты скажешь, если мы с папой возьмем малыша из Дома ребенка?
Максим обомлел.
- Что?!
- Ты против? - глаза Ларисы Сергеевны беспокойно забегали. - Конечно, если ты против, то мы не будем...
- Мама, подожди, - прервал ее Макс, - что-то я не пойму... То есть, ты хочешь сказать, что вы с папой решили усыновить ребенка?
- Да.
Максим ошеломленно посмотрел на мать. Вот это новость!
Столь непредсказуемое появление в его жизни сразу двух младенцев совершенно выбило его из равновесия.
- Но почему... как… как вы решились на это? - продолжал недоумевать Максим.
- Я всегда хотела второго ребенка, - сказала Лариса Сергеевна, настороженно наблюдая за его реакцией, - еще, когда ты был маленький. Но с тобой всегда было столько хлопот, что я постоянно отодвигала эту возможность. А потом ты как-то сразу стал взрослым и не нуждающимся в моей заботе. Ты еще учился в Суворовском, когда я снова стала подумывать о малыше, и папа не возражал, но, видимо, поезд мой ушел. - Лариса Сергеевна помолчала, задумавшись. - Знаешь, Максим, как мне иногда бывает одиноко? У тебя своя жизнь, а совсем скоро ты закончишь свое училище, и вы с Полиной уедете куда-нибудь далеко от меня. Папа пропадает на службе, а мне так хочется присутствия рядом родного и близкого человека. Я уверена, что мне под силу обогреть своей любовью обездоленного ребенка, я ведь еще не совсем старая женщина. Мы обсудили это с папой, и он полностью меня поддержал. Осталось только узнать твое мнение.
Лариса Сергеевна посмотрела на него с надеждой, а Максиму стало вдруг стыдно. Стыдно за свой эгоизм и невнимательность к матери. Когда он в последний раз приходил к ней просто так, без повода? Свои увалы он предпочитал проводить с Полиной, а для матери у него был заготовлен дежурный звонок по телефону. Ему проще было думать, что раз у них с отцом такая бурная общественная жизнь, то они и не нуждаются вовсе в его постоянном внимании и проявлениях сыновней любви. Как же он был не прав! Он представлял себе, сколько мучительных сомнений, взвешиваний "за" и "против" пережили его родители, прежде чем прийти к такому решению. А он, их сын, узнает об этом так, почти случайно, и все, потому что в последнее время был глух и слеп к их желанию и потребности любить и снова быть востребованными как родители.
И вот сейчас мама смотрит на него, словно от его слов зависела вся ее жизнь. Он взял ее руки в свои ладони и крепко сжал.
- Мамуля, я очень сильно тебя люблю! - сказал он, смущаясь своего запоздалого признания, - Я уверен, что тому малышу, которого вы выберете, очень повезет.
- Значит ты не против? - выдохнула с облегчением Лариса Сергеевна, - Ой, Максим, у меня просто камень с души упал!
- Мам, хоть я никогда не говорил, но я всегда хотел, чтобы у меня был брат или сестра.
Лариса Сергеевна рассмеялась.
- Думаю, в скором времени наша общая мечта осуществится.
- И кто же у меня появится, братишка или сестренка? - спросил он.
- Один сорванец у меня уже есть, так что скорее всего, это будет девочка. - шаловливо улыбнулась Лариса Сергеевна, словно сама была беременна, - Надеюсь, вы поладите и ты сможешь полюбить ее как родную сестру.
- Я уже люблю ее. - сказал Максим.
Да, небывалый день, полный невероятных сюрпризов! Сначала Полина, потом мама. Требовалось время, чтобы в полной мере осознать и прочувствовать, что он теперь будущий отец и брат.
- Спасибо тебе, Максим, - сказала Лариса Сергеевна, когда они уже вернулись в зал,- я рада, что мы с тобой так душевно поговорили!
- Мама, а можно я обо всем расскажу Полине? - попросил он, - Думаю, что она обрадуется.
- Конечно, сынок. И передай ей, пожалуйста, пусть не обижается на меня. Хотя нет, лучше я сама ей об этом скажу, - весело подмигнула ему Лариса Сергеевна.
Все-таки мать у него то, что надо! Она не забыла его просьбу, несмотря на тяжело давшийся ей разговор. На мгновение он представил себе маму и Полину, вместе прогуливающимися с колясками по аллеям парка. Может быть, эта новость придаст Полине уверенности и подвигнет ее на откровенное признание? Максим обвел глазами зал, пытаясь разыскать ее среди гостей. Но вместо Полины он увидел отца, и, не медля ни минуты, он решил выразить ему свое восхищение.
- Пап, я только что говорил с мамой, - сказал он, подойдя к нему, - вы просто молодцы, что решились на такой шаг! Я очень рад за вас!
- Уверен? - Макаров-старший посмотрел на сына с лукавым прищуром.- Мама, бедная, переживала, как ее дитятко отнесется к нашей затее?
Максим улыбнулся.
- Я так и понял. Это ведь изначально была ее идея?
- Ты прекрасно знаешь нашу маму. Когда ей нужно, она может убедить кого угодно и в чем угодно! Не прошло и полгода, как твой отец наконец-то понял, что не сможет прожить на старости лет без экстрима в виде пеленок и памперсов.
Отец был верен себе. Когда его пытались улучить в содеянном добре, он всегда скрывал свое смущение и неловкость под маской небрежности.
- Вы справитесь. - заверил его Максим.
Петр Иванович по-доброму усмехнулся.
- Будем надеяться.
- Папа, ты не видел Полину? - спросил Максим, безуспешно разыскивая ее взглядом.
- Я разговаривал с ней несколько минут назад. Она сказала, что выйдет на улицу подышать воздухом. Я хотел ее проводить, но она настояла, чтобы я остался. Макс, с ней все в порядке?
- А в чем дело?
- Полина показалась мне немного взвинченной, хотя, может, это после общения с Серафимой. Эта дама может довести до нервного тика даже законченного флегматика.
- Пап, я пойду поищу ее. - сказал Макс, начиная испытывать тревогу.
- Беги – беги, - кивнул он.
Максим устремился к выходу, ловко маневрируя между гостей. Полине наверняка стало дурно, нужно поспешить на помощь, пока чего-нибудь не случилось.
Он увидел ее еще издалека, одиноко стоящую в полупустом гостиничном фойе. Слава Богу, с ней все в порядке! Она стояла к нему вполоборота, и он не сразу заметил, что она разговаривает с кем-то по телефону, лицо ее при этом было сосредоточенным и напряженным. Когда до нее оставалось несколько шагов, и он хотел, уже было, ее окликнуть, до него долетел обрывок фразы, сказанной Полиной своему собеседнику:
- Хорошо, Глеб, я все поняла.
Глеб?!
Макс остановился. Это имя человека - призрака из прошлой жизни Полины. Неужели он появился снова и что может быть общего у них сейчас?
Максим почти инстинктивно сделал два шага в сторону, где находилась мраморная колонна. Полина его не видела.
Совесть подсказывала ему, что он поступает неправильно, но он ничего не мог поделать с возникшим искушением дослушать их разговор до конца.
- Но он не сказал точно, когда сможет меня принять?...Глеб, я прошу тебя ускорить по возможности этот процесс. Сил моих нет больше ждать, я вся на нервах. Да и Макс стал что-то подозревать, задает странные вопросы о моем самочувствии, боюсь, он обо всем догадается... Хорошо, позвони мне, когда узнаешь.
Полина нажала отбой. Спрятав трубку в сумочку, она прошла мимо него по направлению к залу. Максим проводил ее взглядом, но не смог сдвинуться с места.

ЗЫ. Макаровы-старшие просто молодцы, что решили взять дитя из Дома малютки. Хвалю.

"Полина..., Полина, что же ты делаешь? За что ты так со мной?"
Голова Максима раскалывалась от внезапно появившейся боли. Он прикрыл глаза и прислонился лбом к холодному мраморному камню.
О чем таком говорила Полина с Глебом, что не положено знать ему, Максу?
Сердце еще боролось с неприглядной очевидностью факта, но разум его постепенно наполнялся уверенностью в том, что Полина его обманывает. Не ясными оставались только масштабы этой лжи.
Он так долго учился доверять ей, так долго привыкал к тому, что ее любовь к нему не мираж, который может рассеяться от неосторожного движения. День за днем, он по кирпичику выстраивал эту стену доверия, и если раньше она казалась ему незыблемой величиной, то сейчас эта стена рухнула в один миг, и он оказался погребенным под ее руинами.
Полина проявила себя непревзойденной актрисой. Как долго он являлся безучастным зрителем в этом разыгрываемом ею спектакле? Какая роль во всем этом отводилась Глебу? Предположение, одно безумнее другого, сменялись в его воспаленном сознании. Когда он представил себе Глеба, выходящим под утро из их квартиры, то из его груди вырвалось что-то, похожее на стон.
- Молодой человек, вам плохо? - услышал он чей-то голос, обращенный к нему.
Какая-то женщина стояла рядом и теребила его за плечо.
- Вам плохо? - повторила она.
Невероятными усилиями воли Максим заставил себя вернуться в действительность. Глядя на нее опустошенными глазами, он произнес еле слышно:
- Со мной все в порядке.
Женщина посмотрела на него с сомнением, но ничего не сказала. Понимая, что привлекает к себе внимание Максим, решил покинуть это место. Но куда идти, в зал, к гостям, к Полине? Как он посмотрит ей в глаза, что скажет? Убежать отсюда, куда глаза глядят - тоже не выход, от себя и от реальности не убежишь. Придется ему пройти эту пытку до конца.
Переступая ватными ногами, Максим вернулся в ресторан.
А вот и Полина, она стояла рядом с его матерью. Лариса Сергеевна что-то увлеченно рассказывала, а Полина застенчиво улыбалась и опускала глаза. Лживая, насквозь лживая! Ему неприятно было смотреть на нее.
Максим подошел к ним и, обращаясь к матери, сказал:
- Мамуля, мы, пожалуй, пойдем.
Услышав его тон, обе женщины с изумлением взглянули на него.
- А что случилось? - спросила Лариса Сергеевна с подозрением.
- Голова разболелась, - буркнул он, стараясь ни на кого не смотреть.
- А-а..., ну тогда, ладно, - нерешительно протянула Лариса Сергеевна, после паузы.
Она ничего не понимала и переводила недоуменные взгляды с сына на Полину.
Полина, знающая уже, что такие перемены в настроении Максима, ничего хорошего не сулят, просто стояла и молчала, глядя на него и пытаясь разгадать причину этой метаморфозы в его поведении.
- Ну, вы подождите, я найду папу и попрошу, чтоб он вызвал машину, - сказала Лариса Сергеевна немного растерянно.
- Не надо, мы поймаем такси. - отрезал Максим и затем немного смягчившись, добавил. - Спасибо, мама, но нам действительно надо ехать.
Он поцеловал ее и, не дожидаясь ответа, направился к выходу.
-Лариса Сергеевна, извините! - сконфуженно проговорила Полина, - Вечер был замечательный! Попрощаетесь за нас с Петром Ивановичем?
- Конечно, не переживай. - ответила она, провожая сына озабоченным взглядом.
Полина забрала со столика сумочку и поспешила вслед за Максимом. Она догнала его в холле гостиницы. Не став ее дожидаться, он вышел в распахнутую швейцаром дверь. Полина, все больше удивляясь его поведению, последовала за ним на улицу.
- Максим, может, объяснишь, что произошло? - спросила она, - По-моему, ты был не очень вежлив с матерью.
- Я позвоню и извинюсь перед ней. - сухо отозвался он, стоя к Полине спиной.
- Куда ты так сорвался, что случилось?
- Что случилось? - переспросил он и впервые за все это время посмотрел ей в глаза. Всем своим видом он выражал негодование и презрение. - Ты еще спрашиваешь, что случилось? Сама не понимаешь?
- Нет. - абсолютно искренне ответила она.
- Отлично! - усмехнулся он и пожал плечами, ничего другого он и не ждал.
Подъехало такси, предупредительно вызванное для них швейцаром. Максим открыл заднюю дверь машины и выжидательно посмотрел на нее. Понимая, что сейчас от него она больше ничего не добьется, Полина безропотно села на заднее сиденье, он захлопнул дверь, а сам сел впереди с водителем.
Всю дорогу до дома они ехали молча. Напряжение было такое, что ножом можно было резать воздух. Максим наливался ядом, а Полина, безуспешно пытаясь понять, в чем ее вина, боялась даже пошевелиться. Также молча, они поднялись на свой этаж и зашли в квартиру.
Все еще ожидая от него объяснений, Полина вопросительно на него посмотрела, но Максим, совершенно игнорируя ее взгляд, молча направился снова к двери.
- Ты куда? - обеспокоенно спросила она.
- Спущусь в ларек за сигаретами.
- Максим, ты же обещал мне больше не курить. - произнесла она упавшим голосом и тронула его за рукав. Она понимала, что если он сейчас уйдет, то может и не вернуться.
Он резко одернул руку.
- Ты мне тоже многое обещала, Полина! - в сердцах воскликнул он.
Ошеломленная его грубым жестом, Полина отступила назад, в ее глазах появились слезы.
- Не понимаю тебя, - прошептала она одними губами.
- Прежде чем я уйду, позволь, мне задать тебе два вопроса? - не обращая внимания на ее обиду, спросил Максим. - Как давно ты стала снова общаться с Глебом?
Полина вздрогнула, и от него не ускользнула ее реакция, укрепляя его все сильнее в своих подозрениях.
- И какое отношение он имеет к твоей беременности?
- Что?! - произнесла она, потрясенная до глубины души. - К какой беременности?
- Не отпирайся, Полина! - крикнул он, начиная терять терпение, - Я видел тест в ванной!
Начиная постепенно соображать, что происходит, Полина в ужасе воскликнула:
- Максим, что ты там себе навоображал?
- Что я навоображал? - взвился он, - По-моему, это ты воображаешь, что меня можно так легко водить за нос! Я видел тест, я слышал твой разговор с Глебом по телефону!
- Максим, ты все неправильно понял!
- Ну, конечно, давай оправдывайся! - не унимался он.
Полина как-то вдруг сникла, печально посмотрела на него и, не говоря ни слова, ушла в комнату. Внутри Максима все еще клокотал гнев, он не ожидал, что Полина просто так развернется и уйдет. Глазами, затуманенными ревностью он не увидел разящей перемены, произошедшей с ней после его обвинений. Желая все-таки услышать ответы на мучавшие его вопросы, он пошел за ней.
Полина стояла возле окна и невидящим взглядом смотрела куда-то вдаль. На ее лице не было ни грамма вины или сожаления, а только какая-то скорбная обреченность.
- Максим... - начала она, но вдруг замолчала и посмотрела на него. В ее огромных голубых глазах отразилась вся боль и горечь мира. - Максим, я не беременна... а Глеб...он просто помогает мне. Дело в том... дело в том, что я больна... врачи подозревают у меня лейкоз.

В комнате повисла звенящая тишина. Он был готов ко всему, но только не к этому. Удар был настолько неожиданным, что он даже слегка пошатнулся и переменился в лице.
- Что? - услышал он себя, как бы со стороны, - Что ты сказала?
- Я не хотела тебе ничего говорить пока... ну, пока сама все не выясню, но раз уж так получилось....
- Подожди, Полина, - произнес Макс пересохшими губами, - ты не беременна, у тебя рак?
На последнем слове голос его дрогнул, и он почувствовал, как его душу затопляет мгновенный липкий страх.
Что такое она говорит, какое безумное оправдание она придумала? Разве можно так шутить?! Господи, пусть это окажется идиотской шуткой! Ведь все это не может быть правдой! Пусть Полина рассмеется и скажет, что таким образом хотела проучить его за ревность. И он простит ей: и этот нелепый розыгрыш, и свои подозрения.
Но Полина и не думала смеяться, она была серьезна, как никогда, и только глаза ее выражали беспокойство за него, за его реакцию.
- Определенно еще ничего не известно, я не была у гематолога.
- Но с чего ты решила, что у тебя рак? - воскликнул он, как за соломинку хватаясь за ее последние слова.
- Ты же помнишь, я часто болела этой зимой, - произнесла она, тщательно подбирая слова и стараясь, как можно мягче донести до него жестокую правду, - а потом появились слабость и головокружение. Я все это списывала на усталость от работы и авитаминоз. А затем возникли заморочки по женской части, я даже тест этот покупала, думала, что беременна. Обратилась в консультацию, мне сделали все анализы, и тут выяснилось, что у меня плохая кровь. Трижды перепроверяли, но результат оказался прежним. И мне дали направление к гематологу. А я уже неделю не могу к нему попасть. То анализы дополнительные нужны, то запись на прием предварительная. Я вспомнила, что сестра Глеба работает в онкоцентре на Каширке, позвонила ему, и он обещал помочь.

Голос ее затих, а Максим, пораженный ее словами в самое сердце, все стоял и ждал, когда кончится этот дурной сон. Пока она говорила, он ощущал, как деревенеют его мышцы, и холод растекается у него по жилам.
Вот оно! То чего он так боялся - свершилось! Счастье вдруг кончилось, и беда подкралась оттуда, откуда не ждали. Чувства и мысли впали в какой-то странный ступор, и сознание отказывалось принимать эту жуткую истину.
Полина, его Полина больна, и уже неделю переживает свой страшный диагноз самостоятельно. Улыбается, варит ему супы, развлекает гостей его матери, в общем, старается вести себя, как ни в чем не бывало, а он вместо того помогать ей, устраивает безобразные сцены.
- Почему ты ничего мне не рассказала раньше, как только узнала? - спросил он, испытывая чувство вины.
-Я не хотела, чтобы ты переживал напрасно, ведь, может, это все окажется ошибкой?
В ее глазах засветилась робкая надежда, она словно обращалась к нему за подтверждением своих слов.
Внутри у него все задрожало, с губ едва не сорвалось рыдание, но он сдержался, чтобы не напугать ее. Он подошел к ней, крепко обнял и, пытаясь не выдать собственный страх, сказал негромко:
- Все будет хорошо.
Ему вспомнилась Света, подруга Соболева, которой когда-то тоже вынесли неправильный диагноз, а потом все оказалось ошибкой.
- Я позвоню отцу, он договорится с лучшими врачами. Тебя посмотрят и все выяснится.
- Только не сегодня, Максим, - попросила она, посмотрев на него бездонными глазами, в глубине которых притаилась грусть, - У твоей мамы праздник, давай не будем омрачать его.
Она еще может думать об этом! В его душе вовсю бушевала паника - куда бежать, что делать? Ему казалось, что отсчет времени идет на часы, и если сейчас, в данную минуту, что-нибудь не предпринять, то может случиться страшное. Но, чтобы ее не расстраивать, он вынужден был согласиться.
- Хорошо, я позвоню ему завтра утром.
Ждать до завтра! И хотя в глубине души Максим понимал, что на улице уже поздний вечер и сегодня вряд ли что определится, - это ожидание будет стоить ему немалых сил. Полина провела рукой по его щеке, будто усмиряя его порыв, она хорошо понимала его настроение. Сама, пережив недавно шок от вынесенного ей приговора, теперь она старалась успокоить его, прекрасно осознавая, что ему, с его импульсивным живым характером, перенести это известие будет гораздо тяжелее.
Они так и стояли посередине комнаты, крепко обнявшись. В эти мгновения они будто бы сроднились мыслями и чувствами, и эта связь была сильнее, чем просто связь мужчины и женщины, они словно стали единым целым, одной плотью и кровью.
-Я люблю тебя, Полина!
-И я люблю тебя, Максим!

Была половина седьмого утра. Полина, положив голову ему на плечо, спала, а Максим, не сомкнувший в эту ночь глаз, тихо гладил ее по волосам. На улице начинало светать, и первые лучи неласкового мартовского солнца пытались пробиться сквозь задернутую штору.
Время неумолимо шло вперед, а Максиму отчаянно хотелось повернуть его вспять. Он знал, что пройдет еще каких-то полчаса, и он вынужден будет встать, позвонить отцу, и после этого их жизнь изменится. Их судьба уже не будет принадлежать им двоим. Но в эти рассветные минуты им еще ничего не грозило. Максиму хотелось лежать вот так вечно, держать в своих объятиях Полину и думать, что можно навсегда сохранить этот момент, эти последние минуты, пусть и призрачного, но безмятежного умиротворения.
Сейчас для него не существовало ни прошлого, ни будущего, а только этот отрезок времени, который он постарается запомнить в мельчайших деталях. Этот сероватый полумрак в комнате, мерное тиканье часов на стене, небрежно брошенную одежду на спинке стула.
А главное, Полину, так доверчиво прильнувшую к нему во сне; ее спокойное дыхание, рыжие волосы, разметавшиеся у него на груди, ее нежную теплую кожу.
Он хотел, как можно дольше сохранить эти мгновения, спрятать их в безопасное место, туда, где нет тревоги и леденящей душу неопределенности.
Он невольно сравнивал себя с узником, приговоренным к казни и понимал, что это его желание не более чем тщетная попытка отсрочить исполнение приговора.

Было уже начало восьмого. Максим осторожно, стараясь не разбудить, переложил голову Полины на подушку, немного подождал, слушая ее ровное дыхание, затем поднялся. Сгреб свою одежду в охапку и, не обуваясь, на цыпочках прошел в ванную. Долго умывался холодной водой, пытаясь прогнать накопившуюся усталость, механически оделся, не глядя на свое отражение в зеркале.
Мысли его были далеко: ему предстоял разговор с отцом, а он не знал, как сообщить ему обо всем. Отец столько раз оказывал услуги ему и его друзьям, являлся своеобразной службой спасения в различных трудноразрешимых ситуациях, что Максим воспринимал это уже как данность, небольшой платой за то, что судьба ласково и благосклонно вела его отца вверх по карьерной лестнице. Но известие о болезни Полины не было рядовым происшествием, тут не отделаешься взмахом руки и звонком по телефону нужному человеку. Несомненно, все это окажет определенное воздействие и на жизнь его родителей. Будут ли они готовы взвалить на себя часть его груза, помогать ему во всем, если этот страшный диагноз подтвердится? Ведь эта помощь потребует от них колоссальных моральных и материальных затрат. Имеет ли он право требовать от них это сейчас, когда они сами стояли на пороге важного в их жизни события?
Максим потер виски пальцами, унимая пульсирующую головную боль.
Как ни крути, а другого выбора у него нет. Он достал из кармана телефон и набрал домашний номер родителей.
- Алло, мама? - произнес он почти шепотом, услышав ее сонный голос, - Разбудил?.. Прости. А папа дома?.. Попроси его, пожалуйста, никуда не уезжать, мне нужно с вами поговорить... Объясню при встрече... Хорошо... Скоро буду.

Он вышел из ванной, заглянул в комнату, Полина по-прежнему спала. Он написал ей записку на небольшом клочке бумаги, положил ее на свою подушку. Стараясь создавать как можно меньше шума, он обулся, натянул на себя куртку и, бросив на Полину прощальный взгляд, тихо выскользнул за дверь. Пусть еще поспит, ведь кто знает, может, это ее последнее спокойное утро в этом доме? А дальше больница, обследования, неизвестность.
Он думал об этом всю дорогу, трясясь в воскресном полупустом вагоне метро. Что будет завтра, что принесет им новый день? Спасительное облегчение и развязку или непредсказуемый затяжной прыжок над пропастью?
Всю прошедшую ночь он пытался вспомнить, что ему известно об этой болезни, и как оказалось, очень мало. Какие-то статьи в журналах, фрагменты телепередач, раньше он мало придавал этому значение, наивно полагая, что это его никогда не коснется.
В памяти всплыл далекий эпизод из детства. Когда ему было восемь лет, в его классе учился мальчик - Коля Симаков. Особыми друзьями они не были, Коля был тихим и незаметным ребенком, с прилежной учебой и поведением. Однажды он перестал посещать занятия, им сказали, что Коля заболел. Всем классом они даже пытались навестить его в больнице, но их не пустили, а вместо Коли они пообщались с его мамой. Она была грустная, все время плакала, утирая платком покрасневшие глаза, и благодарила их за внимание. А через пару месяцев в классе объявили, что Коля умер. Именно тогда Максим в первый раз услышал от взрослых это непонятное, но пугающее слово - лейкоз. До этого он никогда не сталкивался со смертью так близко. Он знал, что люди умирают, но это были старенькие дедушки и бабушки, которые прожили много-много лет, а потом тихо засыпали навсегда. Смерть Коли произвела на его детскую психику неизгладимое впечатление, он осознал тогда, что помимо простуды и ветрянки, существуют еще заболевания со смертельным исходом, которые не щадят даже детей.
И вот теперь, вероятно, Полина в лапах этого страшного недуга и тоже может умереть. Эта мысль упорно преследовала его, как бы он не стремился не думать об этом. Он ощущал свое полнейшее бессилие и растерянность, как тогда в восемь лет, когда перед ним впервые открылась неприукрашенная правда жизни.
Когда он подходил к дому родителей, его эмоциональное состояние, подогретое бессонной ночью и душераздирающими мыслями, зашкаливало за все возможные пределы.
Он с трудом нажал кнопку домофона и как будто сквозь пелену услышал голос матери:
- Максим, это - ты?
- Да, мама, - отозвался он еле слышно.
Металлическая дверь лязгнула и открылась, пропуская его вовнутрь. Ну, вот и все, сейчас он увидит родителей, но как им сообщить обо всем, он по-прежнему не знал. Придется излагать все с самого начала, видеть на их лицах отражение своих вчерашних эмоций и заново переживать все самому.
Зайдя в квартиру, Максим прислонился спиной к входной двери, силы совершенно покинули его. Из кухни доносился голос матери, которая напевала какую-то песенку, звон посуды и запах свежесваренного кофе.
- Максим, проходи сюда, - крикнула она, услышав звук захлопнувшейся двери.
Максим не мог сделать и шага. Напряжение последних суток, а также вынужденная необходимость казаться перед Полиной сильным, оставили его, уступив место слабости и отчаянию. Он медленно соскользнул вниз по двери и присел на корточки. Послышались шаги матери. Обеспокоенная его отсутствием и молчанием, она решила проверить, все ли в порядке.
Увидев его сгорбленную фигуру возле двери, она удивленно воскликнула:
- Максим?!
Он поднял на нее свои осоловевшие глаза.
- Боже мой, да на тебе лица нет! Что случилось? - вскричала Лариса Сергеевна, хватаясь за сердце. - Максим, ты слышишь меня?
Услышав ее возгласы, из спальни показался отец. Он был в пижаме и еще немного взъерошенный после сна. Не в силах сразу оценить всю ситуацию, он только спросил обескураженно:
- Что тут у вас происходит?
Максим попытался что-то ответить, но язык не слушался его.
- Мама... Папа... - только и смог вымолвить он, беспомощно глядя на них, и тут же, закрыв лицо руками, заплакал.

Максим так и не узнал, на какие рычаги пришлось надавить его отцу, чтобы ведущий специалист Гематологического научного центра РАМН, доктор медицинских наук Сергей Алексеевич Журавлев согласился приехать на работу и принять их в свой законный выходной день.
Это был невысокий плотный мужчина средних лет со старомодными очками в роговой оправе. Если он и был недоволен тем, что его вырвали на работу в середине воскресенья, то не показал и вида, лаконично поздоровался с ними и пригласил Полину в свой кабинет для личной беседы и осмотра. Она находилась там уже пятнадцать минут, а Максим с родителями сидели в коридоре и напряженно ждали, когда они смогут к ней присоединиться.
Не в силах справиться с волнительным ожиданием, Максим поднялся и стал нервно прохаживаться по коридору, бросая периодически нетерпеливые взгляды на закрытую дверь кабинета. Лариса Сергеевна и Петр Иванович с сопереживанием следили за его метаниями, но не говорили ни слова, потому что сами чувствовали себя не намного лучше.
Максим, как в тумане вспоминал сейчас события сегодняшнего утра, когда ему, наконец, удалось внятно рассказать родителям о том, что произошло. Лариса Сергеевна сразу расчувствовалась и потянулась за валокордином, а Петр Иванович постоял с минуту, в замешательстве глядя на сына, потом словно очнулся и, хмыкнув что-то себе под нос, поспешил уединиться в своем кабинете. Он вернулся оттуда через полчаса деловито серьезный и абсолютно невозмутимый. Максим по - прежнему сидел, обхватив голову руками, а Лариса Сергеевна хлопотала возле него, предлагая ему без конца то кофе, то сердечные капли.
-Так, Максим, - сказал Петр Иванович строго, - прежде всего, возьми себя в руки. Ты мужчина!
Максим посмотрел на него больными глазами, и на мгновение сердце отца дрогнуло, но чтобы пресечь его дальнейшее упадническое настроение, он продолжил в том же духе.
- Сейчас ты позвонишь Полине и скажешь: пусть собирается. Я обо всем договорился, через два часа нас будут ждать в гематологическом центре. Напомни ей взять результаты всех анализов. И поторапливайся, пожалуйста, машина уже выехала.
Его слова, а также уверенный голос, оказали на Максима положительное влияние. Ему захотелось поверить в то, что раз уж его отец с таким энтузиазмом взялся за это дело, то исход его будет непременно благополучным. Как хорошо, что в этих обстоятельствах хоть кто-то оставался в трезвом уме и мог взять ситуацию под контроль. Максим заставил себя встряхнуться и прогнать прочь мрачные мысли. Накручивать себя и медленно сходить с ума - этим делу не поможешь.
- Спасибо, отец, - проникновенно сказал Максим, испытывая сейчас чувство гораздо большее, чем банальная признательность за оказанное участие в судьбе Полины.
Петр Иванович похлопал сына по плечу, без слов выражая ему свое сочувствие. Он не был любителем высокопарных фраз и искренне полагал, что благодарить его пока не за что.
- Лариса, - обратился Петр Иванович к жене, желая избежать дальнейших проявлений сентиментальности, - если мне будут звонить, скажешь, что меня сегодня не будет.
- Я поеду с вами, - твердо сказала Лариса Сергеевна.
Петр Иванович с сомнением посмотрел на нее.
- Ты уверена, что хочешь этого?
- Петя, да как ты можешь так говорить? - воскликнула она с негодованием. - Полина же мне не чужая, неужели ты думаешь, что я брошу ее в такую минуту?
- Ну, хорошо, хорошо, - капитулировал Петр Иванович, - поезжай с нами.
Наблюдавший за этой короткой перепалкой Максим, вдруг отчетливо осознал, что у него с Полиной есть надежный тыл. Его родители, зачастую так скупо выражавшие заботу о его девушке, неожиданно доказали, что готовы прийти на помощь в трудную минуту. Это вдохновило его, и он почувствовал, что лучи надежды вновь восходят на его горизонте.

И вот теперь они все вместе, как единая семья, объединенная общей невзгодой, находились в этой больнице в ожидании вынесения окончательного вердикта. Его родители при этом демонстрировали недюжинную выдержку, а сам Максим готов уже был ворваться в кабинет врача без спроса.
Но вот, наконец, заветная дверь отворилась и оттуда показалась Полина, жестом приглашая их всех войти. Максим по выражению ее лица попытался угадать, что же сообщил ей врач, но в том быстром взгляде, который она на него бросила, ему не удалось ничего прочитать.
Они зашли, Сергей Алексеевич предложил им присесть, родители расположились в креслах, а Максим сел на небольшом диванчике рядом с Полиной. Он взял ее за руку и почувствовал, что она холодна, как лед. Сама Полина сидела прямо, как натянутая струна, лицо ее было бледнее, чем обычно, и по ее сдержанному виду Максим понял, что хороших новостей они сегодня не услышат.
- Итак, - сказал Сергей Алексеевич, обводя присутствующих взглядом,- изучив внимательно все имеющиеся у меня данные и собрав предварительный анамнез, я могу сказать, что мы имеем дело с классическим случаем апластической
анемии. Конечно, потребуются дополнительные исследования, чтобы дифференцировать диагноз, но все симптомы, а также характерная картина крови, говорят именно об этом заболевании.
- Апластическая анемия? - переспросил Максим. Это название было совсем ему не знакомо.
- Звучит не так страшно, как рак, - неуверенно произнесла Лариса Сергеевна, с упованием глядя на врача.
- По сути это одно и то же, - скупо ответил Сергей Алексеевич, отбирая этой безжалостной фразой у них последнюю надежду.
Все посмотрели на Полину, в глазах ее близких сквозила растерянность и сожаление. Максим еще крепче сжал ее руку, но не мог вымолвить и слова, настолько сильным оказались его разочарование и страх. Полина, не в силах дальше выносить это молчаливое сострадание, опустила голову, чтобы не расплакаться у всех на виду.
- Доктор, каковы наши дальнейшие действия? - спросил Петр Иванович, нарушая возникшую неловкую паузу.
- Я предложил Полине госпитализацию, - ответил Сергей Алексеевич, - чем быстрее она пройдет все необходимые обследования, тем раньше можно начать лечение.
- А какие исследования понадобятся для того, чтобы уточнить диагноз? - поинтересовался Петр Иванович.
- Мы еще раз возьмем развернутый анализ крови, но основное при этом заболевании, это гистологическое исследование костного мозга. Получив его результаты, мы сможем объективно судить о тяжести и назначить соответствующее лечение. Это будет или паллиативная терапия, или же вопрос может стать о трансплантации костного мозга.

Полина, в душе которой все эти слова отзывались пустым эхом, посмотрела на врача, и, думая явно о своем, спросила его тихим, но четким голосом:
- Сергей Алексеевич, каковы мои шансы?
Этот вопрос прозвучал для Максима, как звук пистолетного выстрела. Сердце его испуганно сжалось, а сам он готов был взвыть от отчаяния, потому что понял, что в такой едва завуалированной форме, Полина спрашивала о том, сколько ей осталось жить.
Сергей Алексеевич вздохнул, снял очки и внимательно посмотрел на нее.
- Полина, прогнозы в медицине - вещь неблагодарная, - участливо сказал он, впервые изменив своему официальному тону, - особенно, если речь идет об онкологии. Все зависит от тяжести заболевания и других сопутствующих факторов. Я привык разговаривать откровенно со своими пациентами и поэтому хочу сказать вам, что впереди нас ждет долгая, трудная и кропотливая работа. Она потребует от вас всей стойкости и мужества, если мы хотим добиться положительных результатов. Многое зависит от вас, от вашей веры в выздоровление. В моей практике были случаи, когда абсолютно безнадежные больные поднимались и уходили отсюда, полностью исцелившись. Со своей стороны мы сделаем все, от нас зависящее, а все остальное в ваших руках. Я думаю, что вам есть ради чего, и ради кого жить.
Он многозначительно посмотрел на Максима, который, затаив дыхание, вслушивался в каждое его слово. Лицо Полины немного просветлело, она слегка улыбнулась и, глядя на Максима, подтвердила с ласковой интонацией в голосе:
- Да, мне есть ради кого жить.
К горлу Максима подкатил ком, ему захотелось, никого не стесняясь, прижать Полину к груди и никуда от себя не отпускать. Он понимал, что на нем теперь лежит невероятный груз ответственности за ее жизнь, но ему было бы несравненно легче, если доктор дал бы хоть какие-нибудь, пусть и иллюзорные гарантии.
- Но вернемся к делам насущным, - Сергей Алексеевич водрузил очки обратно на переносицу и тон его снова стал казаться немного казенным, - На сегодняшний день самым прогрессивным методом лечения онкологических заболеваний крови является трансплантация костного мозга, и здесь я бы хотел уточнить некоторые моменты, так сказать, на будущее. Скажите, Полина, у вас есть родные братья и сестры?
- Нет, - Полина покачала головой.
- А мать, отец или другие близкие кровные родственники?
- Про отца мне ничего не известно, а мама... она умерла год назад. Есть только бабушка, но она уже очень старенькая, - ответила Полина, еще не совсем понимая к чему эти вопросы.
- Очень жаль, - Сергей Алексеевич задумался, глядя на нее, - Дело в том, что кровные родственники, со схожим генетическим кодом, являются лучшими кандидатурами в качестве доноров. Использование материала от неродственного донора может повлечь за собой нежелательные последствия. На поиск совместимого донора может уйти много времени. К сожалению, в России нет пока соответствующей полноценной базы данных, поэтому придется искать совместимого донора в международном регистре. Все эти нюансы делают процесс более продолжительным и дорогостоящим.
- Цена вопроса не имеет значения, - заявил Петр Иванович безапелляционным тоном, и глядя на врача, спросил с изрядной долей скепсиса, - Сергей Алексеевич, не поймите меня превратно, я нисколько не ставлю под сомнение вашу компетенцию и репутацию вашего центра, но если все эти моменты сопряжены с такими трудностями, может, имеет смысл действовать напрямую? Я слышал, что в Германии много клиник специализирующихся на подобных заболеваниях.
Сергей Алексеевич выслушал это не вполне политкорректное замечание со спокойным достоинством.
- Петр Иванович, я прекрасно понимаю вашу озабоченность, - заверил он его, ничуть не смутившись, - Это очень хорошо, что вы обладаете неограниченными возможностями, но давайте не будем бежать впереди паровоза. Пусть Полина пройдет обследование, это займет не так уж много времени, а там будем решать по обстоятельствам. Германия никуда от нас не денется, и если будет необходимо, я сам вам порекомендую хорошие клиники за рубежом.
Петр Иванович пожал плечами, а затем, немного поразмыслив, сказал:
- Наверное, вы правы. Но в любом случае, окончательное решение за Полиной. Как она скажет, так и будет.
Взгляды всех присутствующих снова устремились на Полину, и ей в очередной раз стало неловко. Мысленно, она уже неоднократно представляла себе ту сумму, в которую обойдется ее лечение. Она всегда так рьяно отстаивающая их с Максимом материальную независимость от его родителей, понимала сейчас, что в этом вопросе без их содействия не обойтись, и от этого ей было вдвойне не по себе.
- Я не знаю, - нерешительно произнесла она, после некоторого колебания, - я, что-то растерялась совсем, … но мне кажется... мне кажется, что мне будет лучше здесь. Все-таки дома...
Смятение Полины не ускользнуло от зоркого взгляда Макарова - старшего, но он знал, что настаивать в этой ситуации будет бесполезно, поэтому ему ничего не оставалось делать, как принять ее выбор.
- Значит - решено, - подвел он итог, и, обращаясь уже к доктору, спросил: - Сергей Алексеевич, так, когда вы сможете принять Полину?
- Сегодня - воскресенье,- ответил он, - давайте завтра, часиков в девять я буду ждать вас в приемном покое. Постараемся побыстрее уладить все формальности, чтобы, как можно раньше, начать все необходимые процедуры.
- Хорошо, завтра в девять мы будем на месте.

Когда, попрощавшись с Сергеем Алексеевичем, они вышли из здания центра на улицу, то стояли еще некоторое время возле дверей главного входа в рассеянной задумчивости. У всех было смутное ощущение того, что прежняя их жизнь, со всеми радостями и печалями, закончилась, а как обрести себя в этой новой реальности - никто из них пока не знал.
Лариса Сергеевна зябко куталась в воротник своей шубки, словно дул пронизывающий ветер и всячески избегала взгляда Полины, боясь, что может не совладать со своими эмоциями и кинется ее утешать. Она видела, что Полина крепится из последних сил, стараясь выглядеть храброй и неуязвимой, а этот необдуманный порыв может вывести ее из равновесия. Как жалела сейчас Лариса Сергеевна о том, что за эти два года между ними так и установились доверительные отношения, чтобы можно было вот так по- простому обнять ее сейчас, погладить по голове и всплакнуть по-бабьи над своей горемычной участью. И чья в этом больше была вина, Лариса Сергеевна не знала. Ее ли - в том, что за все это время она так и не приложила усилия, чтобы узнать возлюбленную своего сына поближе, или - Полины, которая всегда вела себя с ней подчеркнуто вежливо и сдержанно, удерживая тем самым определенную дистанцию в их отношениях.
Петр Иванович думал о том, чем он еще мог помочь Полине. Если бы не ее упрямство, то уже завтра она бы летела в Германию. Несмотря на занимаемый высокий пост в российском правительстве, Петр Иванович в этом вопросе, как любой рядовой обыватель, мыслил штампами и полагал, что за границей уровень медицины выше. И, возможно, со временем ему удастся преодолеть сопротивление Полины, но сейчас от проявления решительных действий его сдерживало одно обстоятельство - имя, которому - Максим.
Глядя на сына, Петр Иванович понимал, что тот уже позабыл про все на свете, кроме Полины, а если она уедет в Германию, то удержать его здесь будет практически нереально. А это означает проблемы с учебой, и как следствие этого, большая вероятность того, что он вылетит из училища. Два года назад Петр Иванович многое бы отдал, чтобы это военное заведение исчезло раз и навсегда из биографии его сына, но теперь он этого не хотел. Он успел проникнуться выбором сына и считал, что из него выйдет толковый офицер. Это было его настоящим призванием, и будет жаль, что из-за какого-нибудь опрометчивого поступка Максим может перечеркнуть свои дальнейшие перспективы.
Как совместить стремление удержать сына в рамках благоразумия и искреннее желание сделать для Полины все возможное, Петр Иванович не знал, и поэтому на лице его было печально-задумчивое выражение.
Полина не догадывалась об истинных чувствах родителей Максима, она понимала, что должна сказать им слова благодарности, но странная робость сковывала ей язык. Ей казалось, что если раньше, когда она была здорова, они не всегда были благосклонны к ней, то сейчас их неудовольствие должно возрасти. Полина считала, что доставляет им одни хлопоты, но как хорошо воспитанные люди, они стараются этого не демонстрировать.
- Лариса Сергеевна... Петр Иванович, спасибо вам огромное за поддержку, - произнесла она, сделав над собой усилие, - мне очень неловко, что я причиняю вам столько неудобств.
Лариса Сергеевна хотела что-то ответить, но Петр Иванович ее опередил.
- Полина, - сказал он с некоторым укором,- чтобы я больше не слышал от тебя подобных разговоров. Ты член нашей семьи, хватит позиционировать себя как отдельное государство. Твоя болезнь - наша общая проблема, и решать мы ее будем тоже сообща. Договорились?
Невероятно смущенная этими словами, Полина кивнула и опустила глаза.
Слушая Полину, Максим слегка помрачнел. Ему показалось, что он разгадал причину ее упорного нежелания быть чем-то обязанной его родителям, но сейчас он не стал озвучивать ее в слух.
Лариса Сергеевна, увидев реакцию Полины на слова своего мужа, решила тактично перевести разговор на другую тему.
- Полина, а ты уже рассказала обо всем бабушке? - мягко поинтересовалась она.
- Нет, что вы! - воскликнула Полина, испуганно подняв на нее глаза. - Я не хочу, чтобы она обо всем узнала! Она еще не до конца оправилась после смерти мамы, а это известие может ее убить.
- Мы ничего ей не скажем, - с живостью пообещал Максим, обняв Полину и выразительно поглядев на мать. Он был раздосадован тем, что его родители сегодня, будто сговорившись, решили испытывать выдержку Полины на прочность.
Лариса Сергеевна, чувствуя, что попала впросак, прикусила губу и поспешила спрятаться за мужа. Вот что значит иметь мало информации о жизни детей, никогда не знаешь, о чем можно спрашивать, а чего лучше не касаться.
- О болезни Полины лучше вообще пока никому не говорить, - сказал Петр Иванович, обращаясь ко всем, а потом, посмотрев на сына, который по прежнему обнимал Полину, спросил: - Макс, тебе во сколько нужно быть в училище?
- В девять часов, - машинально ответил он и тут словно опомнился.
Вот черт! Он совсем забыл, что его увал скоро заканчивается. Максим умоляюще посмотрел на отца.
- Пап, а нельзя, что-нибудь придумать? - попросил он, - Я не могу сегодня оставить Полину одну.
Петр Иванович вздохнул, похоже, его опасения начинали подтверждаться.
- Хорошо,- согласился он, - но помни, Максим, я не смогу отмазывать тебя вечно.
- Это - в последний раз!
- Свежо придание, - усмехнулся Петр Иванович, - При таком тесном общении с твоим начальником училища, он скоро станет моим закадычным другом, - добавил он с легкой иронией и потянулся в карман за телефоном.

Петру Ивановичу все-таки удалось добиться для Максима разрешения явиться в расположение училища к утру следующего дня. Но эта отсрочка слабо согревала душу Максима, потому что ему хотелось находиться с Полиной постоянно, а из-за учебы, он будет лишен этой возможности.
Максим пребывал в замешательстве, поскольку даже не предполагал, как сможет учиться дальше? Он заранее знал, что никакие науки не полезут ему в голову, и все его мысли будут рядом с Полиной. У него не будет ни одной спокойной минуты, пока он будет вдали от нее. Его сердце разрывалось на части, когда он смотрел на нее, такую хрупкую и беззащитную. Как она справится с тем, что ей предстояло пройти?

Очевидно, Полину тоже одолевали безрадостные мысли, потому что с того момента, как они вернулись из центра, то почти не разговаривали друг с другом, обмениваясь только односложными фразами.
Полина вытащила из шкафа большую дорожную сумку и стала молча складывать в нее свои вещи. При этом во всех ее жестах сквозила какая-то обреченность, она уже не пыталась делать вид, будто все хорошо.
Максим с болью наблюдал за ее безотчетными передвижениями по комнате, и ему было не по себе от этой гнетущей тишины. Не таким он представлял их последний вечер дома.
- Полина, о чем ты думаешь? - спросил он, пристально вглядываясь в ее лицо, когда молчать дальше уже не было сил.
Она посмотрела на него глазами, полными мученического страдания, а потом отвела их в сторону, словно смотреть на него ей было невыносимо больно.
- Максим, я думаю о том, что будет с нами дальше? - медленно, и словно нехотя, произнесла она, и в голосе ее звучал внутренний надрыв.
- О чем ты?
Ему не понравились ни слова Полины, ни ее тон, и он весь напрягся в ожидании ответа.
- Неужели ты не понимаешь, что это конец всему? - сказала она с безысходностью. - Вспомни, какие планы мы строили, о чем мечтали, еще месяц назад? А теперь - все. У меня такое чувство, что я уже не выйду из этой больницы.
- Полина! - чуть ли не взревел он.
- Макс, я серьезно! - воскликнула она. - Ты подумай, это же не ангина и не грипп, это не вылечивается за две недели! Сколько я там пробуду и в кого превращусь после лечения - одному Богу известно. Я не смогу жить полноценно, все сведется к моему бесконечному кочеванию по больницам, а это уже не жизнь, а существование!
Максим слушал Полину с все возрастающим волнением, пытаясь понять первопричину ее невеселых раздумий и страха. Описывая тяготы своей дальнейшей жизни, она как будто хотела убедить его в чем-то.
- Полина, откуда такие мрачные мысли? Днем ты говорила совершенно другое, ты собиралась бороться ради меня, ради нашей любви. Что изменилось? В ком ты не уверена, в себе или во мне? - спросил он, не сводя с нее испытывающего взгляда.
Слабый румянец заиграл на щеках Полины, она посмотрела на него кротко и немного виновато.
- Я просто хочу, чтобы ты реально посмотрел на вещи. Это только кажется, что, храня в сердце любовь, можно с легкостью преодолеть все трудности, - произнесла она уже с меньшим пылом, и, думая о том, имеет ли она право становиться ему обузой?
- Полина, ты пугаешь меня трудностями? - спросил он с сомнением, чувствуя, что она многое не договаривает. - Самая большая трудность для меня не иметь возможности быть рядом с тобой все время, когда тебе так необходима моя поддержка. Но и этот вопрос можно решить. Я завтра же напишу рапорт об отчислении из училища.
- Не вздумай делать этого! - испуганно воскликнула она. - Я никогда не прощу себе, если из-за меня ты откажешься от своей мечты!
- Главная моя мечта - это ты, а остальное все второстепенно. - Выдержанно сказал он, все уже для себя решив.
- Нет, Максим, - твердо сказала Полина и покачала головой, - я не приму от тебя такой жертвы.
- Но, Полина...
- Максим... - перебила она его и слегка нахмурилась. - Послушай, мне и так не легко оттого, что я камнем повисну на шее твоих родителей, а если еще из-за меня ты бросишь училище, то все это только усугубит ситуацию. - Она подумала немного и добавила уже более вкрадчиво, - К тому же, ты в любом случае не сможешь быть со мной постоянно в больнице, у них же там наверняка режим и всякое такое... Какая же будет польза от твоего поступка, если все равно большую часть времени ты будешь проводить дома? Давай, пока в этом нет необходимости, не будем ничего менять? Мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что ты при деле, а не сходишь с ума в одиночку. А видеться будем, как и раньше, в твои увольнительные.
Доводы Полины прозвучали убедительно, однако Максим смотрел на нее с недоверием, но возражать ничего не стал, чтобы не накалять обстановку. В этой заботе об его интересах, он услышал какой – то одной ей ведомый расчет, и у него снова, как и тогда днем, мелькнула догадка по поводу причины сопротивления Полины всему тому, что своей щедрой рукой предлагал его отец. Теперь она отказывалась и от его посильной помощи, проявляя, как ему казалось, напускной героизм. Она переживала о том, что будет с ними дальше, но вместе с тем, решительно бунтовала против всего, что могло оказать положительное влияние на ситуацию. Он полагал, что основой всему является ее неуверенность в нем и в своем не определенном положении.
- Полина, - сказал он, подойдя к ней и взяв ее за руки, - думаю, что кое-что мы все-таки поменяем.
- А именно? - спросила она с подозрением.
- Я хочу, чтобы мы поженились.
Полина ахнула и уставилась на него во все глаза.
- Макс, что такое ты говоришь? спросила она с волнением.
- Я хочу, чтобы мы поженились, - повторил он, и добавил с поспешностью, не давая ей времени прийти в себя. - Я помню, что сыграть свадьбу мы планировали ближе к моему выпуску, но думаю, что из-за нынешних исключительных обстоятельств, мы можем ускорить это событие.
Полина не сводила с него недоуменного взгляда, в эти минуты на ее лице отражалась целая гамма чувств: изумление и радость, недоверие и сомнение. Она почему-то, в первую очередь, подумала о родителях Максима, что они скажут, узнав об этом предложении? В самом начале их совместной жизни Максим уже предлагал ей узаконить их отношения, но она настояла на том, что с регистрацией не стоит торопиться, она не желала, чтобы Макаровы подумали о ней Бог весть что. Сейчас, в данных обстоятельствах, их свадьба могла показаться не менее странной, чем тогда, два года назад. Ну, а Максим, для чего ему это все понадобилось так срочно? Все это смахивало на благотворительность, и ее это настораживало.
- Максим, я не понимаю, что это поменяет, зачем тебе это надо? - неуверенно спросила она.
- Это надо не мне, а нам, - ответил он, делая ударение на последнем слове. - Полина, только не думай, пожалуйста, что я предлагаю тебе пожениться из жалости или каких либо других милосердных побуждений. Я люблю тебя и буду любить всегда, несмотря ни на какие трудности, о которых ты тут говорила. Мне не нужны проверки временем, я с самого начала знал, что ты моя судьба, но соглашался с тобой, потому что думал, что эта отсрочка необходима тебе, чтобы окончательно во всем разобраться. И если ты уверена в себе так же, как и я, то давай поженимся сейчас. А поменять это может очень многое, и может быть, став моей женой, ты раскрепостишься и перестанешь в штыки воспринимать помощь моих родителей и поверишь, наконец, что все это они делают не из-за меня, а из-за искреннего к тебе расположения. Я очень хочу, чтобы ты убедилась в этом и по достоинству оценила их старания.

Все это он выпалил на едином дыхании, боясь, что она может его перебить. Но Полина молчала, находясь в смятении и растерянности. Глядя в его лучистые глаза, ей так хотелось отбросить в сторону все предрассудки и поверить в то, что все еще возможно для нее. Забыть про болезнь, не оглядываться по сторонам, не искать тайный смысл во всех словах и поступках родителей Максима. Она запуталась в собственных самоограничениях и запутала его, но, несмотря на это, он оказался во многом мудрее ее, и понял про нее то, в чем даже себе она не хотела признаваться.
Видя ее колебания, Максим добавил весомо:
- К тому же, семейные курсанты имеют право на дополнительные увалы, а это существенно, если ты не хочешь, чтобы я бросал училище.
Как человек военный, он действовал по всем направлениям, пытаясь склонить ее к положительному ответу, и она заметила его неподдельное рвение.
- Максим, я не знаю, что сказать... - нерешительно произнесла она, испытывая сейчас двойственные чувства.
- Соглашайся! - Он улыбнулся, подбадривания ее. - Вот увидишь, у нас все получится!
- Но, как ты себе это все представляешь, нас, что распишут прямо возле моей больничной койки? - продолжала сопротивляться она, но уже больше для вида.
- Это было бы оригинально! - засмеялся он, удовлетворенно отмечая про себя, что она уже почти сдалась. - Полечка, ну ты же не все время будешь находиться в этой больнице! Думаю, мы сможем договориться с врачами, чтобы они отпустили тебя на собственную свадьбу. Ты только скажи главное: ты согласна?
Он замер в ожидании ее ответа, а Полина, которая видела, насколько для него это важно, не захотела дальше испытывать его терпение, поэтому, посмотрев ему в глаза, она улыбнулась и просто сказала:
- Согласна.
- Вот и отлично! - радостно воскликнул он, и, подхватив ее на руки, закружил по комнате.
Полина зажмурила глаза. Кружась в этом вихре, ей действительно показалось, что она летит, так легко ей стало на душе. Многолетние комплексы, которые постоянно довлели над ней, внезапно куда - то исчезли, и она почувствовала полную свободу. Может быть, завтра к ней вернется ее рассудительность и здравый смысл, и она пожалеет об этом легкомысленно вырвавшемся согласии, но пути к отступлению будут закрыты, и ей не надо будет придумывать очередную отговорку. Сейчас ей захотелось в полной мере понять и почувствовать, что испытывает влюбленная женщина, поддавшись сиюминутному порыву и не думающая о завтрашнем дне. Само понятие "завтрашний день" утратило для нее былую актуальность, потому что она понимала, что перспективы ее туманны, и надо жить сегодняшним днем, не откладывая на потом свои желания и мечты, если их можно осуществить в настоящее время. Как жаль, что эту простую истину ей пришлось постичь так поздно! В ее голове вереницей пронеслись все упущенные возможности, и ей стало немного досадно оттого, что столько времени она потратила впустую, играя в салки с собственной судьбой!
Подумав об этом, она невольно всхлипнула и крепче обняла Максима за шею. Он почувствовал ее движение, но истолковал его по - своему, резко остановился и спросил, обеспокоенно вглядываясь ей в лицо:
- Полина, что случилось? Тебе плохо, голова закружилась?
Она заглянула ему в глаза и улыбнулась.
- Нет, Максим, мне сейчас очень хорошо, - сказала она с нежностью, и провела ладошкой по его щеке, - я просто поняла, как я счастлива с тобой!
Он глубоко вздохнул, испытывая облегчение, но что-то в ее взгляде и интонации заставило его вновь внимательнее к ней присмотреться.
- Полина, - сказал он, став вдруг совершенно серьезным, - пообещай мне, пожалуйста, одну вещь.
- Какую?
- Пообещай мне, что будешь бороться, как бы тяжело тебе не пришлось. В самые трудные минуты помни о том, что ты смысл моей жизни, и если у тебя возникнет желание опустить руки и все прекратить, то подумай, что тем самым ты убьешь и меня, - произнес он без всякого пафоса, но от этого его слова прозвучали особенно пронзительно.
Полина, не отрываясь, смотрела на него, а сердце ее учащенно забилось от проявления такого всепоглощающего и неподдельного чувства с его стороны.
- Обещаю, - тихо сказала она и поцеловала его в губы, сначала легко и невесомо, словно благодаря за сказанные слова, а затем проникновенно и чувственно, выражая ему таким образом силу своей любви.
Максим встрепенулся от ее прикосновения, слегка обалдев от неожиданности, но, быстро справившись со своим удивлением, он привлек Полину ближе к себе и тоже стал целовать ее горячо и с упоением. Он сожалел о том, что не может отвести от Полины болезнь своими поцелуями и объятиями, но если бы ему была дана такая сверхъестественная сила, то он бы сейчас зацеловал и заобнимал ее донельзя. Он весь сгорал от нахлынувших чувств, сердце его рвалось наружу, но он не отпускал Полину из своих объятий, чтобы перевести дух, будто боялся, что если остановится, то она может навсегда раствориться и исчезнуть в полумраке этой комнаты. У него было такое ощущение, что за эти два дня он прожил целую жизнь, такими бесконечно долгими и насыщенными они ему казались, и в эти минуты он с самозабвением, так, словно это было в последний раз, дарил ей всю свою любовь, на какую был способен.
Ее рыжие локоны щекотали ему лицо и шею, а ее голубые бездонные глаза были совсем близко, и он увидел, как одинокая слеза скатилась по ее щеке. Полина тоже понимала, что эта ночь станет для них своеобразным прощанием, и поэтому она отдавала ему всю себя, не жалея, и не пытаясь скрыть своих истинных чувств и эмоций. Всей кожей, каждой своей клеточкой она чувствовала, что принадлежит ему и этому мгновению, и это лучшее, что могло случиться с ней в жизни, и сожалела лишь о том, что их безоблачному счастью был отмерен такой короткий срок.
И не надо было ничего объяснять и говорить, сейчас они понимали друг друга с полувздоха, их руки и губы были красноречивее всяких слов, их ласки были выразительней всех признаний.
Неизбежность предстоящего расставания и полная неясность относительно их будущего придавали их движениям новый яркий смысл, они стремились без остатка насладиться близостью друг друга, чтобы потом, в рутине одиноких дней, драгоценные воспоминания об этой ночи, помогали им и дальше - дышать, жить, любить, бороться.

Ты- настоящий писатель. Спасибо тебе. Я правда потрясена до глубины души Это что-то.

Жду с нетерпением проду. Успеха тебе !

На улице шел дождь, превращаясь постепенно в мокрый снег. По окну медленно скатывались грязноватые капли, оставляя мутные следы на стекле, из-за этого город выглядел каким-то серым и неумытым.
Полина не любила это межсезонье: когда уже не зима, но еще и не весна, в это время года ее настроение и самочувствие всегда оставляли желать лучшего, но на этот раз ситуация ухудшалась еще тем, что она была полностью изолирована от внешнего мира и всего того, что ей было дорого.
Стараниями Петра Ивановича у нее была отдельная комфортная палата с телефоном, телевизором и холодильником, забитым под завязку различными деликатесами, но ко всему этому она практически не притрагивалась из-за плохого самочувствия и гнетущего настроения. По этим же причинам она не включала телевизор, смотреть на жизнерадостные цветные картинки ей было невыносимо.
Полина находилась в больнице уже вторую неделю, но еще не могла привыкнуть к новой среде обитания. Она скучала по своей уютной квартирке, больничная палата казалась ей тюремной камерой - одиночкой, где она заключена на неопределенный срок.
Каждый день для нее теперь начинался со стандартных мероприятий: утром приходила лаборант, брала ей кровь на анализ; пальцы Полины были уже исколоты как у неопытной белошвейки, а потом на обход приходил Сергей Алексеевич, иногда с коллегами, но чаще всего один. Он расспрашивал ее о самочувствии, проводил осмотр, озвучивал незнакомые медицинские термины, которые она безуспешно силилась понять. Лишь по выражению его лица и отдельным фразам она догадывалась о том, что результаты ее анализов неважные и поэтому надежды на то, что она может в скором времени выйти отсюда, у нее почти не осталось. После врачебного обхода к ней в палату заходила улыбчивая процедурная медсестра Таня и ставила ей капельницу. Ей капали кровь и вводили какие-то другие лекарства, чтобы поддержать гаснущие силы организма, но от всего этого Полина чувствовала себя только хуже. У нее окончательно пропал аппетит и наросла такая слабость, что после всех этих процедур ей иногда было трудно встать с постели.

Ближе к вечеру Полину навещали родители Максима, они приносили с собой очередной пакет с продуктами и были нарочито бодры и веселы. Петр Иванович едва поздоровавшись и справившись о ее здоровье, уходил на поиски врача, чтобы разузнать интересующие его подробности лечения, и Полина оставалась с Ларисой Сергеевной наедине. Это была трудная минута для них обеих. Не смотря на обещание данное Максиму - наладить отношения с его родителями, Полине было нелегко преодолеть свои стереотипы, в ее памяти прочно засели воспоминания о том, как не дружелюбно по началу к ней отнеслись Макаровы. Особенно стесненно она себя чувствовала с мамой Максима, ей никак не удавалось забыть как однажды Лариса Сергеевна бросила ей с едким презрением: "Дрянь!". С тех пор прошло немало времени, многое изменилось, но на душе остался неприятный след. Полина корила себя за хорошую память и мнительность, но ничего не могла с собой поделать, и поэтому, когда время визита Макаровых подходило к концу она испытывала невероятное облегчение.

Единственной отрадой в эти одинаково безликие дни для нее являлись долгие телефонные разговоры с Максимом по вечерам. В прошлые выходные за схлопоченный неуд он был лишен увольнительной, о чем сообщил ей чуть не плача по телефону, он был исполнен решимости уйти в самоход, и Полине пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить его в неразумности этого шага, хотя у нее самой сердце тоскливо сжалось, когда она поняла, что не увидит его еще, как минимум неделю. Стараясь ничем не выдать своего разочарования, Полина успокоила его как смогла и попросила ответственней отнестись к учебе, чтобы такие недоразумения больше не повторялись. Она понимала как тяжело ему приходится, они находились почти в равных положениях, скучая друг без друга в этой вынужденной разлуке. Так бывало и раньше, но в данных обстоятельствах, казалось, что время нарочно замедлило свой ход, доставляя им обоим почти физическое страдание. Поэтому Полина каждый вечер ждала звонка от Максима как спасения от своей черной тоски, только общаясь с ним она могла отвлечься и перестать отслеживать с фанатичным упрямством ход стрелок на циферблате часов.
Они разговаривали обо всем: вспоминали самые яркие моменты их совместного прошлого, фантазировали о будущей свадьбе, ни одна мелочь не ускользала от их внимания, потому что именно мелочи сейчас обретали для них какой-то новый весомый смысл. Они почти никогда не говорили о ее болезни, ей не хотелось лгать ему, а он, видимо, чувствуя это, не задавал ей вопросов на которые мог получить не искренний ответ. Максим решил свято верить в то, что все будет хорошо и всячески старался вдохнуть эту веру и в нее, и эта вера жила в ней еще целый час после того как она прощалась с ним по телефону, но потом, лежа без сна в своей холодной постели, к ней возвращались и прежняя тоска и прежние сомнения.
Так завершался для нее круговорот очередного дня, а на утро все повторялось снова. Вот и сегодня, поговорив с Максимом, Полина уже собиралась ложиться в постель, когда в дверь ее палаты негромко постучали. Полина удивилась: было уже десять часов вечера, она даже не могла представить, кто мог к ней прийти в такое время?
Пока она раздумывала над этим, дверь тихонько отворилась и в проеме показалась чья-то голова в малиновой бандане.
- Привет! - сказала голова и лучезарно улыбнулась.
- Привет. - оторопело произнесла Полина.
- Я войду?
Полина даже не успела ничего ответить, а ее поздний посетитель уже оказался в палате. Тут Полина разглядела, что это была девушка лет двадцати - двадцати двух, высокая и очень худенькая. На ней был пестрый халат с желтыми и зелеными полосками, и всем своим разноцветным видом она напомнила Полине яркую птичку колибри, не смотря на то, что лицо у девушки было бледное и лишенное бровей и ресниц.
- Ты новенькая? - спросила девушка.
- Нет, я уже лежу одиннадцать дней. - ответила Полина, по - прежнему не понимая, что происходит.
Девушка рассмеялась.
- А я лежу уже четыре месяца, и это только в этот раз. Когда только заболела, то провалялась почти восемь месяцев. Так что ты - новенькая. Давай знакомится? Меня зовут - Лёка. Вообще - то меня зовут Алевтиной, но я привыкла, чтобы меня называли Лёкой. -
И она протянула ей свою тонкую ладошку, которую Полина машинально пожала.
- А я - Полина.
- Очень приятно, Полина! Ты извини, что я ворвалась к тебе так неожиданно, но я здесь вроде местного предводителя, знакомлюсь, завожу дружбу со всеми. Надо ведь друг друга поддерживать, верно? Мне рассказали, что в люксе новенькая, но мне только сегодня удалось к тебе пробраться, улучила момент, когда Светка - медсестра чай пить пойдет. Раньше прийти не могла, меня саму только два дня как из стерильного бокса перевели.
- Из стерильного бокса?
- Ну да! Мне делали пересадку костного мозга, у меня миелобластный лейкоз. - сказала Лёка легко, так словно речь шла о насморке. - А у тебя, что за болезнь?
- У меня апластическая анемия. - ответила Полина, и неожиданно поняла, что впервые озвучила вслух этот диагноз по отношению к себе.
- А-а, понятно, - протянула Лёка с видом знатока, - тоже не подарок. Но ты знаешь, главное - не зацикливаться на своей болезни и верить в то, что все будет хорошо!
Полина слышала это много раз, каждый, кто узнавал о ее заболевании, считал своим долгом сказать ей об этом. Эта фраза, неоднократно повторенная не имела для нее уже никакой магической силы, поэтому Полина осталась равнодушной и только кивнула из вежливости.
- Тебе, наверное, надоели эти разговоры? - понимающе улыбнулась Лёка. - Все кругом твердят одно и то же: держись, не падай духом, все будет хорошо. А тебе кажется, что никто не понимает твоего состояния, потому что не были в твоей шкуре, и все эти слова - пустой звук. Угадала?
Полина посмотрела на нее удивленно и немного растерянно. В начале ей показалось, что девушка немного не в себе, ворвалась к ней в ночи, с ходу предложила дружить, но сейчас глядя в ее зеленые разумные глаза, Полина уже не знала, что и думать.
- Просто я сама все это пережила. - пояснила Лёка обескураженной Полине. - Окружающие, когда узнают о твоем заболевании начинают смотреть на тебя как на приговоренную к смерти и чувствуют себя в твоем присутствии неловко, они не знают, что нужно говорить в таких случаях, у них не находится ничего, кроме банальных слов сочувствия, и даже близкие, порой теряются и ведут себя неестественно. Всем нужно время, чтобы привыкнуть.
- А ты давно болеешь? - спросила Полина, начиная внимательнее прислушиваться к тому, что она говорила.
- Четвертый год. Начала плохо чувствовать себя еще в одиннадцатом классе, а потом прямо во время выпускного вечера грохнулась в обморок. Представляешь, как все перепугались?
Лёка снова рассмеялась, а Полину слегка покоробил этот смех, она не понимала, как можно веселиться рассказывая об этом?
"Все-таки, она странная." - решила Полина.
- И прямо в бальном платье я загремела в больницу. Когда узнала обо всем, то началась жуткая депрессия, рыдала дни и ночи напролет, представляя себя уже лежащей в могиле. - сказала Лёка и стала вдруг серьезной, видимо, вспоминая тот период. - Мой парень от меня сбежал, подруги отдалились, у них всех началась новая веселая студенческая жизнь, им было не до моих проблем. Я злилась и ужасно им завидовала, понимая, что этого у меня уже никогда не будет. Бедные мои родители, досталось им от меня, я срывалась и вымещала на них весь свой гнев и дурные эмоции! Потом постепенно успокоилась, стала переосмысливать свое положение, здесь много свободного времени, чтобы без суеты подумать о жизни. И вот однажды я проснулась с твердым убеждением, что всем врагам назло - я выживу, и у меня все еще будет!
Последнюю фразу Лёка произнесла с таким жаром, что Полина уставилась на нее, пораженная до глубины души. Откуда в этой хрупкой девочке столько силы, в чем источник ее несокрушимой уверенности в том, что у нее еще все впереди?
- А что случилось...Я хочу спросить, что послужило отправной точкой? Почему ты стала так думать? - спросила Полина с тайной надеждой. А вдруг эта девочка знает универсальный рецепт избавления от болезни и захочет поделиться им с нею?
- В начале я много думала о том, за что мне, молодой и красивой все это? В чем я провинилась перед Богом? - Сказала Лёка и легкая улыбка блуждала на ее губах. - Много времени прошло, прежде чем я поняла, что дело не в том, что с нами случается, а в том, как мы с этим справляемся. Даже в самых тяжелых случаях, у нас всегда есть выбор: бороться или опустить руки, продолжить жить или смиренно ждать своего конца. Наша жизнь в наших руках, и только от нас зависит, как мы ею распорядимся. Все изменится, когда ты поймешь, что все, что с тобой происходит, случается не с тобой, а для тебя.

Полина была озадачена. Казалось бы, какая нелепость рассуждать о болезни подобным образом? Но, что-то в этом было, какой-то смысл, глубину, которого ей еще было трудно понять, но слова Лёки уже заронили в ее душе крупицы новой, пока неясной надежды.
- И что твоя болезнь сделала для тебя? - поинтересовалась Полина. Ей необходимо было услышать подтверждения всему тому, что она услышала, чтобы разобраться в своих ощущениях.
Лёка вновь с пониманием посмотрела на нее и ответила просто и непринужденно, совсем не стараясь давить на нее или навязывать свое суждение:
- Я была единственным ребенком у родителей. Они у меня люди гордые и амбициозные, очень любили меня и друг друга, но разошлись по какой - то глупости, когда мне было четырнадцать лет. Потом так получилось, что моя болезнь снова объединила их, совместными усилиями они искали деньги и лекарства, им стало нечего делить между собой, они вновь стали близкими людьми и в сорок три года решились на отчаянный шаг - родили второго ребенка, представляешь? - воскликнула Лека с восхищением. - Теперь у меня есть замечательный брат Пашка, мой герой и спаситель, он подарил мне частичку себя, став для меня донором. А если бы я не заболела, то ничего бы не было, ни семьи, ни брата. И еще.. я бы никогда не встретила Юру, свою настоящую любовь. Он волонтер от благотворительного фонда, работал здесь у нас в отделении.

Лицо Лёки было удивительно светлым когда она перечисляла преимущества своего положения, и в этот момент Полина позавидовала ее оптимизму. Наверное, надо обладать такой жизнестойкой и открытой натурой как у Лёки, чтобы продолжать жить, не унывая, имея в багаже такою малоприятную вещь как миелобластный лейкоз. Полина не могла похвастать таким выносливым характером, преодоление житейских неурядиц всегда давалось ей с великим трудом, она была больше созерцателем, чем борцом, и только когда от ее решений напрямую зависела чья-то жизнь или судьба, она включала свои внутренние ресурсы и заставляла себя действовать. Так было всегда, но не в этот раз, у нее никак не получалось очнуться от той летаргии, в которой она пребывала с тех пор как узнала о своем диагнозе. В ее душе поселился страх, который парализовал все ее попытки взять ситуацию под свой контроль, и даже ее безмерная любовь к Максиму была не властна над этим страхом.
Но сегодня Лёка подсказала ей другое направление, в котором можно поискать выход, необходимо было только настроиться на нужную волну и начать рассуждать так как она.
Для чего ей была дана эта болезнь, что она должна была понять или сделать? Или может уже поняла или сделала?
Она с легкостью согласилась выйти замуж за Максима, перестав при этом бесконечно оглядываться на его родителей, ожидая их порицания и неудовольствия.
Она в очередной, сотый, тысячный, милионный раз убедилась в правоте своего выбора, когда тем далеким июньским днем позволила своим чувствам взять верх над разумом, и осталась с Максимом.
Она встретила эту удивительную девушку Лёку, которая своим великолепным даром убеждения заставила ее отвлечься от мрачных мыслей и с азартом включиться в игру под названием "Помоги себе сам".
Полина даже повеселела перебирая в памяти свои недавние достижения. Может и правда, начав ближе общаться с Лёкой, она проникнется ее духом победителя и начнет воспринимать реальность под другим углом зрения?
- Спасибо тебе, Лёка! - сказала Полина, с искренней теплотой в голосе.
- Да не за что, - с улыбкой ответила Лёка, - ты, главное, не замыкайся в себе, а я всегда готова помочь и поддержать. Приходи завтра ко мне в палату - это восемнадцатая, в конце коридора. Я познакомлю тебя с девчонками, поболтаем, чего тебе тут одной киснуть? Мне сказали, что к тебе почти никто не ходит, навещают только какие- то важные мужчина и женщина. Это твои родители?
- Нет, это родители моего жениха.
- Да ну?! У тебя есть жених? - Воскликнула Лёка удивленно. - Красивый?
Полина улыбнулась, и достав из под подушки фотографию Максима в курсантской форме, протянула ее Лёке.
- Какой молоденький и какой хорошенький! - продолжала непосредственно восторгаться Лёка, рассматривая фотографию.- Он у тебя военный, да?
- Максим - курсант, учится в Кремлевке. - не без гордости ответила Полина.
- Надо же! А как вы с ним познакомились, как у вас все завязалось?
Полина посмотрела на Лёку и сказала с сомнением:
- Это очень длинная история.
- А я никуда не тороплюсь, - сказала Лёка, - только, если я тебе еще не надоела.
Полина покачала головой.
- Ну, что ты, я даже, наоборот хочу, чтобы ты посидела со мной еще. Может быть, тогда выпьем чаю? - предложила она. - И, надеюсь, что ты очень голодная, а то тех продуктов, что мне принесли, одной мне никогда не съесть.
- С удовольствием! - ответила Лёка. - Знаешь, во время химии ничего не могла есть, а сейчас после пересадки у меня проснулся прямо-таки волчий аппетит. Так что давай, наливай чай и рассказывай.

За чаем и разговорами они просидели еще несколько часов. Полина рассказала Лёке историю их любви с Максимом, найдя в ее лице внимательного и благодарного слушателя, а затем Лёка на правах старожила стала делиться с ней забавными случаями из жизни обитателей отделения. Они, вероятно, просидели бы до утра, если бы дежурная медсестра, возмущенная взрывами хохота, доносившимися из палаты Полины, не разогнала их. Они договорились встретиться завтра и продолжить свое общение.
Облегчив душу и вволю насмеявшись, в эту ночь Полина впервые, с того момента как она попала в больницу, заснула крепким спокойным сном.

Хвалить тебя банальными фразами - это значит не сказать ничего . Сказать , что это
гениально ... наверное , это действительно ГЕНИАЛЬНО .

Мучает вопрос , на который можешь не отвечать : откуда ты все это знаешь ?...
У меня болел близкий мне человек ... И не поправился... И я плачу сейчас , потому что
вдруг опять ощутила его рядом... Не знаю , что сказать...
Спасибо тебе , хорошая моя , за эти такие горькие и светлые воспоминания.
Успокоюсь , попробую написать конкретно о рассказе...

То , что я написала вчера , наверное, лучше было бы мне в ЛС оформить . Я обычно не люблю
рассказывать о себе . А ,если решаюсь , стараюсь все превратить в шутку. Вчера просто была под
таким впечатлением от прочитанного , что даже не подумала куда пишу : в ЛС или на форум .
Раз так вышло , будем считать , что просто разревелась при всех . Не буду ничего менять . Бывает
же такое в жизни ... Ты не думай , что мне от этого было как - то ... не так . Наоборот , любые
воспоминания об этом дорогом человеке , даже очень грустные , мне дороги и
вызывают у меня такие горькие , но такие драгоценные чувства .
Спасибо тебе за все это .

Давай лучше конкретно о твоем произведении .
То , что ты пишешь очень красивым , и в тоже время приятным литературным языком мы уже
убедились . Это , кстати , удается далеко не всем . И , если такое наблюдается , значит это писательский
талант . Как тебе удавалось раньше не писать и бороться с таким даром ?! Наше счастье , что он
победил и ты пишешь .
Мне нравится с какой теплотой и искренностью ты передаешь чувства Полины . Как описываешь
их с Максом чувства . Любовь не только очень сильная штука , она всегда дарит теплоту и
нежность . Всем этим полны строчки твоего рассказа .
А еще ты говоришь о силе . Силе в любых обстоятельствах оставаться человеком . И радоваться
жизни . Это тоже своего рода талант и , к сожалению , не у каждого он имеется . Поэтому особая
благодарность тебе за Леку .
Очень нравится как ты соединяешь диалоги с самим повествованием . Действительно, принимаешь
твое произведение как что - то очень цельное , очень органичное . Поэтому и читается оно одним
глотком . Без вредных литрературно - каше - манных комочков ...
Спасибо тебе за твой труд .

Очень - очень - очень - очень - очень - очень - очень надеюсь на скорое продолжение .